Политические события воздействовали на полемику не меньше, чем воззвания и послания на ход борьбы. Аргументация приобретала земной, конкретный характер. Публицистическое начало оттесняло теологические соображения.
13 Цит. по: Вязигин А. Указ. соч. С. 32.
14 Там же. С. 33-34.
Специально исследовавший полемику о двух мечах историк пишет об этом послании Венриха: "Живой язык, смелые обращения, неподдельное воодушевление, ясность и убедительность доводов делают это послание опасным орудием против сторонников папы, настоящим перлом пробуждающейся мысли" 15.
Ожесточенный противник Венриха Трирского настоятель монастыря в Лаутенбахе Манегольд сокрушался: "Доводы противников оглашали улицы, о предметах спора шушукались женщины за ткацкими станками, толковали сходбища на рынках, горланили люди всякого возраста и обоего пола"16. Манегольд долго сетует на большую популярность епистолы Венриха, которую, по его словам, ставили наряду с посланиями отцов церкви, обнародовали по всем улицам и закоулкам, в тавернах и харчевнях. Включаясь в этот спор, Манегольд пишет послание зальцбургскому епископу Гебхарду. Он, конечно, учитывает, что по обычаям того времени читателем текста будет не только прямой адресат. Обширной епистоле автор предпосылает план, в котором кратко сообщает дальнейшее содержание:
Прежде всего я опроверг коварное начало послания Венриха, затем вескими доводами устранил поношения и брань, направленные исключительно на личность государя-папы, после того на основании выписанных тут же мною свидетельств святых отцов показал, насколько преимущества апостольского престола превосходят все власти в мире... Потом подкрепил доводами разума и авторитета, что низложение короля совершенно законно и справедливо 17 и т. д.
Так ревнители папства усердно расшатывали королевский трон, а вместе с ним и почву укоренившихся в обществе представлений. Они расшатывали незыблемость понятий об авторитарной власти как таковой, о непогрешимости общепризнанных догм, углубляли, совсем не желая того, рационализм и критичность мышления современников.
Порочные нравы духовенства обличали и сторонники приоритета светской власти, и папские сторонники церковной реформы "сверху". Относясь к последним, Манегольд пишет о противниках клюнизма:
Их дело и любимое времяпрепровождение потолковать о наружности женщин, предаться омерзительному распутству, побывать на зрелищах, поиграть в кости, поохотиться, ус1ранив всякое воздержание, наполнить до чрезмерности свое чрево яствами и питьями, распределять духовные должности не по заслугам, а по количеству данных денег, ненасытно жаждать барышей и прибылей, святотатственным торгашеством расточать пожертвованное на общую пользу и, что еще хуже, стремиться, чтобы их считали святыми, несмотря на такие пороки 18.
В горячке обличения высказывалось много такого, что при спокойном течении событий воспринималось как дела привычные, неизбежные, простительные.
15 Там же. С. 37.
16 Там же. С. 38.
17 Там же. С. 47.
18 Там же. С. 55.
Полемика сдернула множество ханжеских и корыстных покровов, обнажила множество язв, разнесла семена недовольства, давшие обильные всходы еретических учений. На основании даже здесь приведенных отрывков можно представить, как бушевали одновременные епистолам устные споры, как блистало красноречие обличительных проповедей, сколько диспутов вели между собой сторонники той или другой группировки.
Григорий VII скончался в 1085 г., раньше своего так и не сдавшегося противника. Но и конец жизни Генриха IV был омрачен распрей с собственными сыновьями Генрихом и Конрадом, спешившими занять отцовский трон. Уход из жизни главных участников борьбы за инвеституру, главных героев публицистической полемики о двух мечах не устранил дальнейшего соперничества - императорских и папских притязаний.
Политические мотивы с новой силой зазвучали в трудах отразивших полемику летописцев - анналах. "Анналы приобрели в это время публицистический характер, который в еще большей степени пронизывает другие исторические и агиографические произведения этого периода"19. По словам современного немецкого исследователя, "в результате острой борьбы между империей и папством и вызванного ею возбуждения в исторической литературе и возникающей тогда публицистике складывались известные структурные преобразования содержания и формы исторического повествования" 20.
Степень политической пристрастности летописца отчетливо проявлялась в трактовке им личностей Генриха IV и Григория VII:
сторонники одного изображали злодеем другого и наоборот. Многие страницы летописей этой поры пронизаны памфлетными интонациями. Облик слабого и криводушного правителя рисует в "Анналах" монах Ламперт Герсфельдский (20-80-е гг. XI в.), описывая события после Каноссы:
В присутствии князей он (Генрих IV) обвинил и оклеветал папу в том, что он сам своими происками возбудил все то, что потрясло государство, - вихрь смятения и целую бурю неистовых волнений, что он сам был зачинателем и подстрекателем всех бед, какие случились в церкви божьей за последнее время. И он убеждал всех сообща, под его предводительством и руководством, добиваться отмщения папе за столь великое зло. Потом он пренебрежительно, как паутинную ткань, разорвал все условия и все узы церковных законов, которыми папа связал его силой апостольского полномочия ради его же спасения, и, опустив поводья божьего страха, ринулся с необузданной вольностью на все, что приходило ему на ум 21.
19 Люблинская А. Ц. Источниковедение истории средних веков. Л, 1955. С. 195.
20 Эггерт В. Идентификация и чувство "мы" у франкских и немецких средневековых хронистов // Средние века. Вып. 45. М„ 1982. С. 117.
21 Ламперт Герсфельдский. Анналы // Памятники средневековой латинской литературы X-XII веков. М„ 1972. С. 175.
Летописцы противоположного лагеря оставили иные свидетельства о мятежном короле. Таковы "История жизни Генриха-императора" люттихского епископа Отберта, сочинение епископа Гвидо Феррарского "О расколе Гильдебранда", сочинение каноника Иордана Оснабрюкского "О преимущественном праве Римской империи" и многие другие. Иордан Оснабрюкский высказывается по наболевшему вопросу с пафосом:
Как римский орел не может летать с одним крылом, так и барка св. Петра не в состоянии никуда направиться с одним веслом среди бурь и волнений настоящего времени... Когда немецкие князья с их верными вассалами будут твердо стоять за римского императора как наместника церкви, как это они делали раньше, тогда, без сомнения, станет ничтожна всякая вражеская сила и вострепещут Греция, Халдея и Египет. Ибо птицы замолкают и улетают, когда зави дя1 орла 22.
Отберт Люттихский в жизнеописании Генриха IV страстно защищает императора от злокозненных наветов:
Какое же преступление он сделал, спрашиваю я вас? Без сомнения, именно то, что он предотвращал всякое насилие и своевольство, водворял мир и правду, не позволял скитаться по дорогам и скрываться в лесу разбойникам; ему мстили за то, что благодаря его усилиям купец и корабельщик свободно и спокойно могут теперь продолжать свой путь, а разбойник, вследствие запрещения грабежа, должен умереть с голоду. Почему же, мне хочется знать, вы не желаете жить ничем, кроме грабежа? Истратьте на ваши поля то, что вы взяли с них для военных издержек; соразмерьте число своей рати со своими средствами; приобретите опять свои имения, которые вы безрассудно растратили на наем многочисленных воинов, и ваши житницы и подвалы наполнятся доверху... Но напрасны мои убеждения: я предлагаю ослу играть на арфе23.
Мы еще раз видим, как жанр жизнеописания, который в античности и средневековье был частью историографии, выполняет публицистические функции. Приведенный отрывок - прямое обращение к современникам, исполнено риторических фигур и проповеднических приемов. Мы ощущаем одушевление пишущего и его искреннее стремление увековечить добрую память о мятежном императоре, которому в наказание за строптивость пережившие его враги на папском престоле отказали даже в достойном погребении.
Папство торжествовало временную победу над империей при Иннокентии III (H60-1216), когда церковная анафема угрожала любому ослушнику римского первосвященника. Но это могучее средство воздействия ветшало от слишком частого употребления. Сохранились свидетельства того, насколько непопулярным стало церковное отлучение у исполнявших его рядовых священников. Один из них обратился к прихожанам с такими словами:
22 Цит. по: Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907, С. 592.
23 Стасюлевич М.М. Указ. соч. Т. 2. С. 754.
Знаю, что между императором и папой существуют сильные недоразумения и непримиримая ненависть, причины которых мне неизвестны. Знаю, что один из них не прав перед другим, но кто из них прав, вот чего я не знаю. Но насколько простирается моя власть, я отлучаю и объявляю отлученным от церкви одного из двух, т. е. того, который несправедливо оскорбляет другого, и разрешаю того, который несправедливо страдает 24.
Трудно сказать, чего больше в этом высказывании - насмешки, иронии, издевки или искренних недоумении и растерянности от недостижимости истины. В любом случае это показатель важных сдвигов в мироощущении верующих.
В тот же период одна из монастырских хроник Германии запечатлела настоящие инвективы в адрес папской курии:
Радуйся, Рим, наша мать! Вот открываются целые водопады земных сокровищ; по направлению к тебе несутся целые реки золота, целые потоки серебра. Радуйся человеческим беззакониям: ты собираешь плоды их. Радуйся раздору:
он вырвался из бездны адских глубин, чтобы помочь тебе собирать сокровища. Ты обладаешь теперь всем, чем жаждал всегда обладать; воспой веселую песнь;
ты победил землю злобой людскою, но не благочестием. Всех людей влечет к тебе не набожность, не чистая совесть, а те преступления, которые совершают они, и то разрешение, которое получают от тебя за деньги 25.
Достигнутое папством могущество, вожделенная близость владения обоими "мечами" сопровождались катастрофическим падением истинного духовного авторитета у верующих, рядовых церковнослужителей, простых монахов. Еретические учения охватывали все более широкие массы людей. В рядах образованных клириков появлялось все больше тех, кто стремился рассмотреть религиозные доктрины с рациональных позиций и наталкивался на принципиальную несовместимость догм вероучения и требований разума. "Проблемы, которые до сих пор трактовались лишь горсточкой эрудитов, внезапно приобрели весьма злободневный характер. Как рассказывают, в Германии повсеместно, даже на площадях и в трактирах, читали или по крайней мере просили переводить сочинения, где еще разгоряченные жаркими стычками церковники рассуждали на все лады о целях государства, о правах королей, их народов или пап... Отныне дела человеческие стали в большей мере, чем прежде, предметом для размышления"26.
В какой-то мере духовный престиж папства поддержала агитация за крестовые походы, связанные с этим вспышки религиозного фанатизма, охватившие Европу на исходе XII в. Однако новые потрясения, которые ожидали войска крестоносных рыцарей, способствовали скорее разрушению бездумной религиозности, чем ее укреплению. Вместе с походами в "святую землю" росли международные контакты, расширялся кругозор людей, укреплялась торговля.
24 Цит. по: Иванов К. А. Средневековое папство и его представители. Пг, 1915. С, 240.
25 Там же. С. 249-250.
26 Блок М. Феодальное общество // Апология истории, или Ремесло историка. М„ 1986. С. 169.
Возникли центры просвещения и образованности, дававшие все больше грамотных людей, не зависящих от монастыря или церкви. Формируются университеты в Болонье и Париже, получает всеевропейскую известность медицинская школа в Салерно. Первые, еще случайные, нескоординированные естественнонаучные изыскания заставляют задавать природе и миру такие вопросы, перед которыми пасует авторитет богословия. И обучение грамоте, владение письмом, носившее в раннем средневековье элитарный и в известной мере сакральный характер, постепенно демократизируется.
Известный советский специалист по средневековой культуре О. А. Добиаш-Рождественская говорит о новшествах, становящихся повседневностью в XII в.: "Совершенно незнакомая предшествующей эпохе, бесследно со времен античности исчезнувшая фигура публичного писца, которая - в роли писца муниципального - имеет появиться на городской площади (или на мосту, как в Париже XIII в.) со своей открытой лавочкой к услугам городского люда (он будет зазывать мимоходящих, которые пожелали бы завещать, продавать, вчинять иски; он будет всячески возбуждать к тяжбам и бумажным прениям...). Предвестники грядущего делового, коммерческого общества, воплощение духа кляузы на городской площади, публичные писцы только начинают те поединки пером, которые идут на смену поединкам мечом"27. Пока что поединки первого и второго родов сосуществовали.
Еще на протяжении XIII и XIV столетий не утихали напряженные споры о главенстве светской или церковной власти. Однако некоторые вехи разногласий сместились. Соперничество папства с империей сменили не менее острые конфликты между римским первосвященником и монархами сложившихся в Европе национальных государств. Множество политических трактатов и публицистических памфлетов породила долгая тяжба папы Бонифация VIII (ок. 1235-1303) с французским королем Филиппом IV Красивым (1268-1314). Дискуссии этого периода все меньше носят теологический, все отчетливее - политический характер. Такой переориентации способствует дальнейшее укрепление политических позиций легистов. Ф. Энгельс писал об этом сословии: "Как короли, так и бюргеры нашли могущественную поддержку в нарождавшемся сословии юристов. Когда было вновь открыто римское право, установилось разделение труда между попами - юридическими консультантами феодальной эпохи - и учеными юристами, не имевшими духовного звания. Эти новые юристы, разумеется, по самому существу своему принадлежали к бюргерскому сословию; да к тому же и то право, которое они изучали сами, которому учили других и которое применяли, по характеру своему было в сущности антифеодальным и в известном отношении буржуазным"28.
27 Добиаш-Рождественская О. А. Из жизни мастерских письма // Средневековый быт. Л., 1925. С. 237.
28 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 412.
Именно легисты наиболее энергично сражались пером, а когда обстоятельства потребовали, и настоящим, не метафорическим, мечом - на стороне Филиппа IV против посягательств Бонифация VIII. Канцлеры Франции легисты Пьер Флотт, а за ним Гильом Ногарэ не испытывают ни малейших сомнений в преимуществах светской власти. Они опираются в полемике не столько на церковные авторитеты, сколько на обычай, сроки давности установлении и другие юридически значимые доводы.
Конфликт возник в 1296 г., когда Филипп IV обязал французское духовенство платить налог на военные нужды. Бонифаций VIII направил запретительную буллу против этого распоряжения. Ослушникам напоминают об отлучении от церкви, но теперь угроза плохо действовала.
Негодующий первосвященник шлет строптивому королю буллу за буллой. Их читают в церквах, и население Франции как бы из первых уст узнает о размахе папских притязаний:
Есть два меча - меч духовный и меч светский; оба они принадлежат церкви: один из них держит церковь руками папы, другой она держит руками королей, пока папы этого желают или допускают это. Один из этих мечей должен быть подвластен другому, а именно светский - духовному. Если светская власть совращается с пути, она должна подлежать суду духовной власти. Поэтому мы объявляем и постановляем, что всякое человеческое существо подчинено римскому первосвященнику29.
Один из ответов короля на папские буллы звучал откровенно издевательски:
Филипп, божьего милостью король французов, мнимому папе Бонифацию кланяется немного или совсем не кланяется. Да ведает твое великое безумие, что мы во временных делах не подчинены никому, что раздача свободных пребенд, равно как и доходов их, принадлежит нам по королевскому праву, что все, данное нами в лен или имеющее быть впредь выданным, остается в своей силе и что мы тех, кому пожаловали лены, будем энергично защищать против всякого. Кто думает иначе, того мы считаем глупым и бессмысленным 30.
Циркуляция списков с папских булл и королевских писем в разных сословиях делала свое дело: национальное самосознание протестовало против посягательств на суверенитет государства. Ощущая эту поддержку, Филипп IV приказал сжечь очередную папскую буллу. Причем исполнить это всенародно, известив через герольдов всех граждан. Экзекуция над буллой состоялась 11 февраля 1302 г. Затем король обратился ко всем сословиям за поддержкой в антипапской борьбе. В апреле того же года были созваны представители сословий, составившие Генеральные штаты.
В работе нового учреждения участвовал яркий публицист начала XIV в. - легист Пьер Дюбуа. Его произведения написаны между 1300 и 1313 г., часть их анонимна. Исследователи считают Дюбуа автором десяти трактатов и памфлетов. Среди них два памфлета против папы и три трактата против ордена тамплиеров, который был проводником папской политики во Франции.
29 Цит. по: Иванов К. А. Указ. соч. С. 254. Цит. по: Осокин Н. А. Указ. соч. Т. 1. С. 627.
Самые значительные политические идеи высказаны в трактате "Об освобождении святой земли" (1305-1307). Дюбуа настаивал "на лишении папы светской власти, секуляризации всех церковных и монастырских земель, ограничении деятельности духовенства только областью духовных дел, переносе папской столицы во Францию"31. Кроме того, легист предлагал слить все духовно-рыцарские ордена и объединить их усилия для освобождения святой земли.
Антицерковная позиция публициста особенно ярко проявилась в относительно кратких и чрезвычайно едких памфлетах против папы и против ордена тамплиеров. Автор прибегает к публицистически выигрышному и действенному приему: один из памфлетов ''написан в форме письма от народа Франции к королю с просьбой немедленно уничтожить орден тамплиеров. Другой памфлет также изложен как письмо от французского короля к папе. Здесь обсуждается вопрос: вправе ли государственный суд решать дела священнослужителей? Автор дает развернутое юридическое обоснование законных полномочий на то королевской власти 32.
Церковники также распространяли не только списки с папских булл, но и собственные полемические сочинения. Таков, например, "Краткий трактат о деле тамплиеров" (1308) анонимного теолога Парижского университета. Здесь разбирается вопрос о праве светской власти судить духовных лиц и следует резко отрицательный ответ, а действия короля против тамплиеров именуются несправедливыми.
Тем не менее суд над тамплиерами состоялся. Еще раньше были отвергнуты все притязания Бонифация VIII, а его преемник Климент V вынужден был перенести резиденцию в Авиньон. Это отчасти соответствовало пожеланиям, высказанным Дюбуа. Теократический идеал, действовавший на политической арене Европы в течение трех веков, близился к закату. "Успеху политики короля и его сторонников способствовали растущая сила и могущество городского сословия, показавшего себя верным союзником короля во многих событиях. Политический подъем и размах движения, которое всколыхнуло страну и нашло поддержку у самых широких кругов французского общества, определили радикальность требований, выдвинутых легистами, смелость тона их произведений"33.
"Авиньонское пленение" пап, длившееся с 1309 по 1377 г., казалось бы, должно было завершить драматические коллизии борьбы двух мечей. Но богословы и легисты продолжали ожесточенные споры. Новый повод к тому дал конфликт претендента на императорский трон Людвига Баварского (1287-1347) и одного из авиньонских пап - Иоанна XXII.
31 Денисова Н. А. Из истории политической борьбы во Франции в начале XIV века // Средние века. Вып. 20. М., 1961. С. 211.
32 Там же. С. 208-218.
33 Хачатурян Н. А. Возникновение Генеральных штатов во Франции. М., 1976. С. 147.
При дворе Людвига Баварского собралась группа оппозиционных папству теологов: Михаил Чезенский, Уильям Оккам, Марсилий Падуанский. Хронист передает фразу Оккама, обращенную к правителю: "О император, защищай меня мечом, а я буду защищать тебя словом!"34. Из-под пера Оккама помимо теолого-философских и политико-теоретических сочинений выходит ряд злободневных полемических памфлетов:
"Разбор заблуждений Иоанна XXII", "Об императорской и папской власти", "Трактат против Бенедикта XII", "Об избрании Карла IV". В них мыслитель выступает убежденным противником светской власти пап, утверждает необходимость их подчинения в церковных делах воле соборов, обличает несоответствие деятельности церкви заветам Евангелия, протестует против жесткой церковной иерархии и т. п. Во взглядах Оккама на природу светской власти звучат кардинально новые идеи: "Законодательная власть и человеческое право в первичном и основном значении имеют своим источником народ, в силу чего народ же возложил законодательную власть на императора"35. Так начинает заявлять о себе идея народного суверенитета, впоследствии широко развитая политическими трактатами Возрождения.
Полемика о двух мечах положила начало многочисленным публицистическим обсуждениям природы власти и других политических категорий: принципов суверенитета, понятия общественного договора, общего блага, сущности народовластия, оснований разделения властей и т. п. Развитие экономики, политики и культуры в XII-XIV вв. способствовало дальнейшему самоопределению политической мысли и разнообразию ее творческих проявлений.
4. ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫВ ПОЭЗИИ XII-XIV ВЕКОВ
Ложь и злоба миром правят,
Совесть душат, правду травят,
Мертв закон, убита честь,
Непотребных дел не счесть. Заперты, закрыты двери
Доброте, любви и вере.
Примас Гуго Орлеанский
Полемика о суверенитете двух властей основательно будоражила общественную мысль. Но, несмотря на ее широкий, временами даже всенародный резонанс, она по преимуществу развивалась в сфере "ученой" литературы. Памфлеты, трактаты, историографические заметки участников полемики создавались на латинском языке и на протяжении XI, XII, XIII вв. являлись частью клерикальной деятельности. Сходные социально-политические идеи - критика духовенства, сословного неравноправия, обличение пороков папства - находили отображение в народных песнях, сатирических стихах, политико-дидактических поэмах, некоторых "городских" литературных жанрах, носивших мирской, светский характер.
34 См.: Курантов А. П., Стяжкин Н. И. Уильям Оккам. М„ 1978. С. 42.
35 Там же. С. 52.
Новый облик и новую степень популярности сатирическим и дидактическим произведениям развитого средневековья придавал все более укреплявшийся в литературе народный язык. В различных европейских странах этот процесс протекал неодинаково. Во Франции и Италии переход к творчеству на национальном языке произошел уже в XII в., в Германских землях - в XIII, в Англии- лишь во второй половине XIV в.' Поэзия провансальских трубадуров "была первой в Европе, поднявшей до высшей степени совершенства народный язык" 2. И хотя для нас привычнее узнавать в песнях трубадуров прославление рыцарской любви, в них не менее изощренно воплощены и иные чувства: горечь и раздражение, ирония и издевка, разочарование, протест, а подчас и ненависть.
Выразителем критического отношения к действительности стал жанр сирвенты в провансальской поэзии, жанр шпруха - в германской. Многие сирвенты содержат общественно-политическую критику, являются оперативным эмоциональным откликом на важнейшие политические события. Обличительный пафос одушевляет сирвенты трубадуров Гильома Фигейры (годы деятельности 1215- 1245) и Пейре Карденаля (1225-1272). Эти поэты выразили страстный протест жителей Прованса против папской курии, возглавившей крестовый поход во имя искоренения распространенной здесь альбигойской ереси. Гильом Фигейра пишет:
Сирвентес сложу
Про римские порядки,
Все, как есть скажу,
Лишь на напев в оглядке, -
Знаю, заслужу
Жестокие нападки:
Ведь стихом своим
Мечу в папский Рим1
Бесом одержим,
Растления зачатки
Он несет другим.
Рим! Мне невтерпеж
Все дожидаться срока,
Скоро ли падешь
Ты, чудище порока,
Скоро ль в ад пойдешь,
Покаранный жестоко!
Господи, вонми!
Сжалься над людьми,
Грозно устреми
На Рим святое око,
Власть его сомни!3
1 См.: Гутнова Е. В. Классовая борьба и общественное сознание крестьянства в средневековой Западной Европе (XI-XV вв.). М., 1984. С, 270. ~ 2 Мейлах М. Б. Язык трубадуров. М., 1975.С. 13.
3 Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. М.,.1974, С, 133, 137.
Те же мотивы разрабатывает в своих сирвентах Пейре Кардемаль:
...Поп правит без парада.
Но поп неодолим,
Нет с этим вором слада.
Поповский трон - амвон,
И под церковный звон
Даятель обольщен,
А поп обогащен.
Тем выше он сидит,
Чем меньше башковит,
Тем больше лжет и мстит,
Тем меньше укротим,
Тем больше риска с ним.
Попы - не церкви чада:
Враги один с другим,
Они - исчадье ада.
Попами осквернен
Всевышнего закон, -
Так не был испокон
Господь наш оскорблен 4.
Недаром Пейре Карденаль, по преданию, был клириком, прежде чем стать трубадуром, он прекрасно осведомлен в том, что обличает.
Антиклерикализм близок и наиболее известному миннезингеру Вальтеру фон дер Фогельвейде (ок. 1170-ок. 1230). "В годы напряженных отношений между империей и папским Римом Вальтер обрушивает на католическую церковь ряд страстных обличительных шпрухов, принадлежащих к числу самых ярких образцов его поэтической публицистики" 5. В дискуссию о двух мечах миннезингер вставляет и свое слово:
Владыка папа, в вашей власти
Меня избавить от напасти;
Спасает христиан повиновенье.
Но кесарь - наш властитель тоже,
Не почитать его негоже:
Он ваше получил благословенье.
И вы не забывайте:
Сказали сами вы: благословен
Благословивший, проклят проклинавший;
С пути нас не сбивайте:
Нет в провиденье перемен,
Священством правит божью власть признавший6.
4 Там же. С. 140-141,
5 Пуришев В. И. Фогельвейде и немецкий миннезанг // Вальтер фон дер Фогельвейде. Стихотворения. М.,!985, С. 250. ° Там же. С. 92.
Идея относительной самостоятельности церковной и светской власти и их равноценности во влиянии на людей выражена в этом шпрухе не менее определенно, чем в некоторых обширных трактатах на ту же тему. Антицерковный пафос в шпрухах Вальтера нарастает, и некоторые его выпады против папского Рима, как считает Б. И. Пуришев, "в чем-то прямо совпадают с обличительными тирадами Гуттена и даже самого Лютера"7 - деятелей немецкой Реформации XVI в.
Как идейного и литературного предшественника реформации рассматривают историки немецкой литературы странствующего поэта Фрейданка. В его сборнике рифмованных изречений "Разумение" (.1225-1240) собраны морально-политические сентенции от кратких назидательных двустиший до развернутых обличительных инвектив, в том числе "О Риме". Вновь звучит мотив двух мечей - всепроникающая тема средневековой публицистики:
Нет, нет, не папе нас прощать!
Ему бы души укрощать,
А не куражиться над нами!..
Побит он мог бы быть камнями
За то, что Рим плодит обман,
Мороча бедных христиан.
Благословенья ли, проклятья
Готов от папы восприять я,
Была б его нелживой речь!..
Пусть беспощадно рубит меч,
Коль наказанье справедливо!
Но посмотрите: что за диво -
Вам говорю не сгоряча:
У папы в ножнах - два меча!
Два - сразу! В тех же самых ножнах!
Событие из невозможных!
Один другого иступил!..
Зачем так папа поступил?
Владыка церкви христианской
Давно к империи Германской
Хотел бы подобрать ключи...
Вот и попортились мечи!8
Думается, такой поэтический приговор значит не меньше для общественного отношения к вековой проблеме, чем доводы легистов и казуистика богословов.
Выдающимся мастером сирвенты был южнофранцузский рыцарь Бертран де Борн (ок. 1140-ок. 1215). "Его замечательно экспрессивные, исполненные скептического ума военные сирвенты" 9 по большей части посвящены сложным династическим распрям сыновей английского короля Генриха II Плантагенета (1133- 1189) - Молодого Генриха, Ричарда Львиное Сердце, Готфрида и Иоанна Безземельного. Ожесточенная междоусобица шла на землях Южной Франции за владение герцогством Аквитанией, где было поместье трубадура.