Первый блок. Введение.
#1. Понятия объекта и предмета языкознания. Краткая история науки о языке. Говоря о любой науке, принято различать объект и предмет её изучения..
Если под объектом понимают, прежде всего, ту сторону действительности, которую исследует данная наука (или, как принято говорить, совокупность индивидуальных объектов, её составляющих), то предмет определяется как присущие объекту свойства и характеристики, подлежащие рассмотрению в рамках данной дисциплины, а также специфику её подхода к ним. Таким образом, предмет будет представлять собой тот «угол зрения», под которым изучается сам объект. При этом необходимо учитывать, что один и тот же объект может интересовать разные науки, каждая из которых, однако, будет иметь собственный предмет, не совпадающий с предметами других наук.
Так, объектом языкознания является язык, которым могут в той или иной степени заниматься также логика, психология, физика и целый ряд других дисциплин (подробнее о взаимоотношении лингвистики с другими областями знания речь пойдёт ниже), а предметом – сущность языка и наиболее общие законы его функционирования и развития. При этом необходимо учитывать, что человеческий язык всегда реализуется в виде множества конкретных языков, в большей или меньшей степени отличающихся друг от друга по целому ряду параметров (по происхождению, структуре, составу говорящих, выполняемым функциям и т.д.). Однако все они обладают определённой совокупностью признаков, позволяющих квалифицировать каждый из них как особое явление действительности, отличающееся от всех остальных. Отсюда вытекают и основные задачи, стоящие перед языкознанием: установление основных свойств, присущих языку, изучение его структуры, выявление взаимоотношений, существующих между отдельными языками, группировки последних, разработка методов их исследования и др.
Интерес к языку зародился у человека в незапамятные времена, о чём свидетельствуют мифы и предания многих народов мира (ср., например, библейский рассказ о Вавилонской башне). Вместе с тем, достаточно давно началось и изучение отдельных языков. С одной стороны, оно было обусловлено практическими нуждами (составление грамматик, словарей, преподавание иностранных языков и др.), с другой – желанием осмыслить язык и в теоретическом плане (проблема его происхождения, соотношения в нём «правил и исключений» и т.п.). Традиции подобного изучения имелись в Древней Индии, Древней Греции (позднее, под влиянием греческой традиции – в Древнем Риме), Китае… В Средние века языковых проблем касались представители ряда философских направлений; в то же время в арабских странах много занимались описанием родного языка и особенно лексикографической работой. В эпоху «великих географических открытий» значительно расширился кругозор европейцев, ознакомившихся с рядом ранее неизвестных языков Азии, Африки, Америки, Австралии… С другой стороны, явственно ощущалась и необходимость исследовать и обобщить материал самих европейских языков. В XVII столетии возникает так называемая «рациональная » (или «универсальная ») грамматика, именуемая также «Грамматикой Пор-Рояля » (по названию монастыря под Парижем, где работали её создатели А. Арно и К. Лансло). В ней была предпринята попытка создать такую систему описания, которая бы основывалась на законах разума и могла бы послужить основой для всех языков (хотя при этом и оговаривалась присущая каждому языку специфика, вызванная обиходом использующих его людей). В XVIII столетии активно создавались многоязычные параллельные словари, включавшие материалы всех известных языков. Наибольшую известность получил словарь, выпущенный Петербургской Академией наук в 1786-1787 и 1791 гг.
После знакомства европейских учёных с классическим языком Древней Индии – санскритом в конце XVIII в. появилась работа английского исследователя У. Джоунза, обратившего внимание на сходство последнего с европейскими языками (греческим, латинским, готским и др.) и высказавшего предположение об их происхождении от уже не существующего общего предка. Это труд послужил толчком для возникновения в первой трети XIX столетия сравнительно-исторического языкознания, главной задачей которого стало установление родственных связей между языками и выявление основных закономерностей эволюции отдельных языков, их групп и семей. Основоположниками этого направления стали немецкий учёный Ф. Бопп, датчанин Р. Раск и русский языковед А. Востоков. Вплоть до конца позапрошлого века именно оно занимало господствующее положение и даже отождествлялось с наукой о языке в целом. Однако на рубеже XIX-XX столетий односторонне увлечение историей стало подвергаться критике и внимание исследователей стали привлекать вопросы, связанные с анализом языковых фактов в определённую эпоху существования языка. Важную роль в таком повороте сыграла работа швейцарского языковеда Ф. де Соссюра «Курс общей лингвистики», посмертно опубликованная в 1915 г. В 20-30-х годах прошлого столетия под влиянием его идей и взглядов русского учёного (поляка по происхождению) И.А. Бодуэна де Куртенэ возникли различные направления структурной лингвистики, где эта проблематика заняла основное место, вследствие чего стало уделяться большое внимание разработке понятий и категорий, при помощи которых можно осуществить такое описание. Во второй половине ХХ в. в связи с развитием математических дисциплин и появлением компьютеров важную роль стали играть задачи прикладного характера, постепенно выделившиеся в особую отрасль науки о языке.
В последние десятилетия ХХ в. на передний план стали выдвигаться проблемы, связанные с изучением человеческого фактора в языке, отражении в нём национально-культурной специфики народов и т.п., в связи с чем часто говорят о присущем современной лингвистике антропоцентрическом (от греческого antropos – «человек»)характере.
#2. Биологические и социальные аспекты языка. При характеристике языка как особого явления действительности обращают внимание на два момента. С одной стороны, для его существования необходимы определённые физиологические предпосылки - наличие так называемых «органов речи» или «речевого аппарата», благодаря которому могут произноситься членораздельные звуки, используемые при общении. При этом они присущи именно человеку как определённому биологическому виду. Более того, именно обладание языком признаётся одной из наиболее существенных черт, отличающих человека от всех прочих существ (откуда и определение homo loquens – «человек говорящий»). Отсюда порой делался вывод о том, что язык представляет собой, в первую очередь, биологическое явление, является живым организмом и развивается по законам живой природы.
С другой стороны, выполнять свою функцию средства общения язык может только в человеческом обществе. В отличие от собственно биологических признаков (расовых, антропологических и др.) он не передаётся по наследству, а усваивается от окружающих. При отсутствии социальной среды человек не в состоянии овладеть языком даже если в физиологической стороне речевого аппарата не наблюдаются никакие нарушения. Так обстояло дело, например, с детьми, по тем или иным причинам оказавшимися среди диких зверей: приобретая навыки животной жизни, они утрачивали человеческие качества и прежде всего – способность говорить.
Вместе с тем, сама «жизнь» языка принципиально отличается от жизни в её биологическом понимании: язык существует до тех пор, пока используется каким-либо коллективом, и становится «мёртвым», когда перестаёт быть для него родным. В то же время история знает и случай «воскрешения» такого языка. Так, древнееврейский язык (иврит), преставший функционировать в качестве «живого» приблизительно с III в. до н.э., но продолжавший применяться как литературный, после создания государства Израиль вновь стал «нормальным» средством общения для его жителей.
Отсюда можно сделать вывод о том, что по своей сущности язык в значительной степени представляет собой именно социальное явление особого свойства, хотя и предполагающее определённые биологические предпосылки, сформировавшиеся у человека в ходе длительного процесса эволюции.
#3. Проблема происхождения языка. Теории происхождения языка. Вопрос о возникновении языка относится к числу наиболее древних проблем, которые пыталось решить человечество. Принципиально наметилось два основных подхода к ней: согласно первой точке зрения язык был дан человеку извне некоей высшей силой (богами, внеземным разумом и т.п.), тогда как вторая исходит из того, что он возник и развивался вместе с самим человеком. Поскольку первая концепция лежит за пределами собственно лингвистики, мы не будем её здесь рассматривать; что же касается второй, то в её рамках наметилось несколько основных теорий, пытавшихся объяснить появление языка. Их сущность может быть представлена в следующем виде:
· Теория звукоподражания, восходящая ещё к эпохе античности, исходила из того, что человек, слыша звуки природы, стремился подражать им при помощи своего речевого аппарата. Объективной основой её является наличие в любых языках так называемых звукоподражательных слов (типа «мяу-мяу», «гав-гав» и т.п.). Однако в количественном отношении они крайне незначительны, в процессе коммуникации им принадлежит явно периферийная роль и к тому же в разных языках эти слова выглядят по-разному, оформляясь в соответствии с фонетическими нормами каждого из них. Ср. рус кукареку, нем. kikirik i, англ. cock` a` doodle-do, груз. qiqliqo и др.
· Теория междометий, также высказывавшаяся ещё в античные времена, утверждала, что «первоэлементами» языка были инстинктивные (непроизвольные) выкрики, представлявшие собой голосовые реакции на те или иные раздражители и выражавшие человеческие эмоции (боль, страх и др.). И здесь можно говорить о наличии во всех языках такого рода слов-междометий; однако приведённые выше возражения (относительно небольшое количество таких слов, их периферийный с точки зрения коммуникации характер, несовпадение в звуковом оформлении по различным языкам) сохраняют свою силу и в данном случае.
· Теория общественного договора, зачатки которой имелись ещё в древности, а окончательное оформление относится к XVIII столетию, рассматривала язык как своего рода продукт сознательной договорённости между людьми. Действительно, в определённых сферах (например, в области терминологии) подобная договорённость вполне возможна; однако она имеет место только на относительно поздних этапах развития человеческого общества. К тому же, чтобы договорится, нужно иметь соответствующее коммуникативное средство, т.е. обладать языком.
· Теория трудовых выкриков, выдвинутая в середине XIX в., сводилась к тому, что язык возник из выкриков, сопровождавших коллективный труд с целью ритмизации последнего. Однако против неё было выдвинуто возражение, что эти выкрики являются чисто техническим средством при работе и ничего не выражают.
· Так называемая трудовая теория Ф. Энгельса, созданная во второй половине позапрошлого столетия и изложенная в посмертно опубликованной незавершённой работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», в значительной степени опиралась на эволюционное учение Ч. Дарвина. Согласно ей, происхождение языка следует, прежде всего, объяснить тем, что в процессе трудовой деятельности формировавшиеся люди пришли к потребности «что-то сказать друг другу»; эта потребность привела к тому, что неразвитая гортань обезьяны превратилась в человеческую гортань, а органы речи научились произносить членораздельные звуки. Однако как именно происходил этот процесс, какие слова являлись первичными и другие связанные с этим вопросы данная теория не рассматривает, что делает её с собственно лингвистической точки зрения неконкретной.
Невозможность создать подлинно доказательную теорию, которая бы достаточно убедительно раскрыла суть и основные моменты названного процесса, привела к концу XIX в. к тому, что данная проблема вообще стала рассматриваться как не имеющая научного решения, а, например, Французская академия объявила, что не будет рассматривать труды, посвящённые вопросу происхождения языка. Эту точку зрения явственно выразил упоминавшийся выше Ф. де Соссюр, утверждавший: «Во всякую эпоху, как бы далеко в прошлое мы ни углублялись, язык всегда выступает как наследие предшествующей эпохи Нетрудно себе представить возможность в прошлом акта, в силу которого в определённый момент названия были присвоены вещам… хотя реально такой акт никогда и нигде не был зафиксирован. Фактически всякое общество знает и всегда знало язык только как продукт, который унаследован от предыдущих поколений и который должен быть принят таким, как он есть. Вот почему вопрос о происхождении языка не так важен, как обыкновенно думают. Такой вопрос ни к чему даже и ставить: единственный и реальный объект лингвистики – это нормальная и регулярная жизнь уже сложившегося языка».
В последние десятилетия проблема происхождения языка вновь стала привлекать внимание достаточно большого числа исследователей – как «креационистов», так и «эволюционистов»; однако приходится признать, что и к настоящему времени она не имеет однозначного решения.
#4. Структура и система языка. Понятия структуры и системы очень тесно связаны между собой и нередко употребляются как синонимы. Однако во многих лингвистических трудах (в частности, в известном учебнике А.А. Реформатского) их принято разграничивать следующим образом: структура представляет собой единство разнородных элементов в пределах целого, а система – единство однородных взаимообусловленных элементов.
Среди этих элементов обычно различают следующие:
· Звуковые единицы (фонемы), которым присущи две функции: восприятия (перцептивная, от латинского perceptio – «восприятие») и различительная (сигнификативная, от латинского significare – «обозначать»). Благодаря первой мы можем воспринимать речь; благодаря второй различаются между собой языковые единицы более сложного характера: дом - том, там - так и др.
· Морфемы, представляющие собой наименьшие значимые единицы языка. Они обладают так называемой семасиологической (от греческого semasia – «обозначение» и logos – «слово, учение»)функцией, т.е. выражают понятия различного характера: вещественные или корневые (окн -), значения признаков (- ость) и значения отношений (стол- а, стол- у и др.).
· Слова, называющие предметы и явления действительности, т.е. обладающие номинативной (от латинского nominativus – «назывной»)функцией. В чистом виде она присуща именам собственным, тогда как имена нарицательные совмещают её с семасиологической.
· Предложения, которые служат для общения и, следовательно, наделены коммуникативной (от латинского communicatio – «сообщение»)функцией.
Помимо этих основных уровней, или ярусов (фонолого-фонетического, морфемно-морфологического, лексического и синтаксического), в языке выделяют и некоторые другие. Так, поскольку фонемы состоят из определённой совокупности признаков (подробнее см. в разделе фонетики), предлагалось выделять соответствующий им меризматический уровень; в качестве пограничного между морфемно-морфологическим и лексическим иногда называют словообразовательный, а между лексическим и синтаксическим – фразеологический уровни и т.д.
Все эти элементы образуют в языке единство, при котором каждый более низкий элемент потенциально может стать высшим (например, а, являясь определённой звуковой единицей в русском языке, будет выполнять роль морфемы в словах сестра- а, стол- а и др.) и наоборот, каждый более высокий элемент обязательно состоит хотя бы из одной единицы более низкого уровня (например, слово должно включать хотя бы одну морфему). Эта связь (по вертикали) и образует структуру языка. С другой стороны, все элементы одного порядка связаны между собой (по горизонтали) таким образом, что изменение какого-либо из них отражается на других членов. Указанное соотношение между элементами составляет их значимость, которую следует отличать от значения. Например, значение множественного числа имеется и современном русском, и в старославянском языках (поле - поля). Однако значимость данной категории в этих языках разная, поскольку в русском она охватывает и случаи, когда речь идёт о двух предметах, тогда как в старославянском здесь использовалась особая форма двойственного числа (поли), противопоставлявшаяся как единственному, так и множественному числам.
Таким образом, совокупность взаимосвязанных и взаимообусловленных единиц одного порядка образует систему, являющуюся частью структуры языка в целом. Эти системы, как отмечалось выше, образуют ярусы, или уровни языка, совокупность которых даёт его структуру (систему систем). Поэтому язык в целом характеризуют как структурно-системное образование.
#5. Понятие языкового знака. Говоря о единицах языка, часто пользуются термином языковой знак, а сам язык определяют как особого рода знаковую систему. Отсюда возникает вопрос о природе знака и его специфике применительно к языку. Данная проблема принадлежит в лингвистике к числу наиболее сложных, и в различных концепциях интересующее нас понятие часто трактуется по-разному.
Тем не менее, большинство авторов (в частности А.А. Реформатский), говоря об отличительных особенностях знака, выделяют следующие моменты:
-наличие материальной стороны, благодаря которой знак оказывается доступен чувственному восприятию (слуховому, зрительному и др.);
-связь её с внутренней стороной (обозначаемым), представителем которого данный знак выступает;
-наличие определённых различительных признаков, образующих содержание данного знака, наряду с которыми могут быть и признаки неразличительные;
-соотношение в системе с другими знаками, которым данный знак противопоставляется своими различительными признаками.
Вопрос о том, можно ли относить к знакам в собственном смысле слова все языковые единицы, о которых шла речь выше, не получил однозначного решения. Так, например, согласно наиболее распространённой точке зрения, звуковые единицы (фонемы) не обладают внутренней стороной (значением), отличаясь тем самым от единиц более высоких уровней. Поэтому, говоря о языковых знаках, иногда различают две их категории: собственно знаки, имеющие обе стороны, и диакритики (от греч. diakritikos – «различительный»), или фигуры, природа которых односторонняя.
Одна из важнейших проблем, возникающих при анализе собственно знаков, заключается в том, как соотносятся между собой их внешняя и внутренняя сторона (обозначающее и обозначаемое). Применительно к словам названную проблему обсуждали ещё в Древней Греции, где выявилось две точки зрения, известные как фюсей («по природе») и тесей («по установлению»). Сторонники первой утверждали, что между названиями вещей и их сущностью наличествует необходимая («природная») связь, ссылаясь на невозможность произвольно изменять слова, обозначающие те или иные предметы, без нарушения взаимопонимания между людьми, пользующимися этим языком. Сторонники второй, напротив, признавали это соотношение чисто условным (продуктом «соглашения»), указывая на наличие в языке синонимов, звучащих по-разному, но обозначающих одно и то же, и омонимов, имеющих одинаковую внешнюю форму, но обозначающих совершенно различные вещи. Позднее к названным моментам добавилось ещё одно соображение: в разных языках одни и те же предметы называются словами, весьма непохожими друг на друга: рус «стол» - нем “Tisch” – груз. “magida” и т.д.
Отдельные положения каждой из приведённых точек зрения (разумеется, в изменённом и переработанном виде) сохранялись вплоть до начала ХХ в., когда Ф. де Соссюр сформулировал теорию произвольности языкового знака, получившую широкое распространение. Согласно ей, по отношению к обозначаемому предмету языковой знак произволен, т.е. никакой необходимой связи между последовательностью звуков, называющих тот или иной предмет, и самим предметом не существует; однако по отношению к коллективу, пользующемуся данным языком,он обязателен и не может быть изменён по произволу говорящего. Такая трактовка принимается большинством лингвистов и в настоящее время; однако наряду с ней в современной науке представлена и другая точка зрения, согласно которой сами по себе звуковые последовательности могут вызывать у человека те или иные содержательные ассоциации. Эта концепция, получившая название теории звукового символизма, представлена, в частности, в современной психолингвистике, где существует специальный раздел – фоносемантика, предметом которой является исследование соотношения, существующие в языковом сознании между звуком и смыслом.
#6. Понятия языка и речи. Уже поверхностный анализ показывает, что, говоря о «языке» как некоем едином понятии, имеют в виду различные явления. С одной стороны, так называют определённую структуру, состоящую из ряда уровней и служащую целям коммуникации. С другой стороны, каждый акт общения представляет собой реализацию определённых фрагментов этой структуры, т.е. речь (говорение или написание и слушание или чтение). Необходимость разграничивать указанные явления отмечалась многими языковедами уже в XIX столетии; однако в наиболее чётком виде различие между двумя этими понятиями было сформулировано в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра.
Согласно Соссюру, всё, что имеет отношение к речевой деятельности человека(которая не получила у него достаточно чёткого определения), распадается на две части: язык и речь. Именно язык Соссюр признавал основным понятием, подчёркивая, что он представляет собой социальное явление, независимое от индивида, обладает системным характером, существует исключительно в мозгу говорящих, т.е. по своей сущности психичен, а не материален. Речь же индивидуальна, не системна, а линейна (поскольку в процессе коммуникации её элементы следуют дна за другой) и обладает материальной природой, будучи доступна человеческому восприятию, т.е. психофизична. Отнюдь не отрицая того, что обе стороны речевой деятельности тесно связаны между собой, поскольку исторически акт речи всегда предшествует языку, а последний, в свою очередь, может быть определён как клад, отлагаемый практикой речи в мозгу говорящих, Соссюр вместе с тем неоднократно подчёркивает, что они представляют собой принципиально различные явления, что делает целесообразной постановку вопроса о необходимости существования двух самостоятельных дисциплин: лингвистики языка и лингвистики речи.
Приведённые выше положения швейцарского учёного вызвали много откликов в нашей науке. Значительная часть языковедов ХХ в. приняла предложенное Соссюром противопоставление и широко использовала его в своих трудах. Сюда, в первую очередь, относятся представители структурной лингвистики. Однако нашлось у него и немало противников, считавших провозглашение языка и речи двумя самостоятельными предметами научного изучения необоснованным. Наконец, наметилась тенденция внесения в схему Соссюра определённых поправок и изменений. Так, в отечественном языкознании получила определённое распространение концепция Л.В. Щербы, предложившего различать: 1) речевую деятельность (процессы говорения и понимания); 2) языковой материал (совокупность всего говоримого и понимаемого в определённой конкретной обстановке в ту или иную эпоху жизни данной общественной группы); 3) языковую систему (то общее, что объективно заложено в данном языковом материале и проявляется в индивидуальных речевых системах). Несколько по-иному подошёл к данной проблеме А.А. Реформатский, выдвигая в качестве основных понятий: 1) язык, который объединяет в данное время все разновидности устной и письменной речи (как литературной, так и лежащей за её пределами); 2) речевой акт (индивидуальное употребление языка как средства общения разных индивидов); 3) речь (разные формы применения языка в различных ситуациях общения или, иначе, система навыков общения посредством языка). Известны в науке о языке и другие решения. Так, представителями американской дескриптивной лингвистики – одного из направлений структурализма – было предложено разграничивать два ряда единиц: эмические и этические. Первые представляют собой абстрактные (инвариантные) понятия; вторые – их конкретные реализации в речи (ср. фонему /а/ как единицу звукового строя русского языка и её проявления в словах мал, мял, мать, мять и др.).
#7. Синхрония и диахрония. Изучая «жизнь» языка на протяжении более или менее длительного периода можно заметить следующее. С одной стороны, в каждый данный момент он должен сохранять свою идентичность для всех членов пользующегося им языкового коллектива, т.е. как бы оставаться неизменным (иначе люди, принадлежащие к разным поколениям, не смогли бы пользоваться им как средством коммуникации). С другой стороны, сравнивая различные эпохи его существования, нетрудно увидеть, что в языке с течением времени происходят весьма серьёзные изменения – порой настолько сильные, что тексты, созданные предками, требуют для потомков самого настоящего перевода. Так, например, носитель современного русского языка с большим трудом поймёт многие места из «Повести временных лет», а читать, скажем, в подлиннике «Беовульфа», располагая только знанием современного английского языка, практически невозможно. На эту особенность обратили внимание многие лингвисты XIX- начала XX в.; однако и в данном случае наиболее чёткая формулировка указанной проблемы оказалась связанной с «Курсом общей лингвистики» Ф. де Соссюра.
Отмечая, что в любую минуту язык представляет собой и установившуюся систему, и эволюцию, швейцарский языковед выделил в нём два понятия: синхронию (одновременность) и диахронию (разновременность). Первую можно представить в виде горизонтальной оси, отражающей отношения между сосуществующими вещами, где абсолютно исключён фактор времени, а вторую - вертикальной оси, на которой никогда нельзя увидеть больше одной вещи сразу и где представлены все изменения того или иного языкового явления.
Из этого противопоставления Ф. де Соссюр делал важный вывод принципиального характера: язык как система изучается только в синхронии. Диахрония же всегда имеет дело исключительно с единичными явлениями: развитие языка изображается как изменение отдельных фактов, а отнюдь не системы в целом, поскольку последнюю можно рассматривать только в каждый определённый момент, отвлекаясь от фактора времени. Следовательно, изучать синхронию и диахронию должны также две разные науки, причём более важной является именно синхроническая лингвистика – ещё и потому, что для говорящей массы синхронический аспект представляет собой единственную реальность. Ведь при пользовании языком как средством коммуникации человеку нет дела до истории тех или иных имеющихся в нём явлений.
Как и тезис о необходимости противопоставления языка и речи, учение Соссюра о синхронии и диахронии вызвало в мировом языкознании весьма неоднозначную реакцию: от безоговорочного признания до полного неприятия, причём «линия водораздела» в данном вопросе часто проходила между теми же направлениями, что и в первом случае. Однако большинство представителей отечественной традиции (как и тесно связанной с ней Пражской школы структурной лингвистики), поддерживая в целом идею своего швейцарского коллеги, вместе с тем считало неправомерным полный разрыв между синхроническим и диахроническим языкознанием. В частности, они отмечали, что в каждый данный момент времени «неподвижность» языка является в значительной степени относительной, ибо в нём всегда присутствуют, с одной стороны, остатки прежнего состояния, а с другой – нарождающегося будущего. Именно это обстоятельство и следует считать главным источником происходящих в языке изменений. Далее, если язык представляет собой систему, то изменение любой единицы должно рассматриваться не изолированно, а как изменение части системы. А это обстоятельство, в свою очередь, неизбежно ставит под сомнение положение об отсутствии последней в диахронии. Таким образом, говоря о синхронии и диахронии, целесообразнее видеть в них два разных аспекта, между которыми, однако, существует тесная связь.
#8. Язык и мышление. Будучи орудием общения, язык тем самым является и средством обмена мыслями. Связь между ними в целом, как правило, не отрицалась подавляющим большинством авторов, однако конкретное содержание и характер этой связи всегда был и продолжает оставаться предметом острых дискуссий.
На протяжении многих столетий язык рассматривался, прежде всего, как средство выражения мыслей («мышление, выраженное словами»). Таким образом, в паре «мышление// язык» определяющая роль отводилась именно первому члену. Соответственно, такие языковые единицы, как слово и предложение квалифицировались как тождественные логическим – понятию и суждению. Поскольку же законы логики, изучающей принципы человеческого мышления, признавались универсальными («формы мысли у всех людей одинаковы»), постольку и во всех языках, согласно данной точке зрения, должны иметься одни и те же категории, хотя по форме своего выражения они могут довольно сильно различаться. Такой подход, восходящий ещё к средневековым концепциям языка, особенно ярко проявился в универсальной грамматике, о которой шла речь выше.
Однако уже к началу XIX в. он стал подвергаться критике. С одной стороны, становление и развитие сравнительно-исторического языкознания требовало уделять внимание именно специфическим особенностям отдельных языков и их групп, а их далеко не всегда можно было уложить в привычную логическую схему. С другой стороны, было обращено внимание на то обстоятельство, что между языковыми и логическими категориями часто наблюдаются определённые несовпадения: не все слова выражают понятия (сюда относятся имена собственные, местоимения, междометия), не все предложения (например, вопросительные или побудительные) можно напрямую соотнести с логическими суждениями и т.д. В результате стали появляться концепции, которые, анализируя интересующую нас проблему, стали выдвигать на передний план именно язык, утверждая, что именно его особенности непосредственно определяют характер мышления говорящего на нём народа. По существу, это означало, что на свете должно существовать столько же типов мышления, сколько и языков.
Зарождение такой трактовки в первой трети позапрошлого столетия связывают с именем немецкого учёного В. фон Гумбольдта. По его мнению, поскольку всё познание окружающего мира осуществляется через язык, постольку он образует вокруг человека некий замкнутый круг, выйти из которого можно, только вступив в другой круг. Таким образом, язык навязывает человеку те или иные свойства его мышления. Примерно столетие спустя, в 30-40-е годы прошлого века, в США сложилось направление, получившее известность как «теория лингвистической относительности» или, по именам учёных, с которыми было связано его возникновение – «гипотеза Сепира-Уорфа ». Согласно этой теории (многие постулаты которой исходили из существенных различий между европейскими языками и языками американских индейцев), влияние, оказываемое языком на нормы мышления, столь значительно, что если бы родным языком Ньютона был не английский, а например, индейский язык хопи, то и вся созданная им физическая картина мира была бы иной.
Однако большинство лингвистов не приняло столь крайних выводов и, говоря о проблеме взаимоотношения языка и мышления, акцентирует внимание на том, что связь между ними проявляется двояким образом. С одной стороны, мышление не может обойтись без языка, поскольку именно благодаря последнему понятия становятся ясными и отчётливыми, а с другой – любой речевой акт в подавляющем большинстве случаев представляет собой передачу и восприятие мыслей говорящего или пишущего. Отсюда делается вывод, что, будучи разными по своей природе явлениями, они вместе с тем образуют нерасторжимое единство, которое Ф. де Соссюр сравнил с лицевой и оборотной сторонами листа бумаги: нельзя разрезать одну из них, не повредив другой.
Наряду с этой, наиболее распространённой точкой зрения, в современной психолингвистике получила признание концепция о существовании в сознании людей некоего универсального предметного кода (УПК), не связанного непосредственно с конкретным языком и носящего общечеловеческий невербальный характер. Именно на его основе и осуществляется процесс мышления, уже затем приобретающий языковые формы.
#9. Языкознание и другие науки. Как уже отмечалось, объект лингвистики – человеческий язык – изучается целым рядом других наук, каждая из которых, в свою очередь, обладает специфическим предметом. Отсюда возникает вопрос о существующих между ними связях. При этом приходится учитывать, что если с одними дисциплинами контакты нашей науки имеют достаточно давнюю традицию, то с другими, более молодыми, они установились относительно недавно.
Так, с появлением в конце XIX – начале ХХ в. семиотики, изучающей общую теорию знаков, последняя была признана наиболее тесно соприкасающейся с языкознанием областью знания. Поскольку язык является знаковой системой, разработка общих принципов семиотики (сущность знаков, их отличительные признаки, классификация и группировка и т.д.) могут в значительной мере способствовать и установлению общих закономерностей языка.
Изучая язык как общественное явление, языкознание соприкасается и с наукой об обществе – социологией, исследующей строение общества, его функционирование и развитие. Знание данных социологии даёт возможность более глубокого анализа особенностей использования языка различными общественными группами и отражений в нём различных социальных процессов.
Выше упоминалось о том, что при рассмотрении проблемы взаимоотношения языка и мышления соприкасаются интересы лингвистики и логики, изучающей формы и законы последнего. С другой стороны, процессы мышления и речевой деятельности, формирование и развитие речи у ребёнка и ряд других связанных с ними вопросов изучает психология, данные которой также чрезвычайно важны для лингвиста. Вместе с тем, никакой речевой акт невозможен без определённых материальных предпосылок, связанных с производством и восприятием речи, что обуславливает необходимость знания физиологии речи. Необходимы ему и сведения об основных физических характеристиках звуков (высота, сила, длительность и др.), которыми занимается специальный раздел физики – акустика. Изучение различных речевых отклонений и расстройств, входящих в компетенцию соответствующих областей медицины (психиатрия, логопедия, дефектология), также позволяет многое узнать о процессах нормальной речи, структуре языка и его функционировании.
Так как язык неотделим от говорящего на нём народа, языкознание оказывается тесно связанным с этнографией, изучающей жизнь и быт разных народов. Для разрешения ряда проблем, касающихся изучения древних языков и определения состава их носителей, существенную помощь оказывает учёт данных археологии, которая занимается историческим прошлым человечества по обнаруженным в ходе раскопок памятникам материальной культуры. Тесные контакты наука о языке имеет и с историей, знание которой часто помогает лингвисту глубже познать те или иные факты из прошлого языка, объяснить многие происходившие в нём процессы, связанные с соответствующими событиями в жи