В ИТОГЕ ИМ НЕ УДАЛОСЬ выбраться в бордель на Мичем-стрит раньше вечера субботы.
Швейцар любезно кивнул Кворри, давая понять, что узнал его… К нему присоединилась хозяйка – женщина с большим задом и тонкими губами, одетая в весьма необычное зеленое бархатное платье и увенчанная удивительно респектабельного вида кружевным чепчиком и косынкой, которые соответствовали роскошной отделке одеяния и стомакеру[22].
– Ну и кто это, если не красавчик Гарри! – воскликнула она голосом почти столь же низким, как у самого Кворри. – Вы пренебрегаете нами, сынок, – она по-дружески пихнула Кворри под ребро и, словно старая лошадь, сморщила верхнюю губу, обнажив два больших желтых зуба, которые, казалось, были последними оставшимися на ее верхней челюсти. – Однако, п’лагаю, мы должны простить вас, раз уж вы привели с собой такого милого пупсика!
С почти очаровательной улыбкой она повернулась к Грею, одним беглым взглядом оценив и серебряные пуговицы на его мундире, и оборки превосходного батиста.
– Ну, и как вас зовут, мое милое дитя? – спросила мадам, крепко хватая его за руку и увлекая за собой в небольшую гостиную. – Я знаю, вы никогда не бывали здесь прежде: я бы запомнила такое красивое лицо!
– Это лорд Джон Грей, Mагс, – сказал Кворри, скидывая свой плащ и фамильярно бросая его на стул. – Мой особенный друг, понимаете?
– О, конечно-конечно. Что ж, надо подумать, кто бы мог ему подойти?..
Магс мастерским взглядом торговца лошадьми в ярмарочный день оценила Грея, и он почувствовал, как сжало в груди. Избегая ее взгляда, он сделал вид, что рассматривает оформление комнаты, которое было в высшей степени эксцентричным.
Лорд Джон и раньше бывал в борделях, хотя и не часто. Этот выглядел на порядок приличней, чем большинство обычных публичных домов – на стенах развешаны картины, добротный турецкий ковер лежит перед красивым камином, на полке которого размещена коллекция тисков[23], кандалов, свёрл с шипами и других приспособлений, способ использования которых Грей даже не хотел себе представлять. Среди этой утвари растянулась трехцветная кошка, глаза ее были закрыты, и одна лапа лениво свисала над огнем.
– Нравится моя коллекция, да? – топтавшаяся за его плечом Магс кивнула на каминную полку. – Те небольшие – из Ньюгейта[24]. А колодки мы заполучили с позорного столба из Брайдуэлла[25], когда в прошлом году его там заменили на новый.
– Они не для использования, – прошептал ему Кворри в другое ухо. – Просто выставлены напоказ. Хотя, если твои пристрастия из этой области, то есть девчонка по имени Жозефина…
– Какая красивая кошка, – произнес Грей нарочито громко и, вытянув указательный палец, почесал животное под подбородком. Секунду кошка терпела эту ласку, затем открыла ярко-желтые глаза и резко укусила его.
– Остерегайтесь Бэтти, – сказала Магс, когда Грей, вскрикнув, отдернул руку. – Кто подлый, так это она.
Снисходительно кивнув головой на кошку, которая вновь задремала, и налив два больших стакана портера, Магс вручила их своим гостям.
– Боюсь, мы потеряли Нэн, с тех пор, как вы были здесь в последний раз, – сообщила она Кворри. – Но у меня появилась милая девушка по имени Пег, она из Девоншира, и, я думаю, понравится вам.
– Блондинка? – поинтересовался Кворри.
– О, разумеется! И более того, титьки, как дыни.
Кворри быстро осушил свой бокал и, тихонько рыгнув, поставил его.
– Отлично!
Грей ухитрился поймать взгляд Кворри, когда тот поворачивался, следуя за Магс к двери гостиной.
– Что насчет Тревельяна? – спросил он одними губами.
– Позже, – тем же способом ответил Кворри, похлопывая себя по карману, подмигнул и исчез в коридоре.
Грей пососал свой укушенный палец и задумался. Несомненно, Кворри прав: шансы получить информацию были выше после того, как общественные отношения подкреплялись потраченными наличными… И, конечно, разумно опросить шлюх, так как наедине девочки могут что-нибудь выболтать, в то время как профессионально осмотрительная хозяйка будет настороже. Лорд Джон просто надеялся, что Гарри не забудет расспросить свою блондинку о Тревельяне.
Он сунул укушенный палец в стакан с портером и, нахмурившись, поглядел на кошку, теперь развалившуюся на спине среди тисков, так и приглашая почесать свой пушистый животик.
– Я делаю это ради семьи, – пробормотал он злобно и смирился с тем, что вечер готовил ему весьма сомнительные удовольствия.
На самом деле, Грею было интересно, зачем Кворри предложил эту вылазку. Он понятия не имел, знал ли Гарри или только подозревал о его пристрастиях: во время дела о Клубе Адского пламени кое-что вышло наружу... Но лорд Джон не представлял, как много Гарри мог случайно услышать тогда, и как бы он поступил, если действительно слышал.
С другой стороны, учитывая то, что он сам знал о характере и склонностях Кворри, было маловероятно, что любой скрытый мотив мог иметь место. Гарри просто любил шлюх… Ну, вообще женщин, так как, на самом деле, он не ограничивал себя в выборе.
Хозяйка вернулась минуту спустя и нашла Грея зачарованно созерцающим картины. Мифологические по содержанию и посредственные в исполнении, картины, тем не менее, показывали удивительную изобретательность художника. Грей оторвался от большого полотна, на котором кентавр занимался любовным совокуплением с весьма игривой молодой женщиной, и упредил предложение Магс.
– Молодую, – сказал он твердо. – Очень молодую. Но не девочку, – поспешил добавить Грей и вытащил палец из стакана, затем, поморщившись, облизал его. – И достойного вина, пожалуйста. Да, побольше.
К его удивлению, вино действительно принесли приличное – богатое, плодово-красное, но его происхождение Джон так и не смог определить. И проститутка, согласно просьбе, была молоденькой. И оказалась сюрпризом.
– Вы не будете возражать, что она шотландка, мой дорогой?
Магс отворила дверь в комнату, и Грей увидел сидевшую на кровати худую темноволосую девушку, которая куталась в шерстяную шаль, несмотря на сильный огонь в камине.
– У некоторых парней от ее варварского акцента все опускается, но она хорошая девочка, Несси… Она может оставаться stumm, вы только прикажите ей.
Хозяйка поставила графин со стаканами на маленький столик и улыбнулась шлюхе с добродушной угрозой, получив враждебный взгляд в ответ.
– Нисколько, – пробормотал Грей, махнув рукой в учтивом поклоне. – Я уверен, что мы отлично поладим.
Он закрыл дверь и повернулся к девушке. Несмотря на внешнее самообладание, Грей ощутил нечто странное в глубине живота.
– Stumm? – спросил лорд Джон.
– Это немецкое слово обозначает «немой», – пояснила девушка, пристально глядя на него, и дернула головой в сторону двери, за которой исчезла мадам. – Она немка, хотя вы так ни за что не подумаете, когда слышите ее. Ее зовут Магда. И она называет привратника Stummle… И он – нем, будьте уверены. Итак, вы хотите, чтобы я заткнулась?
Проститутка приложила руку ко рту, и прищуренные глазки поверх ладошки напомнили ему кошку за мгновение до того, как та укусила его.
– Нет, – ответил Грей. – Вовсе нет.
На самом деле, звучание ее речи высвободило чрезвычайное и довольно неожиданное буйство ощущений в его груди. Безумный коктейль воспоминаний, возбуждения и тревоги – не совсем приятное чувство… Но ему хотелось, чтобы она продолжила говорить, чего бы это ни стоило.
– Несси, – произнес Грей, налив ей стакан вина. – Я слышал это имя и раньше… Но так звали не человека.
Девушка все еще щурилась, но сделала глоток.
– Но я – человек, не так ли? Это уменьшительное для Агнес.
– Агнес?
Грей рассмеялся в полнейшем восторге от ее присутствия. Не только ее речь, но сам прищуренный и полный суровой настороженности взгляд были настолько неописуемо шотландскими, что Джон почувствовал, словно перенесся в другое место.
– Я думал, что это имя, которым местные жители называют легендарного монстра, живущего, как полагают, в озере Лох-Несс.
Глаза-щелочки распахнулись от удивления.
– Вы слышали о нем? Вы бывали в Шотландии?
– Да, – Джон сделал большой глоток теплого и терпкого на вкус вина из своего стакана. – На севере. В месте под названием Ардсмуир. Вы знаете, где это?
Очевидно, Несси знала, поскольку встала с кровати и попятилась от него, так крепко сжимая стакан в руке, что Грею показалось, она его раздавит.
– Убирайтесь, – произнесла девушка.
– Что? – Грей тупо уставился на нее.
– Вон!
Несси стремительно высвободила худую руку из складок шали и указала пальцем на дверь.
– Но…
– Солдаты – это одно дело, и довольно плохое, к тому же… Но я не лягу ни с одним из людей мясника Билли[26] и точка!
Девушка снова засунула руку под шаль и вынула что-то маленькое и блестящее. Лорд Джон замер.
– Моя дорогая юная женщина, – начал он, медленно протягивая руку, чтобы поставить стакан, и не отрывая глаз от ножа. – Боюсь, вы путаете меня с кем-то. Я…
– О, нет, ни с кем я вас не путаю, – девушка тряхнула головой, и вьющиеся темные локоны распушились вокруг ее головы, словно ореол. Глаза опять сузились до щелочек, лицо побледнело, и только два багровых пятна горели на ее скулах.
– Мой отец и два брата погибли при Каллодене, duine nа galladh[27]! Только попробуй достать свой английский стручок из штанов, и я отрежу его под корень, клянусь!
– У меня нет ни малейшего намерения делать это, – заверил Грей девушку, подняв обе руки, чтобы показать отсутствие агрессивного помысла со своей стороны. – Сколько вам лет?
Невысокая и худая, она выглядела лет на одиннадцать, но должна быть несколько старше, раз ее отец погиб при Каллодене.
Вопрос, казалось, привел Несси в замешательство. Губы причудливо сжались, но рука, тем не менее, по-прежнему крепко сжимала нож.
– Четырнадцать. Но вы не должны думать, что я не знаю, как заниматься этим!
– И в мыслях не было подозревать вас в некомпетентности в любой из сфер, уверяю вас, мадам.
Некоторое время они, все больше ощущая неловкость, молчали и настороженно смотрели друг на друга, оба не уверенные, как выйти из этой ситуации. Грею хотелось рассмеяться; Несси же по-прежнему была подозрительна и все также серьезна. Вместе с тем, даже в гневе она не позволяла себе проявить никакого неуважения.
Облизав губы, Несси сделала неуверенный выпад ножом в сторону Грея.
– Я сказала, вы должны уйти!
Не спуская глаз с лезвия, он медленно опустил руки и потянулся к стакану.
– Поверьте мне, мадам, если у вас нет желания, то я последний, кто станет вас принуждать. И все же, будет досадно, если такое превосходное вино пропадет впустую. Неужели вы не допьете свой стакан, по крайней мере?
Несси забыла о стакане, который держала в другой руке. Она мельком взглянула на него, удивилась, затем подняла взгляд на Грея.
– Так вы не хотите меня трахнуть?
– Нет, – заверил он ее совершенно искренне. – Но буду признателен, если вы удостоите меня разговором на несколько минут. Это… Полагаю, вы же не хотите, чтобы я позвал миссис Магду сейчас?
Подняв одну бровь, Грей указал рукой на дверь, Несси же прикусила нижнюю губу. Не обладая большим опытом посещения борделей, лорд Джон отлично понимал, что хозяйка косо посмотрит на шлюху, которая не только отказала клиенту, но и наставила нож на посетителя без очевидной провокации.
– М-м-ф-м, – выдохнула она, неохотно опуская клинок.
Внезапно лорд Джон почувствовал неожиданный прилив возбуждения и отвернулся от девушки, чтобы скрыть это. Господи, он не слышал этот неотесанный шотландский звук уже многие месяцы – с последнего своего визита в Хилуотер. И, конечно же, не ожидал такого мощного эффекта, ведь произнесен он был презрительным девичьим фальцетом, а не тоном грубой угрозы, к которому он привык.
Грей залпом выпил свое вино и снова принялся наполнять стакан, как бы невзначай спросив через плечо:
– Скажите мне… Учитывая бесспорную силу и справедливость ваших чувств к английским солдатам, как получилось, что вы оказались в Лондоне?
Губы девушки сжались в ниточку, а темные брови опустились, но через мгновение она немного расслабилась, подняла свой стакан и сделала глоток.
– Вы не хотите знать, как я стала шлюхой… Только, почему я здесь?
– Должен сказать, что первый вопрос… несмотря на то, что мне бесспорно интересно, – это ваше личное дело, – вежливо произнес лорд Джон. – Но так как второй вопрос затрагивает мои собственные интересы… Да, именно об этом я и спрашиваю.
– Вы и взаправду странный малый.
Несси запрокинула голову и быстро выпила вино до дна, не сводя с Грея подозрительного взгляда. Потом, глубоко выдохнув от удовольствия, опустила голову и облизала окрасившиеся губы.
– Винишко неплохое, – произнесла она, казалось, немного удивленно, – из личных запасов хозяйки… Немецкое, да? Значит, так. Налейте-ка нам еще по стаканчику, и я расскажу вам, если вы так сильно хотите знать.
Грей налил ей еще и наполнил также и свой стакан. Вино было отличное, достаточно хорошее, чтобы согреть желудок и конечности, но при этом не слишком туманило разум. Под его благотворным влиянием лорд Джон почувствовал, что напряжение, которое он ощущал в шее и плечах, начиная с того момента, как переступил порог борделя, постепенно исчезает.
В свою очередь, шотландская шлюха, казалось, испытывала то же самое. Она прихлебывала с изысканной жадностью, дважды осушив стакан, пока рассказывала свою историю… Сказочку, которую, как он понял, Несси излагала и прежде – с подробными приукрашиваниями и драматическими событиями. Хотя в целом, повесть оказалась довольно простой… Посчитав невыносимой жизнь на севере шотландского Хайленда после Каллодена и разорения Камберлендом, ее выживший брат ушел в море, а они вместе с матерью перебрались на юг, выпрашивая на хлеб. Иногда, когда попрошайничество не приносило доходов, ее мать считала выгодным продавать свое тело.
– Потом мать сошлась с ним, – сказала девушка, состроив кислую мину при этом слове. – В Бервике.
С английским солдатом по имени Харт, недавно уволенным со службы и взявшем их «под свою защиту». Харт придумал и устроил доходное дело, поселив мать Несси в небольшом домике, где та могла развлекать его армейских приятелей в комфорте и уединении.
– Харт понял, какую наживу может получать, и поэтому время от времени уходил «на охоту» и возвращался с какой-нибудь бедняжкой, которую подбирал голодной на дороге. Он ласково говорил с девицами, покупал обувь и кормил, а потом они узнавали, что по три раза за ночь должны раздвигать ноги для солдат, которые всаживали пули в головы их мужей… А через два года Боб Харт уже владел каретой, запряженной четверкой лошадей.
Это могло быть близко к истине… Или нет.
Грей прекрасно знал, что древняя профессия основана на лжи – на этот счет у него не было заблуждений. И если нельзя верить блуднице как таковой, – пусть даже она ничего не говорила – то едва ли можно иметь большую веру в то, что она сказала.
И все-таки, история получилась увлекательная… «Какой и должна быть », – подумал Грей цинично. Но он не прервал рассказ. Помимо того, что необходимо было немного расслабить девушку, если он хотел получить от нее информацию, имелся еще один очевидный факт – лорду Джону нравилось слушать, как она говорит.
– Мы встретили Боба Харта, когда мне было чуть больше пяти, – сказала Несси, прижав кулачок ко рту, чтобы подавить отрыжку. – Он подождал, пока мне не исполнилось одиннадцать… пока у меня не пошла кровь… а потом... – Несси умолкла, заморгав, будто в поисках вдохновения.
– А потом твоя мать, вознамерившись защитить твою добродетель, убила его, чтобы уберечь тебя, – предположил Грей. – Ее, конечно, схватили и повесили, после чего ты посчитала себя обязанной в силу необходимости принять судьбу, ради предотвращения которой, твоя мать пожертвовала собой? – откинувшись на спинку стула, Грей поднял свой стакан в ироническом тосте.
К его удивлению Несси рассмеялась.
– Нет, – возразила она, вытерев рукой под носом, который сильно покраснел, – но это неплохо. Лучше правды, да же? Я это запомню, – в знак признательности Несси подняла свой стакан, затем, откинув голову назад, осушила его.
Грей потянулся к бутылке и понял, что она пуста. К его удивлению, вторая тоже оказалась пустой.
–- Я принесу еще, – быстро сказала Несси.
Она спрыгнула с кровати и уже выбежала из комнаты, прежде чем он смог что-то сказать. Лорд Джон видел, что девушка оставила нож, который лежал на столе рядом с покрытой корзинкой. Наклонившись и приподняв салфетку, он обнаружил в ней горшочек с какой-то склизкой мазью и различные интересные приборы – некоторые для очевидных намерений, другие – для совершенно загадочных применений.
Когда Несси вернулась, прижимая большой кувшин к груди, Грей как раз держал в руках одно наиболее выразительное из этих орудий, восхищаясь его искусным и удивительно доскональным исполнением: на бронзовой поверхности виднелись даже вздутые вены.
– О, так вот, что вам нравится? – спросила она, кивнув на предмет в его руке.
Грей открыл, было, рот, но, к счастью, сказать ничего не успел. Он выронил тяжелую штуковину, которая пребольно ударила его по бедру, прежде чем с грохотом упала на покрытый коврами пол.
Перед тем, как нагнуться и поднять его, Несси снова наполнила оба стакана и сделала большой глоток из своего.
– О, хорошо, что вы согрели его немного, – сказала она с одобрением. – Бронза ужасно холодная.
Осторожно удерживая полный стакан в одной руке и искусственный фаллос в другой, Несси на коленках прошлась по кровати и устроилась среди подушек. Потягивая вино, она покрепче ухватилась за игрушку и принялась томно поднимать ею край своей рубашки, пока не оголила свои тощие бедра.
– Должна ли я что-то говорить? – спросила она деловым тоном. – Или вы хотите только смотреть, и мне притвориться, что вас тут нет?
– Нет! – внезапно выйдя из своего ступора, Грей произнес это более громко, чем намеревался. – Я имею в виду… Нет. Пожалуйста. Перестань... делать это.
Несси выглядела удивленной, затем слегка раздраженной, затем разжала свою хватку на игрушке и приподнялась.
– Ну, что тогда? – она откинула назад свои волосы цвета ежевики, глядя на него в размышлении. – Я думаю, что могла бы пососать у вас немного, – сказала она неохотно. – Но только если вы сначала хорошенько вымоетесь. С мылом, обратите внимание.
Внезапно почувствовав, что довольно сильно напился, – и гораздо быстрее чем, хотел, – Грей тряхнул головой и пошарил в карманах мундира.
– Нет, не это. Я хочу… – он извлек миниатюру Джозефа Тревельяна, которую украл из спальни своей кузины, и положил ее на кровать перед девушкой. – Я хочу знать, есть ли у этого человека сифилис. Не триппер… а сифилис.
Глаза Несси, до сих пор прищуренные, от удивления стали совершенно круглыми. Она посмотрела на изображение, потом на Грея.
– Вы думаете, что я могу сказать это, только посмотрев на его лицо? – спросила она недоверчиво.
СЛУШАЯ БОЛЕЕ ПОДРОБНОЕ объяснение, Несси сидела на корточках и задумчиво моргала, глядя на миниатюру Тревельяна.
– Так вы не хотите, чтобы он женился на вашей кузине, потому что у него сифилис, да?
– Да, именно так.
Она серьезно кивнула Грею.
– Это очень мило, с вашей стороны. И не подумала бы, что вы – англичанин!
– И англичане способны на преданность, – заверил он сухо. – По крайней мере, своим семьям. Вы знаете этого человека?
– Сама я его не принимала, но да, думаю, что, возможно, видела его один или два раза, – девушка прикрыла один глаз, посмотрев на портрет снова. Несси слегка покачивалась, и Грей начал бояться, что его винная стратегия потерпела неудачу и обречена на провал. – Хм! – произнесла она и кивнула.
Спрятав миниатюру на груди под сорочкой – учитывая худобу Несси, Грей даже не мог представить, что удерживало картинку там… – она соскользнула с кровати и сняла мягкий синий халатик с крючка.
– Ну, некоторые девушки будут заняты, но я пойду и переброшусь парой слов с теми, кто все еще в салоне, да?
–...О, в салоне. Да, это было бы очень полезно. Ты же будешь осторожна в своих расспросах, правда?
Несси выпрямилась с пьяным достоинством.
– O, конечно, буду. Вы ведь оставите мне немного вина, да? – махнув на кувшин, девушка завернулась в халат и удалилась из комнаты, преувеличенно покачивая бедрами – походкой, которая больше подходит тем, у кого они имеются.
Вздохнув, Грей откинулся на спинку стула и налил себе стакан вина. Он понятия не имел, в какую цену ему обойдется вино такой выдержки, но это стоило того.
Лорд Джон поднял свой стакан к свету, изучая его. Замечательный цвет, и букет вина был превосходным – фруктовый и глубокий. Грей сделал еще глоток, размышляя об успехах на данный момент. Пока все неплохо. Если повезет, у него будет ответ относительно Тревельяна фактически сразу… Хотя, может, придется вернуться, если Несси не удастся поговорить с девочкой, которая была с ним в последний раз.
Перспектива повторного визита в бордель не вызвала у него тревожного состояния, поскольку они с Несси достигли между собой негласного взаимопонимания.
Грея разбирало любопытство: а как бы поступила девушка, если бы он на самом деле был заинтересован в плотских утехах, а не в добыче информации. Она казалась очень искренней в своем нежелании обслуживать одного из людей Камберленда… И, положа руку на сердце, Грей считал этот отказ не лишенным смысла.
Военная кампания в Хайленде после Каллодена была его первой. И то, чему он стал тогда свидетелем, заставило бы его устыдиться, что он солдат, если бы он имел хоть какое-то присутствие разума, чтобы осознавать то, что видел. Но все то время лорд Джон находился в состоянии оцепенелого шока, и когда реально увидел военные действия, он уже находился во Франции и сражался с достойным врагом, а не с женщинами и детьми побежденного противника.
Сражение при Каллодене в некотором смысле было его первым… Хотя самой битвы лорд Джон не видел, благодаря моральным принципам старшего брата, который привез его с собой, чтобы привить вкус к военной жизни, но провел границы, не разрешив участвовать в сражении.
– Ты безумец, если думаешь, что я рискну привезти матери домой твое искалеченное тело, – мрачно сообщил ему Хэл. – Ты не военнообязанный, и это не твой долг, чтобы получить пулю в задницу, так что ты и не пойдешь. Если шевельнешь хоть одной ногой из лагеря, я велю сержанту О'Коннеллу выпороть тебя перед всем полком, обещаю.
Шестнадцатилетний дурак, он считал это чудовищной несправедливостью. Но когда ему, наконец, после сражения разрешили ступить на поле, он ушел с него с колотящимся пульсом и ощущением холодного пистолета в потной руке.
Они с Гектором уже обсуждали это прежде, угнездившись чуть в стороне от остальных в весенней траве под звездами и тесно прижавшись друг к другу. Гектор убил двух людей в упор… И только Бог знает, сколько еще в дыму сражения.
– На самом деле, невозможно сосчитать, – объяснял Гектор с величественных высот четырехлетнего превосходства своего возраста и чина младшего лейтенанта. – Нет, если только не убиваешь в упор штыком или скажем, мечом. Потому что кругом черный дым и шум, и ты понятия не имеешь, что делать… Просто следишь за своим офицером и бежишь, когда он командует, стреляешь и перезаряжаешь… А иногда видишь, что шотландец упал, но ты никогда не знаешь, твой ли выстрел настиг его. Возможно, он просто провалился в кротовью нору, как знать!
– Но ты знаешь… когда это происходит один на один, – Джон резко толкнул Гектора коленом. – Так как это было, тогда? Кто твой первый? И не смей говорить мне, что не помнишь!
Гектор схватил его за мышцу бедра и сжимал, пока Грей не завизжал как кролик, затем рассмеявшись, обнял его и прижал Джона лицом в ямку на плече.
– Хорошо, я действительно помню. Хотя, подожди.
Гектор затих на мгновение, и от его дыхания, шевелящего волосы Джона выше уха, стало тепло. В начале года было еще рановато для мошкары, но свежий и прохладный ветерок, пролетавший над ними, щекотал кожу верхушками колышущихся трав.
– Это произошло… ну, очень быстро. Лейтенант Борк послал нас с еще одним парнем обойти вокруг небольшой рощицы, чтобы посмотреть, не происходит ли чего, и я был за старшего. Услышав глухой звук и кашель за спиной, я подумал, что это Медоуз, который шел за мной, и мне показалось, что он споткнулся. Я повернулся сказать ему, чтобы он вел себя тихо, а он уже лежал на земле, и кровь заливала его голову. Рядом находился шотландец, он как раз уронил ужасно большой камень, которым убил Медоуза, и наклонился, чтобы забрать его оружие. Они подобны животным, ты знаешь: у всех безумные бакенбарды и, как правило, они грязные, босые и полуголые в придачу. Шотландец поднял глаза, увидел меня и попытался поднять мушкет, чтобы размозжить мне голову, вот только Медоуз упал на оружие, и я… Ну, я просто заорал и бросился на него. Я не раздумывал: было точно так же, как на учениях… Только ощущения совсем другие, когда штык вошел в него.
Джон почувствовал, как небольшая дрожь пробежала по прижавшемуся к нему телу, и обхватил Гектора рукой вокруг живота, сжимая в утешении.
– Шотландец умер сразу же? – спросил он.
– Нет, – тихо ответил Гектор, и Джон почувствовал, что тот сглотнул. – Он отступил и тяжело осел на землю, и… и я выпустил из рук ружье, так что, он сидел там со штыком, торчащим в нем, а приклад оружия... уткнулся в землю, подпирая его, почти как стреляющая палка.
– Ты сделал что-нибудь? – Джон погладил грудь Гектора, пробуя этим неуклюжим движением утешить друга, но это было совсем не подвластно ему в данный момент.
– Я знал, что должен сделать что-то… попытаться прикончить его, так или иначе… но я не смог придумать, как. Все, что я мог, это стоять там, как дурачок, а его глаза на грязном лице смотрели на меня, и я...
Гектор снова тяжело сглотнул.
– Я закричал, – сказал он, в порыве. – Я продолжал выкрикивать: «Мне очень жаль, я сожалею», – и плакал. А он как бы покачал головой и сказал мне что-то, но говорил на своем варварском гэльском языке, и я не мог понять, знал ли он, что я сказал, или проклинал меня, или, может быть, он хотел чего-то, возможно, воды... У меня была вода...
Гектор затих, но по его учащенному дыханию Джон мог сказать, что тот и сейчас готов заплакать. Он крепко сжимал плечо Джона – настолько сильно, что мог оставить синяк, но Джон оставался лежать неподвижно, совершенно не шевелясь, пока, наконец, дыхание Гектора не пришло в норму, и железная хватка не ослабла.
– Казалось, прошло много времени, – сказал Гектор и откашлялся. – Хотя полагаю, что, на самом деле – нет. Спустя минуту голова шотландца просто упала вперед, очень медленно, и осталась в таком положении.
Гектор сделал влажный глубокий выдох, как будто прогоняя воспоминания, и в знак утешения обнял Джона.
– Да, ты действительно помнишь первого. Но я уверен, что у тебя это будет легче… У тебя получится лучше.
Со стаканом в руке Грей прилег на кровать Несси и стал медленно потягивать вино. Он уставился на покрытый копотью потолок, но вместо него видел серое небо над Каллоденом. Ему и было легче… по крайней мере, убить, если не вспоминать об этом.
– Ты пойдешь с отрядом Уиндома, – сказал тогда Хэл, протягивая ему длинный пистолет. – Твоя задача – добить, если обнаружишь кого-нибудь все еще живого. В лоб будет самое то, но и в затылок, скажем, тоже хорошо, если поймешь, что не можешь выстрелить в лоб.
Бледное под пятнами порохового дыма, лицо брата исказилось от напряжения. Хэлу было только двадцать пять, но выглядел он в два раза старше. Его мокрый от дождя и измазанный отвратительной грязью с поля мундир прилипал к телу. Он отдавал свои приказы спокойным, ясным голосом, но Грей чувствовал, что рука брата дрожала, когда он дал ему оружие.
– Хэл, – позвал он, когда брат отвернулся.
– Да? – Хэл покорно повернулся обратно к нему, но в глазах его была лишь пустота.
– С тобой все в порядке, Хэл? – спросил Джон, понижая голос, чтобы никто поблизости не услышал.
Хэл, казалось, смотрел куда-то далеко, мимо него, и ему явно пришлось приложить усилие, чтобы вернуть свой взор от той отдаленной точки и сфокусировать его на лице младшего брата.
– Прекрасно, – сказал он.
Уголки его губ дрогнули, будто он хотел улыбнуться и подбодрить, но опустились от усталости. Он хлопнул Джона рукой по плечу и крепко сжал его, и Джон почувствовал себя странно, словно это он оказывал поддержку своему брату, а не наоборот.
– Просто помни, Джонни…Ты даруешь им милосердие. Милосердие, – повторил он тихо, затем опустил руку и ушел.
Пожалуй, оставалась пара часов до заката, когда отряд капрала Уиндома отправился на пустошь, пробираясь сквозь грязь и вереск, которые цеплялись и прилипали к их сапогам во время движения. Дождь прекратился, но от ледяного ветра сырой плащ прилип к его телу. Джон помнил ту смесь страха и волнения в животе, которые вытеснили онемение пальцев и опасение, что он не сможет перезарядить пистолет снова, если должен будет использовать его несколько раз.
Когда они пришли на место, у него вообще какое-то время не возникало необходимости пускать его в ход, так как все люди, на которых они натыкались, оказались мертвы. Почти все были шотландцами, хотя то тут, то там красные мундиры вспыхивали, словно пламя, среди унылого вереска на пустоши. Погибших англичан с почестями уносили на носилках. Врагов же сваливали в кучи. Солдаты, бормочущие проклятия в клубах белого дыхания, посиневшими пальцами вытаскивали похожие на сваленные бревна тела, голые руки и ноги которых, словно бледные ветви, уже окоченели и стали неудобно тяжелыми при переноске. Грей не был уверен, следует ли ему принять в этом участие, но никто, казалось, не ожидал от него помощи. Он продолжал наблюдать за солдатами, держа в руке оружие, которое с каждой минутой становилось все холоднее.
Грей видел поля после сражений и прежде – в Престоне и Фолкирке, хотя ни на одном не было такого количества тел. Однако один мертвец походил на другого, и через некоторое время их присутствие его больше не беспокоило.
На самом деле, он настолько оцепенел, что почти не вздрогнул, когда один из солдат крикнул:
– Эй, щекастик! Тут есть для тебя один!
Заторможенный и замерзший ум еще не успел осознать сказанное, как Джон уже стоял лицом к лицу с человеком, шотландцем.
Он смутно предполагал, что на поле брани все были без сознания – если не мертвые – и исполнение приговора будет не больше, чем встать на колени рядом с телом, приставить пистолет и нажать на курок, потом сделать шаг назад, и перезарядить.
Человек, выпрямившись, сидел на вереске, упираясь всей массой тела на ладони, а перед ним истекала кровью изуродованная нога, не позволившая ему сбежать. Шотландец уставился на Грея темными глазами, живыми и настороженными. Раненый был молод, возможно, ровесник Гектора. Он перевел взгляд с лица Грея на оружие в его руке, затем обратно на лицо. Мужчина поднял подбородок и крепко сжал губы.
«Но и в затылок, скажем, тоже хорошо, если поймешь, что не можешь выстрелить в лоб».
Как? Как он должен выстрелить ему в затылок, когда мужчина сидит в таком положении? Грей неуклюже поднял пистолет и, слегка пригнувшись, шагнул в сторону. Голова шотландца повернулась: он следил за Джоном глазами.
Грей остановился… Но он не мог стоять, ведь на него смотрели солдаты.
– В г-голову или в сердце? – спросил он, пытаясь сохранить свой голос ровным. Руки его дрожали – так было холодно… прямо жутко холодно.
На мгновение темные глаза шотландца закрылись, потом снова открылись, пронзив его взглядом.
– Господи, не все ли мне равно?
Грей поднял пистолет и направил его точно в центр груди человека, дуло чуть дрогнуло. Шотландец сжал губы и переместил свой вес на одну руку. Прежде чем Грей успел отдернуть свою, тот поднял свободную руку и схватил Грея за запястье.
Испугавшись, он даже не попытался отстраниться. Тяжело дыша от напряжения и стиснув зубы от боли, шотландец направил ствол так, что он оказался упертым ему в лоб, прямо промеж глаз. И не отрывал взгляда от Джона.
И что Грей помнил наиболее отчетливо, это не глаза, но ощущение пальцев, спокойно державших его за руку, более холодных даже, чем его собственная замерзшая плоть. Сейчас, когда шотландец прикасался к нему, в них отсутствовала сила, и это успокоило его дрожь. Очень осторожно пальцы сжались. Предлагая милосердие.
Час спустя, уже в темноте, они вернулись в лагерь, и Джон узнал о смерти Гектора.
Уже какое-то время свеча догорала. На столе лежала еще одна, но лорд Джон даже не шелохнулся, чтобы дотянуться до нее. Вместо этого он лежал, внимательно наблюдая, как угасало пламя, и продолжал пить вино в душной темноте.
Было еще темно, когда незадолго перед рассветом Грей проснулся с раскалывающейся головой. Свеча потухла, и на мгновение сбитый с толку, он не мог понять, где находится… и с кем. Что-то теплое и влажное свернулось рядом, а его собственная рука покоилась на голой плоти.
Всевозможные картинки вертелись в его мозгу, словно испуганно взлетевшие перепелки, но потом исчезли, когда он глубоко вздохнул и учуял дешевый парфюм, дорогое вино и запах женщины. Девушка. Да, конечно. Шотландская шлюха.
Какое-то время Джон лежал неподвижно, сбитый с толку, пытаясь сориентироваться в незнакомой темноте. Там… Серая, тонкая линия, обозначавшая закрытое ставнями окно, была более светлого оттенка, чем темнота внутри. Дверь... Где дверь? Он повернул голову и увидел легкое мерцание света на половицах, слабый отблеск догорающей в коридоре свечи. Грей смутно помнил какой-то шум, пение и топот внизу, но сейчас все стихло. На бордель опустилась тишина, хотя это была странная, неловкая тишина, похожая на беспокойный сон пьяного человека. Кстати говоря... Он подвигал языком, пытаясь выработать достаточно слюны на пересохшее и горячее нёбо и сглотнуть. Его сердце билось с неприятной настойчивостью, которая, казалось, заставляла его глазные яблоки мучительно выкатываться в такт с пульсацией органа. Он быстро закрыл глаза, но это не помогло.
В запертой комнате было тепло и душно, но легкое движение воздуха из закрытого ставнями окна коснулось его тела прохладными пальцами, поднимая волосы на груди и ногах. Он был голым, но не помнил, как разделся.
Девушка лежала на его руке. Медленно двигаясь и стараясь не разбудить, он освободился от нее. На минутку Грей присел на кровати и сжал голову, беззвучно застонав, затем поднялся на ноги, с большой осторожностью, чтобы не упасть.
Господи! Что с ним такое случилось, что он выпил так много этого безбожного пойла? «Было бы лучше просто трахнуть девчонку, да и дело с концом », – думал он, наугад идя через комнату сквозь взрывы искрящегося белого света, освещавшего изнутри его голову, словно фейерверк Темзу. Пробираясь наощупь, он ударился о ножку стола, вслепую пошарил под ним, пока не обнаружил ночной горшок.
Немного полегчало… Но все еще отчаянно хотелось пить. Грей поставил горшок на пол и нащупал кувшин и тазик. Вода в кувшине была теплой и с привкусом металла, но он все равно стал жадно пить, проливая ее на подбородок и грудь, и глотая, пока внутренности не начали протестовать против прохладного натиска.
Джон вытер рукой лицо и растер влагу по груди, затем приоткрыл ставни, и сделал глубокий, дрожащий вдох прохладного серого воздуха. Так-то лучше.
Грей повернулся, чтобы найти свою одежду, но запоздало понял, что не может уйти без Кворри. В своем нынешнем состоянии думать о поиске своего друга в доме, о распахнутых дверях и удивлении отупевших ото сна шлюх и их клиентов, было просто невыносимо. Что ж, хозяйка быстро поднимет Гарри с постели, когда рассветет. Ничего не оставалось, как ждать.
Поскольку нужно ждать, то можно делать это лежа: его внутренности пришли в движение и зловеще заурчали, а в ногах появилась слабость.
Девушка тоже была голой. Свернувшись, она лежала на боку, спиной к нему, гладкая и бледная, как корюшка на прилавке у торговца рыбой. Джон осторожно заполз в кровать и прилег рядом с ней. Она повернулась