Страноведение
Теория и методы
ПРЕДИСЛОВИЕ
Страноведение — традиционная географическая дисциплина, занимающаяся комплексным изучением стран и их районов, систематизирующая разнородные данные об их природе, населении, хозяйстве, культуре и социально-политической организации. Оно составляет не только главный потенциал учебной географии, но и, как отмечал выдающийся отечественный географ Н. Н. Баранский, через страноведение географическая наука вводится «общепризнанным элементом в сокровищницу национальной культуры».
По уровню развития этой дисциплины можно судить, насколько проявляются в системе географических наук интегративные идеи, способные сохранить целостность этой системы. Периоды раздробленности географического знания всегда отрицательно сказывались на состоянии комплексного исследования как собственной страны, так и зарубежных регионов и стран.
Как показывает история, крупные страноведы всегда требовали от географии сохранения ее методологического единства и глубокого философского осмысления полученных знаний.
На протяжении очень длительного периода страноведение переживало трудные времена. И в настоящее время все меньше и меньше издается оригинальных монографий по странам. Исключение составляют университетские учебники, которые постоянно переиздаются, отражая традиционные теоретические подходы. Примером может быть «Социально-экономическая география зарубежного мира» (ред. В. В. Вольский, 1998), где авторы Московского университета стремились к применению цивилизационного подхода при характеристике регионов мира и входящих в них стран. Трудные для страноведения времена связаны также со значительной утратой интереса географов-комплексников к разработке методов исследования.
|
|
Событием в научной страноведческой литературе стало издание учебного пособия Я. Г. Машбица «Комплексное страноведение» (1998), в котором особенно ценны новые критические размышления о современном состоянии теории и методики страноведения.
В настоящем учебном пособии основная идея состоит в раскрытии пространственной организации (структуры) страны (или ее района) как результата взаимодействия ее территориальных элементов общественного и природного характера. В основе учебного пособия лежат методологические разработки известного ученого Московского университета профессора И. М. Маергойза, относящиеся главным образом к периоду I960—1970-х годов. Общенаучная ситуация того времени способствовала сильному влиянию на теорию и методику страноведения со стороны системного подхода. Особое внимание И. М. Маергойза было сосредоточено на формировании представлений о территориальной структуре хозяйства страны как предмете экономико-географического страноведения.
В 1980—1990-е годы автором проводились специальные теоретические исследования в этой области, продолжалось чтение курса «Теория и методика страноведения». Новизна содержания данного курса состоит в социологизации географии и страноведения и в набирающей темпы тенденции их гуманитаризации.
Глава 1
ПРЕДМЕТ, МЕТОД И ЗАДАЧИ СТРАНОВЕДЕНИЯ
Методологические основы предмета науки как ее основного норматива
Наука в широком смысле слова — это познание действительности, или сфера человеческой деятельности, функция которой состоит в теоретической систематизации объективных знаний об объективном мире.
|
|
Искусство— тоже сфера познания, однако в отличие от науки оно отражает действительность в художественно-образных формах, тогда как наука — в понятиях, фиксирующих объективные знания о мире.
Результат научной деятельности представляет собой совокупность знаний, лежащих в основе объективной картины мира. Факты существования той или иной науки — это работы по ее истории, монографии, учебники, статьи в научных журналах (в мире насчитывается более 1100 географических журналов) и т.п.
В понятие науки включаются не только сами знания о мире, которые получены в рамках данной науки, но и все ее методические достижения, с помощью которых знания получены. Другими словами, наука включает знания о предмете собственного исследования и знания о методе и его истории.
В географии уделяется определенное, хотя и недостаточное, внимание процессу самопознания, или так называемой научной рефлексии. В то же время общепризнанно, что научное познание—это система с рефлексией. Это означает, что ученые занимаются не только познанием объективной картины мира, но и самим процессом получения знания, включая заблуждения и трудности на этом пути, что важно для повышения уровня исследований, а также для их организации.
Яркими примерами научной рефлексии явились в свое время книги Д. Харвея «Научное объяснение в географии» (1974), В. С. Преображенского «Поиск в географии» (1986), Р. Джонстона «География и географы» (1987), П. Джеймса и Дж. Мартина «Все возможные миры» (1988), А. Баттимер «Путь в географию» (1990) и ряд других.
|
|
Что касается интереса к методу науки, то примерно до начала XX в. в науке господствовала концепция «онтологизма», когда ученых больше интересовали факты о предметах исследования, представления о сущностях процессов и явлений: в географии это интерес прежде всего к «белым пятнам» на географических картах. В эпоху информационно-технологической революции в XX в. все больше проявляется концепция «гносеологизма» (интерес к методологии и методам), когда признается, что метод и процесс познания не менее важны, чем сами знания о мире. «Без знания того, как создавалась современная научная картина мира, мертва и нынешняя теория науки». Отсюда и такой большой интерес к научной рефлексии.
Зрелая наука — это система с развитой системой знаний об эволюции (революциях) идей и методах исследования.
В связи с этим уместно привести краткую характеристику «гипотезы третьего мира», названную так известнейшим британским философом К. Поппером, автором философского труда «Открытое общество и его враги». К. Поппер выделил в нашем существовании следующие три мира:
- первый — мир объективных знаний;
- второй — субъективный мир опыта (опыта повседневной поведенческой среды);
- третий — знания, накопленные в книгах, компьютерах и других носителях информации, которые в своем вещественном воплощении входят в состав первого мира.
Знания, которые хранятся в третьем мире, доступны современным и будущим поколениям исследователей независимо от того, доведут педагоги или нет эти знания до учащихся в период обучения. Они могут быть вынесены на свет в любое время, как это произошло, например, с социально-географическими идеями русского географа П. А. Кропоткина «о социальном содружестве». Идеи Кропоткина, опубликованные в конце XIX в., «впали в спячку», однако в 1970-е годы были востребованы в западной науке и породили так называемую радикальную географию.
К. Поппер ввел следующее предположение: что произойдет, если по каким-то причинам исчезнет из человеческого общества техносфера, но останется мир третий и умение его понимать (читать по крайней мере). В этом случае человечество восстановит свое общество и техносферу.
Другое его предположение таково: что произойдет, если исчезнет мир третий, а техносфера останется. Человечество в этом случае быстро превратится, по К. Попперу, в стадо. Конечно, эта гипотеза — метафора, но мысль о роли знания очень верна.
К непосредственным целям науки относятся описание (характеристика), объяснение и предсказание процессов и явлений действительности, составляющих предмет изучения данной науки. Правда, как отмечал Я.Г. Машбиц, прогнозы — «вещь» мало обоснованная. Среди американских ученых бытует такое шутливое определение: «Прогнозирование в науке вообще сложное дело, особенно в отношении будущего».
Наука как система нормативов с течением времени по крупицам создается определенная картина мира, точнее, той части окружающего нас мира, которая входит в предмет данной науки. Наука имеет не только чисто познавательное (фундаментальное) значение («чистая» наука), но и направлена на решение конкретных практических задач в области проектирования в широком его понимании и управления.
В науковедении сложилось представление о науке как сложной совокупности нормативных систем. Зародившись в древнем мире, современная наука начала складываться в XVI—XVII вв. Это период первой великой научной революции и становления науки Нового времени. К этому этапу становления Новой науки относятся, например, Великие географические открытия, революционные открытия Коперника.
Американский науковед Томас Кун в своем известном труде «Структура научных революций» (1977) доказал нелинейность развития любой науки. Он открыл циклы чередования экстенсивных и революционных периодов (периоды интенсивного развития) в естественных науках. Для периода экстенсивного развития им введено определение «нормальная наука». По М. А. Розову, российскому науковеду, «нормальная наука» представляет собой сложную совокупность нормативных систем.
К нормативным системам относятся в первую очередь представления о предмете науки, сложившихся методах исследования, способах организации знаний (например, известная программа характеристики в страноведении). Наука на конкретном отрезке времени достаточно жестко «занормирована», застандартизирована, а научная деятельность представляет собой во многом действия в соответствии с нормативами или образцами. На этой жесткости стереотипов поведения исследователей тоже впервые заострил внимание Т. Кун. Для обозначения такого «экстенсивного состояния» науки он ввел понятие парадигмы (от франц. — пример, образец). Экстенсивная,или нормальная, наука базируется на определенной парадигме, т.е. на определенной теоретической концепции. Парадигма дает научному сообществу модель постановки проблем и способов их решения. Однако рано или поздно на «экстенсивном пути» существования науки возникают аномалии, отклонения от ожидаемых результатов, могут наступить кризис и новая революция. Появляются «еретики» (Коперник, Ньютон, Лавуазье, Эйнштейн, возможно, Н. Н. Баранский в общественной географии 1920— 1930-х годов и др.), а с ними приходят отклонения от «веры» в парадигму.
Начинается интенсивный период развития науки. Происходит скачок в познании картины мира. Отсюда следует, что научное развитие — это не простой прирост знания.
Пересмотр парадигм, традиций — это бесконечный процесс и признак развития той или иной науки. Для старых наук, к которым относится география, — это вопрос их жизнеспособности.
В географии конкретные смены парадигм ученые понимают по-разному. Тем не менее можно отметить такие революционные вехи в развитии ее методологии:
На рубеже XIX—XX вв. смена географического детерминизма, развивавшегося, например, в трудах немецких географов К. Риттера и Ф. Ратцеля, американского географа Э. Симпла и других исследователей, на парадигму географического поссибилизма (от франц. possibilites, лат. possibilis — возможный), согласно которой роль естественно-географических условий в развитии общества велика, но проявляется по мере роста производительных сил и материальной культуры опосредованно, т.е. через средства производства, орудия труда и культуру общества.
В середине XX в. хорологическая концепция в ее чистом виде сменилась парадигмой территориальной организации. Хорологическую концепцию в географии теоретически обосновал немецкий ученый А. Геттнер. Он рассматривал географию как науку пространственную, а «пространственность» трактовал как заполнение физического пространства объектами. Такое понимание обходило проблемы взаимодействия объектов в пространстве и историзм их сопряженного развития в Пространстве—Времени. В методологическом плане этот зауженный подход к географическим закономерностям был преодолен в последующем.
Хорологическая концепция «растворилась» и была преодолена в своем прямолинейном смысле в парадигме территориальной организации, главным содержанием которой стали взаимосвязи и взаимозависимости в пространстве.
Основной признак, по которому одна наука отличается от другой, — предмет ее исследования, существенно отличающийся от объекта исследования.
Так, объектом исследования в региональной географии выступает максимально широкий пространственный диапазон географических образований:
- выделенные по разным принципам и критериям макрорегионы мира,
- группировки государств,
- отдельные страны,
- районы.
Объект исследования не исчерпывает проблему определения предмета исследования как ответа на вопрос: «Что, какие свойства и какие связи объекта изучать?». Без ответа на эти вопросы невозможно поставить проблему исследования, собрать факты и реализовать исследовательскую программу.
II Таким образом, вопрос предмета — это основной вопрос II конкретной науки, ибо, если исследователь не представляет, на что направлено исследование и где пролегают его границы, то он не может убедительно поставить проблему и задачи, а также составить программу исследования.
Однако вопрос предмета науки очень сложный и спорный, особенно в общественных дисциплинах. Т. Кун, будучи естественником, в конце 1950-х годов был приглашен в Центр исследований в области наук о поведении. Пребывая там, он был поражен количеством и степенью открытых разногласий между социологами относительно предмета исследований. Что касается географии, то, например, в США нет ни одной концепции культурной географии, которая бы объединяла более 10 ученых.
Ситуация с предметной областью современного страноведения будет рассматриваться далее. Здесь же следует заметить, что в географии происходят разнонаправленные, но все же взаимосвязанные процессы: дифференциация и интеграция:
О Процесс дифференциации подтверждается появлением новых наук — социальной, культурной, психологической (поведенческой), рекреационной географии.
Ряд традиционно мыслящих географов считает, что серьезная наука должна сосредоточиться на ограниченном предмете. Это связано со сложившейся веками строго дисциплинарной научной культурой: «один объект исследования — одна наука — один специалист». На эту проблему обращал внимание еще Н. Н. Баранский, который отмечал, что специализация естественна и прогрессивна, но лишь постольку, поскольку специалист сохраняет понимание общенаучного значения своих знаний. В противном случае специалист вырождается в комическую фигуру.
Однако при междисциплинарных исследованиях такой подход невозможен. Не случайно интегративные тенденции в современной географии чаще всего прокламируются и не находят конкретного проявления. Остается пока комплексное страноведение, способствующее сохранению целостности всей географии.
Что касается проблем самого страноведения, то в современном его виде и оно сталкивается с вопросом достаточности научного представления об изучаемой территории. У отраслевых географов «радиус» познания невелик, хотя отдельные явления и процессы изучаются ими глубоко.
Комплексные проблемы крупных регионов страны нередко писателями «схватываются» лучше. Это происходит потому, что писатель как хороший «страновед» («регионовед») видит географическую картину не раздробленно по узким предметам (почвы, климат, население, хозяйство и т.п.), а в целом. Он обладает системным (лучше сказать целостным, по-науковедчески — холистическим) взглядом на действительность. К тому же писатель менее «сух», чем исследователь-страновед, потому что он обращает главное внимание на нравственные и социально-психологические аспекты, а это из научного поля зрения страноведения чаще всего выпадает вовсе.
Поучителен опыт советологов, близких по своему предмету исследования к страноведению. Они не смогли предсказать распада СССР. Главная причина этого провала, по мнению американского политолога Ричарда Пайпса, высказанному в одном из популярных изданий, состояла в том, что их методика пренебрегала историей, литературой, показаниями свидетелей, тяготела «к притянутой за уши статистике». Неисчисляемые самобытные черты ускользали от внимания советологов. А человеческие страдания, говорил Пайпс, для них были не относящимися к делу фактами. Отрыв от действительности может перерастать в недобросовестность и даже авантюризм. В истории XVIII в. известен случай крайнего авантюризма. «Специалист» по Формозе Жорж Псалманазар написал несколько учебников, в которых излагались формозский алфавит и язык, история и географическая характеристика острова. Сочинения привели Псалманазара в Оксфордский университет. Группа молодых оксфордских миссионеров, выучившихся по его учебникам, прибыв на Формозу, обнаружила, что великий авантюрист все выдумал: ни язык, ни история, ни география Формозы не соответствовали реальным.
Интегративная тенденция в географии связана с ее осознанным стремлением выхода на ступень синтеза отраслевых знаний, когда «предметоцентризм» сменяется на «системоцентризм». Последний подход позволяет создавать более адекватную и полную географическую картину мира, потому что прослеживает причинно-следственные связи, которые чаще всего лежат за узкими рамками ограниченного предмета исследования отраслевой и тематической географии.
Примером может служить состояние отраслевых экономико-географических дисциплин, которые в своей методологии опираются исключительно на специфику отраслей. Тем не менее каждая отрасль— это не самоцель развития, а лишь элемент такой большой системы, как хозяйство страны, в котором регресс отдельных отраслей может быть прогрессивным в силу прогресса структурной трансформации хозяйства в целом. Страновед, оперируя в силу своего образования комплексным подходом, видит отрасль в контексте развития хозяйства как системы. Поэтому «при все более заметном расползании географических наук комплексное страноведение способствует сохранению их географического содержания».
Для более глубокого и конкретного анализа предмета страноведения необходимо обратиться к основным вехам его развития.