Лотман Ю.М. «Пушкин»: П. – 1й русский писатель мирового значения. Он проложил дорогу лит-ре Гоголя, Тургенева, Толстого, Достоевского и Чехова. Творчество П. было тем поворотным пунктом, когда рус. культура сделалась голосом, к кот. вынужден был прислушаться весь культурный мир. Творч. развитие П. было стремительным и осознанным – он ясно ощущал рубежи своего творчества. Эти моменты, как правило, отмечены итоговыми пересмотрами написанного и созданием суммирующих сборников. Творчество многожанрово – поэзия, проза, драматургия, лит.критика, публицистика, эпистолярий, историч. проза и др. На разных этапах доминировали разные жанры, выражая ведущее направление худ. мысли. Но развивались они в тесном взаимодействии.
Д. Благой, «Стихотворения Пушкина». Основной круг мотивов лирики Пушкина в 1е лицейские годы (1813–1815) замкнут рамками так называемой «легкой поэзии», «анакреонтики», признанным мастером кот. считался Батюшков. Молодой поэт рисует себя в образе мудреца-эпикурейца, беспечно наслаждающегося легкими радостями бытия. Начиная с 1816 г. преобладающими в лицейской поэзии Пушкина становятся элегич. мотивы в духе Жуковского. Поэт пишет о муках неразделенной любви, о преждевременно увядшей душе, горюет об угасшей молодости. В этих ранних стих-х Пушкина еще много лит. условности, поэтич. штампов. Но сквозь подражательное, лит.-условное уже и теперь пробивается самостоятельное, свое: отголоски реальных жизненных впечатлений и подлинных внутр. переживании автора. «Бреду своим путем», – заявляет он в ответ на советы и наставления Батюшкова. И этот «свой путь» то там, то здесь постепенно вырисовывается в произведениях Пушкина-лицеиста. Так, стихотворение «Городок» (1815) еще написано в манере послания Батюшкова «Мои Пенаты». Однако, не в пример их автору, кот. причудливо смешивал античное и совр. – древнегреч. «лары» с отечественной «балалайкой» - П. дает ощутить черты жизни и быта маленького провинциального городка, навеянные ему реальными царскосельскими впечатлениями. Особенно важно, что уже в это время еще совсем юный П. стремится выйти из сферы узколичной, камерной лирики и обращается к темам общественного, всенародного значения. Таковы его подсказанные войной 1812 г. и проникнутые высоким патриотическим пафосом «Воспоминания в Царском Селе» (1814), восторженно принятые не т. друзьями-лицеистами, но даже Державиным, кот. считался величайшим лит. авторитетом того времени. Еще большее значение имеет вскоре же написанное поэтом яркое гражданское стих-е – послание «Лицинию» (1815), смело набрасывающее в традиц. образах древнеримской античности широкую сатирич. картину рус. обществ.-политич. действительности и гневно бичующее «любимца деспота» – всемогущего временщика, за кот. современниками угадывался образ ненавистного тогда всем Аракчеева.
|
|
С самого начала образования дружеского лит. кружка «Арзамас», объединившего сторонников «нового слога» Карамзина и приверженцев Жуковского – Батюшкова, Пушкин своими посланиями, эпиграммами принимает активное участие в оживленной борьбе «арзамасцев» с лит. обществом «Беседа любителей рус. слова». Общество это было почти оф. объединением, близким к высшим сферам, в кот. лит. «староверие» – отстаиванье безнадежно переживших себя принципов «высокого» классицизма XVIII в. – сочеталось, как правило, с политич. реакционностью.
|
|
Анакреонтические и элегические стих-я П. продолжает писать как в эти, так и в последующие годы. Но вместе с тем выход в середине 1817 г. из «монастырских», как называл их поэт, лицейских стен в большую жизнь был выходом и в большую обществ. тематику. П. начинает создавать стих-я, отвечающие мыслям и чувствам наиболее передовых людей рус. общества в период нарастания в нем революц. настроений, возникновения 1х тайных политич. обществ, ставивших своей задачей борьбу VS самодержавия и крепостничества. В своих так называемых «вольных стихах» («Вольность», «Чаадаеву», «Noel. Сказки», «Деревня», убийственно острые политические эпиграммы) П. становится выразителем дум и чаяний этих передовых кругов, «эхом рус. народа», каким он уже в ту пору сам себя начинает ощущать. В своих стихах этой поры П., подобно многим декабристам, возлагал надежды на просвещенного монарха, который силой своей верховной власти мог бы осуществить необходимые преобразования – ввести конституционный «закон», освободить крестьян. Это говорит о том, что Пушкин по своим политич. взглядам был умереннее Радищева, прямо призывавшего – и в оде «Вольность» и в «Путешествии из Петербурга в Москву» – к революции. Однако пушкинские стихи, пронизанные пафосом вольнолюбия, сочетающие передовые идеи с небывалой дотоле силой худ. выразительности, имели громадный обществ. резонанс, являлись своего рода декабристскими поэтич. прокламациями. Они распространялись в многочисленных списках; отдельные строки их приобретали в восприятии читателей современников смысл еще более широкий, чем тот, который вкладывал в них сам П.: получали характер прямых мятежных призывов, революционных лозунгов. Поэт становится певцом декабристской революционности и вместе с тем признанным лит. учителем поэтов-декабристов, начиная с самого значительного из них, Рылеева. В послелицейской лирике Пушкина петербургского периода (1817 – первая половина 1820 г.), как в известной мере и позднее, продолжают бытовать многие темы, мотивы, жанр. формы, характерные для лицейских лет творч-ва поэта; но они получают новое весьма знаменательное развитие. Так, в посланиях Пушкина к своим друзьям – сочленам дружеского лит. общества «Зеленая лампа» (оно являлось вместо с тем негласным филиалом ранней декабристской организации «Союз благоденствия») – традиц. анакреонтические мотивы окрашиваются в оппозиционно-политич. тона. В одном ряду с Вакхом и Кипридой поэт воспевает «свободу». Это слово все чаще приобретает в его стихах несомненное политич. звучание. Есть в дружеских посланиях Пушкина и недвусмысленные выпады «насчет небесного царя, а иногда насчет земного». Вместе с тем в некоторых его стихах «анакреонтика» углубляется до подлинного проникновения в дух античности. Образец этому – стих-е «Торжество Вакха» (1818), которое представляет существенный шаг вперед по сравнению даже с таким замечательным стих-м Батюшкова этого рода, как «Вакханка».
|
|
Период южной ссылки (май 1820 – июль 1824 гг.) составляет новый, романтич. по преимуществу, этап пути П.-поэта, имеющий оч. важное значение для всего дальнейшего творч. его развития. Подобно своим передовым современникам, П. в 1820–1823 гг. страстно увлекается вольнолюбивым, мятежным творчеством Байрона – главы европ. революц. романтизма. В революционно романтические тона окрашивается южная политич. лирика П. В своих кишиневских стихах он славит «воинов свободы»: вождя сербского нац.-освободит. движения Георгия Черного («Дочери Кара-Георгия», 1820), греческих повстанцев («Гречанка верная не плачь, – он пал героем...», 1821); воспевает освободительную войну (стих-е «Война», 1821) и «тайного стража свободы» – классическое орудие борьбы с тиранией – кинжал («Кинжал», 1821). В написанном примерно в то же время, что и «Кинжал», послании к одному из видных деятелей Южного общества декабристов, В. Л. Давыдову, поэт прямо выражает надежду причаститься «кровавой чаши» революции. Но в противоположность многим поэтам-декабристам П. не ограничивает себя рамками политич. лирики. Вместе с тем вольнолюбивым духом проникнута и интимная лирика Пушкина этих лет, одними из осн. мотивов кот. являются мотивы изгнанничества и жажды свободы: новое послание к Чаадаеву (1821), «К Овидию» (1821), «Узник» (1822), ставший популярнейшей народной песней, «Птичка» (1823).
На почве романтизма начал складываться и пушкинский историзм – стремление познать и отразить народную жизнь в ее движении, дать конкретное худ. изображение данной историч. эпохи. Это также явилось существеннейшей предпосылкой последующего пушкинского реализма. Углубляющийся историзм Пушкина заставляет его все пристальнее вглядываться в события современности и стараться осмыслить их историч. сущность. Поражение одного за другим западноевроп. нац.-освободит. движений, усиливающаяся реакция Священного союза, возглавляемого императором Александром I, разгром кишиневской ячейки «Союза благоденствия», арест В. Ф. Раевского – все это наносит тяжелые удары по политич. романтизму П., по его надеждам на неизбежное близкое торжество освободительного движения «народов» против «царей». в его стихах начинают все громче звучать ноты скепсиса и неудовлетворенности окружающим, проявляется иронич. отношение к «возвышенным чувствам», к романтич. восприятию действительности. Эти настроения сквозят в послании 1822 г. «В. Ф. Раевскому» («Ты прав, мод друг...»), в черновом наброске «Бывало, в сладком ослепленье...» (1823) и, наконец, в обобщающем все эти мотивы стихотворении «Демон» (1823), являющемся одним из значительнейших произведений данного периода. К темам разочарования в дружбе, в любви, развивающим и углубляющим аналогичные мотивы ранних элегий П., присоединяется теперь новая тема – разочарование в «вольнолюбивых надеждах», признание тщетности порывов к свободе. Сперва поэт, верный романтическому культу «героев», готов винить «народы» в том, что они не поддержали своих вождей и рабски терпеливо сносят невольничий ярем («Свободы сеятель пустынный...», 1823). Однако острый кризис романтич. мировосприятия вызывает в П. потребность более трезвым, «прозаическим» глазом взглянуть на действ-ть, увидеть ее такой, какая она есть. И проявляется это именно в пересмотре поэтом своей прежней восторженной романтич. оценки «героев».
В новой, «северной» ссылке, в Михайловском, П. со всех сторон обступил мир рус. народной жизни. Находясь в окружении рус. природы, вступая в близкое соприкосновение с крестьянами, слушая сказки и песни няни, поэт непосредственно приобщался к глубоко захватившему и пленившему его рус.народному творч-ву. В его произведениях углубляются черты «народности» – нац. самобытности – и, в прямой связи с этим, все определеннее утверждается «поэзия действ-ти» – реализм. Пушкинская лирика 1824–1825 гг. не была замкнута в эгоистический круг «самолюбивых», узколичных переживания поэта, она откликалась на все зовы жизни, на «все впечатленья бытия». В стихах П. периода ссылки в Михайловском временами дает себя знать и прежнее романтическое мировосприятие поэта. Так, сам он позднее считал одним из самых характерных образцов своей романтич. лирики стих-е «Буря», написанное в 1825 г. Но в целом и основном пушкинское творчество этого периода, в том числе и лирика, становится все более и более реалистическим. Именно к этому времени относятся и усиленные раздумья Пушкина на тему о нац. самобытности, нац. «духе», его размышления о понятии «народности» лит-ры. По П., народность заключается не во внешних признаках; выразить в своем творчестве нац. «образ мыслей и чувствований», «особенную физиономию» своего народа – это и значит быть народным. В Михайловском творч-во П. приобретает кач-во подлинной народности. В ряде стих-й этого времени все больше дает себя знать стремление поэта, также связанное со все большим утверждением в творч-ве Пушкина «поэзии действ-ти», выйти за пределы субъективно-лирич. «одноголосья». Он вносит в лирику элементы эпич. и даже драматич. жанра.
Новый период в развитии пушкинского творчества, существенно отличающийся от творч. периода 1й пол. 20-х гг., начинается после возвращения поэта в сентябре 1826 г. из ссылки. Продолжает развиваться и личная, интимная лирика, и лирика гражданская, обществ.-политич. Однако в связи с изменившейся обществ.-историч. обстановкой содержание той и другой существенно меняется. В поэзии П. начинают занимать все большее место стих0я общефилософ. характера – раздумья о человеч. существовании, его смысле и цели («Три ключа», «Воспоминание», «Дар напрасный, дар случайный..» и др.), мысли о смерти («Дорожные жалобы», «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» и др.). Причем большинство этих стих0й окрашено в несвойственные солнечному, жизнеутверждающему гению П. мрачные, пессимистические тона, отражающие те настроения безнадежности, подавленности, безысходной тоски, кот. охватили передовые круги общества. В своей гражд. лирике 2й пол. 20-х гг. Пушкин остается верен не только чувству большой личной привязанности к своим «братьям, друзьям, товарищам», как называет он декабристов (послание «И. И. Пущину», 1826, «19 октября 1827» и др.), но и «высокому стремленью» их «дум» – освободительным идеям декабризма («Во глубине сибирских руд..»). В стих-и «Арион», иносказательно изображая гибель декабристов и свою тесную связь с ними («Пловцам я пел...»), поэт подчеркнуто заявляет, что он продолжает слагать «гимны прежние».
Прославленной болдинской осенью 1830 г. в творчестве П. произошел коренной перелом – окончательный отказ от романтич. представлений о действительности, романтич. иллюзий и в связи с этим переход от «шалуньи-рифмы» к «суровой прозе». Поражает широчайший тематич. диапазон лирики болдинского периода: от проникновенного любовного стих-я («Для берегов отчизны дальной...») до бичующего соц. памфлета («Моя родословная»), от философ. диалога на большую этическую тему («Герой») до антологич. миниатюры («Царскосельская статуя», «Труд» и др.), до веселой шутки («Глухой глухого звал...»), до меткой и злой эпиграммы. Этому соответствует и исключительное разнообразие жанров и стихотворных форм: элегия, романс, песня, сатирич. фельетон, монолог, диалог, отрывок в терцинах, ряд стих-й, написанных гекзаметром, и т. д. Лирика этих месяцев, как и все «болдинское» творчество П., с одной стороны, завершает целый большой период творч. развития поэта, с другой – знаменует выход его на принципиально новые пути. Начиная с этого времени, в течение всего последнего шестилетия своей жизни, П. пишет преимущественно в прозе. Новые, все нарастающие «прозаические» тенденции сказываются в той или иной степени и почти во всех остальных областях его творчества. Число созданных им в эти годы стихов резко уменьшается.
Фомичев, С. А. «Последний лирич. цикл Пушкина. Каменноостровский цикл стих-й 1836г. Летом 1836 г., проживая на даче Каменного острова, П. создал 6 стих-й, дошедших до нас в беловых автографах. 4 из них помечены цифрами: кроме того, в конце автографов выставлены даты. Стих-я «Когда за городом задумчив я брожу» и «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» не имеют цифровых помет, но в конце их помечено соответственно «14 авг. 1836. Кам. остр.» и «1836. Авг. 21. Кам. остр.». Если читать цифру на автографе «Из Пиндемонти» как «№ I», то ничто не противоречит включению в цикл этих стих-й в их хронологич. последовательности. В цикле м. проследить сквозной сюжет, связанный с событиями Страстной недели Великого поста. В 3м выпуске «Современника» за 1836 г была помещена пушкинская рецензия на новый перевод книги Сильвио Пеллико «Об обязанностях человека». По-видимому, как в рецензии на книгу С. Пеллико, так и в стих-х «каменноостровского цикла» мысль о декабристах у П. прежде всего была связана с воспоминаниями о «брате по музам, по судьбам» – о Кюхельбекере. В 1м стих-и цикла («Из Пиндемонти») заметно акцентировано слово «права» (начальная строка: «Не дорого ценю я громкие права...»; центральная строка: «Иные, лучшие мне дороги права...»; концовка: «Вот счастье, вот права...» – III, 420). Вероятно, тема этого стих-я возникла в представлении П. по контрасту с названием книги С. Пеллико. Оно страстно утверждает первейшее, незыблемое право (без кот. все остальные «громкие права» фиктивны) каждого чел-ка на физич. и дух. свободу. Стих-е написано словно от лица узника, лишенного права. Независимость и самоценность нравств. жизни чел-ка здесь утверждаются с позиций наивного, естеств. взгляда на мир. Наивный взгляд на мир подразумевает не только бескомпромиссное отрицание всех опутавших чел-ка условностей, но и предельную требовательность к себе. В стих-и «Отцы пустынники и жены непорочны», в сущности, и формулируются обязанности чел-ка, кот. позволяют ему жить в мире с собой и другими. След. стих-е («Подражание италиянскому») в соответствии с общим наивным взглядом естеств. чел-ка показывается, что злу положены неодолимые пределы. И вновь по закону контрапункта от рассказа о гибели предателя поэт обращается в стих-и «Мирская власть» к мучениям праведника – вновь, как и в стих-и «Из Пиндемонти», но уже на новом уровне возвращаясь к теме попранной свободы, когда охранительной регламентации подвергается сам символ бескорыстной любви к людям.
Лотман, конечно, наше всё, на пару с Пушкиным, но как-то у него всё ооочень схематчно. Поэтому взяла другого какого-то странного автора. Но у него, вроде, всё вполне прилично. На всякий случай – в конце Лотман.
Лотман. В лицейские годы (1811- лето 1817) П. активно включился в борьбу карамзинистов и шишковистов (на стороне 1х) – эпиграммы, многочисленные полемические выходки, приход в «Арзамас» (кличка – Сверчок). В лицейской лирике отсутствует творч. единство. Ощутима ориентация на поэтич. традицию Жуковского (в элегиях и романсах – «Желание», «Певец»), Батюшкова (в дружеском послании – «Городок»). Однако наряду с этим есть влияние гражданских поэтов - Державина («Воспоминания в Царском Селе»), Давыдова («Пирующие студенты»), Милонова («К Лицинию»). 1917-1920 гг. Селится в Петербурге, сближение с декабристами (Ф.Глинка.Н.Тургенев, П. Чаадаев) => оказали на него большое влияние. Вступает в тесно связанные с декабристским движением общества «Зелёная лампа» и Вольное общество любителей российской словесности. Его политич. лирика становится выразителем идей Союза Благоденствия. Делает попытки использовать «низкие» жанры для создания гражданской поэзии – мадригал («К Н.Я.Плюсковой»), дружеское послание («лампистский» цикл, «К Чаадаеву» (элегическое начало)). Гл. создание этого периода - поэма «Руслан и Людмила». Она имела читат. успех, но сдержанно оценена критикой. В поэме господствует ирония, направленная на самый принцип жанровости. В этом лежала основа обвинений в «безнравственности»: критики не могли определить точку зрения автора, видели, что ирония заменяет мораль. Их возмущала не столько игривость некоторых сцен, сколько их соседство с героическими и высоколирическими интонациями. 1820-1824. Пребывание в ссылке, творч-во под знаком романтизма. Написаны поэмы «Кавказский пленник» (1820-1821), «Гавриилиада» (1821), «Братья разбойники» (1821-1822), «Бахчисарайский фонтан» (1821-1823), начаты «Цыганы» (закончены в 1824 г. в Михайловском), задуманы и частично начаты «Вадим» (1822), поэма о гетеристах, «Актеон», «Бова», «Мстислав» (все наброски 1821-1822 гг.). Тесная связь с кишинёвской группой декабристов. Именно в Кишиневе накал политич. лирики П. достигает высшего напряжения («Кинжал», «В. Л. Давыдову» и др.). Петербургский конституционализм сменяется тираноборческими призывами. В последние месяцы в Кишиневе и особенно в Одессе П. напряженно размышлял над опытом европейского революц. движения, перспективами тайных обществ в России и проблемой бонапартизма, трагические размышления этого периода выразились в элегии «Демон», стих-и «Свободы сеятель пустынный...» и поэме «Цыганы». В этих произведениях в центре оказывалась, с одной стороны, трагедия безнародного романтич. бунта, а с другой – слепота и покорность «мирных народов». Новый этап пушкинской лирики начинается с расширения нац.-культ. обликов повествователя, интерес к поэзии и фольклору разных народов и эпох приводит к практически безграничному расширению т. зр. лирики. В основе всей зрелой лирики П. лежит конфликт жизни и смерти, тайна смысла бытия. Жизнь в сознании П., имеет своими признаками разнообразие, полноту, движение, веселье; смерть – однообразие, ущербность, неподвижность, скуку. Жизнь стремится расшириться, заполняя всё новые и новые пространства, смерть – схватить и унести к себе, замкнуть, спрятать. Жизнь всегда причастность (чувству другого человека, дружбе, любви, включенность в толпу, поэзию, пейзаж, природу, историю, культуру), смерть – выделенность (уход в одиночество, вниз). Борьба жизни и смерти отражается в образах движения, застывания, в конфликте текучего и неподвижного. включенное во время вневременному, смерть - как небытие бытию. Смерть - отсутствие существования, бессмертие - вечное бытие. Бессмертие, заключающее в себе внутренний конфликт, имеет противоречивые признаки яркости, гениальности личного существования, расцвета личности и связанной с этим «науки первой» - «чтить самого себя» и растворения личного бытия в «равнодушной природе», в бессмертии народной исторической жизни, искусстве и памяти поколений.
16. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: проблематика и поэтика. Значение романа в истории русской лит-ры. Лотман: Начало работы над ЕО было итогом творч. поисков П. 1822-1823 гг. было. Работа над романом длилась > 7 лет (печатался главами с 1825 по 1832 г.). ЕО стал одним из центр. произведений П. и вместе с тем одним из важнейших рус. романов 19 в. Особенность и значение его заключались в том, что были найдены не т. новый сюжет, новый жанр и новый герой, но и новое отношение к худ. слову. Изменилось самое понятие худ. текста. Роман в стихах – жанр, кот. автор отделяет и от традиц. прозаич. романа, и от романтич. поэмы. Фрагментарности романтич. поэмы «с быстрыми переходами» была противопоставлена манера, воссоздающая иллюзию непринужденного рассказа («забалтываюсь донельзя»). Эта манера связывалась в сознании П. с прозой («проза требует болтовни»). Однако эффект простоты и бесхитростной непринужденности авторского повествования создавался средствами исключительно сложной поэтич. структуры - переключение интонаций, игра т. зр., система ассоциаций, реминисценций и цитат, стихия авторской иронии. Все это создавало исключительно богатую смысл. конструкцию. Простота была кажущейся и требовала от читателя высокой поэтич. культуры.
В ходе работы в текст романа втягивались несоответствия и противоречия. #, в 3 гл. писал «письмо Татьяны предо мною/Его я свято берегу», но в 8 гл. письмо Т. находится в архиве Онегина, а не у Пушкина «Та, от кот. он хранит/Письмо, где сердце говорит». Колич-во таких противоречий настолько велико, что трудно отнести их на счет недосмотров, более того, сам автор высказывается категорически против такого понимания. Прием этот характер-т О. в 1главе – с 1ст. перечисляются черты, сближающие его с декабристами (карбонары и Парни – ассоциация с революц. движением в Европе), с др. – противоположности, раскрывающие поверхностный хар-р этого сближения. Пушкин не принял мер к устранению противор-й, специально обратил внимание: «Я кончил 1 главу/Пересмотрел все это строго,/Противор-й оч много,/Но их исправить не хочу». Противоречия перестали рассматрив-ся П. как оплошности, а сделались конструктивным эл-том. Принцип против-ий на протяж-нии всего романа – это столкновение различных хар-тик героев в разных главах и строфах (Татьяна по- русски плохо знала, и выражалася с трудом; в друге гл. – Татьяна русская душой), резкая смена тона повеств-я, в рез-те чего одна и та же мысль м/б выражена серьезно и иронически. На уровне персонажей противоречивость проявляется во включении основных персонажей в контрастные пары, причем антитезы Онегин - Ленский, Онегин - Татьяна, Онегин - Зарецкий, Онегин – автор и другие дают разные и порой трудно совместимые облики заглав. героя. > того, О. разных глав (а иногда и одной главы) предстает п/д нами в разном освещении и в сопровождении противополож. автор. оценок, кот. сталкиваются м/у собой.
Принцип совмещения противоречий формирует новый метод: литературу, противопоставленную «литературности » и способную вместить противоречивую реальность жизни. Основа позиции П. - в отталкивании от любых форм литературности. Задача П. – воспроизвести не жизн. ситуацию, пропущенную ч/з призму романа, а жизн. ситуацию, как таковую. П. сознат-но избегал норм и правил, не только для романа, но и для всего, что м/б/б определено как лит. текст (жизнь не знает категории начала и конца, все события организованы движением к единой сюжет. линии, понятие композиции ей чуждо). О. начинается размышлениями героя, покидающего Спб. Последующая ретроспекция событий, предшествующих отъезду, не м. ассоциир-ся с экспоз. в романе. Так сам поэт в предисловии к публикации 1 гл предупреждал чит-лей, что произведение, вероятно, не б/окончено и подводил к мысли, что сатир. картина света не введение к рассказу, а сама его сущность. Отсутствие в тексте конца повлияла на чит. восприятие – додумывание конца романа. Но и внутр. построение обманывало ожидания. Принцип, когда текст отчетливо задает некоторые худ. ожидания, разоблачается как трафарет и отвергается автором. Герои ЕО оказываются в ситуациях, знакомым чит-м по лит. текстам, но ведут они себя не по нормам литератур-ти. Сюжет складывается из непроисходящих событий – приезд О. в деревню, письмо Т. к нему, гибель Л., 2я встреча и любовь О. – события не влекут последствий, кот. д/б вытекать из них. События происходят не для чего-то, они просто происходят. Еще одна особ-сть - роман строится по принципу присоед-я все новых и новых эпизодов, принцип наращивания новых глав вокруг одного и того же героя, кот. остается неизменным. – П. же делает так, что герой предстает п/д нами каждый раз др. Если в романе с продолжением центр интересов сосредоточен на поступках, то в ЕО выдвигается в сопоставлении хар-в. Вступая в парные отнош-я, один и тот же персонаж по-новому раскрывается. Хар-ры раскрываются не ч/з описания, а средствами яз. системы – «болтовня», непринужд. рассказ. Полное освобождение Т. и О. от пут лит. ассоциаций – как их вхождение в мир действит-й жизни. Поэтич. слово романа одновременно обыденно («высокие» и «низкие» слова уравнены как материал, кот. повествователь пользуется как бы по прихоти худ. произвола) и неожиданно (контрастное соположение слов, стихов, строф и глав, разрушение всей системы читат. ожиданий, инерции, воспитанной предшествующим худ. опытом). Обилие цитат, реминисценций, намеков активизирует культ. память читателя. На все это накладывается авторская ирония. Она обнажает условность любых лит. решений и призвана вырвать роман из сферы «литературности», включить его в контекст «жизни действительной». Все виды и формы литерат-ти обнажены, открыто явлены читателю и иронически сопоставлены друг с др., условность любого способа выражения насмешливо продемонстрирована автором. За разоблаченной фразеологией обнаруживается правда простой жизни и точного смысла.
Композиция романа симметрична и зеркальна. В центре - сон Татьяны в V гл. П. использовал зеркальность при описании встреч Татьяны и О. При 1м знакомстве с О. Татьяна поняла, что любит его, под влиянием этого чувства пишет ему письмо, а он же отвечает ей лекцией о том, что он не создан для семейной жизни. После чего их жизн. пути расходятся. Вновь они встречаются в СПб, где уже О. влюбляется в Татьяну и пишет ей пламенное письмо. Татьяна гов. ему: “Сегодня очередь моя”, имея в виду отповедь. Герои меняются местами. Также м. отметить и противопоставление героев: Онегин - Татьяна, Ленский - Ольга, Татьяна - Ольга, Онегин - Ленский, и сопоставление: Татьяна - Ленский.
В основу пушкинской «поэзии действит-ти» легло построение текста на пересечении многообразных т. зрения, что было принципиально новым этапом по сравнению с романтич. слиянием т. зр. автора и повествователя в едином лирич. «я». За таким построением текста лежало представление о принципиальной невместимости жизни в лит-ру, о неисчерпаемости возможностей и бесконечной вариативности действит-ти. То, что этот роман свободный, дало возможность сущ-ю разных т. зр. в нем. П. предоставляет выбор, свободу в восприятии героя, не навязывает своей т. зр. П. в своем романе впервые отделил автора от героя. Автор в романе присутствует наравне с др. героями. И линия автора, его т. зр. сущ-т сама по себе, отдельно от т. зр. гл. героя, иногда пересекаясь с ней. 3й же герой романа, Ленский, совершенно не похож ни на автора, ни на О., с ним связана еще одна т. зр., иная позиция, противопоставляющаяся в 1ю очередь позиции О., т.к. автор на протяжении всего романа нигде не сталкивается с Ленским, он лишь показывает свое к нему отношение. Т. зр. автора чем-то сходна с т. зр. О. Они оба сходятся в своем отношении к свету, оба бегут от него. Оба скептики и вместе с тем интеллектуалы. Но О., как и автор, развивается, меняется, и его отношения с автором тоже меняются. Автор постепенно отдаляется от О. Когда же О. идет на дуэль, испугавшись обществ. мнения, и убивает на ней Л., когда оказывается, что его т. зр. не основывается на твердых нравств. принципах, автор совершенно отдаляется от своего героя. Но еще и до этого видно, что их т. зр. расходятся по многим вопросам: это и их отношение к искусству, к театру, к любви, к природе.
Тип худ. повеств-ния – одна из новаторских особенностей романа. Сложные переплетения «чужой речи» и авторской – важнейшая его хар-ка. Чужая речь представлена многообразно: 1) монологи от лица какого-л персонажа, выделенные граф. признаками чужой речи, и диалоги м/у героями романа. Такие куски текста играют большую роль, как ср-ва прямой реч. и идеолог. хар-ки героев. Такой путь к объективизации повествования вел к сближению поэмы и драмы. 2) монологи, не выделенные признаками чужой р. – в рез-те этого в начале они м. восприниматься как речь автора, но в дальнейшем видим, что носитель неадекватен автору. 3) включение чужой р. в форме косвенной или несобств. прямой. Такая форма дает не изложение внешней автору текст. позиции, а представляет как бы отсылку к ней, указание на ее сущ-ние. При этом м. сущ-ть 2 степени интенсив-ти отсылки: а) выделение слов курсивом, б) включает знаки чужой р. без граф. выделения. «О. с первого движ-я/К послу такого порученья,/Оборотясь без лишних слов,/оборотясь сказал,/Что он всегда готов». 4) цитаты и реминисценции. Цитата создает атмосферу намека, расчленяет читателей по принципу «свои - чужие», т. е. понимающие – непонимающие. Одни воспринимают, как выраж-е автор. мысли; другие - понимают о намеке, но не могут его расшифровать, третьи – могут соотнести с определенным смыслом и извлечь смысл. 5) иноязычные тексты, 6) эпиграфы и автор. примеч-я.
Центр. фигура романа – Онегин, молодой дворянин. Очевидно, что Евгений происходит от героев романтич. поэм Байрона и самого П. и особенно близок к разочарованному Пленнику («Кавказский пленник») и могучему, преступному и своевольному Алеко («Цыганы»). Однако Онегин – не красочный романтич. злодей или мрачный мятежник и мститель, он, прежде всего обычный рус. чел-к, отнюдь не гений, но умный образованный молодой дворянин и житель Петербурга, современник и приятель П., т. е. типический характер в типич. обстоятельствах, порождение данной историч. эпохи, представитель своего поколения. Тем не менее, его Онегин не просто «тип», а самобытный, живой характер. Болезнь века многое исказила в незаурядной душе и судьбе «молодого повесы». Его образцы для подражания - «гордости поэт» Байрон и великий герой и преступник Наполеон с их высокомерным презрением к «низкой» реальности и людям обыкновенным. П. назвал Евгения «модным тираном», «чудаком печальным и опасным», «преданным безделью» и изысканной столичной роскоши, заговорил о его «диком нраве», эгоизме и скепсисе, душевной пустоте и холоде, неспособности к «труду упорному», желчном, насмешливом характере, «резком, охлаждённом уме». Пушкин беспощаден в худ. критике О. Однако Онегин – молодой человек, с умом трезвым и ищущим, характер живой, сложный, развивающийся, внимающий суровым урокам реальной рус. жизни. Он наделён немалыми возможностями и «+» чертами. За красивой байронической позой, за модными привычками столичного денди, напускными эгоизмом и разочарованностью скрываются живой независимый ум и доброе сердце, сильный характер, образованность, знание людей, «души прямое благородство». Скептический мизантроп Онегин в глубине души жаждет любви и дружбы. Он жаждет счастья, а не покоя и воли. Значит, всё впереди, есть надежда. Жизнь русского скитальца Онегина не кончена, в открытом финале пушкинского романа в стихах потерявший друга и любимую женщину герой стоит на пороге новой жизни, которая всё еще богата и продолжается, несмотря ни на что. Автор верит в него, и эта вера передается читателям. В обрисовке характера Онегина П. впервые художественно осуществил принцип всестороннего реалистич. обобщения, представляющего органический сплав типического и индивид. В новом реалистич. качестве образ Онегина предстает уже в 1гл романа. Хар-р героя дан здесь не т. в его настоящем, - в своем уже сложившемся виде, но показан и в истории его развития, в динамике становления, формирования. По дальнейшему ходу, в фабульном развертывания романа, этот, уже сложившийся характер, «дорисовывается», выступает все отчетливее и яснее. В разнообразной житейской обстановке (в деревне, в кругу поместного дворянства, в странствиях по России, на великосветском рауте), в различных фабульных положениях (испытание дружбой, любовью, убийством друга) образ О. раскрывается всеми своими сторонами, отсвечивает всеми гранями. Наконец, в последней главе на этот образ накладываются некоторые новые черты, открывающие перспективы его дальнейшего развития, определяющие его возможную будущую судьбу, кот. остается за пределами 8 глав романа.
Татьяна Ларина не идеальная романтич. дева или «гений чистой красоты», а самая обычная рус. девушка-дворянка, простая уездная барышня, выросшая в патриарх. семействе под присмотром крестьянки-няни. П. назвал её «милым идеалом» и признавался, что «модный тиран» О. недостоин его скромной героини. Сами её недостатки просты, милы и характерны, чтение чувствительных романов, гаданье о суженом, вера в приметы, крещенские страхи, вещие сны и их толкование, девичье любопытство и упрямство, споры с няней говорят о доверчивости, мечтательности, страстности, сильном нетерпеливом характере, нежном сердце, сложившихся жизненных принципах и идеалах, натуре цельной и глубокой, решительной, жаждущей любви. Татьяне присуща красота духовная, простое душевное величие, доброта, нравственная сила и вера, надежда на лучшее, верность долгу. Происходя из патриарх. Рус. семьи и будучи выращена крепостной няней, Татьяна избежала уродливого воспитания иностр. «мамзелей»-гувернанток и стала, по знаменитому выражению П., «рус. душою, сама не зная, почему». Из персонажей пушкинского романа она ближе всех к народной среде, её простой вере и патриарх. нравственности. Отсюда её любовь к родной природе и чудный вещий сон. В милой героине романа нет ничего наносного, неискреннего, нет кокетливой позы, капризного ломанья и набора банальных фраз светской девицы на выданье. П. постоянно подчёркивает, что Татьяна «любит без искусства», «любит не шутя» и что лишь её сильная жертвенная любовь смогла бы примирить Онегина и Ленского. Не случайно в её скромном девичьем облике он представляет в романе свою музу.