Четырнадцатилетнюю Бренди втолкнула в мой кабинет ее мать, специалист по озеленению, замученного вида женщина из соседнего городка, которая заставила дочь прийти на один прием. Бренди таращила глаза и презрительно хмыкала, а ее мать в это время рассказала мне, что над ее дочерью надругался алкоголик-сосед.
Бренди перебила мать, заявив, что «подумаешь, изнасиловал», и утверждала, что в ее жизни есть проблемы серьезнее, чем этот придурок-сосед. Она пожаловалась, что мать вечно заставляет ее заниматься работой по дому, а отец постоянно требует, чтобы она возвращалась домой в точно обещанное время по вечерам в те дни, когда учится в школе, и утверждала, что ее самая большая проблема – родители, которые обращаются с ней как с ребенком, а она сыта этим по горло.
Я предположила, что все эти темы помогут обсудить инцидент с соседом тоже. Бренди ответила: «Может быть, других девчонок это и касается, но вот лично я так просто о себе ничего не рассказываю».
Я не ожидала, что Бренди согласится прийти на повторный прием, но, к моему удивлению, она об этом попросила. На следующий раз она пришла ко мне без родителей, прихватив с собой мягкую игрушку-панду. Свернулась клубочком у меня на кушетке и рассказала, что произошло на самом деле.
Шана сидела на кушетке, а ее родители-психологи – по бокам от нее. Она была в джинсах и футболке с изображением кадра из фильма «Парк Юрского периода» и выглядела она гораздо младше своих тринадцати лет. Ее отец был крупным мужчиной в твидовом пиджаке, похожим на медведя, и он объяснил мне, что Шана не хочет ходить в школу. Сначала она притворялась больной, а потом сказала, что не пойдет и все. Они не могли понять почему: училась она хорошо, у нее были друзья и, насколько им было известно, ничего страшного с ней не случилось.
Мать Шаны, высокая, уверенная в себе женщина, которая занималась исследованием зависимостей, спросила, нет ли у дочери депрессии. Ее отец покончил с собой, а у одного из ее братьев было выявлено биполярное расстройство. Она заметила, что Шана долго не засыпала по ночам, а весь день напролет спала и у нее пропал аппетит.
Я спросила у Шаны, почему она не хочет идти в школу. Она на минуту задумалась: «Мне кажется, что я или задохнусь, или просто перестану дышать, если зайду в здание школы».
«Что же такое вокруг творится-то?» – озадаченно подумала я.
Когда я знакомлюсь с клиентами в первый раз, то сразу же стараюсь найти в них нечто такое, за что я могла бы их уважать и чему могла бы посочувствовать. Если не найти ничего такого, помочь будет трудно. Я не верила, что анализ прошлого всегда будет полезен, но меня интересовала обстановка, в которой живут мои клиенты. Что они делают изо дня в день? Где проводят большую часть времени? Насколько хорошо им у себя дома и за его пределами? Я предпочитала обычный разговор наукообразной беседе. В целом, я не любила, когда человек выставляет себя жертвой, жалеет или обвиняет себя.
Я всегда была убеждена, что психология придает людям сил, помогает им взять контроль над собственной жизнью и улучшить взаимоотношения с людьми.
Я стремилась быть «лучом надежды», по меткому выражению Дона Мейхенбаума. Я не поощряла наклеивание на кого-то ярлыков, установление диагнозов или медицинских моделей. Я была из тех психотерапевтов, кто относится к семьям более позитивно. Я уважала взгляды Майкла Уайта и Дэвида Эпстона, которые учили, что клиенты приходят к психотерапевтам с «историями, пропитанными проблемами». Именно терапевт должен помочь клиентам обрести силы и рассказывать о себе оптимистические истории. Уайт и Эпстон подчеркивали, что проблема не в клиенте, проблема – в самой проблеме, и они предпочитали «обсуждать решения проблемы», а не «саму проблему». Уайт и Эпстон считали, что многие семьи страдают, потому что рассказывают о себе проблемные истории. Они подчеркивали, что психотерапевты часто усугубляют ситуацию, заставляя клиентов обсуждать их неудачи и конфликты, игнорируя области жизни, где те чувствовали себя сильными и полноценными. Уайт и Эпстон придавали людям сил, помогая им рассказывать новые истории о том, что им хорошо удавалось. Они выносили патологию и стыд за рамки психотерапии, зато генерировали оптимизм, доверие и сотрудничество.
В основном мои цели в отношении клиентов заключались в том, чтобы они в большей степени стали самими собой, стали открыты тому, что с ними происходит, стали компетентными, мыслили гибко и могли реалистично оценить то, что происходит вокруг. Я хотела помочь своим клиентам посмотреть на все с новой точки зрения и научиться строить более продуктивные взаимоотношения с людьми. Психотерапия – один из способов обдумать, что происходит у тебя в жизни. Она помогает людям управлять своей жизнью, а не плыть по течению. Жизнь, которую обдумали, представлялась более достойной продолжения.
Работая с девушками-подростками и их родителями, я столкнулась с необходимостью пересмотреть свое отношение к семьям. Многое из того, чтобы было написано на эту тему в то время, изображало семьи как основной источник патологий и страданий. Психологический язык отражал предвзятое отношение к ним: то, что касалось установления дистанции во взаимоотношениях, обозначалось словами с положительным оттенком значения (независимость, индивидуализация и самостоятельность), а слова, обозначавшие близкие взаимоотношения, имели негативную окраску (зависимость, быть связанным по рукам и ногам). Безусловно, стремление психотерапевтов приписать семьям патологический характер было столь велико, что возникла даже шутка, что «нормальная семья – это те, кто еще не обращался к психотерапевту».
Много лет назад Миранда с родителями пришла ко мне в кабинет. Три месяца назад до этого ей поставили диагноз «булимия» и отправили на лечение в учреждение в восьми часах езды от дома. Пока Миранда была там, родители взяли кредит, чтобы оплачивать ее лечение. Они каждый день звонили ей и ездили в этот отдаленный центр на сеансы семейной психотерапии. Прошло три месяца лечения, было потрачено 120 тысяч долларов, а Миранда так и страдала этим же расстройством пищевого поведения, а ее родителей квалифицировали как созависимых.
Мой первый вопрос Миранде был таким: «Чему ты научилась в больнице?»
Она гордо ответила: «Что у меня неблагополучная семья».
Я подумала про ее родителей: папа – физиотерапевт, мама – библиотекарь в маленьком городке. Они не были алкоголиками, не страдали никакими зависимостями. Каждое лето ездили вместе в отпуск и вносили деньги в фонд колледжа. Играли в настольные игры. Читали Миранде сказки на ночь, приходили к ней в школу на мероприятия. Теперь у Миранды беда, и они влезли в огромные долги, чтобы оплатить ее лечение. И за все их усилия и расходы, которые они несли, их окрестили больными и неблагополучными.
Миранда быстро согласилась с этим. Подросткам легко внушить, что родители их не понимают и что семья неблагополучная. Практически все девушки, с которыми я проводила курс психотерапии, считали, что у них неразумные родители и что они хуже всех. Когда мнение профессионала совпадает с их собственным, они чувствуют злорадство и удовлетворение, по крайней мере на какое-то время. Но со временем большинство подростков страдают, если считают, что с их родителями что-то не так.
С Мирандой моя цель заключалась в том, чтобы восстановить ее нормальное восприятие семьи. Когда я выразила мнение, что ее родители заслуживают уважения за все попытки ей помочь, сначала у нее появилось озадаченное выражение лица, а потом она испытала видимое облегчение.
Традицию отрицательного отношения к семьям заложил Фрейд. Он полагал, что характер человека полностью формируется в раннем детстве. Патология родителей, по его мнению, нарушала структуру личности ребенка. Цель психоанализа заключалась в ограждении клиента от вреда, который наносили ему родители. И в 1990-е годы такую точку зрения разделяли многие.
Работая с девушками-подростками, я научилась воспринимать семьи иначе. Большинство родителей, с которыми я познакомилась, любили своих дочерей и желали им самого лучшего. Они были для них надежной защитой от жизненных бурь и самым ценным ресурсом в тот момент, когда девушкам это было больше всего нужно. Я уважала их за готовность обратиться ко мне за помощью, когда у них самих голова шла кругом. Они удостоили меня чести, впустив в свою жизнь.
Хорошие психотерапевты стараются восстановить нарушенные семейные связи и вселяют надежду в тех, у кого в семье неладно. Мы стремимся привнести в их жизнь гармонию, научить относиться ко всему терпимо и с юмором, способствовать взаимопониманию между родными людьми. Не наклеивать ярлыки на людей, рассуждая об их патологии, а содействовать развитию в людях тех качеств, которые Джон Дефрайн выявил во всех благополучных семьях: умение ценить друг друга, духовная близость, преданность, добрые взаимоотношения, время, проводимое вместе, душевное спокойствие, умение справляться со стрессом и способность разрешать кризисные ситуации.
Мы в состоянии помочь девушкам найти благополучные способы становиться самостоятельными. Нам нужно рассуждать о семейной политике, а не выискивать в семьях патологию. Конечно, у каждой семьи своя собственная история, свои проблемы и «слепые пятна», а также свои сильные стороны и способы преодоления трудностей. Достойная цель работы психотерапевта – укреплять семьи и придавать дочерям сил, помогая им стать самими собой.
Девушки могут понять, какие силы способствуют их развитию и что помогает им совершать осознанный выбор, решая, что они в состоянии выдержать, а что нет. Им необходимо становиться более сознательными с помощью курса психотерапии, чтобы гармонично взрослеть в контексте культуры, которая постоянно внушает им, что их постоянно кто-то пристально рассматривает и оценивает. Такая психотерапия обучает их новой форме самозащиты.
Даже будучи вооруженной подобными психотерапевтическими установками, в 1990-е я считала, что работать с девушками-подростками трудно. С ними сложнее устанавливать взаимоотношения, и существовала большая вероятность, что они, не предупредив меня, внезапно прервут курс психотерапии. Создавалось впечатление, что ошибки, которые совершались в общении с ними, были более серьезными. Казалось, что их поступки искажали подлинные, глубинные потребности, а потому было трудно отделить то, что лежало на поверхности, от их реальных проблем.
Вот как строилась практическая работа с ними: в первую нашу встречу казалось, что девочки совершенно сбиты с толку и не уверены в себе. Они неуклюже двигались. Обрушивали на меня калейдоскоп самых разнообразных эмоций: страх, безразличие, грусть, самодовольство, отчуждение и надежду. Они были в отчаянии по поводу своей сексуальности, а собственная внешность казалась им отвратительной. Они были настроены на то, что их отвергнут, что над ними будут насмехаться. У них в глазах снова и снова угадывался вопрос: «Можно ли рискнуть и обсудить с ней мои плохие отметки, обжорство, алкоголь, секс, нанесение себе порезов или мысли о самоубийстве? Будет ли она осуждать их? Вдруг она не поймет? Или, что хуже всего, будет забрасывать советами?»
Новые клиентки часто улыбались мне с таким видом, словно хотели сказать: «Я хочу вам понравиться, но не думайте, что я куплюсь на это». В этом возрасте отношения для девушек – это самое главное. Никакая работа с ними невозможна без взаимной симпатии и уважения. Первый этап – расположить девушку к себе, чтобы построить отношения с терапевтом, чтобы сработал курс психотерапии и ради нее самой.
Девушки устраивают психотерапевту десятки разных проверок на прочность. Лучший способ пройти эти проверки – слушать. Человека за всю его жизнь редко кто может выслушать искренне, полностью погружаясь в его рассказ, не спеша с выводами. Что вы при этом чувствуете? Что вы думаете? Чему это вас научило?
Я научилась подавлять в себе желание дать совет или выразить сочувствие. Лучше было помочь разобраться: что может контролировать моя клиентка? Где ее собственное мнение, а в чем она пошла на поводу у других людей? Что самое важное в той истории, которую она рассказала мне на этой неделе? Что может стать небольшим шагом в нужном направлении?
Самым главным вопросом для каждой клиентки был такой: кто я? Ответ меня не интересовал, потому что я учила девушку делать то, что пригодится ей на протяжении всей жизни. Для этого нужно было понять, кто ты на самом деле, определить, в чем заключаются твои уникальные таланты, и признать право чувствовать то, что с тобой происходит, а не только то, что социально приемлемо. Нужно понять разницу между тем, что ты думаешь, и тем, что ты чувствуешь, между сиюминутным удовольствием и долговременными целями, различать свой голос и голоса других людей. Нужно понять, как на тебя влияют культурные нормы, установленные для женщин, обсудить, насколько возможно нарушать их, и сформулировать новые, здоровые правила жизни для себя. Этот процесс протекает нелинейно, он труден и нередко сопровождается неудачами.
Я часто использую выражение Полярная звезда [39] в качестве метафоры. Я говорила клиенткам: «Представьте себе, что вы сидите в лодке, которая качается на семи ветрах. Голоса ваших родителей, ваших учителей, ваших друзей и средств массовой информации, словно ветры, сдувают вас то на восток, то на запад, то снова назад. Чтобы идти своим курсом, вы должны следовать за своей путеводной звездой, то есть пониманием того, кто вы есть на самом деле. Только следуя за ней, вы сможете наметить курс. Только если вы следуете к цели, вас не сдуют ветры в открытом море. Истинная свобода в том, чтобы следовать за путеводной звездой, а не куда ветер дует. Иногда кажется, что свобода означает лететь по ветру, но это не свобода, а иллюзия. Из-за этого ваша лодка ходит по кругу. Свобода – это движение к своим мечтам».
Даже на Центральном Западе, где нет больших озер, многие девушки знают, что такое управлять лодкой. И особенно на Центральном Западе девушкам нравится мечтать о море. Им нравится представлять звезды, небо, шумящие волны и себя в маленькой красивой лодке. Но большинство девушек в точности не знают, как применить эту метафору к собственной жизни. Они жалобно спрашивали у меня: «А как мне узнать, чего я на самом деле хочу?»
Я предлагала девушкам найти тихое место, где можно спокойно ответить на эти вопросы.
1. Как я чувствую себя прямо сейчас?
2. О чем я думаю?
3. Каковы мои нравственные ценности?
4. Как бы я описала саму себя?
5. Как я вижу себя в будущем?
6. Какая работа мне нравится?
7. Как я люблю отдыхать?
8. Когда я больше всего ощущаю себя самой собой?
9. Как я изменилась с тех пор, как стала подростком?
10. Каких людей я уважаю?
11. В чем я похожа на свою мать, а в чем от нее отличаюсь?
12. В чем я похожа на своего отца, а в чем от него отличаюсь?
13. Какие цели я ставлю лично для себя?
14. В чем мои сильные и слабые стороны?
15. Чем я буду гордиться перед смертью?
Я предлагала девушкам вести дневники, сочинять стихи и автобиографии. В этом возрасте девушки любят заниматься сочинительством. Именно в дневниках они раскрывают душу и проявляются как цельные личности. В своих заметках они могут более ясно осознать, что с ними происходит, разложить все по полочкам и дать оценку происходящему. Записывая свои мысли и чувства, они лучше понимают себя. В девичьих дневниках их точка зрения обретает значимость.
Мы беседовали о разочарованиях раннего подросткового возраста: о предательстве друзей, об осознании, что твоя красота не соответствует общепринятым представлениям, о том, что быть умной может оказаться опасным, что тебя могут подталкивать к популярности в ущерб честности, заставлять быть женственной вместо того, чтобы быть личностью. Я поощряла в девушках стремление осознавать свои самые глубинные нравственные ценности и убеждения. Как только они начинали понимать себя, я убеждала их, что именно это подлинное «Я» и будет задавать смысл и направление их жизни. Я говорила им, как важно быть сконцентрированной и двигаться к цели, как ориентироваться на собственные убеждения и внутренний голос.
Быть зрелой – значит быть честной и не предавать себя, принимать осознанные решения, прислушиваясь к самой себе, строить здоровые взаимоотношения с окружающими и развивать свои подлинные таланты. Для этого нужно думать о том, что творится вокруг, и решать, что приемлемо, а что нет.
Я внушала девушкам мысль, что нужно рассматривать нашу культуру с антропологической точки зрения – как странное новое общество. Каковы обычаи и ритуалы этого общества? Каких женщин и мужчин в этой культуре уважают? Как сформулированы гендерные роли? Какое наказание последует за нарушение этих правил? И только после того, как девушки осознавали эти правила, они понимали, что могут им разумно сопротивляться.
Я прививала девушкам определенные умения. Прежде всего умение сконцентрироваться, и это было самое главное. Я советовала им найти тихое и спокойное место, где они могли бы сесть, расслабиться и глубоко подышать. Потом им нужно было вспомнить, о чем они думали и что они чувствовали в течение этого дня. Нужно было не оценивать свои мысли и чувства и даже не направлять их в какое-то определенное русло, а просто понаблюдать за ними. Им было чему научиться, наблюдая за собственными реакциями на то, что происходило в их жизни.
Еще одна важная вещь, которую я изучала с моими клиентками, было умение отделять мысли от чувств, что должны уметь делать все благополучные взрослые. Для подростков это особенно трудно, потому что они все очень остро воспринимают. Они склонны рассуждать эмоционально, то есть считают, что если они что-то чувствуют, то так оно и есть. Во время приема мы отрабатывали реакции на события, и я спрашивала: «Что ты чувствуешь по этому поводу? А что ты по этому поводу думаешь?» Со временем девушки учились отличать одно от другого, уважая и чувства, и мысли при принятии решения.
Умение совершать осознанный выбор тоже помогает понять себя. Я учила девушек брать ответственность за свою жизнь. Родители, парни и сверстники могут повлиять на их решения, но последнее слово должно оставаться всегда за ними. Сначала это могут быть какие-нибудь мелочи. Чем мне заняться на выходных? Простить ли мне друга, который меня обидел? Потом выбор будет касаться родных, школы, вариантов построения карьеры, сексуальности и близких отношений.
Девушки могут делать выбор и устанавливать границы дозволенного. Прежде всего им решать, кому разрешается прикасаться к их телу. А еще это касается затраченного времени, их действий и тех, с кем они общаются. Они могут сказать: «Нет, я не буду этого делать». Они могут заявлять о своей жизненной позиции и говорить о том, что они хотят сделать и чего делать не будут.
Очень напоминает способность определять границы навык, связанный с конкретизацией взаимоотношений. Многие девушки «изголодались по сочувствию». То есть они знают о чувствах окружающих больше, чем о своих собственных. Девушкам необходимо подумать, какие взаимоотношения соответствуют их интересам, и строить их по-своему.
Для девушек это сложно, потому что им внушали, что решения за них будут принимать другие люди. Девушкам становится не по себе, если нужно конкретизировать свои потребности или заявить о них, особенно во взаимоотношениях с парнями или взрослыми. В таком случае девушки начинают переживать, что они ведут себя не очень хорошо и даже эгоистично. Но, добившись успеха в этой области, они испытывают восторг. Научившись так поступать, они берут свою жизнь в собственные руки. Как только их порадуют полноценные взаимоотношения с кем-то, девушки будут с удовольствием и дальше развивать это умение.
Еще одна жизненно важная вещь – умение контролировать боль. Все безумства в мире творятся оттого, что люди стремятся избежать страданий. Причина сумбурных действий – невысказанная боль. Люди напиваются, избивают своих спутников жизни и детей, играют в азартные игры, режут себя бритвой и даже совершают самоубийство, чтобы положить конец страданиям. Я учила девушек садиться и разговаривать со своими страданиями, слушать их и пытаться понять, что важное для их жизни несет в себе это страдание, которое нужно признать и охарактеризовать, а не пытаться сбежать от него. Девушки научились рассказывать о своей боли и выражать свои чувства в письменном виде, создавать о них произведения искусства и сочинять музыку. Жизнь девушек в 1990-е была наполнена такими стрессами, что всем пошли на пользу предсказуемые средства успокоиться. Если у девушек не будет правильных способов справиться со страданиями, например физкультуры, чтения, хобби или медитации, то тут же найдутся способы неправильные, например еда, выпивка, наркотики или членовредительство.
Большинству девушек нужно помочь выразить их эмоциональные реакции. Я предлагала им измерить уровень их стресса по десятибалльной шкале. Выражала сомнения, когда слышала категоричные заявления. Девушке, которая говорила: «Это худший день в моей жизни», безусловно, нужно было помочь перефразировать рассказ о событиях этого дня и посмотреть на них со стороны.
Девушек 1990-х учили ждать похвалы и поощрения от окружающих, поэтому они были ориентированы на мнение других людей и были очень импульсивны. Еще они были подвержены депрессии, если окружающие их недооценивали. Я учила их искать поддержку в самих себе. Предлагала им вести список побед и показывать его мне. Победами считались действия, которые соответствовали их долговременным целям. Как только девушка научилась ценить себя, она была менее восприимчива к мнению окружающих и могла плыть за путеводной звездой.
Путешествие во времени – тоже очень важное умение. У всех нас бывают черные дни. Иногда в такие дни полезно обратиться к прошлому и вспомнить счастливые минуты или те времена, когда нам было еще хуже. Иногда помогает путешествие в будущее. Оно напоминает нам, что мы движемся к достижению целей в отдаленном будущем и что некоторые события не будут длиться вечно. Путешествие во времени – это как путешествие в космос. Если девушки мысленно попадают в какое-то совершенно новое место, то могут со стороны посмотреть на то, что происходит сегодня.
И наконец, я поделилась с ними радостями альтруизма. Многие девушки-подростки поглощены самими собой. Это не дефект их характера, это такой этап развития. Но они из-за этого страдают, и это ограничивает их понимание окружающего мира. Я советовала девушкам найти способ регулярно помогать окружающим. Волонтерство, добрые дела для соседей и политические акции помогают девушкам сделать шаг в новый, большой мир. Им приятно, что они смогли быть полезными, и они начинают больше уважать себя.
И как психотерапевт, и как преподаватель я считаю, что девушки-подростки странные, хрупкие и переменчивые существа. А еще я поняла, что они сильные, добрые и проницательные. Вот сейчас я пишу эти строки и вспоминаю некоторых своих клиенток: девушку с желто-лимонными волосами из рок-группы «Вил», которая прогуливала школу; девушку в ярко-зеленых ботинках на грубой подошве фирмы «Док Мартенс» с кольцами в носу и губах; жонглершу тростью весом восемьдесят восемь фунтов, которая считала себя слишком толстой, и слабослышащую девушку, которая изо всех сил стремилась жить половой жизнью, чтобы всем доказать, что она нормальная.
Все эти девушки пытались понять, как быть независимыми от родителей и при этом сохранить с ними эмоциональную связь. Они пытались исследовать окружающий мир и при этом хотели, чтобы их любили. Они размышляли о нравственных и значимых способах заявить о своей сексуальности в культуре, которая обрушивала на них поток невразумительных и вызывающих презрение моделей сексуального поведения. Они учились уважать себя в рамках культуры, где главным в женщине считается ее внешняя привлекательность. Пытались повзрослеть, а культура требовала от них быть покорными, слабыми и зависеть от мнения окружающих.
Работа с девушками-подростками изменила меня. Я стала скромнее, терпеливее и уважительнее по отношению к семьям, мне стали более понятны трудности, с которыми сталкиваются юные девушки. Я стала более непримиримой и решительной, помогая девушкам отстаивать свои права и способствовать изменениям в нашей культуре.
В наши дни из-за того, что существуют социальные сети, стало еще важнее учить девушек следовать за своей путеводной звездой. Жизненно важно научить их сосредотачиваться, устанавливать и поддерживать границы и отличать мысли от чувств. Девушкам очень важно усвоить антропологическую точку зрения на культуру. Они получат еще больше пользы, если будут общаться с представителями культур, которые отличаются от их собственной.
Если бы я была практикующим психотерапевтом в наши дни, то особое внимание уделяла бы дыхательным техникам и телесным практикам. Я бы советовала девушкам заниматься тайцзи и йогой и записываться на сеансы массажа. Я бы помогала девушкам находить и локализовывать эмоциональную боль в своем теле. А еще начинала и заканчивала бы каждый прием с минуты тишины.
Если бы я была психотерапевтом сейчас, то проводила бы больше сеансов на открытом воздухе, гуляла бы с клиентами или сидела бы с ними в парке. Давала бы им задание гулять в тишине и смотреть на звезды. Некоторые подростки в городах и пригородах не видят звезд и чувствуют себя комфортно за пределами дома. Многие из них никогда не ходили в походы и не знают названий трав и птиц. Но где бы ни жили девушки, они могут найти способ соприкасаться с природой. Научиться жить с ней в гармонии – величайшее умение. Это успокаивает, так можно узнать много нового и так в сердца девушек входят благодать и величие.
Я бы активно помогала девушкам лично участвовать во множестве разных ситуаций. Чтобы они спали в домах у друзей и вступали в клубы. Я бы рекомендовала им проводить время со стариками и маленькими детьми. И посоветовала бы им и их родителям дружить с кем-то семьями, чтобы встречаться каждую неделю.
Современные психотерапевты рассказывают, что девушки по-прежнему жалуются им на ссоры с родителями или болезненно переживают их развод. Одно положительное изменение, которое они отметили, заключается в том, что интеллект больше не вызывает осуждения. Девушки сегодня больше волнуются из-за оценок, стремясь учиться лучше, но и гордятся, если это у них получается. Многие девушки преодолевают расстройства пищевого поведения или психологические травмы, последствия насилия. Но самыми распространенными проблемами стали нанесение себе увечий, суицидальные мысли, приступы беспокойства и депрессия. Часто эти жалобы возникают из-за присутствия в жизни девушек социальных сетей.
Социальные сети нарушают самые важные жизненные функции, например сон. Некоторые психотерапевты утверждают, что все обратившиеся к ним девушки страдают расстройствами сна. Такое хроническое недосыпание нарушает биоритмы и провоцирует беспокойство и депрессию. А также в связи с этим увеличивается риск ожирения.
Психотерапевт Джиллиан Дженкинс считает, что самый важный совет, который она могла бы дать родителям в том, что касается использования детьми социальных сетей, такой: «Не разрешайте им спать со смартфонами». Так девушки получат свои необходимые семь часов сна и отключатся от мира сверстников и неприятностей.
«Страшная вещь этот синдром упущенной выгоды, – считает Дженкинс. – Хотя, я думаю, что здесь дело не столько в упущенной выгоде, сколько в страхе, что тебя не оценят». Ее опыт показывает, что огромная проблема девушек в том, что они постоянно сравнивают себя с другими. Сам по себе поток фотографий и их доступность просто поражают воображение, и благодаря смартфонам укореняются неправильные стили мышления.
Все психотерапевты, с которыми мы проводили собеседование, утверждали, что их клиенты страдают от социальной изоляции. Многие девушки никогда никуда не ходят с друзьями. Им нравится сидеть дома по выходным, зависать в сети и чатиться с друзьями. Психотерапевты говорят, что девушки часто снимают стресс с помощью информации, доступной в гаджетах, а не беседами с родителями или общением с друзьями.
«Желание девушек общаться в социальных сетях вполне объяснимо: они стремятся найти своих и удовлетворить свою любознательность, но получается так, что этих целей они не достигают, – сказал один из психотерапевтов. – Сегодняшние девушки по-настоящему одиноки, гораздо в большей степени, чем были мы в этом возрасте».
Психотерапевты обратили внимание, что из-за социальных сетей девушки впали в зависимость от поверхностных доказательств собственной значимости, поэтому они учат девушек формировать собственное представление о себе независимо от социальных сетей. Помогают девушкам заявить: «В “Фейсбуке” я не настоящая».
Одна моя знакомая врач-психотерапевт рассказала, что в интернете девушки не учатся понимать контекст общения, не чувствуют его нюансов и тонкостей, не воспринимают сарказм или юмор, и добавила: «Девушек постоянно оскорбляют в интернете». Она советует девушкам потерпеть час и только потом отвечать на оскорбительные комментарии. Она надеется, что девушкам предстоит достойная жизнь, что у них будут добрые намерения и что они будут помнить: любая фотография или информация, которую они выложат, тут же разлетится в сети по всем направлениям.
Конечно, в наши дни психотерапевты немало времени уделяют обсуждению социальных сетей (помогая девушкам решить, сколько времени каждый день они будут проводить со своими гаджетами) и предлагают способы достижения поставленных целей. Одна девушка решила, что предложит друзьям ничего не рассылать после 10 часов вечера. Тогда никто не подумает, что его игнорируют. Другая девушка решила выключать мобильный телефон, когда проводит время в компании друзей. А третья подошла к этому вопросу иначе, решив, что будет составлять для себя расписание занятий на каждый день, например «поиграть в баскетбол» или «позвонить бабушке». И тогда по крайней мере иногда она не будет копаться в смартфоне.
Многие психотерапевты расспрашивают о сайтах во время приема. Клиенты показывают им интересные сюжеты, художественные произведения, стихи, которые пишут люди. Психотерапевты предлагают и родителям интересоваться, что делают их дети в интернете и соцсетях. Игнорируя мир интернет-сайтов и социальных сетей, некоторые родители упускают возможность побеседовать с дочерями о многих увлекательных вещах.
Психотерапевты, помогая девушкам правильно пользоваться гаджетами, понимают, как трудно контролировать их использование, и советуют не относиться к себе слишком строго. Им известно, что и у взрослых возникают подобные проблемы. Они часто советуют всем членам семьи укладывать свои гаджеты в коробку в определенное время вечером, чтобы все это лежало там до завтрака.
Психотерапевты верят в естественную красоту и успех в будущем, который ждет всех девушек-подростков. Как сказала одна из них, настроенная сочувственно: «Я верю, что человеческое сердце огромно и полно воли к жизни».