#1. Языковое изменение и языковое развитие. При изучении исторического пути, пройденного теми или иными языками от одного состояния к другому, используют термины изменение языка, языковая эволюция и развитие языка. В подавляющем большинстве случаев их применение является синонимичным; однако вместе с тем отмечалось, что между названными понятиями существует и некоторое различие. Если изменение может носить любой характер, то развитие подразумевает, прежде всего, движение «по восходящей» - от низших форм к высшим, т.е. в какой-то степени постулирует наличие определённого исторического прогресса. Между тем, если, скажем, в области технологии данное понятие представляется достаточно определённым (компьютер, несомненно, «прогрессивнее» арифмометра или печатной машинки), то вопрос о том, что следует считать «прогрессом» в языке, вызывал и вызывает большие споры.
Более или менее, вероятно, можно говорить о последнем, поскольку речь идёт о социальной стороне языка (например, развитии тех или иных функциональных стилей, используемых в различных сферах коммуникации, обогащении научной и технической терминологии новыми единицами, отражающими соответствующие явления и процессы, и т.п.). Однако когда речь заходит о внутренней – системно-структурной стороне, картина меняется, поскольку вряд ли понятие «прогресса» применимо, скажем, к тому, что из фонетической системы русского языка исчезли редуцированные гласные, но зато появилось фонемное различие между твёрдыми и мягкими согласными…
В первой половине XIX cтолетия, как отчасти мы видели при рассмотрении предыдущей темы, понятие прогресса увязывали, прежде всего, с типологической (морфологической) характеристикой: флективные языки объявлялись более «развитыми», чем изолирующие или агглютинативные. Однако уже к последней трети позапрошлого века большинство лингвистов стало относиться к такого рода суждениям достаточно скептически, поскольку стало ясно, что каких-либо объективных доказательств они не имеют. С другой стороны, если для А. Шлегеля и многих его современников переход от синтетического строя к аналитическому представлялся проявлением упадка, то почти столетием спустя один из виднейших лингвистов своего времени, датский учёный О. Есперсен, напротив, усмотрел в этом проявление прогресса. Подтверждением тому, на первый взгляд, может служить то обстоятельство, что эволюция ряда языков (английский по сравнению с древнегерманским, романские по отношению к латыни и т.д.) действительно шла по этому пути, а если признавать, что нынешние англичане или французы «прогрессивнее» своих предков, то, казалось бы, логично предположить, что и языки у них являются более развитым. Однако вряд ли на основании того факта, что в группе славянских языков болгарский утратил склонение, а русский его сохранил, кто-либо возьмётся всерьёз доказывать, что первый «прогрессивнее» второго…
С другой стороны, легко убедиться в том, что среди наиболее распространённых сейчас языков представлены самые различные типы: аналитический английский, изолирующий китайский, синтетический русский, - и все они успешно обслуживают потребности своих языковых коллективов во всех областях современной жизни. Ввиду этого, по-видимому, целесообразно, не отказываясь от самого понятия языкового развития, трактовать его – поскольку речь идёт о внутренней стороне языка – именно как изменение языка во времени, не связывая с ним никаких оценочных характеристик.
#2. Понятие внешней и внутренней истории языка. Говоря о причинах языковых изменений, обращают внимание на следующий момент. С одной стороны, будучи социальным явлением, язык, естественно, отражает те события, которые происходят в жизни пользующегося им языкового коллектива. Так, падение Западной Римской империи, несомненно, повлияло на процесс обособления территорий, где была распространена так называемая вульгарная (народная) латынь и тем самым способствовала развитию из неё романских языков (итальянского, французского, испанского и др.), достаточно сильно отличающихся и от своего общего источника, и друг от друга. На процессе формирования современных восточнославянских языков (русского, украинского, белорусского) из единого древнерусского (общевосточнославянского) языка сказалась судьба Киевской Руси после монгольского нашествия. В результате процесса колонизации и распространения языка за пределы своей первоначальной территории он также может претерпеть более или менее существенные изменения (ср. специфические особенности, присущие национально-территориальным вариантам английского языку в Соединённых Штатах Америки, Австралии и других странах, где он является государственным). Определённый след оставляют в языке и контакты с другими языками, в той или иной степени воздействующими на него. Известны и такие случаи, когда первоначально представленный в данной местности язык вытеснялся другим, обычно в результате завоевания (галльский на территории нынешней Франции, кельтский на большей части Британии и т.п.), но оставлял в последнем свои следы, которые принято называть субстратом (от латинского.sub – «под» и stratum – «слой»). Во всех этих и подобных случаях происходившие изменения были вызваны экстралингвистическими (от латинского extra – «вне» и lingua – «язык»), т.е. лежащими вне самого языка причинами, и составляют предмет его внешней истории.
С другой стороны, в языке, как мы видели выше, происходит множество изменений в звуковом составе, грамматическом строе и т.д., которые не представляется возможным объяснить внешними причинами. В этих случаях говорят о сдвигах, обусловленных возможностями, заложенными в самой структуре языка и составляющих её системах. Их изучение относится уже к внутренней истории языка.
При этом необходимо также обратить внимание и на следующие моменты. Во-первых, различные стороны языка изменяются неравномерно и несимметрично. Так, в истории русского языка XII столетие характеризовалось, прежде всего, преобразованием звукового строя, тогда как в XIV-XV веках произошла существенная перестройка грамматической системы (хотя изменения наблюдались, естественно, и в других уровнях языковой структуры). Во-вторых, за один и тот же отрезок времени разные языки могут изменяться различными темпами (например, современный английский гораздо меньше напоминает то состояние, которое было присуще ему в XII столетии, чем современный исландский).
Вместе с тем, остаётся несомненным, что наиболее подвижной частью языка является лексика, которая наиболее оперативно и непосредственно реагирует на происходящие в жизни соответствующего языкового коллектива изменения. Поэтому и рассмотрение процессов языковой эволюции принято начинать именно с неё.
#3. Изменения в словарном составе языка. Обычно, говоря об изменениях в словарном составе языка, выделяют два основных процесса. С одной стороны, ряд лексических единиц перестаёт использоваться говорящими, выпадает из состава активной лексики и переходит в так называемый пассивный запас. С другой стороны, появляются новые слова, которые в дальнейшем либо закрепляются в языке, утрачивая оттенок новизны и входя во всеобщее употребление, либо также уходят в пассивный запас вместе с породившим их временем. Первый процесс принято называть архаизацией (от греческого archaios – «древний») лексики, второй – её обновлением.
Говоря о первом, обращают внимание на то обстоятельство, что он может вызываться как внешними, так и внутренними причинами. Например, исчезновение таких лексических единиц, как камзол, боярин и т.п. можно объяснить соответствующими изменениями в жизни носителей языка, в результате которых перестали существовать явления, обозначаемые ими. Такие слова принято называть историзмами. Уход же слов типа шуйца (левая рука), перст (палец) и др. вызван уже причинами внутрилингвистического характера, поскольку сами предметы, обозначавшиеся ими, продолжают существовать и в наши дни. Подобные слова называют архаизмами.
При этом слова могут устареть в разной степени: если стрелец, выя и т.п. в общем понятны большинству носителей современного языка, то сполох (тревога) или скора (шкура) известны, вероятно, только специалистам.
С другой стороны, сам процесс устаревания может проходить по-разному. Так, слово может уйти целиком (например, ланиты – «щёки») – тогда оно является лексическим архаизмом. Оно может изменить звучание (зерцало – «зеркало») – в этом случае говорят о лексико-фонетических архаизмах. Возможна замена какого-либо словообразовательного элемента (рыбарь – «рыбак») – это лексико-словообразовательные архаизмы. Наконец, могут изменяться и отдельные присущие словам значения (позор – «зрелище»), что присуще лексико-семантическим архаизмам.
Следует иметь в виду, что далеко не всегда «смерть» слова, т.е. уход его в пассивный запас, носит абсолютный характер. Известны случаи, когда лексическая единица, ушедшая в пассивный запас, по тем или иным причинам возвращается в язык и начинает активно использоваться – ср. судьбу таких слов как губернатор, департамент и др.
Что касается новых слов – неологизмов (от греческого neo – «новый» и logos – «слово»), то они также могут появляться в языке разными путями. Иногда та или иная лексическая единица изобретается специально – так появились слова газ, гном и некоторые другие. Чаще используются уже существующие в языке элементы – аффиксация, словосложение, аббревиация и др., о которых отчасти уже шла речь выше. Возможны и случаи, когда уже давно существовавшее слово получает новое значение (так, шлем стал обозначать головной убор водолаза, затем – лётчика, космонавта и др.). В отличие от лексических такие слова называют семантическими неологизмами.
Во многих случаях лексический состав пополняется за счёт материала, взятого из других языков. Это может собственно заимствование (так, например, обстоит дело с большинством слов, входящих в компьютерную терминологию – монитор, принтер и др.), лексическая калька – перевод чужого слова на свой язык (sky-scraper – «небоскрёб») или семантическая калька – появление у своего слова нового значения под влиянием соответствующего иностранного (мышка как деталь компьютера под влиянием английского mouse).
#4. Изменения звукового строя. Говоря о фонетических изменениях, с одной стороны, отмечают, что в пределах каждого языка они осуществляются по определённым направлениям (в соответствии с действующими в нём фонетическими законами), а с другой – что сами эти законы действуют в пределах определённого времени. Например, для славянских языков в древности был характерен так называемый закон открытого слога (последний мог заканчиваться только на гласный), тогда как в современном русском языке возможны и закрытые слоги. Так, в древнерусском языке слова столъ и конь состояли из двух слогов (сто-лъ; ко-нь), где второй слог заканчивался на очень краткий (редуцированный) гласный заднего и переднего рядов соответственно. После так называемого падения редуцированных (исчезновения их в одних позициях и переход в гласные. о и е – в других) эти слова стали односложными и заканчиваются на согласные.
В связи с этим фонетические законы традиционно принято делить на две группы. Первую составляют так называемые законы функционирования языка в данный период времени («живые »). Это позиционно обусловленные изменения, примером которых может служить закон оглушения звонких согласных на конце слова в современном русском языке, который не знает никаких исключений. Вторую образуют законы развития (исторические, или традиционные), которые отражают последовательные этапы звуковой эволюции. При этом следует учитывать, что в период своего возникновения такие законы всегда были живыми законами функционирования. Так, например, в современном русском языке существует историческое чередование к:ч (ср. пеку – печёшь), объясняемое тем, что в древности к перед гласными переднего ряда регулярно переходил в ч, т.е. к и ч были аллофонами одной фонемы. Однако в дальнейшем этот закон перестал действовать (ср. русское пеки, о быке и др.), вследствие чего они стали разными фонемами.
Таким образом, в результате фонетических изменений звуковая система языка может изменяться в двух основных направлениях – сокращения числа фонем вследствие совпадения ранее самостоятельных единиц в одну (конвергенция, от латинского convergere – «сходиться») и увеличения его в результате превращения прежних аллофонов в самостоятельные фонемы (дивергенция, от латинского divergere – «расходиться»).
Так, в древнерусском языке имелась особая фонема, обозначавшаяся на письме буквой Ђ («ять») и произносившаяся как закрытое ê или как дифтонг iê. Впоследствии в большинстве говоров (включая московский, легший в основу русского литературного языка) она совпала с е, хотя по традиции продолжала употребляться в русской орфографии до реформы 1917 г. С другой стороны, фонемное различие согласных по твёрдости//мягкости оформилось только после упомянутого выше падения редуцированных в XI-XII веках, тогда как до этого времени наблюдалось лишь позиционное изменение (так называемая полумягкость) перед гласными переднего ряда, т.е. имело место наличие аллофонов одних и тех же фонем. Отсюда делается вывод, что развитие системы гласных и согласных в истории русского языка обнаруживает в определённом смысле прямо противоположные тенденции: число первых уменьшается, число вторых возрастает.
Особую сложность представляет вопрос о причине появления тех или иных фонетических изменений (поскольку отсутствуют внешние воздействия типа субстрата). Здесь назывались такие факторы, как удобство произношения, экономия речевых усилий, стремление к «благозвучию» и т.д. Однако объяснить, почему, скажем, для древних славян произносить закрытые слоги было «неудобно», а их потомки такого удобства не испытывают вряд ли возможно… Поэтому принято считать, что «фонетические законы» отражают лишь определённую тенденцию, не имея обязательного характера. По замечанию французского учёного А. Мейе, можно, например, определить, каким образом должен изменяться согласный, оказавшись между двумя гласными, но из этого вовсе не следует, что он в этой позиции обязательно так изменится.
Кроме того, приходится учитывать и определённые сложности при объяснении тех или иных конкретных случаев. Так, действие нескольких звуковых законов может перекрещиваться (например, характер передвижения согласных в германских языках зависел от места ударения в соответствующих словах). С другой стороны, помимо звуковых законов, значительную роль в языковых изменениях играет фактор аналогии (от греческого analogia – «сходство»), т.е. влияния одних форм на другие. Например, замена древнерусской формы дательного падежа множественного числа на – омъ на - ам у слов типа стол (древнерусское столомъ – современное столам) объясняют воздействием склонения существительных на –а (рукам, ногам и т.п.). Наконец, как уже отмечалось, заимствованные слова нередко сохраняют свой облик, не подчиняясь фонетическим законам принимающего языка.