Информационные технологии оказывают неоднозначное воздействие на общество. Эта ситуация требует двухуровневого этического анализа. С одной стороны, вопросы власти и контроля должны быть пересмотрены с точки зрения институциональных структур, то есть норм жизни. С другой стороны, технологическое формирование общества, принимая характер власти, угнетения, многословия и догматической веры, должно быть в то же время пересмотрено с точки зрения множества живых форм, т. Е. В рамках обсуждения и инакомыслия. В настоящем документе кратко излагаются оба вопроса, с учетом концепции Мишеля Фуко о «технологиях самого себя».Информационные технологии кардинально меняют основы демократических обществ. Политические вопросы открыты для публичного обсуждения не только в представительной форме в парламенте, но и во всех видах средств массовой информации. Кризис современных демократий можно понять как переход от отношений между политиками и их публикой в парламенте к их воздействию на средства массовой информации, поскольку Ультер Бенджамин (1936) ясно видел в 1936 году. Из этого следует, согласно Бенджамину, новые критерии отбора, аналогичные к переходу от театра к кино, а также от греческого спорта к спорту на основе количественных тестов. Но, более радикально, информационные технологии являются доминирующим способом формирования нашей культурной самобытности и / или навязывания этой идентичности другим.Эта ситуация требует двухуровневого этического анализа роли информационных технологий в современных обществах в соответствии с различием, сделанным Мишелем Фуко (1984) между кодо-ориентированной и самооцененной моралью. Фуко называет методы и методы, посредством которых мы составляем себя «заботой о себе» или «технологиями» (или «практиками»). Это ключевой момент в этическом мышлении со времен античности, где сама философия была задумана как практика саморегуляции посредством непрерывного проекта самопрезентации. Такой проект означает заботу об отношениях истины, власти и желания. Практика свободы или «забота о себе» должна предотвращать угнетение и стремиться к подлинности, т. Е. К солидарности и множественности в нашей жизни как к отдельным людям и сообществам.Моя цель в этой статье - проанализировать некоторые аспекты пересечения информационных технологий и технологий самого себя. Мой главный вопрос: как мы можем гарантировать, что преимущества информационных технологий не только распределяются справедливо, как справедливо подчеркивает Рональд Доктор (1991), но также могут быть использованы людьми для формирования собственной жизни? На первом этапе я кратко остановлюсь на некоторых характеристиках общества, сформированного информационными технологиями, проанализированного некоторыми ведущими мыслителями. Эти анализы показывают, что информационные технологии разделяют неоднозначность всех технологических продуктов. На втором этапе я покажу взаимную зависимость между моральными правилами и технологиями «я» в отношении социального воздействия информационных технологий.Прежде чем мы рассмотрим некоторые аспекты, касающиеся двусмысленности общества, сформированного информационными технологиями, полезно вспомнить корни этого вопроса.В то время как в Древней Греции свобода разговорного языка («parrhesia») была фундаментальной основой демократии в «полисе», Просвещение ввело главенство свободы письменного слова в качестве новой основы для современных демократий. В отличие от древних «полисов», современные демократические государства должны основываться на принципах, которые могут быть известны и приняты всеми людьми, независимо от того, принадлежат они к определенному государству (или к определенной группе) или нет. Это условие может быть выполнено только в том случае, если свобода мышления, которая действительно является основой всех других демократических принципов, не ограничивается во времени и пространстве устным сообщением.«Общественное использование» разума зависит, как замечает Кант (1968), о свободе письменного слова как потенциально универсальной среды, посредством которой разум может быть критически разделен всеми, по крайней мере, поскольку все на самом деле способны читать также как имеет доступ к тому, что написано (Capurro 1986). Современные демократии основаны не только на свободе слова, но и на неразрывной связи со свободой печати. Но одна из причин, почему мы, в демократических странах, заинтересованы в развитии информационных технологий, состоит в том, что вопрос о доступе к тому, что говорится и / или написан, уже не тривиальность, как наивно предполагало это Просвещение. В информационном обществе вопрос о свободе доступа приобрел решающий характер. По информационным технологиям я имею в виду прежде всего все средства массовой информации, через которые мы можем искусственно общаться друг с другом. Для меня не важно установить типологию между «горячими» и «холодными» средствами массовой информации (McLuhan 1964) или между средствами массовой информации и отдельными СМИ из-за широкого спектра гибридных форм, а также повсеместного характера информационных технологий в все аспекты общественной жизни. Как выглядит этот синтез демократии и информационных технологий, которые мы называем информационным обществом?В своей книге «Laconditionpostmoderne» французский философ Жан-Франсуа Лиотард (1979) описывает влияние информационных технологий на знание и его контроль. Информационные технологии, применяемые для хранения и манипуляции знаниями, не только искажают иерархическую концепцию знаний, но также потенциально ослабляют ее монополистический контроль со стороны социальной группы (например, политической партии или университета). Другими словами, связь знаний и информационных технологий подразумевает возможность множественности и несогласия внутри общества, а также между различными обществами. Чтобы фактически достичь этой плюралистической ситуации, Лиотар просит об общем праве доступа к базам данных. Как контрастный взгляд, я упоминаю только Юргена Хабермаса (1988). Средства массовой информации, согласно Хабермасу, должны быть инструментом не инакомыслия, а согласия. Информационная технология обладает эмансипационным потенциалом, поскольку она приводит к более прозрачному, то есть более рациональному обществу.Но, по словам одного из ведущих постмодернистских мыслителей ДжанниВаттимо, средства массовой информации не создают более прозрачного, но более хаотичного общества. Для Ваттимо этот «хаос» не идентичен иррациональности, а является плюралистическим состоянием. В то время как Хабермас ищет консенсуса между различными контекстами, способствующими возникновению универсальной рациональности, Ваттимо подчеркивает местные рациональности, поскольку идея универсальной рациональности, задуманная как одна общая мировая интерпретация, была отвергнута разнообразием мира, который сейчас, как сказал Ницше, становятся басней. Нет места для утопического взгляда, но только для разных мест, т. Е. Для «гетеротопических» возможностей (Vattimo 1989 и 1985). Согласно Ваттимо, который распространяет взгляды Бенджамина на техническое воспроизводство произведений искусства и вопрос Хайдеггера о западной метафизике, мы, похоже, достигаем как общество нового эстетического опыта, характеристики которого - эклектика, несущественность и эфемерность. Наконец, мыслители, такие как Жан Бодрийяр (1987) и Нил Постман (1991), рассматривают распространение информации как угрозу ответственному моральному мышлению, а также культуре в целом. Эти взгляды подобны диагнозу Уэбстером и Робинсом (1986), к которым обращается Рональд Доктор (1991). Влияние информационных технологий на общество, по-видимому, не дает иного выбора, кроме полного контроля или полной уязвимости (Rossnagel, 1989).Эти противоречивые подходы ясно показывают двусмысленность этого воздействия. Информационные технологии раскрывают измерения угнетения и освобождения, разрушения и эстетического дизайна, идеологии и множественности, согласия и несогласия. Другими словами, он не нейтрален (Froehlich 1990). Это означает, что мы не можем рассматривать технологии просто как инструмент, не имеющий фундаментальных корней в нашей индивидуальной и социальной жизни, то есть в нашей истории и наших культурных практиках. Вместо того, чтобы отделять аналитически технологии от мира жизни, в котором он уже встроен, мы должны попытаться взглянуть на него «синтетически», т. Е. Попытаться понять взаимные зависимости между человеком, природой и технологией и избежать ошибок гуманизма, натурализм и техницизм. В эпоху информационных технологий существует проблема, как я называю, «синтетическое мышление» для участия в искусственном рынке (Capurro 1993). Будучи озабочены тем, что мы думаем и делаем внутри и через информационные технологии, ищем пересечение между ним и технологиями самого себя. Это означает, что информационные технологии являются этическим вызовом.Как мы можем гарантировать, что преимущества информационных технологий не только распределяются справедливо, но и могут быть использованы людьми для формирования их собственной жизни? Первая часть вопроса касается правовых и институциональных аспектов. Вторая часть идет дальше и спрашивает не только о жизненных нормах, но и о живых формах. Все три аспекта включают вопросы правды, власти и желания, то есть включают индивидуальные и социальные варианты в отношении этих вопросов (Capurro 1992a). В этих условиях мы можем спросить, как мы можем гарантировать, что институциональные, нормативные и «жизненные» варианты остаются открытыми? Мой ответ заключается в том, что правового контроля над информационными технологиями недостаточно, но что эти нормативные аспекты должны основываться не только на «кодовой», но и на «самооценке» морали.Различие Фуко между кодо-ориентированной и самооцененной моралью не означает противоречия между моральными правилами, с одной стороны, и индивидуальной свободой, с другой. Это, напротив, подчеркивает их взаимодополняемость. Чтобы стать моральными субъектами, недостаточно иметь кодекс этики и действовать в соответствии с ним. Существует еще один аспект, касающийся различных вариантов, с помощью которых мы можем применять правила на практике в контексте нашей личной жизни и в культурном и историческом контексте различных сообществ. В этом случае мы не просто агенты, но мы становимся, как люди и как сообщества, моральными субъектами наших действий.Мы не неизменные «я» или «мы», а пересечение возможных вариантов в процессе становления индивидуально и социально в рамках лингвистической и институциональной практики [DreyfusandRabinow 1983]. «Я» - это не абстрактный предмет, придуманный эпистемологическими теориями, а динамичное пересечение традиций и жизненных проектов, посредством которых индивидуальная и социальная идентичность постоянно создается и подвергается сомнению. Но этический поиск подлинности - это не только процесс, посредством которого мы становимся разными, взаимно признавая наши различия. Это означает, что более радикально, чтобы расспрашивать другого, «лицом к лицу», как говорит Эммануэль Левинас (1961), в частности, «неимущие». Поиску наших «я» этически предшествуют допросы через другого, и забота о себе была бы совершенно неправильно понята, если бы ее не интерпретировали как пересечение, где мы заботимся о наших взаимоотношениях перед лицом анонимных правил, практики и институтов.Исходя из этого, мы можем еще раз спросить: как мы можем гарантировать, что преимущества информационных технологий не только распределяются справедливо, но и могут использоваться людьми для формирования собственной жизни? На институциональном уровне это может быть сделано не только через «Национальные и региональные институты информационной демократии», как предлагает Рональд Доктор (1991), но и через глобальные мероприятия, такие как Международный институт информационной демократии. Учреждения и кодексы морали действительно являются необходимым условием для построения социальной реальности (Dahlbom, 1991).Но оба должны быть связаны с нашими возможностями допроса их. В противном случае они могут стать инструментом угнетения. Иными словами, через институты, а также через моральные и юридические кодексы мы можем обеспечить право на доступ и работать для более справедливого распределения, чтобы преодолеть информационный разрыв между «бедной информацией» и «богатой информацией». " Но это может переродиться в чисто бюрократический процесс, если мы не введем нашу институциональную и кодо-ориентированную деятельность в рамках технологий «я». Это не призыв к анархии, поскольку он не отрицает роль и необходимость норм и институтов, но это призыв к этической заботе об уникальности нашего индивидуального и социального бытия.В другом месте я предложил (Capurro, 1990), что нам нужно что-то вроде «информационной экологии», чтобы справиться с катастрофическим воздействием информационных технологий на людей и общество, таких как:Было бы недоразумением интерпретировать метафору экологии как намерение применять категории природы к социальной сфере. Мы останавливаемся («oikos» = дом) первоначально (но не идентично) как на языке, так и в природе. Влияние информационных технологий на наши «логотипы» по крайней мере столь же далеко, как и влияние наших технологических «логотипов» на природу.Компьютерный ученый КристианФлойд (1992a) предположил, что для того, чтобы взять на себя этическую ответственность, ученые и инженеры должны преодолеть тишину, т. Е. Они должны публично говорить о ценностях. Она противопоставляет «режим власти» с «режимом аутентичности» в отношении ценностей. В то время как первая основана на иерархии, авторитете, праве, универсальности, командовании, послушании и контроле, последний охватывает сети, выбор, расположение, приглашение, приверженность и взаимную поддержку.Флойд разрабатывает то, что она называет «целебным видением», основанное на следующих концепциях: индивидуальность, которая предполагает самоограничение; разнообразие, которое предполагает уважение; связанную с примирением; и равновесие, которое она связывает с целебным отношением к заботе. Эта парадигма переходит от авторитета к режиму аутентичности, очень похожа на различие Фуко между косноязычной и самоориентированной моралью. Я думаю, было бы неправильно интерпретировать это различие как дизъюнкцию.Этика, понимаемая как искусство жизни, не является альтернативой универсалистской морально-ориентированной кодологии. Он снова ставит классический вопрос о целях практики и охватывает моральные вопросы в разных жизненных проектах. Это не предписывающая, а продуманная этика (Krämer, 1992). Задача информационного общества состоит в том, чтобы иметь возможность видеть информацию как принадлежащую к сердцу этики, как неотъемлемую часть дискуссионного процесса человеческого практического разума и творческого процесса человеческого воображения. Я считаю, что поэтому возможно и разумно развивать информационную науку как риторическую дисциплину, а этические, эстетические и политические аспекты в качестве основных параметров (Capurro, 1992).Если мы представляем информационное общество как совещательный и творческий, где практика консультирования и консалтинга играет ключевую роль, как это действительно имеет место в демократических странах, информационные сети могут стать искусственным рынком для разного рода обсуждения, несогласия и совета, в соответствии с пониманием того, что «при разработке инструментов мы разрабатываем способы бытия» (WinogradandFlores 1986, p. xi). Мы должны учиться не только хранить, извлекать и управлять информацией, но и осознавать, что то, что мы делаем в первую очередь, должно обрабатываться с предвзятым знанием, т. Е. Что наши основные способности в информационном обществе должны быть герменевтическими, что включает такие критические искусство как интерпретация, эстетический или креативный дизайн и ответственность за нашу жизнь. Другими словами, нам нужны информационные технологии и технологии самого себя: искусство дружбы, выбор искусства, искусство молчания и смех. Попробуем подумать об этих технологиях «я» и об информационных технологиях.В «целебном видении» информационные технологии должны подвергаться сомнению, поскольку структуры власти и угнетения не позволяют ее преобразовать люди, которые пытаются помочь себе и помогать друг другу в формировании их жизней. Это преобразование означает радикальное изменение перспективы: информационная технология - это не только субъект, который трансформирует нас и наш мир, но в то же время мы должны включать его в различные проекты для сохранения и продвижения разнообразия жизни на этой планете (Capurro, 1991). Мы разрабатываем современные технологии под знаменем мастерства. Природа дает нам последний шанс сделать это под знаменем дружбы. Ханс Йонас (HansJonas, 1984) показал, что мы не можем ограничивать дружбу с нашим нынешним миром, но должны распространять ее на грядущие поколения. Искусство выбора перед лицом угнетения. Информационные технологии дают нам средства для создания реальности, но это было бы фатально, если бы мы не сделали наш выбор диалогически, то есть через осознание и уважение людей и других живых существ. Как пишет ChristianeFloyd (1992b): «Важным аспектом информатики является то, что она касается создания реальности: технической реальности программ, выполняемых на компьютере, и условий для человеческой реальности, которая разворачивается вокруг используемого компьютера., концептуальные категории «истинный» и «ложный», на которые он опирается, сами по себе недостаточны. Мы должны выйти за их рамки, найдя категории для выражения счастья наших выборов, для того, чтобы различать «более или менее желательные», когда мы приступаем к созданию различий и решений в процессах коммунального проектирования, что необходимо для обеспечения качества разработки и использования программного обеспечения »(стр. 20). Искусство молчания перед лицом многословия. Информационные технологии - это болтливая технология. Нам нужно научиться искусству молчания, чтобы услышать, что говорят и что говорят другие, и иметь возможность преодолеть искусство запретной тишины, исходящее из старой парадигмы бесценной науки и техники. Нам нужны универсальные этические «логотипы» для сосуществования в общем мире. Но эти «логотипы» могут оставаться монологическими, когда он принимает технологическую форму средств массовой информации. Нам нужно научиться слышать различия между «логосами» и уважать их. И мы должны научиться слышать наши безмолвные измерения, а именно конечность и страдания. Изучение искусства тишины означает, с одной стороны, научиться противостоять ничто, т. Е. С этим небытием мы называем наше существование (Гогуэн, 1992), а, с другой стороны, чувствовать ответственность за страдания другие, особенно когда они всего лишь картина на экране телевизора.Технология обладает некоторыми характеристиками религиозных убеждений. В своем знаменитом романе «Название розы» Умберто Эко показал, что искусство смеха - опасное искусство для всех догматических убеждений. Так же, как есть множество чувств молчания, есть также много видов смеха. Я имею в виду теперь своего рода смех как выражение понимания основной слабости всех наших технологических проектов. В древности смех считался признаком безумия, а также мудрости. Искусство смеха означает нашу способность подвергать сомнению нашу личную и социальную идентичность.Это признак нашей личной или общественной открытости для того, чего мы не знаем или чего не понимаем для Другого. Это дает нам возможность подвергать сомнению наши ценности не только «политической», но и «поли-этической» перспективой (Capurro, 1992a). «Этика заботы», как замечает Томас Фройлих (1991, стр. 299), не может быть слепа к индивидуальности и контекстуальности проблем и потребностей, используя технику Ролза «завесы невежества». Ухаживать, конечно, не то же самое, что быть справедливым (Rawls 1971). Мы должны убедиться, что практика информации становится частью практики обсуждения, консультирования и несогласия; они должны стать частью нашего самоанализа, чтобы они не порождали новую форму власти, которая усиливает дискурс panopticon в супер-panopticon (Poster, 1990).В странах Центральной Азии и в частности в Узбекистане многое делается для содействия распространению ИТ-технологий и повышению IT-компетенции населения. В связи с этим, 23 февраля 2011 года, Постановление Президента Республики Узбекистан о мерах по дальнейшему развитию качества библиотек и информационных ресурсов на основе информационно-коммуникационных технологий на период 2011-2015 годов, был принят. В этом Резолюции определены рамки для формулирования типовых положений электронных библиотек. Для каждого центра информационных ресурсов (IRC) высших учебных заведений (вузов) Республики была утверждена программа для создания: (1) электронного сборника полнотекстовых информационно-библиотечных ресурсов; (2) электронный каталог; (3) база данных электронных учебников, журналов; и (4) база данных электронных информационных ресурсов мировых научных и академических издательств.Одновременно выдан Указ Министерства высшего и среднего специального образования Республики Узбекистан от 20 мая 2011 года, согласно которому все высшие учебные заведения страны должны повысить ответственность учителей за создание высококачественной подготовки материалов в электронном формате для поддержки процессов электронного образования на всей территории страны.Закон Республики Узбекистан «Информатизация», принятый 11 декабря 2003 года, является основным инструментом поддержки информационной грамотности на государственном уровне. Статья 3 этого Закона позволяет: (1) создать единое информационное пространство и основания для присоединения Республики к мировому информационному сообществу; (2) сертификация инструментов и ресурсов технологического и эксплуатационного процесса, импортируемых и созданных в Республике Узбекистан; (3) создание развитой, функционально адекватной и надежной информационной инфраструктуры; (4) создание условий для интенсивного развития информационной грамотности на основе предотвращения чрезмерной концентрации и монополизации информационной сферы, перехода от контролируемых государством, централизованных методов финансирования и управления информационными процессами, независимого финансирования и управления частными предприятия; (5) создание условий для привлечения средств из негосударственных источников для программ повышения информационной грамотности; (6) поощрение исследований и разработок и производства, направленных на разработку и внедрение передовых информационных технологий, доступных для всех пользователей; и (7) изучение и оценка воздействия информации на развитие общества. Лабороторная работа №3Социальные проблемы информатизации. Вышеупомянутый комментарий Фридмана служит иллюстрацией глубокой важности, придаваемой культурным и технологическим силам, которые сейчас перерабатывают мир. Действительно, Фридман только один в длинной очереди комментаторов и аналитиков, которые приписывают огромную важность силам глобализации и информатизации, которые уже переопределили отрасли, политику и культуры и, возможно, лежали в основе правил общественного порядка. У обществ и сообществ нет иного выбора, кроме как участвовать в этом «Новом международном информационном заказе», но характер их участия определяется конкретными социальными, культурными, экономическими и политическими условиями. Этот сложный многоуровневый процесс посредничества между глобальным и местным, как явление связи по сути, обещает изменить не только контекст, но, скорее, характер межкультурной коммуникации.Но каковы эти силы, которые, похоже, оказывают такое глубокое влияние на нашу жизнь? Огромный потенциал информационных технологий и глобализации уже оказал глубокое влияние на отрасли, особенно на финансовые рынки. Каковы последствия этих сил для тех, кто интересуется межкультурной коммуникацией? Более того, каким образом теория межкультурной коммуникации поможет нам понять эти силы? Является ли традиционное исследование межкультурной коммуникации, связанным, как и межличностным контекстом, даже актуальным для новых вопросов, связанных с глобализацией и информатизацией?Целью этого эссе является изучение важности этих сил, формирующих глобус, для межкультурной коммуникации и наоборот, для определения некоторых важных вопросов для теоретиков межкультурной коммуникации, возникающих в результате этих сил, и, наконец, определить роль межкультурной коммуникации в создании основ для понимания глобализованного, технологического мира.Сначала я попытаюсь определить ключевые термины, чтобы избежать ошибок чрезмерного обобщения или искажения. Глобализация была определена по-разному, но наиболее часто определяется в отношении взаимосвязи политических субъектов, экономических отношений или даже компьютерных сетей. Глобализация касается прежде всего того, как экономические и промышленные институты (например, отрасли или корпорации) взаимодействуют в разных местах по всему миру, причем первичность не имеет определенного географического положения. Фридман утверждает, что «глобализация включает в себя неумолимую интеграцию рынков, национальных государств и технологий в такой степени, которая никогда не была свидетелем» (1999, стр. 7). Кеннеди (1993) описывает глобализацию прежде всего экономических терминов, определяя ее как прежде всего интегративные структуры (стр. 47). Далее он утверждает, что глобализация экономических структур означает, что местные и национальные правительства в конечном итоге уступают контроль над политикой глобальным институтам (в первую очередь, транснациональным корпорациям, а также неправительственным, региональным или международным организациям, таким как Всемирный банк или Международный валютный фонд.)Несмотря на то, что термин глобализация обычно относится к экономическому феномену, есть эффекты пульсаций, которые влияют на глобализацию гораздо шире в социальном и культурном плане. Идеи, обычаи и культурные движения внимательно следят за обменом товарами через национальные границы. Например, международная торговля была средством, с помощью которого распространилось большинство религий, включая буддизм в Восточную и Юго-Восточную Азию вдоль Шелкового пути, ислам в Юго-Восточную Азию и христианство в Восточную Европу, Центральную Азию и Америку. Эти изменения могут быть незначительными, например, появление культа «Hello, Kitty» во всем мире, или они могут быть глубокими, например, появление новых религиозных, политических, экологических или культурных движений, таких как движение Фалуньгун, который опирается почти исключительно на электронные средства связи для вербовки и мобилизации.На недавнем экономическом форуме в Давосе в Швейцарии Умберто Эко дифференцировал глобализацию как факт и глобализацию как ценность. Глобализация как факт - это реальные экономические связи, институты и реалии, которые лежат в основе новой экономики. Глобализация как ценность - это то, в какой степени мы стремимся к дальнейшей интеграции рынков, пулов капитала и отраслей, хотя многие, похоже, используют этот термин для обозначения не большей экономической интеграции, а скорее культурной и социальной интеграции. Не все находятся в полной поддержке дальнейшей глобализации, о чем свидетельствуют беспорядки в декабре 1999 года во Всемирной торговой организации в Сиэтле. Противники, такие как «Остановить ВТО!», Утверждали, что глобализация создает дальнейшую нищету, разрушает окружающую среду и в конечном итоге способствует интересам транснациональных корпораций над национальными интересами или правилам ВТО, посягающим на внутренние правила, как показано на этом графике, что подразумевает несовместимые интересы.Благодаря информатизации я отношусь к процессу, главным образом, к тому, что информационные технологии, такие как всемирная сеть и другие коммуникационные технологии, превратили экономические и социальные отношения в такой степени, что культурные и экономические барьеры сведены к минимуму. В своей новаторской книге «Информационное общество как почтовое промышленное общество YonejiMasuda» (1981) утверждает, что технологические инновации вызовут радикальные культурные и социальные изменения, которые будут принципиально отличаться от статус-кво. В постиндустриальном, основанном на информации обществе, знании или производстве информационных ценностей будет движущей силой общества, а не промышленными технологиями (стр. 29). Более того, конвергенция технологий ускорит дальнейшие изменения, которые обещают коренным образом изменить ландшафт человека.Ван описывает тот же феномен (1994), который она называет «информатизацией» как «процесс изменений, который характеризует (а) использование информатизации и информационных технологий (информационных технологий) настолько, что они становятся доминирующими силами в управлении экономическими, политическими, социальное и культурное развитие и (б) беспрецедентный рост скорости, количества и популярности производства и распространения информации »(стр. 5). По оценкам ПРООН, число пользователей Интернета в середине 1999 года, 150 миллионов, к 2001 году вырастет до 700 миллионов человек (HumanDevelopmentReport, 1999). Этот «Новый международный порядок информации» больше не позволяет национальным или региональным соображениям мешать глобальной интеграции ценностей, отношений и торговых брендов. Таким образом, информатизация - это процесс, при котором информационные и коммуникационные технологии формируют культурный и гражданский дискурс. Это будет включать не только компьютеры и Интернет, но и другие связанные технологии, которые в качестве основной характеристики передают информацию, в том числе более традиционные медиатехнологии, такие как кино, спутниковое телевидение и телекоммуникации. Поскольку общества и экономики переориентируются на технологии, это неизбежно.Эти два понятия, глобализация и информатизация, таким образом, объясняют разные явления, но есть заметное совпадение между их социальными, политическими, экономическими и культурными функциями. Хотя глобализация в конечном счете относится к интеграции экономических институтов, большая часть этой интеграции происходит по каналам технологий. Хотя международная торговля не является новым феноменом, появление коммуникационных технологий ускорило темпы и масштабы торговли. Раньше идеи и технологии занимали века, чтобы распространиться по всему миру, а не секунды (Sprague, 2000). Однако с помощью электронных средств коммуникации в одно мгновение самые новые идеи могут достичь по всему миру, или новости о событиях на одном континенте могут резко повлиять на финансовые рынки по всему миру. Ежедневно в этих электронных сетях течет по всему миру три триллиона долларов (Кеннеди, стр. 51). Напротив, глобализация позволяет распространять информационные технологии и создает мировой рынок и четкие стратегические стимулы для внедрения информационных технологий.Наблюдатели двойных сил глобализации и информатизации утверждают, что эти силы, скорее всего, будут иметь последствия далеко за пределами непосредственного экономического контекста. Скорее, они, вероятно, окажут глубокое влияние на культурные и социальные последствия общества. Разумеется, глобализация способствовала более глубокому глобальному сознанию, которое ставит политические и экономические проблемы далеко за пределы их ближайших границ. Права человека, окружающая среда и права трудящихся - всего лишь несколько примеров проблем, которые приобрели международные или глобальные круги. Статус Тибета в соответствии с китайским правилом иллюстрирует новую глобальную реальность. Например, Далай-лама теперь имеет такое же большое значение среди западных людей, как и в Дхарамсале. Знаменитости, такие как Ричард Гир и реинкарнированный лама Стивен Сигал, вносят свой вклад в кампанию по защите прав человека в Тибете, даже когда лицо тибетского буддизма меняется во взаимодействии (Лопес, 1997).Масуда утверждает, что постиндустриальное общество, вероятно, будет иметь такое же влияние, если не больше, чем промышленная революция в Европе восемнадцатого века. Подобно тому, как промышленная революция в конечном счете способствовала росту урбанизации, социальной дислокации и развитию новых экономических форм, информационная революция создаст новый социальный контекст, в том числе появление «информационных сообществ», демократию на основе участия и дух глобализм. Масуда ясно предсказал сближение технологических возможностей с ростом глобализации, повторив метафору Маклюэна глобальной деревни.Другие ученые утверждают, что глобализация и информатизация, вероятно, вообще уменьшат концепцию нации как политического института (Poster, 1999). Фридман (Friedman, 1999) утверждает, что по мере того, как национальные государства снижают свою значимость, влияют и важны многонациональные корпорации, неправительственные организации и «сверхдержавы», такие как Джордж Сорос. По мере того, как эти неполитические организации и учреждения приобретают важное значение, неизбежны вызовы политическим, экономическим и культурным процессам.Однако общее влияние этих сил трудно понять. Предсказания, что они откроют новую утопию, в которой более нецелесообразны демаркации экономического, политического или географического преимущества, оказались химерическими. В некотором роде глобализация и информатизация имеют явные преимущества для человеческих обществ, но возникает столько же потенциальных проблем, что и общее воздействие все еще остается предметом спекуляций. С положительной стороны, глобализация и информатизация могут дать возможность отдельным лицам и обществам участвовать в международной арене для экономических, политических и культурных ресурсов. Более того, эти силы позволяют обеспечить больший поток информации даже из мест и людей, которые традиционно были изолированы от свободного потока информации. Центральная ежедневная новость Северной Кореи, например, так же доступна для всех, у кого есть интернет-соединение, а также CNN. Как утверждает Фридман, технологизация привела к «демократии информации» (стр. 53).Более того, распространенность информации об образе жизни, религиях и культурных проблемах. Например, рост Интернета позволяет коммерции проходить где угодно, в любом месте и открыт для всех. Потребители по всему миру могут покупать книги у источника, такого как Amazon.com, и никогда не должны путешествовать за пределами своей страны, чтобы получить доступ к информации, ранее ограниченной для развитого мира. Религиозные паломники могут использовать живые видеопотоки для «виртуального посещения» религиозных святынь, таких как Западная стена. Телекоммуникации и компьютерные сети также обеспечивают беспрецедентную глобальную активность. Например, некоммерческие активистские группы, такие как Общество Ruckus, используют технологические средства для сбора добровольцев, участвуют в активизации деятельности в области окружающей среды и прав человека, публикуют события и подкрепляют поддержку такими традиционными способами, как предоставление кофейных кружек и футболок сторонникам. Эта демократизация информации увеличивает потенциал международной гармонии, хотя она никоим образом не гарантирует ее.
Б. Оскарссон представляет список базовых навыков, которые могут быть по существу интерпретированы как синонимы компетенции. По его мнению, базовые навыки «развиваются в дополнение к конкретному профессионалу. Ключевая компетенция включает в себя, кроме того, способность эффективной работы в команде, планирование, решение проблем, креативность, лидерство, поведение на предприятии, организационное видение и коммуникативные навыки» [6.P. 42]. Информатизация образования является одним из важнейших условий реформирования и модернизации системы образования Казахстана, так как в сфере образования подготовлены и обучены люди, которые не только формируют новую информационную среду общества, но также должны жить и работать в этом нов