– Зато когда хоть что-то начинает получаться, – перебил Сипитный, – возникает десяток претендентов на то, чтобы всем руководить, десяток претендентов, чтобы разделить прибыль, даже если еще никакой прибыли нет. Возникают бесконечные интриги, предательство, подставы, какая-то ненужная делу возня, кудахтанье, цыганский гвалт, скандалы на ровном месте, выяснение отношений.
– Да уж, что отличает таких, так это мелочность, склочность, чудовищно некрасивое и неблагородное поведение, и самое главное, он даже не догадывается, как отвратительно это выглядит. Наоборот, он думает, что так и нужно, что все так же низко должны вести себя, у всех такие же низкие помыслы, как у него. Приверженность тому, что можно пощупать руками, презрение к идеальным чувствам, идеальным помыслам, великим идеям отличает такого украинца и от европейца, и от русского. Не помню, кто-то из великих уже это отмечал.
– Как же их тогда удалось вытащить на майдан? – недоверчиво переспросил Дружинин.
– Поскольку человек – существо духовное, он все равно будет обманут и обманут именно самим собой, потому что скупой платит дважды, потому что, не веря ни в какое большое дело, он вечно остается за бортом всех главных процессов, оказывается крайним, последним в любой пирамиде. Он начинает верить во что-то уже тогда, когда как раз верить-то уже и не надо. Все с ярмарки, а они на ярмарку.
– Кажется, – вспомнил Дружинин, – миллиардер Морган в начале Великой депрессии отвечал на претензии «почему он вывел деньги с рынка до начала кризиса и не знал ли он эксклюзивную информацию?» примерно так: «Когда я увидел, что человек, который мне каждый день чистит обувь, тоже интересуется акциями, я продал все акции».
– Вот именно! – взвился Марат Гельбах. – Оранжевый украинец, наоборот, начал бы покупать и пролетел бы. Так что, перефразируя Моргана, можно сказать: если увидишь, что такой тяжелый украинец наконец-то во что-то поверил, значит, надо бросать это дело, потому что это уже отыгранная карта. Сейчас они, оранжевые хохлы, являются самыми яростными сторонниками демократии в мире, хотя уже не только интеллектуалам ясно, что демократия —это прошлое человечества, идеология, находящаяся в глубоком кризисе, превратившаяся в симулятор. Такого рода «украинцы» гордятся своей «оранжевой революцией», когда уже давно отбушевали все революционные вихри в истории. Наконец-то они проявили несвойственный им энтузиазм, наконец-то они решили, что «моя хата НЕ с краю», наконец-то поверили во что-то идеальное, в некое «великое дело», наконец-то оторвали задницы от стула! А все ради тухлой идеи демократии, которую Запад экспортирует недоразвитым народам, поскольку она им самим уже не нужна!
Гельбах поднял вверх палец:
– Запомните мои слова! Сначала они все передерутся, через год Украина будет в заднице, и эти идеалисты будут писать книги и песни под названием «Преданный майдан». Они будут ныть: «Нас обманули лживые политики» и будут уничтожать и ненавидеть тех, кого сейчас превозносят. Я не завидую Ищенко, не удивлюсь, если через несколько лет его тело обвяжут сосисками и выкинут на растерзание собакам. Это в казачьих традициях! Тот, кто завел толпу, посеет ветер, а пожнет бурю.
Невдалеке показалась толпа оранжевых студентов с раскрасневшимися, возбужденными лицами. Один из них размахивал большим американским флагом. Две девчонки несли флаги украинские.
– Ни!! – заорал Дружинин.
– Ни – брехни!! – подхватили студенты.
– Ни!! – заорали в три глотки Дружинин, Гельбах и Сипитый.
– Ни – брехни!!!! – еще громче ответила молодежь.
– Ни – злочинной владе! – заорал Дружинин.
– Ни!! – ответили студенты.
– Разом нас богато! – не унимался Дружинин.
– Нас не подолати! – отзывались студенты на всю площадь.
– Собаки Павлова, честное слово, – плюнул на землю Гельбах. – Хотя, с другой стороны, вот что я думаю, вот ты, Женька, над ними издеваешься, так?
– Ну, а что ж с ними еще делать? – ответил Дружинин.
– Ты умный, типа, не дурак, так? Но ведь ты сейчас тоже сработал на майдан своими криками. Потому что те, кто еще не определился, толпа серая, болото, слушают и чувствуют, что на вашей стороне сила, и скоро выйдут тоже так же орать.
– Ну это уж ты загнул!
– Вот я тебе пример приведу. Представь, что завтра газета напишет, что в стране будет бензиновый кризис. Что сделает глупый человек? Он побежит запасаться бензином. И таких глупых много. И действительно, появятся очереди, бензина будет не хватать – цена вырастет. Что скажет умный человек? Он скажет: «Я умный, я знаю, что бензина много, никаких предпосылок для кризиса нет, но эти дураки, которые прочитают статью, они побегут на заправки, устроят очередь, и на ровном месте возникнет искусственный кризис! Эти дураки успеют купить бензин, а я, такой умный и все знающий, останусь без бензина». Поэтому умный, прочитав статью, тоже бежит и покупает бензин, как и дураки, и таким образом, тоже работает на общий кризис. Понятно вам теперь? «Оранжевая революция» сделана точно так же по этому сценарию, поэтому так быстро в нее вовлеклось столько людей, и умных и дураков. Это как вирус. Вирус ведь не спрашивает, в какой организм проникнуть, в умный или глупый. Человек его просто разносит, и все. Вот ты, Дружинин, сейчас поорал, а у какой-то девочки впечатлительной может, оргазм случился от счастья демократического. Ты ей вирус передал, хотя не согласен с «оранжевой революцией», а эта вдохновленная девочка, может, после твоих криков в 10 раз сильней агитировать начнет! Так что сработал ты на революцию, сам того не желая!
– Получается, что тот, кто написал статью о том, что будет кризис, он даже не соврал, ведь кризис действительно случился. Получается, тот, кто врет, тот и меняет реальность, правит миром? Так, что ли? – задумался Дружинин. – Ну да, вот мы, такие умные и честные, сидим без бабок, без всего, татары нас разорили, Галку убили, Ксендзюк нас кинул. А тот, кто лжет и придумывает эти кричалки, весь в шоколаде, да еще и нас использует, своих противников, заставляет на себя работать?
– Да, это современный медиамир, мир XXI века, сложный и никак не вписывающийся в глупые устаревшие формулы типа «демократия – тоталитаризм» и прочую херню, которая у этих зомбированных студентов в головах.
– Не сложней, чем в Афгане! – вдруг ответил Дружинин и повернулся к воображаемым «оранжевым». – С флагами американскими ходите? Америку хотите? Ложь вам милей правды? Будет вам и ложь, и Америка!
Часть вторая
Глава первая
Февраль 2005 г.
Американське сало «Лярд» це смачне живильне i корисне блюдо у вашому рацiонi. Сало «Лярд» не викликає целюлiту i алергiп.
Ю. Тимоченко избрана премьер-министром Украины, оглашен состав нового Кабинета министров.
Главный высказал вообще крамольную и обидную мысль: мол, для нашего читателя теперь, после поражения в Украине пророссийской линии, вина косвенно ложится и на журналистку, что освещала предвыборную кампанию, и на газету, что дезинформировала читателя.
– Это психологически верная и предсказуемая реакция, – развел руками Главный, – читатели хотят найти виноватого за ту обиду, которую им пришлось вынести, ведь поражение Янушевича, которого все мы считали нашим, – это хуже и обиднее, чем поражение любимой футбольной команды, потому что команда хоть через неделю, а отыграется в следующем туре, а Янушевичу теперь четыре года до новых выборов ждать.
– Я не дезинформировала, – сердито сверкнув глазами, буркнула Алла, – это ты набезобразничал и меня подставил, и публику в искус ввел.
– Ты подбирай выраженьица! – повысил голос Главный. – Возомнила себя звездой, что ли?
– Ничего я не возомнила, – роясь в сумочке в поисках зажигалки, ответила Алла. – Ты намеренно мой материал, мое интервью с Маратом Гельбахом сократил в самых интересных местах, и потом, зачем ты поставил этот идиотизм, эту статью Филькенштауэра? Он же идиот, это он написал аллилуйю украинским политтехнологам Янушевича и практически гарантировал: де, Янушевич победит!
– Моя позиция, как издателя, Аллочка, – подчеркнуто вежливо и даже ласково, как говорят с душевнобольными, начал Главный, – моя позиция – предоставлять читателю всю гамму взглядов, пусть даже взаимоисключающих, в этом как раз проявляется роль прессы в демократическом обществе.
– Ты идиот, – чиркая зажигалкой и делая первую затяжку, сказала Алла, – какая демократия? А где позиция газеты? Российской газеты, между прочим! Ну, фиг с тобой, поставил ты рядом с моим интервью эту идиотскую писанину графомана Филькенштауэра, но зачем мой материал в самых критических, в самых интересных местах сокращать? А зачем Повлонский по телевизору липовые рейтинги озвучивал, что Янушевич побеждает с трехкратным отрывом? Теперь все думают, что Повлонский там всей Украиной рулил и что Москва проиграла.
– Ты, Алла, меня на фук не бери, я тебе не хохол-охранник какой-нибудь там, – не на шутку рассердившись, заерзал в своем кресле Главный, – ты думаешь, ты одна тут такая, кто про Украину писать может?
– Ты мне что? Угрожаешь увольнением? – вспылила Алла. – Так я и сама уйду, ишь, напугал! В Киев уеду и буду оттуда, как независимая корреспондентка, материалы для Ю-пи-ай перегонять, они мне уже на хвост садились, я согнала. А теперь подумаю. С моими связями в Киеве да с моей вхожестью там в любые тусовки я до следующей революции без работы не останусь.
– Теперь ты мне угрожаешь, – со вздохом констатировал Главный, – давай сбавим тон, пока оба друг другу необратимых гадостей не наговорили, чтобы потом не пожалеть.
– Давай, – согласилась Алла, – только ты первый начал, когда про мою ответственность перед читателями пластинку завел.
– Ладно тебе, – уже примирительно сказал Главный, – все вы бабы обязательно всегда хотите стрелку на мужика перевести, мол, он виноват. – Главный снова вздохнул, всем своим видом показывая, что он больше не сердится. – Хрен с ними со всеми и с самолюбием, пусть я буду виноват. Но ты мне расскажи, какой все же ужас оранжевый!
Алла обрадовалась, что Главный оказался умнее и отходчивей ее. И она с готовностью подхватила тему, как будто и не было между ними только что ссоры с взаимными угрозами и оскорблениями.
– Да ты только подумай, какой кретинический энтузиазм масс! Они как будто марихуаны там все обкурились, – сказала Алла.
– Э! Да мы просто тоже немного позабыли, какой у нас у самих был кретинический энтузиазм, когда Елкин-палкин с танка упражнялся в своем косноязычии, понимаш! – хмыкнул Главный. – Только мы-то уже эту детскую болезнь преодолели и с высоты своего возраста да с иммунитетом к этому кретинизму смотрим на них, как на маленьких и неразумных.
– Ты прав, наверное, – согласилась Алла, – но только этим парубкам из Украины такие твои речи показались бы обидными, не находишь?
– Ну, типа, да! – согласился Главный. – Но мы же пишем для своих.
– Тогда, надеюсь, ты не станешь возражать, если я еще на месяц в Киев поеду? – хитро поглядев на Главного, спросила Алла. – Надо теперь нашему читателю правду про оранжевый ужас донести.
– Ты что? – ухмыльнувшись какому-то своему тайному знанию, спросил Главный. – Вопросы личной жизни за счет редакции решаешь? К своему амбалу, как в командировку?
– Он не амбал! То есть амбал, конечно, но не в этом смысле… Я журналист, – твердо и без иронии, поглядев своему шефу в глаза, сказала Алла, – а у журналистов, ты знаешь, личная жизнь зачастую совпадает с профессиональной. Так что это моя работа!
– Ну, поезжай, – вздохнув, согласился Главный и, покопавшись на захламленном столе, протянул Алле пачку писем, – на вот, будешь в поезде ехать, почитай вот, что читатели тебе пишут.
Читая потом письма, Алла фыркала, как фыркает кошка, когда ей подсовывают что-нибудь неприятное и противное. Будучи опытной журналисткой, Алла знала, что вообще в газеты пишут в основном только выжившие из ума пенсионеры. Но тем не менее иногда там в этих письмах, помимо детско-наивных мыслишек, встречались и заслуживающие внимания.
– Москва проиграла, – вслух процитировала Алла коду очередного послания.
– А ни хрена Москва и не играла, – сминая письмо, сама себе сказала Алла, – вот кабы Москва по-настоящему бы играла, совсем бы все по-иному сложилось…
– Коля, ты меня слышишь? – невольно счастливо улыбаясь, шептала Алла в дорогую смарт-фоновскую трубку.
– Слышу, Аллочка, – отвечал с того края света ее Николай.
– Я завтра приеду. Еще на месяц командировку продлила.
– Жду, приезжай.
* * *
Американське сало «Лярд» – це краще сало у свiтi.
Генеральная прокуратура внесла в Верховный суд представление об объявлении акта купли-продажи комбината «Криворожсталь» недействительным, сообщает «Новый регион».
Мартин Водичка, старший менеджер отдела по обслуживанию VIP-персон, превосходно говорил по-английски.
– Наш отель «Мариотт» был открыт в 1999 году прямо в историческом центре города Братислава – столицы независимой демократической Словацкой Республики, – Мартин шпарил без передышки, заученно, но вместе с тем с выражением, чтобы слушателю было интересно. – Наш отель «Mариотт» – это двести девяносто три со вкусом обставленных номера, включая люксы и президентские апартаменты. В распоряжении гостей – индивидуальное кондиционирование номеров, комплектно оборудованные ванные комнаты, спутниковое телевидение, сейф, мини-бар, прямой телефон. Брассерия «Пеликан» сервирует завтраки для гостей, здесь же можно заказать блюда французской, американской и чешской кухни а la carte. В отеле есть отвечающий мировым стандартам фитнес-центр с бассейном. Рядом находится отличное казино и лучший в городе боулинг-центр.
– А по-русски вы еще не разучились говорить? – с тонкой ироничной улыбкою поинтересовался у Водички мистер Еленский. – Или русский уже не в моде?
– Если надо, будем говорить и по-русски, – профессионально пропустив издевку мимо ушей, ответил Водичка. – Сейчас в Братиславу едет много состоятельных людей из Москвы. Словакия всегда была привлекательной для русских, поэтому мы привлекаем в сервис людей со знанием и вашего языка.
– Тогда почему вы говорите со мной по-английски? – хмыкнул Еленский.
– Но ведь вы гражданин Великобритании, – дипломатично ответил Водичка, – я лишь соблюдаю протокол.
– А! И вы здесь, мистер Еленский, – Джордж Соснос с подчеркнутым радушием поднялся навстречу Березуцкому, – не усидели в своей лондонской крепости? Какая смелость! Я в восхищении.
– Ну, я же не могу остаться в стороне, когда пахнет хорошими политическими дивидендами и вульгарными деньгами, вы же тоже, старый ястреб, не просто так сюда приехали, воздухом дышать, – улыбнулся Березуцкий, двумя руками пожимая протянутую ему пятнистую от старческой пигментации ладонь, – и потом, какая уж тут смелость, милый Джордж, здесь я под защитой американской морской пехоты, я личный гость президента Соединенных Штатов, вот у моего учителя Владимира Ленина, вот у того смелость была настоящая!
– Мой хороший друг Арманд Хампер, тот с Лениным встречался, за то ему Брежнев и благоволил, – улыбнулся Соснос.
– У вас потрясающие связи, – польстил Березуцкий, – а что? Гавел будет? Я хотел перекинуться с ним парой слов.
– Президент приглашал Гавела, но тот сильно болен, – с сожалением в голосе сказал Соснос.
– Все мы, увы, смертны, – дежурно согласился Березуцкий и вдруг поинтересовался: – а вы знакомы с Бадри Патаркацейшвили? Мой прекрасный грузинский друг, между прочим.
Визит Буша в Словакию завершался большим приемом для представителей демократических сил Восточной Европы, который администрация устраивала в отеле «Мариотт».
И Березуцкий был лишь одним из почти двух сотен в списке официально приглашенных лиц.
– Рад тебя видеть, Майк, – радостно, насколько можно было вообще изобразить радость на библейском лице, приветствовал Боуна Березуцкий, – я вижу, тут собралось интересное общество.
– Да, Борис, – улыбкой ответил на приветствие Майк, – ты знаком с сенатором Маккейном? Я вас познакомлю. Это очень перспективный человек, скажу я тебе. Очень! Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Мы знакомы со стариной Маккейном, и у нас даже запланирован отдельный разговор на вечер, – ответил Березуцкий, – но я буду рад, если ты представишь меня своим молодым украинским и грузинским коллегам.
– Да, разумеется, – кивнул Майк, – вон там, рядом с Бобом Хэлви, ты его, конечно, знаешь? Вон, стоят Гига Бикерия, Слободан Ивонарович и новые украинские герои: Лученко, Зиншенко – весь цвет молодых демократий.
– Давай не будем, Майк, – добродушно обнимая Боуна за талию, доверительно сказал Березуцкий, – мы с тобой ведь понимаем, что все эти слова про демократию – это только пустые бла-бла– бла. Я деловой человек, меня интересуют только те преференции, что я получу за поддержку твоих так называемых молодых демократов.
– Ну, ты циник, – хмыкнул Боун, – даже у нас в Белом доме при всем нашем прагматическом цинизме и то принято соблюдать какой-то словесный камуфляж.
– Среди своих это совсем не обязательно, – с полной серьезностью сказал Березуцкий, – все стервятники сюда слетелись, сперва самые сильные первого мяса склюют, потом и тем, что послабее, политической тухлятинки достанется. Ты же все понимаешь, Майки! И ты своих денег на этой поддержке демократий отпилишь, и уж кто-кто, а Джорджи Соснос без своего кусища в клюве отсюда не улетит.
– Ну и ты тоже, – дружески похлопав Березуцкого по спине, заметил Майк Боун, – ты ведь известный игрок в этом казино! Ни одной крупной ставки не пропустишь.
– Наша «оранжевая революция» полностью победила в Киеве, как и ваша бархатная революция роз, – сказал Лученко, чокаясь с Бикерией, – теперь мы могли бы и заняться экспортом наших революций, ну, скажем, для начала в Минск, потом в Астану, а потом и наша главная цель – Москва!
– Да, главные богатства там, – согласился Бикерия, – наши шефы, я имею в виду сенатора Маккейна, Джорджа Сосноса и Майка Боуна, всегда повторяли, что главная цель – это установление демократии в России.
– Эх, немного недожали тогда, в девяностом году, – посетовал Лученко, – можно было ввести в Россию морпехов и голубые каски ООН для охраны ядерных объектов, безопасность которых слабое правительство Ельцина не могло обеспечить, тогда все было бы совсем иначе.
– Ничего, мы еще свое возьмем, – ответил Бикерия, беря с подноса у услужливого официанта в белом фраке новый бокал шампанского, – и выпьем за Америку, господа!
В зал, где сидели лидеры молодых демократий, входили Буш и Маккейн, причем Буш что-то шептал сенатору:
– Преференции и еще раз преференции, наша задача – извлечь из ситуации как можно больше политической и экономической прибыли. Наши инвесторы вкладываются в демократии Восточной Европы для того, чтобы получать реальные экономические выгоды. Рынки этих стран должны быть полностью отданы нам, нашим производителям. Никаких пошлин и никакого протекционизма и защиты «своих местных товаропроизводителей» я не потерплю. Мы не для того тратили миллионы, чтобы потом нам закрывали рынки. Имей это в виду, когда будешь ставить задачи новому руководству этих стран.
– Это понятно, господин президент, – кивнул сенатор, – но есть определенный дилей времени, экономический профит более инерционен, нежели смены политических климатов, и инвесторы должны набраться определенного терпения. Кстати, тут одна проблема. Есть этот русский диссидент Березуцкий. Он дал Ищенко около пятидесяти миллионов долларов и уже требует себе серьезных преференций.
– Пошлите его ко всем чертям. Все преференции должны быть нашими. Мы занимаемся спекуляциями. А он инвестициями. А что такое инвестиция? Это просто неудачная спекуляция! Он проинвестировал в демократию Украины. Спасибо ему. И все на этом. Еще не хватало делиться прибылями с бывшими русскими!
– Он много знает, он, если его кинуть, расскажет всем, сколько денег он давал на «оранжевую революцию».
– Кто поверит старому плуту? И кто покажет это на весь мир? Никто… Пусть полгода его продинамят, а потом кинут. Пусть жалуется этот Березуцкий хоть в ООН!
– Вы правы, господин президент, – согласился сенатор. – Но всех кидать нельзя. Молодежь надо поощрить, иначе нам не будут верить.
– Поэтому я сейчас здесь, в Братиславе, а не в Каире или в Омане, мистер Маккейн, – хохотнул Буш, приятельски похлопывая того по спине. – Мы выжмем из этой Восточной Европы все соки, а потом, большая война еще не выиграна, впереди еще и Москва с ее Сибирью, с ее нефтью, бензином и всем тем, что необходимо нашим корпорациям.
– Нашим избирателям, – пошутил Маккейн.
– Иди к черту, – смеясь, отмахнулся от него Буш и, сопровождаемый своим пресс-секретарем, направился к очередной группе демократов.
– Дамы и господа! Президент Соединенных Штатов Америки – Джордж Буш!!
Аплодировали долго, минут пять, как какому-нибудь оперному певцу.
– Свобода зажигает огонь в наших средцах, в сердцах миллионов мужчин и женщин во всем мире! – начал Буш. – Поэтому я хотел бы поднять этот первый бокал за свободу! За тех солдат свободы, которые здесь присутствуют! Многие там, у себя на родине, рисковали жизнями, чтобы сломить тоталитарные режимы!
Двести человек дружно звякнули бокалами с шампанским.
* * *
– Ви ще не пробували американського сала? Купите кращу закуску до будь-якого стола!
Ищенко и Саакашвили подписали в Киеве соглашение о стратегическом характере отношений, сообщает агентство KM.RU.
– Как самочувствие, Владимир Семенович? – участливо поинтересовался Николай.
– Ничего, Коля, уже получше, – благодаря ученика за заботу и приглашая его в дом, ответил генерал, – пройдем-ка мы с тобой на верхнюю веранду, там Надя уборку сделала и кой-какую перестановку, так что можно оттуда видом на сад насладиться и там чаю попить.
Отказываться от приглашения Николай не стал.
Ну, и хотя это по правилам приличия так принято, чтобы хвалить хозяина за богатое убранство дома, но в случае с жилищем учителя Козаку не приходилось лукавить. Дом Колеи вызывал у Николая восхищение и честную белую зависть. Нынешний размах, с которым стали обустраиваться его коллеги, не совсем укладывался в его сознании. «Зачем столько комнат?» – недоумевал Николай, расхаживая, например, по дому Клюквина – этого другана его шефа – Янушевича. Зачем человеку столько комнат? Имея доступ к оперативной информации, кто-кто, а Николай отлично знал, сколько убийств на бытовой почве случалось в этих коттеджах «новых украинцев»! Но с жилищем Владимира Семеновича Колеи дело обстояло иначе. Во всем экстерьере и интерьере этого дома Николай находил грани так называемого «разумного потребления», за которыми, с одной стороны, была ненужная роскошь, а с другой стороны – только самое необходимое, что положено по статусу, по той самой пресловутой «ноблес оближ».
– Хорошо вы тут все устроили, – похвалил Николай, – уютно, мне нравится.
– Присаживайся вот тут, возле окна, – указав на летнее легонькое, но очень с виду удобное плетеное кресло, пригласил генерал, – отсюда сверху прекрасный вид, не правда ли?
Действительно, с верхней веранды открывался изумительной красоты вид на весь сад генеральской дачи.
– Чаю? Кофе? – поинтересовался генерал.
– Чай, если можно, – попросил Николай.
– А что твоя москвичка предпочитает? – подмигнув, спросил генерал.
– Она любит кофе, да покрепче, – совсем на этот раз не смутившись, ответил Николай.
– Ну, как нибудь я угощу, – улыбнулся Колея. – Не боишься, что отобью?
– Она меня любит, – сказал Николай.
– Все это вздор, – жестом прервал Николая Колея. – У нас, у разведчиков, эмоции на последнем месте, – назидательно сказал генерал, – а главное – расчет и прогноз.
– И какой же прогноз?
– А то, что скоро передерутся эти «оранжевые», – вздохнув, сказал генерал, – передерутся, деля плоды своего майдана.
– И что делать нам? Мне? – спросил Николай.
– Занять правильную позицию, – ответил генерал, – собрать максимум информации, оценить ситуацию и попытаться извлечь максимальный положительный эффект.
– У меня источников информации много, – хвастался генерал, во всех сферах. Вот, например, недавно, звонит мне журналист Шинкаренко, слышал, небось. Я мог его послать подальше. Но как человека его попросил, что дам тебе нужную информацию, но на меня не ссылайся. А он что сделал в благодарность? Написал: «Генерал Колея сообщил нашей газете…» Мне-то наплевать, но за такие вещи надо наказывать. Приставил к нему топтуна. И вот за неделю тот выяснил, что Шинкаренко, хоть на вид мужик мужиком и даже охоч до женщин, на самом деле пассивный гомосексуалист. Мне такие оргии с его участием на пленку отсняли! Я мальчика вызвал, показал, и он вот теперь мне всю информацию из журналистской тусовки сливает… Вот так. И таких агентов у меня сотни… А вот как собрал максимум информации, определился на местности, оценил ситуацию – оборачивай ее в свою пользу!
– Как в боевом уставе пехоты, – хмыкнул Николай, – определиться на местности, наметить ориентиры, уяснить задачу…
– А ты как думал! – воскликнул генерал. – Политика, она и есть та же война.
– Только война, как говорил Бисмарк, есть продолжение этой самой политики, – не преминул проявить свою осведомленность Николай, – я это понимаю.
– Ну так и собирай информацию, разведчик! – поощрительно напутствовал Николая генерал. – Все реальные бои, все это грядущее украинское Ватерлоо еще впереди.
– А сейчас что? – спросил Николай. – Что завтра?
– А завтра этот с бобоном на роже получит от своих вчерашних друзей по майдану, – вздохнув, напророчил генерал, – а потом они еще и мемуары усядутся строчить, мол, преданный святой майдан да наши идеалы оранжевой демократии, которые кто-то предал, тьфу!
– Вы все, как цыганка, в магическом кристалле видите, – восхищенно сказал Николай.
– Ты бы еще, дурень, сказал, что я как баба Ванга, – усмехнулся Колея, – бред это все! Никакого кликушества и никакой магии. Чистый расчет! Денег-то у революционеров на выполнение предвыборных обещаний нет! И потом, есть правило, сынок, «делают революцию одни, а ее плодами пользуются другие».
– Так и что? – озабоченно спросил Николай. – Думаете, потом последует реакция? Террор?
– Да нет! – поморщился генерал. – Сейчас не Франция восемнадцатого брюмера, гильотин не будет, а вот передел собственности да дележ трубопроводов Россия – Запад будет непременный, и очень скоро.
Генерал встал, подлил Николаю еще чаю и включил телевизор.
– Великий iнтерес до виробництва украïнськоï сталi проявляють зарубiжнi капiтали. Так iндiйський сталевий магнат Крiшна Харя Магарiши Стрибав за iнформацiєю украïнського агенства iннформациi купив п’ятдесят п’ять вiдсоткiв акцiй сталевого комбiнату в Кривом Рогу.
– Во! – перебил телеведущего генерал. – Сейчас, помяни мое слово, эти из окружения этого с бобоном на роже вынудят приватизировать то, что осталось по стали, вот увидишь. Вот и получается, что весь майдан был только для того, чтобы Криворожский металлургический комбинат достался какому-то индусу, а не Ахматову с Пенчуком. Стоило огород-то городить?
– Вы все насквозь видите, на то вы и генерал, – развел руками Николай.
– Брось трепаться, – отмахнулся Колея. – О будущем я мыслю так: Ищенко на выборах в Верховную Раду проиграет, а вот Янушевич действительно может выиграть. Все-таки полстраны за Янушевича проголосовало. Его акции теперь будут только расти, а Ищенко и других «оранжевых» – падать. Поэтому он, если дураком не будет, может взять пятьдесят процентов парламента! Ты от него не увольняйся! Теперь никакой компромат про судимость против Янушевича уже не сработает – нельзя одну и ту же историю тысячу раз рассказывать – всем надоело. Теперь Янушевич – тефлоновый, как сковородка, к нему никакая грязь не прилипнет. Поэтому – у него еще все впереди, если дураком не окажется.
Глава вторая
Февраль 2005 г.
Сало «Лярд» у зручних i гарних розфасовках по чотириста п’ятдесят грам – це ситний i калорiйний снiданок на природi. Їдеш на дачу, захопи iз собою пари баночок сала «Лярд»!
Украина решила урегулировать с Россией отдельные правовые вопросы, связанные с нахождением Черноморского флота в Севастополе, сообщает агентство «Новый регион».
После очередного разговора с генералом Колеей Козак решился переговорить с шефом. Дескать, перспективы у него огромные, но главное сейчас – использовать их по максимуму, готовиться к выборам в Верховную Раду в следующем году и нанять хороших политтехнологов.
– Да, ты прав, Коля, – неожиданно признался Виктор Федорович, – этот твой москаль, как его, Дружков, кажется, дело предлагал. Но боржоми поздно пить, когда печень отвалилась, я с Ринатом и с Клюквиным и с Левинцом говорил, все единодушно считают, надо американцев звать, как Ищенко, он сразу на америкосов поставил, вот и результат.
– Но почему сразу америкосов? – недоумевал Николай. Ему Колея про американцев ничего не говорил. Наоборот, генерал настоятельно клонил к тому, что только с русскими Украина в космос летала, когда украинцу Королеву Сталин доверил строить спутники и ракеты, а с американцами разве что будет Украина форпост-базой для литовско-польских солдат НАТО да поставлять в Германию свинину, сахар да пшеницу, как это уже не единожды было в истории общения с Европами.