Интересно, а что нужно самому Листею? Сомневаюсь, что эта редкостная бука вообще станет со мной разговаривать, если я полезу с расспросами. В лучшем случае пошлет в долгое оригинальное плавание, в худшем… Значит, надо выяснить все самой. А сделать это сейчас, когда мы так близко друг к другу, самое удобное.
И я попыталась выудить из памяти все, что когда‑либо читала или слышала по биоэнергетике. Знания были скудными и разрозненными, практики никакой, а первый подопытный – слишком далек от безвредной морской свинки.
Сначала я силой мысли попыталась стереть глубокую морщинку на вампирском лбу, но почему‑то добилась кардинально противоположного результата – Листей нахмурился еще больше. Ничего, первый блин комом. Однако увидеть ауру, к сожалению, тоже не получилось, сколько я ни напрягала зрение, а попытка ощутить энергетические потоки вообще закончилась ничем. Ну не чувствовала я всего этого, не чувствовала! Причем совершенно. Почему, хотелось бы знать?
Тогда, плюнув на бесплодность своей глупой затеи, я мысленно послала клыкастому целителю простое пожелание любви и счастья. От чистого сердца. Столь искренняя благодарность, наверное, единственное, чем я сейчас могу отплатить за спасение моей недовампирской жизни. Я прямо представила себе, как недовольно поджатые губы складываются в мягкую нежную улыбку, черты лица теряют свою черствость, движения становятся не такими резкими, а из глаз уходит неприязненно‑суровое выражение, присущее тем, кто однажды не сумел сделать правильный выбор.
Образ вышел настолько ярким и естественным, что мне даже не пришлось напрягаться. Зато с какого‑то перепугу сильно напрягся вампир. В помещении ощутимо запахло мускатом.
|
|
– Не смей!
Меня оттолкнули так резко и неожиданно, что я, не успев даже понять происходящего, пролетела через весь лазарет и врезалась спиной в шкаф. Голову руками прикрыла машинально, чтобы посыпавшиеся сверху предметы не стали орудиями непреднамеренного убийства. К счастью, ничего тяжелого на меня не свалилось, а массивная мебель хоть и сильно покачнулась, но устояла.
– Что опять‑то не так?! – справедливо возмутилась я и, убедившись, что опасность с воздуха миновала, опустила руки. Солнечное сплетение неприятно пульсировало от грубо прерванного контакта.
– Не смей! Никогда! Больше! Так! Делать! – Листей медленно приближался разъяренным тигром, которого пьяные туристы решили подергать за хвост, но не учли, что вокруг непроходимая, дикая тайга. Прищуренные глаза горят настоящим бешенством, верхняя губа хищно приподнята, обнажая внушительные клыки, движения скупые, выверенные, словно для броска. И этот тигр прекрасно понимает, что добыча никуда не денется.
– Чего не сметь? – Я не на шутку перепугалась.
Между нами оставалось все меньше и меньше свободного пространства. А вот запах муската стал намного сильнее.
Мы смотрели друг другу в глаза. Я – постепенно осознавая, что мое оригинальное обоняние в очередной раз сумело безошибочно определить сугубо личную и тщательно скрываемую особенность вампира, он – прикидывая, насколько быстрой и безболезненной должна стать моя смерть за обладание этим знанием.
– Ты… – Взбесившийся целитель остановился на расстоянии вытянутой руки и несколько раз глубоко вобрал в себя воздух. – Никогда… Слышишь?.. – Членораздельная речь давалась ему с явным трудом.
|
|
– Да больно надо, – прекрасно понимая теперь, из‑за чего весь сыр‑бор, проворчала я и даже позволила себе немного расслабиться. – Стоило из‑за такой ерунды с ума сходить? Мало ли кто чем пахнет. Что тут такого?
На меня после этих слов уставились, как на обезьяну с гранатой. Я настороженно следила за каждым движением Листея, готовая в любой момент дать деру. Знаю, что не спасет, но инстинкт самосохранения все равно приготовился бороться до последнего.
– И давно у тебя такая… оригинальная способность? – взяв наконец себя в руки, сумел вернуться к конструктивному разговору странный целитель. А вместе с этим исчез и запах муската, который я, кстати, терпеть не могу.
– С детства, сколько себя помню.
Тяжелый взгляд чуть не прожег во мне не поддающуюся реставрации дыру, но врать я не собиралась, поэтому смело и прямо выдержала и эту малоприятную экзекуцию.
– Я так понимаю, вы уже закончили? – вдруг раздался сбоку тихий вкрадчивый голос, и прямо из воздуха посреди лазарета материализовался Карилен собственной персоной, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности и снова приложиться спиной о шкаф. Никак не могу привыкнуть, что в этом мире телепортация – самое обычное дело. С одной из верхних полок сорвалась не успевшая в первый раз упасть склянка и с оглушительным звоном разлетелась на мелкие осколки.
– Закончили, – не обратив внимания на очередную порцию убытков, продолжал сверлить меня своим фирменным взглядом Листей.
|
|
Я жалобно посмотрела на Карилена. Пусть спасает меня и от этого неуравновешенного психа, ему уже не привыкать.
– Кажется, я только что пропустил нечто интересное, – с плотоядной улыбочкой оценил вновь прибывший вампир окружающую нас разруху, и мои надежды на очередную защиту скрючились в предсмертных судорогах. Наверное, рановато я возвела этого подлого интригана в ранг своих покровителей.
– Еще как пропустил, – сквозь зубы процедил целитель и отвел‑таки от меня свои жуткие немигающие глаза. – Но не только что, а намного раньше.
– И что же ты успела натворить, маленькая алаканта?
Карилен скрестил руки на груди и с видом классного руководителя, застигшего подростка за курением в туалете, уставился на меня. Я в ответ лишь недоуменно пожала плечами. А что говорить, если и сама ничего толком не понимаю?
– А алаканта ли? – прошелестело в воздухе короткое недружелюбное уточнение.
Честное слово, с этими кровопийцами с ума можно сойти. Сначала требуют от меня не пойми чего, возводят в совершенно непонятный ранг шастающей между мирами, потом пытаются спасти от жуткой расправы местного божества, а теперь вообще основной диагноз пересматривают. И все это бессовестно проходит мимо моего понимания!
– Может, кто‑нибудь объяснит наконец бедному бестолковому человеку, что происходит! – Я начала терять терпение. Сколько они еще будут тут пантомиму устраивать? Имею я, в конце концов, право знать, какая бяка со мной опять приключилась.
– Человеку? – Карилен глянул на меня так удивленно, будто я сморозила явную глупость. – Ты все еще считаешь себя принадлежащей к столь недолговечному и низкому племени?
– А разве нет? – Мне стало обидно за свой род. По крайней мере, это лучше, чем быть ни рыбой ни мясом, то есть ни вампиром, ни человеком.
– Ты в зеркало давно смотрелась?
– Э‑э‑э… Давно, – честно припомнила я, запоздало осознав, что в этом мире вообще еще не видела зеркал, а умывалась и причесывалась все это время, глядя в прозрачную поверхность стекла. Даже привыкнуть успела к полупрозрачному неясному отражению. – А что?
– Так посмотри еще раз!
И меня бесцеремонно подтолкнули к висящему на одной из стен зеркалу, скрытому бежевой, под цвет обстановки, занавеской. Я осторожно подошла к обожаемому предмету интерьера всех нормальных женщин и храбро взглянула правде в глаза. Если бы у меня рога выросли или хвост проклюнулся, я бы и без зеркала это заметила. Что же тогда со мной не так?
Правда оказалась более прозаической и… пугающей. Рогов и хвоста, естественно, не было. Там вообще ничего не было! Подлая отражающая поверхность нагло игнорировала все известные законы физики и в упор не замечала стоящую прямо перед ней меня, тогда как пол, мебель и стены за моей спиной видны были довольно отчетливо. Лишь легкая серая дымка, больше похожая на призрак, в которой с трудом угадывались очертания человеческого тела, указывала на то, что я в зеркале все‑таки присутствую.
– Мамочки! – На большее меня просто не хватило.
– И чтобы у тебя совсем не осталось сомнений…
Карилен гордо прошествовал ко мне и встал рядом, окончательно добивая неумолимостью реальности. Его отражения тоже не было! Совсем!
Голова совершенно отказывалась принимать сей прискорбный факт за непреложную истину. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Куда подевались такие привычные и понятные законы оптики и элементарной физики? Ау, физика? Молчит, зараза!
Первым моим порывом было жуткое желание со всего маху треснуть по гладкой бессовестной поверхности, тем самым отомстив ей за то, что посмела так легко и жестоко вычеркнуть меня из простой повседневной жизни. Страшное ощущение, будто меня больше нет, затопило волной панического ужаса, но я сумела с ней справиться, на удивление здраво рассудив: если мыслю, значит, существую. А потом вдруг неожиданно успокоилась.
– И как скоро я начну кровь пить?
Рассеянность, с которой были произнесены эти слова, заставила Листея криво усмехнуться, отчего его сходство с тигром стало уж больно реалистичным. Такой при случае не будет мучиться нравственными сомнениями и моральными терзаниями. А мою вынужденную принадлежность к их кровососущей братии он вообще, похоже, считал досадным недоразумением. Тут я готова была с ним даже согласиться.
– А тебе уже так этого хочется? – осторожно полюбопытствовал Карилен.
– В том‑то и дело, что нет. – Я отвернулась от зеркала, чтобы не смущало своей нервирующей неотражаемостью. – Я не чувствую в себе никаких изменений. Может, надо почаще твердить себе, что я вампир, и тогда я им стану? Сила самовнушения – штука малоизученная, но хорошо работающая. И вообще, психика человека способна… – Тут все мало‑мальски разумные объяснения столь странного феномена, как Светлана Николаевна Назарова, моментально вылетели у меня из головы. – Что вы ржете?!
А серьезные кровожадные вампирюги, должные внушать ужас и страх одним своим существованием, бессовестно покатывались со смеху, чем ввергли меня в настоящий шок. Особенно Листей. Если в наличии чувства юмора у Карилена я уже имела несчастье убедиться, то вечно всем недовольный целитель поразил меня чуть ли не сильнее отсутствия собственного отражения в зеркале.
И как это понимать, интересно? Вроде взрослые дядьки, ровесники наших египетских пирамид, наверное, если не старше, а ржут, словно годовалые жеребчики посреди конопляного поля.
Я решила не обижаться и, скрестив руки на груди, терпеливо дождаться окончания приступа веселья. Даже спрашивать ничего не стала. Зачем? Моя поза и выражение лица и так слишком красноречиво требовали заслуженных объяснений. А уж если эти клыкастые динозавры не захотят посвятить меня в истинную причину своего не совсем адекватного поведения, то из них информацию даже каленым железом не вытащишь. Надеюсь, пытать никого не придется.
– Шайлари, ты самое непредсказуемое и наивное существо, с которым мне доводилось встречаться. – Карилен еще продолжал улыбаться и смотреть на меня, как на непуганого воробья. – А еще…
– Глупая, – жестко припечатал целитель. На его лице не осталось и следа былого веселья. – Только слабоумному человечку может взбрести в голову подобная чушь, будто легко вот так запросто, только силой мысли стать одним из нас! И тебя оправдывает лишь то, что ты рождена в мире, где нет истинных вампиров. Запомни! Вампиром никто не становится, им рождаются. Все те суррогаты, которые получаются в результате идиотских экспериментов, – лишь жалкое подобие нас, не способное понять глубину природы и истинную суть того, что называется вампиром. Айдара никогда не примет в свою колыбель подобного мутанта. И ты, несмотря на столь неординарную способность, не исключение, а пока что «человекообразная проблема». Надеюсь, мне больше не придется вытаскивать тебя…
– Листей, остынь! – От грозного окрика Карилена я подпрыгнула на месте, а злобный эскулап всего лишь послушно замолчал и упрямо поджал губы, ясно давая понять, что даже если ему грубо заткнули рот, мнение о непонятной чужачке не изменится. А мой потенциальный защитник тем временем повернулся ко мне. – Все изменения сначала происходят на тонком энергетическом уровне, чтобы тело успело подготовиться к предстоящим трансформациям, а уж потом начинают отражаться на физическом плане. Как будут обстоять дела с тобой, покажет время. А теперь идем.
И он первым направился к двери.
Я мышкой проскользнула следом, стараясь даже не смотреть в сторону противного целителя. Зачем, спрашивается, сначала делать доброе дело, а потом этим же упрекать? А ведь Листей не из тех вампиров, кто будет слепо подчиняться приказам других, если только…
Я догнала бодро шагающего провожатого только в конце коридора, где он приостановился, поджидая с трудом поспевающую за его широкими шагами «человекообразную проблему».
– Карилен, а кто ты на самом деле? – Хоть бы приступ загадочности не начался у него прямо сейчас.
– Вампир, – ответили мне с легкой усмешкой, но я тоже была настроена решительно.
– Ты прекрасно понял, о чем я.
Кровососущий паразит отвернулся от меня и долгое время петлял по коридорам молча. Удрученно топая следом, я уже посетовала на несправедливость судьбы. Клыкастые аборигены знают обо мне что‑то такое, чего не знаю я. И ведь не скрывают этого, но тень на плетень навести у них получается мастерски. Тут оговорка, там недосказанность, здесь лишнего сболтнули. У меня от всевозможных намеков уже голова кругом идет и самой укусить кого‑нибудь хочется. Не крови попить, нет, а только душу отвести. Если уж во мне появились какие‑то изменения, свойственные вампирам, почему бы не потренироваться заранее? А кровь, кстати, не такая уж и противная… Интересно, а кроме шеи из каких мест еще можно ее пить? Во мне росту всего‑то метр шестьдесят пять, а тут народ довольно рослый, неудобно подпрыгивать будет. Словно злобная моська. А стремянку или табуретку с собой не натаскаешься, да и несолидно это как‑то. Вампиры сами же первые меня побьют за несоблюдение дресс‑кода.
– …ты уверена?
Вопрос, честно говоря, поставил меня в тупик. И не только вопрос. Реальным и вполне ощутимым тупиком оказалось также плечо Карилена, в которое я неожиданно уткнулась лбом. Достаточно ощутимо, надо сказать. Хоть бы предупредил, что у нас запланированная остановка намечается. Мало у меня потрясений сегодня было, надо еще и сотрясение мозга под конец устроить? А вопрос… Кстати, о чем это он? Надо же было так глубоко задуматься, что даже не заметила, как мы добрались до моего фешенебельного узилища. Интересно, а почему моего? Уходили‑то мы из комнаты Вадима, где мой упившийся до полной отключки муженек остался спать в обнимку со своей новой фигуристой подружкой, которую бутылкой звать.
– А… ну… как сказать… – Это была жалкая попытка создать видимость диалога, одновременно напрягая память на предмет того, что же я так несвоевременно упустила.
Вампир многозначительно усмехнулся, явно наслаждаясь моим замешательством, но помогать частично выпавшей из реальности шейлари не спешил. Лишь внимательно наблюдал. Горящие на стенах коридора факелы бросали какие‑то неестественные пугающие тени на лицо моего клыкастого провожатого, а в непроницаемых темных глазах то и дело проскальзывали багровые отблески. А поза такая обманчиво расслабленная и спокойная, будто он просто прогуливается перед сном и дышит свежим воздухом. Только от этого спокойствия ощутимо веет настороженностью хищника и выжиданием удобного момента для нападения. Неприятное чувство. Вроде бы тебя никто еще не трогает, а ощущение, будто уже начали переваривать.
– А твой спутник даже по меркам вампира омерзительный тип, – вдруг ни с того ни сего выдал Карилен. И снова смотрит выжидающе.
– Теперь я тоже это знаю, – признаваться в собственных ошибках, чуть не стоящих жизни одному вредному, но такому замечательному вампиру, было тяжело. Но необходимо.
– И ты все равно продолжаешь за него цепляться.
Прискорбно, но факт. Только объяснять причины столь удручающей привязанности совершенно не хотелось.
– Спокойной ночи, – торопливо пробормотала я, проскальзывая к спасительной двери своей комнаты. Спасительной она, правда, являлась только в моем человеческом воображении, вампиру же что есть дверь, что нет – все едино. Но на душе спокойнее, когда в такие вот напряженно‑тревожные моменты между мной и этими непредсказуемыми хищниками есть хоть какая‑нибудь видимая преграда.
Темнота запертой снаружи комнаты окутала меня на удивление приятным и успокаивающим покрывалом. Как и все предыдущие ночи, света мне оставить никто не удосужился. Да сейчас не очень‑то и хотелось. За то время, что я тут обитаю, успела изучить свое узилище вдоль и поперек, так что дорогу до кровати найду даже в кромешном мраке. Если, конечно, тут не принято делать регулярную перестановку мебели, и сегодня именно такой день. Иначе придется спать на полу, потому что искать вожделенное ложе сил у меня уже не осталось. Все перипетии и волнения минувшего дня вдруг навалились на меня многотонной плитой невероятной усталости. Как я дожила до вечера без вредных последствий для моего многострадального организма, сама удивляюсь. Утреннее похмелье, встреча с жутким альбиносом, очередное трусливое поведение Вадима, неожиданное воскрешение Стефианира, несостоявшаяся казнь, неполные откровения Карилена, странное поведение Листея и в итоге – признание меня недовампиром… Тут есть от чего пошатнуться даже противотанковой броне, а уж себя я к стрессоустойчивым людям никогда не относила. Все, наверное, потому, что у меня не было времени как следует обдумать калейдоскопом сменяющиеся события. Оно и к лучшему. И так в голове полный бардак, эмоции ушли в глухую оборону, чувства сами не до конца понимают, чего хотят, а тело мечтает только о горизонтальном положении. Вопиющее несогласие всех основных составляющих меня. Все‑таки вампиры – на редкость утомительные типы, вон до чего людей доводят. Но об этом я лучше подумаю, когда высплюсь, а сейчас – баиньки.
С трудом отлепившись от дверного косяка, который до сих пор подпирала, я направилась в сторону кровати. Большой, мягкой, теплой, желанной. Не хочу ни о чем думать, не хочу ни на что надеяться, не хочу ни о чем мечтать. Хочу всего лишь уснуть, а все остальное – завтра.
Однако закон подлости решил отыграться на мне по полной программе. Легкий шорох в глубине комнаты тут же развеял в пух и прах мои успокоительные умозаключения и примитивные чаяния. Все‑таки в организме тесно взаимосвязано все: и тело, и чувства, и эмоции, и даже мысли. Последние как раз бессовестно дезертировали из моей головы окончательно, оставив свою хозяйку один на один с липким парализующим страхом. Вот честно: хорошо видимый вампир, пусть и с гастрономическими намерениями, не так сильно пугает, как плохо различимое нечто, запертое вместе с тобой на строго ограниченной территории. Это что же получается? Пока я отсутствовала, в моей комнате какая‑то дрянь завелась? А может, ее специально сюда подселили?! Мамочки! Хочу обратно к Карилену! Он выглядит таким душкой со своими многообещающими клыками и кровожадными намеками!
Яркие искры с шипением пробежались по сухим поленьям, заставляя ожить мертвый холодный камин.
Медленно‑медленно я повернулась на звук. В неровном свете набирающего силу огня скользнула неясная тень и скрылась в ставших еще более густыми, а оттого еще более пугающими сумерках. И ни единого звука, если не считать потрескивания разгорающегося пламени.
Осторожно, стараясь даже не дышать, я отступила обратно к двери. Надеяться, что там, снаружи, меня поджидает толпа спасителей, было глупо, а все пути к отступлению надежно перекрыты. В последнем я убедилась, элементарно подергав за ручку. Думаю, звать на помощь тоже бесполезно.
И стоило выживать после всех сегодняшних треволнений, чтобы в итоге глупо помереть неизвестно от чего. Вот уж воистину нет места чужаку в этом мире. Что теперь делать‑то? Надеяться, что жуткое нечто, притаившееся во мраке комнаты, рассосется само собой, было глупо, а ждать, когда оно соизволит напасть, – страшно. Значит, надо что‑то делать.
Ага, где‑то на стене рядом с дверью висело какое‑то оружие. Наверняка бутафорское, потому что настоящее боевое снаряжение в виде колюще‑режущих предметов вешать в камере заключенного совсем непрактично. Но зажатая в ладони рукоять пусть и ненастоящего топорика (выбирать было некогда, цапнула, что первое попалось) придала мне некоторую уверенность.
Мысли потихоньку начали возвращаться на свое законное место. Переместиться к камину показалось мне самым разумным в данной ситуации. Пусть там я буду видна как на ладони, но и ко мне незамеченным никто не сможет подкрасться. Не до конца уверена, что эта идея относится к числу разумных, но других у меня на данный момент просто‑напросто не было.
Однако теория теорией, а жизнь, как показывает практика, любит поиздеваться и внести свои оригинальные коррективы. Пока кралась вдоль стеночки, чутко прислушиваясь ко всем посторонним звукам, я умудрилась споткнуться. И кто бы сомневался, что неизвестная пакость, коварно притаившаяся во мраке, выберет именно этот момент для нападения.
Я лишь краем глаза заметила метнувшуюся ко мне тень, но этого оказалось достаточно, чтобы все скрытые резервы моего организма тут же пришли в боевую готовность. Вместо ожидаемого падения я умудрилась ловко отпрыгнуть в сторону и вскинуть вверх руку. Топорик, воинственно блеснув в пламени камина, с силой обрушился на моего обидчика.
– Получи, фашист, гранату! – успела позлорадствовать я, прежде чем неведомая сила стальным обручем сковала мое запястье, заставив ладонь с зажатым в ней оружием замереть в паре сантиметров от головы таинственного нечто.
Именно в этот момент огонь в камине вспыхнул особенно ярко, осветив клыкасто ухмыляющееся лицо нападавшего, и проявившиеся было резервы моего организма моментально приказали долго жить. Я застыла колоритным изваянием, не в состоянии даже осмыслить увиденное.
– Кажется, бросаться на меня с топором уже становится доброй традицией, – с легкой хрипотцой в голосе заметило «нечто», откровенно наслаждаясь произведенным эффектом.
– Стеф… – одними губами прошептала я, не в силах оторвать взгляда от пляшущих язычков пламени в насмешливых глазах. Если этот воскресший паразит шутит, значит, он точно не галлюцинация, но верилось почему‑то с трудом. – Ты… ты действительно жив… – и свободной рукой коснулась его груди. Нет, вроде вполне материальный. Живой…
– Разочарована?
Разочарована?! Идиот! Какой же он все‑таки идиот! Да я запретила себе даже в мыслях произносить его имя, чтобы муки совести не свели меня с ума! Я изо всех сил старалась спрятать за глухими дверьми забвения все воспоминания, которые могли бы мимоходом соткать перед глазами его образ, чтобы не поддаться отчаянию! Мне стоило неимоверных усилий глубоко загнать щемящую боль от потери того, кто не был врагом, но и не стал другом! Да мне… Да я… А он…
– Ух, упырина проклятая! – сама не заметила, как произнесла последнюю фразу вслух.
– Надеюсь, это означает, что ты рада меня видеть? – Вампир вопросительно изогнул бровь.
– Не знаю, еще не решила.
А сердце бухало так, словно собиралось проломить ребра во что бы то ни стало. Как же это упоительно – обмануться в самых худших своих ожиданиях. И никто даже словом или намеком не дал понять, что стоящее сейчас передо мной клыкастое недоразумение клана Зварру решило повременить с собственными похоронами. А ведь я даже не успела до конца осознать, что утренняя встреча была наяву. Вампиры, что с них возьмешь? Но я готова простить им эту маленькую тайну ради вот этого краткого мига самого настоящего блаженства, от которого кружится голова и предательски подгибаются колени. Самым настоящим образом подгибаются. Пришлось ухватиться за ворот рубашки злобного упыря, чтобы позорно не сползти к его ногам.
А злобный упырь смотрел на меня как‑то странно, проникновенно и задумчиво, будто видел нечто известное лишь ему одному. В темных, как сама ночь, глазах вампира плескались огненные всполохи, маня и завораживая. Я была не в силах отвести взгляд, отчаянно балансируя на краю бездонной пропасти, когда достаточно малейшего дуновения, чтобы сорваться в непроглядную бездну или взмыть к облакам. И мне сейчас было абсолютно все равно, каким ветром меня сдует, главное – этот противный упырь действительно жив.
Легкое прикосновение мужских губ к шее обожгло кожу, острый клык царапнул бьющуюся загнанной птицей жилку. Какой двусмысленный поцелуй, но от этого еще более чувственный и волнующий. Я откинула голову и прикрыла глаза, с нетерпением ожидая продолжения. Если укусит – плевать, если нет…
– Светлана, что же ты делаешь? – подозрительно глухо спросил Стефианир, осторожно отстраняясь от меня. Сейчас его взгляд, блуждающий по моему лицу, был поистине бездонным.
– Если скажу, что не знаю, ты мне поверишь? – Я облизнула отчего‑то вмиг пересохшие губы. – И потом – ты первый начал.
– Неужели? – Из моих пальцев мягко извлекли орудие несостоявшегося убийства. Совсем про него забыла.
– Что? Страшно? – Удержаться от колкости не получилось.
– Напрягает, – не преминули мне вернуть шпильку. – И мешает.
Топорик, как третий лишний, отправился коротать ночь в ближайшем углу, а воскресший вампир склонился к моим губам. Его поцелуй был нежным, осторожным, трепетным, будто он боялся разрушить хрупкую, еще не до конца сформировавшуюся ткань нашего ночного и, кажется, уже далеко заходящего свидания. Все мысли, которые если еще были у меня в голове, улетучились в мгновение ока. Кроме одной.
– А разве истинному вампиру может что‑то помешать? – спросила я, едва получила возможность говорить. Зачем это делаю – не знаю, но вопрос почему‑то казался жизненно важным.
– Может, – последовал недовольный ответ. Клыкастому искусителю не понравилось, что его отвлекают от столь упоительного занятия, но тем не менее он напрягся, не представляя, чего еще от меня следует ожидать.
– И что же это?
– Твое категоричное «нет».
Я выдержала театральную паузу и многообещающе улыбнулась.
– Не дождешься.
Комната, смело претендующая на звание роскошно обставленного рабочего кабинета, была погружена в полумрак. Несколько горящих факелов по углам и свеча на столе создавали атмосферу таинственности и некоторой интимности. Глубокие тени, смазывающие все краски интерьера, словно живые, постоянно меняли очертания, отчаянно пытаясь отвоевать у света свое законное пространство, ведь ночь – это их время. Но пока безрезультатно – присутствующие в комнате почему‑то не торопились удаляться на покой.
За столом собрались четверо, трое мужчин и одна женщина. Их внимание было приковано к налитой в серебряное блюдо алой жидкости. В воздухе явно ощущался металлический запах, не оставляя сомнений в принадлежности содержимого блюда к таким важным, а для некоторых и вожделенным биологическим субстанциям.
Ноздри всех четверых жадно трепетали, непроизвольно удлинившиеся клыки зловеще мерцали в пламени свечи, и кое‑кто даже сочувственно вздыхал, жалея, что столь ценный продукт растрачивают на всякую ерунду. Но его мнения никто не спрашивал, для остальных главным было другое – информация.
Гладкая мерцающая поверхность крови отражала не склоненные над ней лица, не высокий, украшенный причудливой золотой вязью потолок, а две совершенно посторонние фигуры, которых не было, да и не могло быть в этом кабинете. Молодого вампира и странную иномирянку. Их встреча с самого начала и являлась предметом столь пристального внимания собравшихся вампиров.
– Нет, ты только посмотри, что они делают! – первым не удержался от возмущенного комментария один из наблюдателей. – Вот паршивцы!
– А тебя больше устроила бы несколько иная развязка? – усмехнулся другой. – Да, Листей?
– В данной ситуации меня не устраивает никакая развязка, Карилен. – Недовольства в голосе целителя только прибавилось. – Надо срочно что‑то предпринять! – Он обвел всех решительным взглядом, твердо рассчитывая на поддержку общественности.
– Ты серьезно предлагаешь им помешать или тоже желаешь поучаствовать? – с игривым любопытством муркнула единственная на собрании женщина и кивнула в сторону необычного информационного носителя.
– А тебя, Глафирена, вообще не спрашивают! – стараясь даже не смотреть в сторону излишне откровенного декольте, осадил нахалку Листей.
Та не обиделась, лишь привычным движением тряхнула головой, отчего волосы взметнулись белокурой волной, открывая идеально красивую шею. Ей нравилось дразнить мужчин, а этого излишне серьезного буку – особенно. Он такой забавный!
– Я, между прочим, переживаю за брата и всегда готова прийти ему на помощь.
– Хочешь сказать, что именно сейчас твоя помощь ему жизненно необходима? – Целитель не мог отказать себе в удовольствии поддеть оппонентку, но не преуспел.
– Боюсь, именно сейчас он ее и не оценит, – фыркнула клыкастая блондинка. – Поэтому, в отличие от некоторых, я не предлагаю всяких глупостей.
– Ну да, ты их просто делаешь.
Вампирша расплылась в довольной улыбке. Все‑таки удалось пронять насупившегося сыча.
– И что же это? – услышали находящиеся в тайной комнате вампиры.
– Твое категоричное «нет».
Иномирянка выдержала театральную паузу и многозначительно улыбнулась.
– Не дождешься, – донеслось из кровавой камеры слежения. События там, кажется, переставали быть безобидными и не предназначались для посторонних глаз, но некоторые уже вошли во вкус.