А теперь, когда она подала на развод, он изо всех сил старался испортить ей жизнь и настроить Эми против нее.
Джоан стала перечислять, что ей в Эми не нравится. Девочка похудела на пять фунтов с мая. Она не хотела общаться и избегала друзей, не принимала участия в мероприятиях. В заключение Джоан сказала: «Думаю, она в депрессии из-за поведения отца».
Я попросила привести пример такого поведения. «Ой, да мне что – до конца дня рассказывать? – воскликнула Джоан. – Мы ругаемся из-за того, кому назначат опеку над ребенком, а он давит на Эми и всячески подлизывается к ней, чтобы она выбрала его. Он нарочно выводит из себя. На прошлой неделе он три раза звонил и три раза менял время визита. Он огорчает Эми, обещая, что придет, а сам не приходит».
«Он приходит, когда обещает», – запротестовала Эми.
Джоан продолжала говорить, словно ничего не слышала: «Мы обратились к психологам, чтобы те оценили состояние Эми перед вынесением решения об опеке, но я хочу, чтобы кто-то помог ей справиться с переживаниями из-за нашего развода».
Довольно осторожно я попросила предоставить мне возможность поговорить с Эми с глазу на глаз. За последние несколько месяцев она уже пообщалась с адвокатами, судьями и психологами и к моменту встречи со мной очень мало доверяла взрослым. С ее точки зрения, я была просто еще одним взрослым человеком, который вроде бы должен помочь, но снова не сделал этого.
Я спросила у нее, как она провела лето, и она ответила так тихо, что мне пришлось попросить повторить, что она сказала. Она ответила: «Часто шел дождь, и я не могла плавать столько, сколько хотела».
Она тщательно обдумывала ответы в разговоре со мной, наверное, как и в разговоре с другими. Эми уже усвоила, что если чего-то не скажешь, то и проблем не будет. Я поговорила с ней о разводе, о том, как дети переживают из-за этого, чувствуют себя одинокими и не такими, как все. Рассказала о подростках, которые справились с переживаниями из-за развода родителей и продолжили жить дальше. Эми немного успокоилась и стала расспрашивать об этих детях. Когда я стала расспрашивать о ней самой, у нее снова застыло лицо.
Я сказала: «Большинству детей отвратительна мысль, что нужно выбирать, с кем из родителей жить».
«Каждый из них хочет, чтобы я выбрала именно его, и мысль, что я кого-то обижу, мучает меня, – Эми горестно качнула головой. – Кроме того, иногда я ненавижу папу, а иногда – маму. Я иногда ненавижу их обоих».
Я спросила, кто где сейчас живет. «Мы с мамой все еще живем в нашем доме. Папа живет в квартире в том городе, где он работает. Я там никого не знаю и терпеть не могу то место. Мама говорит, что ей придется переехать, особенно если меня оставят папе».
Она выпрямилась в кресле и заявила: «Я ни с одним из них жить не хочу. Они оба опозорились. Хочу сбежать из дома». Мы обсудили побеги из дома: какие опасности подстерегают беглецов и что в этом может быть хорошего. Эми, как и большинство двенадцатилетних подростков, хотела убежать к родственникам. Ребята постарше хотели убежать на побережье океана или жить вместе с друзьями. Эми мечтала сбежать к бабушке в Миннесоту. Она просила у родителей разрешения, но они оба отказали.
С тех пор как Эми стала мне доверять, она стала более разговорчивой. Рассказала мне, как у нее впервые начались месячные, когда она гостила у папы. У нее было все, что нужно, в мамином доме, а в папином – нет, и ей пришлось просить его купить прокладки. А потом мама устроила ему скандал за то, что тот не привез ее домой. Она хотела быть вместе с Эми, когда у нее первый раз начнутся критические дни. Как сказала об этом Эми: «Она хотела, чтобы это было секретом между мамой и дочкой».
Она сказала, что и мама, и папа задабривают ее подарками. «Если бы я захотела, то могла бы попросить себе спортивный велосипед или телевизор прямо сейчас». Но хуже всего было то, как родители отзываются друг о друге. «Они оба делают вид, будто не хотят дурно друг о друге говорить, но постоянно намекают, что другой – самый жуткий псих и негодяй на свете».
Больше всего она беспокоилась, что на следующий год придется идти в среднюю школу. Если она останется с папой, то это будет совсем новая школа, где не будет никого из старых друзей. Если она останется с мамой, то все ее знакомые ребята узнают, что ее родители развелись. Она сказала: «Я не представляю, как мне теперь делать домашнюю работу. Мама помогает мне с математикой, а папа – с французским языком».
Она призналась, как ей стыдно, что родители разводятся. Она напрасно пыталась держать это в секрете, и ей было очень неловко, когда взрослые из лучших побуждений сочувствовали ей. Она избегала друзей, потому что они могли затронуть эту тему в разговоре. Она была убеждена, что у нее самые странные родители во всей Америке.
«У них много всяких странностей, уж вы мне поверьте», – сказала она и впервые за тот день улыбнулась, а я немного узнала, какой была та, прежняя Эми.
Я закончила прием, пригласила Джоан войти и предложила ей отправить Эми на несколько недель к бабушке, пока взрослые разбираются со своими проблемами. А потом она вернется – и мы снова все обсудим. И возможно, Эми сможет посещать группу для младших подростков, чьи родители в разводе.
Джоан ответила: «Чак ни за что не согласится». Я предложила позвонить ему. Чак рассердился, узнав, что я встречалась с Эми. Я напомнила ему о праве выбора врача, согласии на лечение и соблюдении врачебной тайны. И когда он успокоился, я спросила у него, как дела у Эми. Он ответил: «С тех пор как мы разъехались, она стала другой». Конечно, у него в отношении Эми была своя теория.
«Пусть это останется между нами, – попросил он, – но Джоан – та еще стерва».
Я терпеливо слушала его злобные излияния в адрес Джоан. Он рассказывал, а я думала, сколько несчастья эти люди принесли друг другу и как правильно сделали, что решили развестись. Но, к сожалению, из-за Эми у них никогда не получится полностью расстаться друг с другом, ведь им придется как-то договариваться, даже живя отдельно. И то, что разрушило их брак, помешает им адекватно воспитывать Эми следующие несколько лет.
Я напомнила себе, что за родительским гневом скрывается боль. Без сомнения, им обоим нужно было помочь преодолеть крушение брака. Но моя задача – помочь Эми. Я опасалась, что пока родители не успокоятся, Эми рискует впасть в депрессию и, возможно, позднее стать неблагополучным подростком. Я не была уверена, что родители смогут поставить потребности Эми выше собственных и будут действовать сообща, но мне было нечего терять, и я должна была попробовать помочь им сделать это. Я предложила Чаку и Джоанне обратиться за помощью к психологу, который консультирует тех, кто разводится.
Я сказала Чаку, что гораздо лучше беседовать с Эми в процессе психотерапии, а не в кабинете у адвоката. Это дешевле, и так будет меньше конфликтов. Возможно, из-за того, что он сам был психотерапевтом, он был вынужден с этим согласиться. Чак сказал, что хочет этого, но сомневается в согласии Джоан. Может быть, к моменту возвращения Эми от бабушки, когда она пойдет в среднюю школу, ее родители будут поступать так, как и полагается зрелым людям в этой ситуации, то есть отодвинут на второй план собственные чувства и потребности, поставив во главу угла интересы ребенка.
Жасмин, 12 лет
Задолго до того, как я встретилась с Жасмин, я проводила с ее родителями курс семейной психотерапии. Джо и Джорджианна были приличными и обаятельными людьми. Они поженились сразу же по окончании школы, потому что Джорджианна ждала ребенка. Джо – экстраверт и жизнелюб, а Джорджианна – тихая и спокойная, предпочитала размеренную жизнь. Рядом с ним она постоянно отходила на второй план. Но, с другой стороны, Джо много вечеров проводил дома, хотя ему и хотелось куда-то пойти и с кем-то пообщаться. Они годами пытались найти компромисс, возможно, они его находили слишком часто и слишком во многом.
Они делали все, на что идут семейные пары, чтобы спасти брак. Пробовали коммуникационные упражнения, читали популярные книги по психологии, устраивали свидания и второй медовый месяц. Но что-то ушло из их жизни. Хотя они даже не ссорились друг с другом, но были готовы признать, что это конец.
Теперь им нужна была помощь во время развода. Оба любили Жасмин и хотели, чтобы развод не слишком травмировал ее. Они не знали, как сказать ей о разводе, как выбрать, где ей жить, как решать финансовые вопросы. Я предложила им собраться вместе и честно объяснить Жасмин, почему они разводятся. Я посоветовала им донести до нее мысль, что они оба любят ее и что будут продолжать о ней заботиться. И я рекомендовала им максимально сохранить для Жасмин ее привычный образ жизни. А потом попросила разрешения встретиться с ней самой.
Жасмин была невысокой блондинкой, как и ее мама, и разговорчивой – в отца. Когда я в первый раз с ней встретилась, прошло три дня с того момента, как родители рассказали ей о разводе. Она была потрясена этой новостью. Я спросила, что она почувствовала, когда услышала об этом. Жасмин ответила: «Сначала я подумала, что это шутка. А потом поняла, что они серьезно, и даже не стала слушать их. Я заткнула уши руками и выбежала из комнаты».
Она посмотрела в окно. «Я все еще думаю, что они снова будут вместе. Это просто такой этап в их жизни, ну, как это называется? Кризис среднего возраста. Но им-то это зачем? Они же даже не ссорятся. Нам так хорошо вместе».
Я спросила, рассказала ли она уже об этом друзьям. Она кивнула: «Лучшей подруге. Она старается понять, но не может. Я разозлилась на нее вчера, потому что мне было завидно. У нее есть семья, а у меня – нет. Я другим ребятам ничего не рассказала, но скоро все об этом узнают. Папа вчера собрал вещи и уехал, и у нас на дорожке перед домом стоял грузовик».
У Жасмин были обычные в таких случаях поводы для беспокойства: где она будет жить? Сможет ли она видеться с обоими родителями? Хватит ли им денег? Заставят ли ее делать выбор?
«Я думала, что развод случается в других семьях. Ну, знаете, где отец пьет или бьет детей, – сказала Жасмин, держа руки ладонями вверх прямо перед собой. – Поверить не могу, что мои родители решились на такое».
Я посоветовала ей посещать группу для подростков, чьи родители развелись, и она согласилась. Мы обсудили, как ей быть со своими чувствами. «Больше всего мне помогает кошка. Я лежу на кровати в обнимку с Апельсинкой и слушаю музыку. Кошке все и рассказываю».
После первого визита родители и Жасмин ходили ко мне по очереди. Я обсуждала с Джо и Джорджианной, где кто будет жить и вариант совместной опеки над дочерью. У каждого из них были свои сложности, но оба всецело стремились помочь Жасмин преодолеть этот трудный момент жизни. Джо нашел квартиру неподалеку, чтобы Жасмин могла ходить из одного дома в другой и чтобы ее друзья и школа были поблизости.
Если в паре отношения более напряженные, то совместная опека над ребенком – это не вариант. Все, что подвергалось саботажу в браке, будет саботироваться и при совместной опеке. Но Джо и Джорджианна были людьми уравновешенными и разумными, поэтому могли договориться по основным вопросам. Они могли общаться по поводу Жасмин, не устраивая ссор. У них были различные представления о правилах и различные ожидания, но это было предсказуемо. Жасмин могла научиться вести себя по-разному в разных домах. Важнее было то, что родители не критиковали один другого и ничего друг за друга не домысливали.
Оба спокойно воспринимали то, что касалось времени общения с Жасмин. Они старались, чтобы все происходило как обычно. У Жасмин были обязанности по дому, учеба, ей надо было ходить на прием к ортодонту и проводить свободное время с обоими родителями. С деньгами было трудно, но им в этой семье никогда не придавали большого значения. Все они умели хорошо проводить время без особых затрат. С Джо Жасмин ходила в походы и играла в пляжный волейбол, а с Джорджианной посещала картинные галереи и музеи.
И у Джо, и у Джорджианны были проблемы после развода. Джорджианна провела шесть месяцев на антидепрессантах, а Джо в своей квартире чувствовал себя настолько одиноким, что чуть не сошел с ума. Но они как-то ухитрились скрывать свои страдания и делать так, чтобы это не мешало воспитывать дочь. Оба были взрослыми людьми в полном смысле этого слова.
Я встречалась с Жасмин раз в месяц в течение первого года после развода, также она посещала группу поддержки. Дети помогали друг другу выговориться и поддерживали в непростые для них всех времена. А еще у нее были лучшая подруга и любимая кошка Апельсинка.
На нашей последней встрече мы обсудили, что произошло за этот год. У Жасмин был спокойный и жизнерадостный вид во время разговора со мной, и она была совсем не похожа на ту взволнованную и дрожащую девочку год назад. Меня восхищала чуткость, которую Джо и Джорджианна проявили по отношению к дочери.
Жасмин нравилось, как она живет. В доме мамы у нее была спальня в старомодном стиле, наполненная сувенирами, напоминавшими о прошлом. А комната в папином доме была в стиле ар-деко, и там были встроенные книжные шкафы. У нее была переноска для Апельсинки – и кошка «путешествовала» с ней из одного дома в другой.
Жасмин все еще лелеяла надежду, что родители снова будут жить вместе. Грустила из-за их развода, но больше не злилась.
«Они пытались наладить семейные отношения, но у них не получилось, – признала она. – Я знаю, что мои родители – обычные люди и тоже ошибаются».
Она признала, что родители выглядят более счастливыми: «Мама стала более общительной, когда папы нет рядом. Она гораздо более сильная, чем я считала раньше».
Жасмин скорчила рожицу: «Папа с кем-то встречается. Я к этому не готова и стараюсь с ней не пересекаться».
Ей было приятно, что родителям хорошо поодиночке. Оба они приходили к ней на мероприятия. Жасмин так об этом сказала: «Им нравится быть вместе и хвастаться мной. Они меня любят, и это их объединяет».
Одна из важных вещей, которая помогает нежным росточкам пережить ураган, – это их корневая система. Во время развода она разрывается на части. Девочки часто остаются беспомощными, по крайней мере на время. Им бьет в лицо сильный ветер, и нет поддержки от родного дома, не ровен час – ураган оторвет их от земли и унесет прочь.
Но развода не всегда можно избежать, и развод – далеко не всегда ошибка. Родители и девочки могут контролировать его последствия. Девочки могут благополучно жить, если в семьях их родителей адекватные взаимоотношения, если девочку любят и мать, и отец, если в семье нет финансовых проблем. Девочкам будет лучше, если ими никто не манипулирует и они сами не манипулируют другими людьми, если за ними будет присмотр и будет обеспечена их безопасность.
Родителям Жасмин удалось разумно преодолеть последствия распада их семьи. Джулии было сложнее из-за проблем с отчимом и его детьми от первого брака и из-за того, что она тяжело переносила разрыв эмоциональной связи с отцом. Больше всех настрадалась Эми, родители которой постоянно враждовали. Тарин осознала, что ее мама имеет право на собственную жизнь, не связанную с жизнью дочери. В течение нескольких лет после развода родителей Тарин научилась брать ответственность на себя. Развод, как и все другие события, в отношении которых предпринимаются правильные действия, может стать толчком к дальнейшему развитию.
По данным Национального центра статистики в области здравоохранения, в 1990-е количество разводов было вдвое больше, чем сейчас. В 1994 году в американской культуре царили хаос и вседозволенность. Люди всех возрастов метались, не находя себе места. Экономика была вполне на уровне, и те, кто разводился, могли себе это позволить с финансовой точки зрения. Что еще важнее, люди могли развестись без существенной потери социального статуса.
В наши дни уровень разводов самый низкий за последние сорок лет. В 2015 году было зарегистрировано восемнадцать разводов на тысячу женщин. Люди остаются вместе ради эмоциональной стабильности и по экономическим соображениям (оплата жилья и медицинской страховки, расходы на детей). Государственные учреждения часто не в состоянии оказать нам поддержку, так что единственное, что нам остается, – взаимовыручка. Часто у взрослых складываются сложные взаимоотношения, но они предпочитают оставаться вместе и приспосабливаться друг к другу.
Самое большое исключение касательно этих выводов заключается в том, что контакты с людьми в интернете и порнография в режиме онлайн становятся причиной все большего количества кризисов в семье и разводов по сравнению с тем, что наблюдалось в 1994 году. Большинство взрослых не пользовались интернетом в 1994-м и доступ к порнографии в сети был ограничен. На сегодняшний день многие мужчины пристрастились к порнографии в интернете и взрослые обоих полов иногда тайно переписываются с другими взрослыми. Семьи распадаются из-за новых типов поведения, связанного с цифровыми технологиями.
Реакции девушек на развод существенно не изменились за последние несколько лет. Разводы часто заставляют дочерей страдать. Они злятся на родителей, и это вполне может подтолкнуть их к саморазрушению. Дети сталкиваются со сложностями в жизни из-за родителей, которые покинули семью; чувствуют себя брошенными и уязвимыми именно в тот момент, когда им больше всего нужна помощь семьи, чтобы справиться с трудностями подросткового возраста.
Невозможно точно оценить последствия большинства разводов в тот момент, когда они происходят. Никому не известно, что происходит в чужой семейной жизни. Трудно предсказать, что будут думать со временем дети о разводе. Иногда эти трудности идут на пользу. Иногда спустя несколько лет у детей все в жизни хорошо – и взрослые тоже становятся счастливее. С другой стороны, если со временем люди счастливее не становятся, то можно предположить, что разводиться не стоило. Часто понимание этого усугубляется тем обстоятельством, что один из разведенных родителей счастлив, в то время как другой живет в тоске или злится.
В целом детям снижение количества разводов идет на пользу. Но когда развод необходим, родителям-одиночкам легче, если они могут полагаться на помощь своего окружения. Родители Дези развелись отчасти из-за того, что отец закрутил роман в интернете с бывшей подружкой. Хотя это очень современная причина для развода, даже после самых тяжелых расставаний семьи продолжают общаться. Пример Дези доказывает, что подростки постепенно приспосабливаются к новому образу жизни – и они снова могут быть счастливы.
Дези, 18 лет
«Пока я не пошла в старшие классы, в нашей семье все было хорошо. Я ладила с моими младшими, ну, знаете, насколько вообще можно ладить с младшими братьями и сестрами». Дези поежилась, и ее блестящие волосы, затянутые в конский хвост, качнулись из стороны в сторону.
«Когда родители развелись, жизнь усложнилась. Мотаться между нашим и папиным домом было неудобно, и я меньше времени проводила с малышами, потому что иногда бывало так, что они в одном доме, а я – в другом».
«А родители старались поддерживать тебя во время развода?» – поинтересовалась я.
«Сначала у меня было такое ощущение, что мне нужно было принять сторону кого-то из них. У папы была интрижка с бывшей подружкой, которую он нашел в «Фейсбуке», и моя мама страшно рассердилась на него. Да все мы рассердились. Теперь мы уже не так часто говорим гадости друг о друге, но какое-то время то и дело было слышно: “Она вон что сделала” или “Он вот как поступил”. А я разрывалась между ними».
Мы с Дези встретились в кофейне после уроков в школе. Она втиснула нашу беседу между репетицией весеннего мюзикла «Мэри Поппинс», где у нее была главная роль в группе, танцующей степ, и посещением молодежной христианской организации «Молодая жизнь».
«Сейчас мои взаимоотношения с мамой наладились. Когда я была подростком, мне казалось, что она принимает в штыки все, во что я верила или что хотела сделать. А во время развода бывало, что я чувствовала неприязнь и к папе, и к маме. Тогда я просто пряталась у себя в комнате».
Дези на минутку отвлеклась, чтобы прочесть поступившее на телефон сообщение, быстро напечатала ответ и виновато улыбнулась.
«Сначала, когда они развелись, я очень переживала и была настроена против мамы. Мы постоянно ссорились, потому что каждая из нас считала, что именно она права и что за ней останется последнее слово, – она засмеялась. – Мы с ней так похожи. Когда я повзрослела, то поняла, что она от души старается все делать для меня. Когда я стала старше, то начала больше рассказывать, что происходит у меня в жизни. И это нас сблизило».
«А с папой как?» – спросила я.
«Мы лучше ладили, когда я была младше. В теннис играли, в шутку боролись друг с другом и смотрели вместе спортивные матчи. Теперь мне ближе мама, а с папой мне как-то трудновато. Мне кажется, что я должна определиться, кого из родителей я поддерживаю после развода, и я до сих пор злюсь на него за то, что он завел любовницу. Просто поверить не могу, что он всяко разно обманывал маму в “Фейсбуке”!»
«А были у тебя в подростковом возрасте какие-то особенно сложные периоды?»
«В средних классах мне было особенно трудно. Хуже всего пришлось в седьмом классе, – Дези поежилась, словно мысленно перенеслась в те времена. – Все пытались понять, что они сами из себя представляют, и было много сложностей у девочек друг с другом и трения между компашками. В то время мои родители стали больше ссориться. Если мама с папой наорали друг на друга утром, то у меня весь день шел насмарку с самого утра. Родители моей лучшей подруги разводились, и я стала задумываться, не случится ли у нас в семье то же самое. Кроме того, я беспокоилась, как выгляжу. Я была такая нескладная».
«Все это изменилось, когда ты перешла в старшие классы?» – спросила я.
«Моя лучшая подруга стала учиться в другой школе, и это было ужасно. В первый год учебы в старших классах многие мои друзья подсели на наркотики, а я не хотела ничего такого и потому распрощалась с ними. Раньше мой старший брат наркоманил, и это был просто кошмар для всех нас. В конце концов он попал в реабилитационный центр».
«А в чем ты изменилась по сравнению с тем, что было три года назад?» – спросила я.
«Не будет преувеличением сказать, что организация христиан “Молодая жизнь” кардинально изменила меня. Я съездила в летний лагерь отдыха после второго года обучения в старших классах и после этого стала брать на себя инициативу. У меня появилась близкая подруга Элси, с которой мы познакомились в этом лагере. Мы собирались все вместе, говорили о Библии и о том, как складывается у нас жизнь. Вообще-то мы об этом обычно и разговаривали – о наших взлетах и падениях, а не о Библии. Мы просто знали, что каждый может говорить обо всем на свете и это никуда дальше не уйдет. Всем можно было верить».
«Наверное, такой круг близких друзей очень поддерживал тебя, помогая справиться с неразберихой школьной жизни в старших классах», – предположила я.
«Это точно. Понимаете, это же старшие классы. Компашки и сплетни бывают даже в клубе молодых христиан. Но в основном там безопасно и хорошо. В последний год учебы в школе я стала помогать в работе подразделения христианского клуба для младших подростков под названием “Жизнь дикарей”. Мы с Элси руководили такой группой в моей прежней школе. Мне нравится работать вместе с ней; мы знаем сильные и слабые стороны друг друга и помогаем друг другу развивать в себе лидерские качества. К нам тянутся младшие девочки и стремятся быть похожими на нас. Их больше всего волнует, как к ним относятся окружающие и как у них складываются взаимоотношения с родителями. Мы это уже проходили. Так что можем им помочь спланировать жизнь. Я молюсь Иисусу, говорю с ним и хочу быть в этом примером для других людей. Я хочу на своем примере показать им, что быть открытым человеком и общаться с другими – это нормально, потому что так другие люди узнают, что вы чувствуете на самом деле».
«А как дела у твоего брата? Ему помогли в реабилитационном центре?»
«Ох, боже мой, вы не поверите, – начала Дези, постукивая пальцами по краю стола. – Он уже два года в завязке, а ведь вышел из центра только шесть месяцев назад! У него есть бойфренд, его зовут Паркер, и они такая чудесная пара». Она схватила телефон, чтобы показать мне фотографии.
Я не смогла сдержать своего изумления. «А я-то думала, что ты как христианка не одобряешь, что твой брат – гей», – удивилась я.
Дези яростно покачала головой: «Каждый вправе решать за себя, кого любить и во что верить. Любовь к брату моей вере не противоречит».
«До чего же хорошо ты понимаешь себя, – сказала я. – Рада, что ты опекаешь младших девочек».
«Это вера помогла мне найти место в жизни. Я все еще молюсь и прошу Господа направить меня, помочь мне заботиться о родителях и о себе. Я активно веду дневник. Делая записи, я лучше всего выражаю свои чувства. А еще я каждый день читаю Библию и знаю, что Он всегда слышит меня.
Когда родители сообщили мне, что разводятся, я не представляла, как мне это пережить. Я была потрясена до глубины души. Со временем я поняла, что чем больше говорю с Господом, тем лучше мне становится. Он знает, что мне по силам справиться со всем этим. Он всегда знал, что сил у меня достаточно».
Развод родителей остается одним из самых травмирующих событий в жизни ребенка. Жизнь после развода сначала складывается очень непросто, и бывает так, что окончательно не налаживается никогда. Но, по данным современных исследований, большинство семей восстанавливаются после развода, и лет пять спустя многие члены семьи снова так же счастливы, как и до развода. Для того чтобы эта ситуация разрешилась благополучно, необходимы честность, доверие, умение доброжелательно общаться и откровенность. Договориться обо всем этом непросто в любой системе отношений.
Так приятно убеждаться, что разводов становится все меньше. По крайней мере это значит, что дети страдают меньше. А еще это может означать, что теперь семьи стали счастливее, что родители в них любят друг друга и умеют разрешать конфликты, обсуждать, в чем они не похожи друг на друга, и выражать теплые чувства по отношению друг к другу.