32 Там же, IX, 29. С. 115.
33 Плутарх. Демосфен, 17 / Указ. соч. С. 149.
34 Там же, 8. С. 144.
34 Там же. 8. С. 144.
Импровизационность, напряженная эмоциональность, непосредственность личного контакта оратора с публикой по-иному структурируют его деятельность сравнительно с публицистом;, влияют на состав текста. Но столь же закономерно говорить и о совпадении социальных функций и некоторых других творческих операций политического оратора и публициста.
Нормативные античные риторики предписывали различать в построении речи этапы: нахождение, расположение, словесное выражение, запоминание и произнесение. Были варианты и более дробного расчленения процесса ораторской деятельности. О первой стадии - нахождении, имевшем в виду предмет речи, - Цицерон писал: "Речь должна расцветать и разворачиваться только на основе полного знания предмета; если же за ней не стоит содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное ее выражение представляется пустой и даже ребяческой болтовней"35.
Вторую ступень – расположение - Цицерон рассматривает в тесной связи с разработкой предмета речи:
Только разработка предмета делает речь восхитительной: ведь познать самые предметы совсем нетрудно. Что же, следовательно, является достоянием искусства? Создать вступление к речи, чтобы привлечь слушателя, возбудить его внимание и подготовить его к своим поучениям; изложить дело кратко и ясно, чтобы все в нем было понятно; обосновать свою точку зрения и опровергнуть противную и сделать это не беспорядочно, а при помощи такого построения отдельных доводов, чтобы общие следствия вытекали и из частных доказательств. Наконец, замкнуть все это воспламеняющим или успокаивающим заключением 36.
"Демосфен... единственный возвышается над всеми во всяком роде речи"37, - еще раз напоминает Цицерон, рассматривая три рода словесного выражения, уместного в зависимости от предмета речи. Образцом является такой оратор, который "о малом сможет говорить скромно, о среднем - умеренно, о великом - важно"38. В этом отношении даже Демосфен, по мнению Цицерона, "не всегда удовлетворяет наш слух"39.
После советов как тренировать память Цицерон подробно говорит о ритме в речи. Молнии Демосфена "блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом"40. В целом это должно быть исполнение, "разнообразием не допускающее утомления, неудержимо увлекающее, полное огня, полное уверенности, полное естественности"41.
Этот теоретический комплекс риторических суждений римского оратора, во многом опирающийся на опыт глубоко почитаемого им греческого предшественника, выражает общепринятую трактовку построения симбулевтической (совещательной) речи классического периода. Из перечисленных пяти операций три первых могут быть соотнесены и с творческими акциями в публицистике.
35 Цицерон. Об ораторе, I, 6, 20 //Указ. соч. С. 355. 104
38 Цицерон. Оратор, 35, // Указ. соч. С. 351.
37 Цицерон. Оратор, 29, // Указ. соч. С. 144 16
38 Там же, 29, 102.
39 Там же, 104.
40 Там же, 70, 234. С. 383.
41 Цицерон. Об ораторе, // Указ. соч. С. 81. 122, II, 17, 73/
Выразительный пример того, как деятельности оратора и публициста сочетаются, расслаиваются и в конечном счете взаимообусловливают друг друга, - ораторская практика Цицерона.
В полной превратностей судьбе гражданина поздней Римской республики Цицерон пережил два кульминационных взлета: первый - в свое консульство (63 до н. э.), второй - незадолго до своей гибели в борьбе за восстановление республиканского строя (43 до н. э.). Его слава политического оратора была бы, вероятно, меньше, если бы не сохранились тексты его речей против Катилины - так называемые "катилинарии" - и тексты речей против Марка Антония, которые сам Цицерон, выражая преемственность с Демосфеном, назвал "филиппиками".
Катилина - глава антигосударственного заговора, выросшего до опасных масштабов в год консульства Цицерона. Заговорщик умело лавировал между сенатскими группировками, маневрируя деньгами, речами, обещаниями, вербовал сторонников среди плебса, привлекал посулами и подачками обиженных и обделенных. Информация о готовности открытого выступления заговорщиков побудила консула Цицерона произнести перед сенатом разоблачительную речь. Это произошло 8 ноября 63 г. до н. э. Распространенная в списках речь надолго стала эталоном ораторского мастерства. Ее приводили в качестве образца не только учебные пособия по риторике, но и исследователи латинской художественной прозы. Для нас же "катилинарии" интересны в первую очередь - напряженностью полемического пафоса, тем сочетанием логически обоснованных доказательств с эмоциональной экспрессией, которое неотразимо действует на аудиторию, подчиняя ее воле оратора. Приведем ставшие классическим примером выразительности абзацы первой "катилинарии":
О времена! О нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив. Да разве только жив? Нет, даже приходит в сенат, участвует в обсуждении государственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь от его оружия 42.
И еще один призыв:
О бессмертные боги! В какой стране мы находимся? Что за государство у нас? В каком городе мы живем? Здесь, здесь, среди нас, отцы-сенаторы, в этом священнейшем и достойнейшем собрании, равного которому в мире нет, находятся люди, помышляющие о нашей всеобщей гибели, об уничтожении этого вот города, более того, об уничтожении всего мира!43
Нельзя не согласиться с тем, что теоретико-риторические рекомендации Цицерона блистательно исполнены им на практике.
44 Цицерон. Первая речь против Луция Сергия Катилины, I, 2 // Указ..
43 Там же, IV, 9. С. 294.
Оратор делает для слушателей непосредственно ощутимыми и ответственность переживаемого момента, и опасность замышляемого злодеяния, и необходимость срочных решительных совместных действий. Суждения о целесообразности сочетания трех стилей речи, роли ритма, "украшенности" риторическими фигурами, которые Цицерон выскажет позже, применены в "катилинариях" с большим успехом. Даже по приведенным отрывкам можно судить о насыщенности следующих друг за другом риторических фигур: вопросно-ответные конструкции, противопоставления (антитезы), параллелизмы, нарастания синонимов, восклицания, гиперболы.создают художественный облик произведения.
Цицерон требовал немедленно удалить Катилину из Рима, чтобы лишить его возможности плести козни в сердце республики. Для более суровых мер еще не доставало улик. Речь достигла цели - Катилина покинул Рим. На следующий после сената день на народной сходке Цицерон говорил: "Он ушел, удалился, бежал, вырвался... Уже не будет угрожать нашей груди этот кинжал; ни на поле, ни на форуме, ни в курии, ни, наконец, в своем собственном доме не будем мы трепетать в страхе"44. Дальнейшие речи Цицерона разоблачают сторонников Катилины и переход последнего к вооруженной борьбе. Так заговор был раскрыт, Катилина убит в сражении, а консул Цицерон получил от народного собрания почетное наименование "отец отечества".
Подобно Демосфену, дважды увенчанному золотым венком за заслуги перед афинским народом, Цицерон-политик воспринимал почести, которыми в значительной степени был обязан Цицерону-оратору. Но, как и Демосфена, его ожидали суровые испытания, крутые повороты фортуны.
Ораторское творчество Цицерона завершают 14 "филиппик", созданных с сентября 44 до апреля 43 г. до н.э. Политического противника, вызвавшего эти речи, звали не Филиппом, а Марком Антонием. Это сподвижник и преемник многих государственных акций погибшего от кинжалов сенаторов-республиканцев в мартовские иды (т. е. 15 марта) 44 г. до н. э. диктатора Гая Юлия Цезаря. Марк Антоний был одной из центральных фигур возникшей гражданской войны, главой антисенатских военных сил. Завершающий цикл речей Цицерона - это прощальное слово погибающей Римской республики. Он исполнен напряженности и пафоса, но в некоторых "филиппиках" меньше, чем в "катилинариях", заметна риторическая отделка. Их слог проще и прозрачнее, а порой грубее, особенно во второй "филиппике", которая создана, судя по переписке Цицерона с Аттиком, в октябре 44 г. до н. э. и распространялась в списках (после отъезда Антония из Рима к театру военных действий). Здесь один из наглядных примеров совмещения устной и письменной традиций. В третьей "филиппике", произнесенной перед сенатом в декабре 44 г. до н. э.,
44 Цицерон. Вторая речь против Луция Сергия Катилины, I, 1 // Указ.
Цицерон объявляет Антония врагом государства и проводит эту мысль далее через все свои выступления. В последней из дошедших до нас речей он подчеркивает: "Я, начиная с самых январских календ (т. е. с 1 января. - В. У.), ни разу не предложил направить послов к Антонию, всегда называл его врагом, а нынешнее положение - войной, так что я, который при всех обстоятельствах был сторонником истинного мира, теперь, когда мир губителен, самому слову "мир" стал ярым недругом"45.
В письме к наместнику провинции Старая Африка Квинту Корнифицию Цицерон так определял свою линию поведения: "Все же я, как только представился случай, защитил дело государства. по своему прежнему способу; перед сенатом и римским народом я объявил себя главой, а после того как я взял на себя дело свободы, не упустил ни малейшего случая защитить всеобщее благоденствие и свободу"46. В этом высказывании, как и во многих других, Цицерон напоминает о своей роли в раскрытии заговора Катилины, соотносит нынешнего главного врага республики Марка Антония с "разбойником" Катилиной.
Речи Цицерона, следовавшие за развитием событий, нередко предвосхищавшие их, настаивавшие на решительных действиях по защите республиканского строя, достигли того, что Марка Антония сенат объявил врагом отечества, Дециму Бруту вверил командование сенатскими войсками. Казалось, что надежды Цицерона близки к осуществлению. Однако при всем могуществе и убеждающей силе политического слова дело гражданских войн решается не талантом ораторов, а мастерством полководцев. Между командующими тремя группами войск - Марком Антонием, Октавианом (наследником Цезаря) и полководцем Лепидом - был заключен союз (второй триумвират). Это решило исход этапа гражданской войны. Октавиан, заигрывавший с сенатом, всячески привлекавший Цицерона на свою сторону, дал согласие Антонию включить оратора в проскрипционный список.
Трагическая смерть Цицерона не только не ослабила, но многократно увеличила и утвердила славу его произведений, притягательную ценность его речей, ставших риторическим образцом на долгие столетия.
К какой же сфере деятельности относятся данные памятники политического красноречия? Филологи склонны относить их к шедеврам художественной прозы, историки - к выразительным документам эпохи, правоведы - к неоценимым источникам сведений о социальных институтах и юридических нормах Древнего Рима. Все эти суждения не беспочвенны. Мы же старались показать, что творческим стимулом, сутью, целью "катилинарий" и "филиппик" являлась сфера политики, деятельность политическая.
47 Цицерон. Четырнадцатая филиппика против Марка Антония, VII, 20 // Указ. соч. Т. 2. С. 325.
46 Цицерон. Письма, ДСССХ, VII, 2 // Письма Марка Туллия Цицерона... В 3 т. М.; Л., 1951. Т. 3. С. 360.
Перед нами образцы не столько собственно художественных, сколько целенаправленно политических текстов, адресованных широкой аудитории, призванных достичь оперативных решений государственной важности. Это мнение неоднократно выражал и сам Цицерон. Он не уставал заявлять в письмах, заверять коллег и друзей, что, выступая на форуме и в сенате с "катилинариями" и "филиппиками", занимается спасением государства, а не делом историков или поэтов.
Известный исследователь древнеримской культуры С. Л. Утченко говорит об иерархии профессиональных престижей: "Не могло быть и речи о какой-либо сопоставимости по значению между занятиями историей (литературой, философией и т. п.) и государственной деятельностью. Изучение подобных дисциплин или занятие ими входило в лучшем случае в качестве существенного элемента в подготовку к деятельности на поприще res publica либо - но это уже в худшем случае - было занятием в период досуга (часто вынужденного, как например у Цицерона) от государственных дел и обязанностей"47. Привлекать исторические сведения, документы, использовать приемы художественной речи было обязательной предпосылкой политического успеха оратора, так как формировало доказательность его речи. И об этом также не уставали напоминать риторики, включая в свою сферу влияния и историографию и даже поэзию. И все же дифференциация культуры в античности зашла уже далеко. Подтверждают это профессионализация красноречия, выделение его в специфическую сферу деятельности и творчества. Красноречие продолжало тесно взаимодействовать с художественной литературой, историографией, философией, но все-таки обособлялось от них. И шло это обособление в русле политической деятельности, наиболее престижной в эпоху рабовладельческих демократий.
Лидирующая роль политического красноречия резко падает после изменения государственного строя в эллинистической Греции и в императорском Риме. Главные причины этого блестяще проанализировал Тацит в "Диалоге об ораторах", показав, почему наш "лишенный славы красноречия век едва сохраняет само словооратор"48.
Перестав быть необходимым оружием для подлинных политических прений, принципиальных идейных битв, мастерство красноречия перешло к школьным преподавателям, политиканам-доносчикам, изощренным в крючкотворстве судейским адвокатам.
47 Утченко С. Л. Политические учения Древнего Рима. М., 1977. С. 101.
48 Тацит. Диалог об ораторах, 1 // Указ. соч. С. 373.
"Как бы изгнанное из своего царства красноречие они сводят к крайне скудному кругу мыслей и нескольким избитым суждениям, и оно, которое некогда, властвуя над всеми науками, наполняло сердца блеском своего окружения, ныне ощипанное и обкорнанное, утратившее былую пышность, былой почет, почти лишившееся, я бы сказал, своего благородства, изучается как одно из самых презренных ремесел", - писал Тацит49.
Данная точка зрения высказана одним из действующих лиц "Диалога" с обостренной полемичностью, но суть процесса передана точно: она - в постепенном превращении публичного слова из орудия социально-политического развития в красноречие "своекорыстное и кровожадное".
Анонимный автор трактата "О возвышенном", современник Тацита, выразился столь же определенно: "Мы, даже не отведав свободы, самого прекрасного и животворного источника красноречия, по моему глубокому убеждению, способны сделаться всего лишь великолепными льстецами" 50.
И не только самовластие императоров лишало устное красноречие после падения Римской республики былой славы, влияния, воздействия. Разросшиеся пространства мировой империи требовали активизации иных форм политического общения помимо ярко воспламеняющегося, но и быстро тускнеющего при пересказе или переписке устного слова. Происходило совершенствование иных, письменных, собственно литературных жанров. Развивалось мастерство иносказательной сатиры, переживали недолговечный, но шумный успех остро полемические, нередко тайно распространявшиеся памфлеты, активно развивалась эпистолография. Процесс переориентации духовной культуры Римской империи с преимущественной роли устных жанров на письменные происходил длительно, постепенно, что неоднократно отмечено современниками и в "Диалоге об ораторах", и в трактате "О возвышенном", и в письмах Плиния Младшего (61 или 62-ок. 114).
Полученное нами представление о политических речах великих ораторов античности, предпосылках их создания и условиях произнесения дает, по нашему мнению, право говорить о значительном сходстве данной деятельности с публицистическим творчеством. Сходен их предмет - наиболее актуальные факторы общественно-политической жизни; сходны функции: оперативное воздействие на общественное мнение, сознание и поведение; во многом сходны творческие методы "изобретения" текстов. Есть основания говорить об античном политическом красноречии как прообразе публицистики. Устная форма изложения подготовленных текстов предопределила тем не менее такое своеобразие их содержания, композиционных и стилистических особенностей, которое типологически отличает их от "ставшей" письменной публицистики. На формирование последней наряду с мастерством красноречия существенно влиял опыт предшествующей письменной культуры.
49 Там же, 32. С. 395,
50 О возвышенном, 44, 3. М.; Л,, 1966. С. 79.
2. У ИСТОКОВ ПОПУЛЯРНЫХ ПИСЬМЕННЫХ ТЕКСТОВ
Трудно в великих деяньях сразу же всем угодить.
Солон
Происхождение письменности, как выявлено археологией и историей, непосредственно связано с нарастанием сложности в экономических и политических отношениях родоплеменных сообществ. Обычно обращение к новому типу общения - знаковому письму - происходит в период образования государственности и подчинено задачам фиксации налогов, товаров, обменных и учетных операций. Археологические раскопки недавнего времени "показывают, что балканский массив индоевропейских племен создавал свою самостоятельную письменность почти в то же самое время, что и шумеры в Месопотамии, у которых древнейшее письмо известно в середине IV тысячелетия" '. Первые "рукописи" создавались и хранились так: "Остриями типа шила выцарапывали силлабограммы и другие знаки на глиняных табличках, которые затем сушили на солнце. В тех случаях, когда табличек набиралось много, как например во дворцах, их хранили, подобрав по сериям. Иногда их складывали в корзины или перевязывали в пачки, иногда же складывали в деревянные ящики. Ящики или корзины также обвязывали веревкой и запечатывали глиняной печатью, что говорит о бережном отношении к документам, содержавшим записи о материальных ценностях"2. Понятно, что при столь громоздкой технике письма его творческие формы были ограничены. Но уже на этом этапе письменные тексты начинают дифференцироваться в зависимости от назначения: деловые, религиозные, учебные. Исследователь крито-микенской культуры, расшифровывая таблички XV в. до н. э., пишет: "Сравнивая серии табличек между собой, мы в состоянии выяснить, какого рода записи были важны с точки зрения микенских чиновников. Для них основное содержание таблички заключалось в цифрах; остальная часть текста представляла собой лишь указание на то, что именно обозначалось цифрами"3.
Письменность любых народностей, подчеркивают историки письма, в период формирования способна фиксировать лишь свернутые фактические данные, деловые сведения или религиозные символы - нормы. Необходим значительный срок развития, чтобы письменность могла соответствовать выразительному богатству устной речи, а со временем даже соперничать с ней.
1 Блаватская Т. В. Греческое общество второго тысячелетия до новой эры и его культура. М., 1976. С. 114.
2 Там же. С. 124.
3 Чэдуик Дж. Дешифровка линейного письма Б // Тайны древних письмен. М„ 19У6. С. 245.
В VIII в. до н. э. эллинская письменность является уже вполне окрепшей, развитой, пригодной для отображения новых видов знания, форм мышления, способов деятельности. Очень способствует популярности письменности изобретение папируса - писчего материала, несравненно более удобного, чем глина, камень, металл:или дерево, использовавшиеся ранее.
Однако и громоздкие материалы активно служили письменности, когда постановления, увещания, законы высекались на камне или вырезались на металле и устанавливались в самых людных местах: рыночных площадях, святилищах, храмах. Таких свидетельств публичного использования письма в информационно-пропагандистских целях сохранилось немало. В конце прошлого века на месте древнего города Гортины (остров Кипр) найден один из наиболее крупных (среди сохранившихся) законодательных актов. Он относится к VI-V вв. до н. э. Текст, который содержит 17 тысяч букв, был высечен на внутренней стене круглого здания, как полагают, помещения для судебных заседаний. Таким образом, сверяться с текстом закона и судьи, и тяжущиеся могли, не углубляясь в архивы, а, так сказать, "глядя на стену".
О формах оповещения граждан относительно новых законов подробно рассказывает Плутарх в жизнеописании Солона (между 640 и 635-ок. 550 до н. э.), знаменитого афинского законодателя: "Они были написаны на деревянных табличках, которые были заключены в четырехугольники и могли поворачиваться"4. Любопытна реакция жителей, ознакомившихся с "публикацией" этих таблиц. "После введения законов к Солону каждый день приходили люди: то хвалили, то бранили, то советовали вставить что-либо в текст или выбросить. Но больше всего было таких, которые обращались с вопросами, осведомлялись о чем-нибудь, просили.дополнительных объяснений о смысле каждой статьи и об ее назначении"5. Такая активность обсуждения не всегда характерна и для современности. Фактор публичности информации, таким образом, действовал не только в устном оповещении.
Законы Солона не дошли до нас, хотя и были впоследствии перенесены с деревянных досок на мраморные. Однако многие другие постановления, указы (псефизмы) сохранились на каменных скрижалях. Выразительна надпись на мраморной плите, найденной в 1959 г. в греческом селении Дамале на территории древней Трезены. Речь в ней идет о греко-персидских войнах, бушевавших в начале V в. до н. э. Текст таков:
Боги!
Постановили совет и народ.
Предложение внес Фемистокл, сын Неокла, из дема Фреаррии. Город вверить Афине, покровительнице Афин, и всем другим богам, дабы они охраняли и защищали от варвара страну. Сами же афиняне и ксены (чужеземцы.- В. У.), живущие в Афинах, пусть перевезут детей и женщин в Трезену [под покровительство Питфея], архегета страны. А стариков и имущество пусть перевезут на Саламин.
4 Плутарх. Солон, 25 // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 3 т. М., 1961. Т. 1. С. 120.
5 Там же. С. 121.
Казначеи и жрицы пусть остаются на Акрополе, охраняя имущество богов:
Все остальные афиняне и ксены, достигшие совершеннолетия, пусть взойдут на снаряженные двести кораблей и сражаются против варвара за свободу свою" и других эллинов вместе с лакедемонянами, коринфянами, эгинетами и другими, которые пожелают разделить общую опасность 6.
Мы процитировали документ не полностью, но, наверное, достаточно, чтобы ощутить его мобилизующий дух, мужественный, сдержанный пафос. На современном языке это называется организационно-пропагандистским воздействием. Как видим, и в античности не только красноречие специализировалось на выражении политической идеологии. Письменность начинала и здесь соперничать с устным словом. Известный антиковед А. Доватур пишет: "Если не литературным жанром, то, во всяком случае, устоявшимся видом письменности была документальная проза, представленная надписями. Часто встречающаяся в официальных надписях разных эпох и разных мест формула "записать на каменной плите" и аналогичные ей формулы, по-видимому, дают права. предположить, что далеко не все постановления заносились на камни и что по крайней мере со второй половины VII в. до н. э.... было много документов на папирусах, хранившихся в архивах..."7
Есть у Плутарха интереснейший пример установки на публичное воздействие монументальных надписей. В жизнеописании Фемистокла, знаменитого стратега периода греко-персидских войн" говорится:
Плывя вдоль берегов (Малой Азии. - В. У.), Фемистокл повсюду, где неприятель необходимо должен был приставать, спасаясь от бури, делал заметными буквами надписи на камнях, которые случайно находил или сам ставил около корабельных стоянок и источников. В этих надписях он обращался к ионянам с воззванием, если можно, перейти к афинянам, своим отцам, борющимся за их свободу; а если нельзя, то, по крайней мере, вредить варварскому -войску во время битвы и приводить его в расстройство. Он надеялся этими надписями или склонить ионян к измене, или смутить варваров, заставив их относиться с большей подозрительностью к ионянам 8.
Здесь уже письменный текст поставлен на службу оперативной"' политической цели. Он носит отчетливый агитационный характер, предвосхищая будущие публицистические листовки, распространяемые ради дезинформации и морального разложения в войсках противника. "Тираж" каменных "листовок" и кодексов был вследствие трудоемкости их "издания" мал, но не единичен. Возможно, для управления массовым поведением монументальная письменность менее результативна, чем страстная ораторская речь, но в ней есть другие достоинства - устойчивость призывов и деклараций. И для определенных условий в этом важное преимущество.
6 Хрестоматия по истории Древней Греции / Под ред. Д. П. Каллистова. М, 1964. С. 191.
7Дoвaтyp А. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л., 1957. С. 13.
8 Плутарх. Фемистокл, 9 // Указ. соч. Т. 1. С. 152.
Д. И. Герцен говорил: "Обелиски - это проповеди на больших дорогах" 9.
Эти безмолвные, но выразительные проповеди были разнообразны: от многострочных законодательств до однострочных надписей-посвящений. Идущий из глубокой древности обычай - сооружать на месте выигранной битвы памятный знак (трофей) - тоже один из вариантов подобных монументальных проповедей, молчаливых, но не безгласных.
Не менее примечательна и прошедшая через всю античность традиция сооружать статуи не только богам, но и людям: знаменитым предкам и отличившимся современникам. Диоген Лаэртский сообщает, например, о славе Деметрия Фалерского, правившего Афинами в 317-300 до н. э. "В честь его были воздвигнуты 360 медных статуй, по большей части представляющих его верхом или на колеснице четверкой или парой, а отлиты они были меньше чем в триста дней - таково было к нему рвение" 10. Внушителен размах монументальной пропаганды, если верить Диогену Лаэртскому и точности его переписчиков. Но превратности политической жизни этот вид почета не всегда закреплял надолго. Печальна и участь большинства статуй Фалерского, когда его сменил в главенстве над Афинами тезка Деметрий Полиоркет: одни "были низвергнуты, иные проданы, иные потоплены, а иные (рассказывают и так) перекованы в ночные горшки; только одна уцелела на Акрополе" ".
Уже в римское время резонанс подобных акций выразительно характеризует Цицерон в письме Марку Бруту: "Нас порицают за Лепида, статую которого мы, установив на рострах, сами же сбросили 12... безумие легкомысленнейшего человека победило нашу проницательность; все же установлением статуи Лепида сделано не столько зла, сколько добра - тем, что она сброшена" 13.
Низвержение статуи ассоциировалось не только с устранением личности, лишением ее политического пьедестала, но и с низвержением идеи. В данном случае Цицерон имел в виду преодоление антиреспубликанских притязаний, торжество сената как коллективного органа государственного руководства. Статуи тоже не безмолвствовали: на них помещали "краткие надписи с перечнем заслуг того или иного выдающегося лица" 14 - элогии, древнейший вид почетного текста.
9 Герцен А. И. Собр. соч. В 30 т. М., 1953. Т. 8. С. 279.
10 Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, V, 5, 75. М., 1979. С. 227.
" Там же, 77. С. 228.
12 Ростры - возвышение на римском Форуме, с которого выступали ораторы. Было украшено носами захваченных у противника кораблей; Лепид - военачальник - стоял на стороне сената, затем стал членом противосенатского триумвирата вместе с Марком Антонием и Октавианом.
13 Цицерон. Письма, CMXIII, 9 // Письма Марка Туллия Цицерона. В 3 т. М.; Л., 1951. Т. 3. С. 485.
14 Федорова Е. В. Введение в латинскую эпиграфику. М., 1982. С. 125.
Об одной элогии рассказывает Плутарх в жизнеописании Катона Старшего. Ему поставили статую с надписью: "За то, что став цензором, он здравыми советами, разумными наставлениями и поучениями снова вывел на правильный путь уже клонившееся к упадку Римское государство" 15.
В жизнеописании знаменитого тираноубийцы Марка Брута у Плутарха также есть важный эпизод, демонстрирующий актуальную политическую роль сочетания надписи и скульптуры. По преданию, предком будущего убийцы Цезаря был Брут, низложивший последнего римского царя Тарквиния. Статуя Брута находилась на Форуме. В тревожные дни нарастания антицезарианской оппозиции на этой статуе кроме элогии появлялись свежие надписи: "О, если бы ты был сегодня с нами!", "Если бы жил Брут!" Судейское возвышение, где Брут исполнял свои обязанности претора, однажды утром оказалось заваленным табличками со словами: "Ты спишь, Брут?" и "Ты не настоящий Брут"16.