Строками из писем юных читателей начал я эту книгу и хочу ее закончить тоже письмами — двумя.
Первое из них я получил после опубликования в «Литературной газете» судебного очерка «Урок»; второе… впрочем, в нем самом объяснено достаточно хорошо, почему его написали.
В очерке «Урок» рассказывалось о том, как четыре восьмиклассницы нещадно избивали пятую за то, что она, как им передавали, нехорошо о них говорила, а двадцать мальчиков наблюдали, как в театре, это дикое действие. Девочки и мальчики учились в одной экспериментальной школе, где с первого класса изучают английский и алгебру, они увлекались фантастикой, фигурным катанием, альпинизмом, посещали музыкальные школы, любили рассказы и телепередачи о животных. И при этом были начисто лишены сострадания, великодушия, жалости, рыцарства. Они жили с неразбуженными душами. Они понимали жизнь одним лишь умом, но не сердцем, и потому, в сущности, не понимали в ней ничего. Девочки увлекались ранне-женским: красили ресницы, модно одевались, но были далеки от женственности подлинной, которая немыслима без мягкости и возвышенных порывов души; мальчики увлекались боксом и самбо, но были далеки от подлинной мужественности, которая немыслима без душевной широты, жалости к беззащитному.
Очерк обсуждался в школах. Я получил сотни писем от девочек и мальчиков. Они резко осуждали моих «героинь» и «героев», но осуждали по-разному…
Вот что написала мне Лена П.
«В общем-го вся эта история мне не нравится. Бить девчонку, которая не может защититься, ни за что — это изуверство. Конечно, после такой статьи поднимется полемика. Но я боюсь, что она ограничится ерундой: не позволяйте детям по вечерам находиться на улице, краситься — и все будет в порядке, они не будут такими жестокими. Я хочу опровергнуть этот „тезис“ — крашеные ресницы к жестокости не имеют никакого отношения. Хотя, конечно, если сталкиваются девчонки, обнаружившие серьезное расхождение во взглядах, без драки не обойтись. А если столкнутся ребята — наверняка кончится все милицией. Но все это конфликты между компаниями, посторонних, беззащитных людей никто не трогает…
А компания — это совсем неплохо! У нас три восьмых класса. После школы, через час-полтора, в основном все уже дома. После обеда около 60 человек (около половины всех восьмых) идут в компании — в эти страшные компании! — к кинотеатрам, во дворы, на перекрестки. Девчонки от 13 до 18 и ребята от 14 до 20 — состав компаний. Я сама по вечерам не бываю дома, потому знаю всю подноготную таких сборищ. Собравшись, идем в какую-нибудь парадную — все парадные вокруг нашего места уже изучены наизусть. Ребята начинают играть на гитарах, петь. Парни, девчонки курят. Вытаскивается бутылка, стакан идет по кругу. Потом наступает балдеж — извините, опьянение — и вот это ужасное времяпровождение нам дороже всего.
Нам весело, понимаете, весело! Весело петь под гитару и слушать, как поет наш лучший певец, весело втягивать дым и потягивать вкусное вино. А рядом с тобой сидит парень, который называется твоим, и ты называешься его девушкой. Это наше счастье! Вы бы посмотрели, как блестят у нас, девчонок восьмых классов глаза, когда мы говорим небрежно: „Мой Андрюша“, „Мой Паша“, „Мой Сережа“. Мы имеем в восьмых наибольший авторитет, особенно среди таких, как мы. Мы как-то занялись подсчетом: сколько среди 8-х „нормальных“ ребят — ведь среди самого акселерированного класса найдутся инфантильные девочки и мальчики, которые еще ни разу не пробовали вкуса вина и поцелуя, не красили глаза, смотря на себя глазами своего парня, не слушали последних записей западных ансамблей, не надевали „платформу“, потертые джинсы и дубленку. Так вот, инфантильных, а по-вашему „нормальных“, не так уж много. И это в 14 лет! Что мне, откровенно говоря, не нравится — это вырубаловки: стенка на стенку, когда за волосы — благо, что длинные — бьют лицом о панель. Но, если честно, такие вещи бывают редко и участвуют в них в основном ребята, у которых за плечами колония…
И наконец последнее: в школе мы умудряемся неплохо учиться, лучше многих, кто сидят все вечера за учебниками, а наутро чурбан чурбаном. С учителями, особенно с молодыми, у нас налажены хорошие контакты — бывает, подолгу задерживаемся в школе из-за этого (кстати, они знают о том, что вечерами мы не сидим дома). Мы все очень много читаем без скидок на возраст, и благодаря классикам у нас уже сложилось представление о жизни. Может возникнуть вопрос: когда мы это делаем? Читаем за едой, на скучных уроках (или сматываем с них, со скучных), после школы до 7–8 часов!..
Часто ходим в кино — благо кинотеатр под боком. И поверьте, многие в школе, на улице с завистью смотрят на одетых по последней моде, запросто разговаривающих на переменах с 9, 10-классниками, разбирающихся как боги в поп-музыке и зарубежных классиках девчонок с накрашенными ресницами и мальчишек с гитарами. Мы — первые организаторы школьных вечеров, разряжающих школьное занудство. И с вечеров все ребята уходят довольные. И благодаря всему этому нет-нет да и окажется перебежчик из стайки „инфантильных“. Вдруг узнаем, что завелась своя компания — по изменившейся, уверенной походке, блеску глаз, уделению большого внимания внешности, неожиданной смелости в поведении. Что касается статьи „Урок“, то девчонки и ребята ее читали и обсуждали и нашли, что случай отвратительный».
А вот второе письмо.
«…После вашего очерка „Урок“ я стала читать Ваши книги. Потом я начала читать тех авторов, которых вы упоминаете: Данте и Петрарку, Булгакова, Заболоцкого, Бредбери, Пастернака… Хотя в 16 лет трудно ориентироваться в литературном мире. Я была бы вам очень обязана, если бы вы написали список хороших книг.
Открыть, чего мне особенно не хватает? Умного мудрого собеседника! Вам нравится Ремарк? А „Петербургские сновидения“ в Театре имени Моссовета? А рисунки Нади Рушевой? А новые стихи Беллы Ахмадулиной? Успели ли вы побывать на „Беседах с Сократом“ в Театре имени Маяковского?
У нас в школе однажды висело объявление: „Ищу философа!“ Открыть секрет? Я его написала и повесила.
Когда какой-нибудь вопрос начинает очень мучить, я иду пешком по Бульварному кольцу, заглядываю в лица прохожим, но философ почему-то не попадается. Как-то даже постояла у вашей редакции, но рассудительность взяла верх, и я медленно пошла обратно. Спасибо всем хорошим писателям за книги, которые они пишут, за доброту и человечность.
Я иду по Страстному или Тверскому бульварам, а мимо несутся машины и троллейбусы, студенты и школьники, молодые матери и пенсионеры, все, все; куда-то торопятся и спешат: к открытию магазина или в очередь на выставку, в библиотеку или театр, в институт или в филармонию. Дети спешат вырасти, студенты спешат выучиться, молодые специалисты спешат стать немолодыми, пенсионеры и те перестали медленно гулять по бульварам! Мне иногда хочется повернуть какую-нибудь ручку и остановить все, как в кино. Почему люди не видят друг друга, почему бы всем не остановиться, не посмотреть на соседей? А что у него? Отчего у него губы, как на картинах Пикассо? Отчего у той женщины седая прядь в волосах, а у этого малыша заплаканные глаза? Отчего?
Ольга Господинова».
Отчего?! Существует философская формула: «Иерархия ценностей». Она кажется, на первый взгляд, таинственной и не имеющей непосредственного отношения к повседневной жизни. Иерархия ценностей… Но попробуем вообразить высокую лестницу, на ступенях которой помещены разные вещи. На одной — тома Данте и Петрарки, на второй — гитара, на третьей — билеты в театр, на четвертой — бутылка вина… Теперь усложним работу нашей фантазии и вообразим, что на этой лестнице, на ее ступенях помещено и то, чего нельзя увидеть непосредственно — вещи, а точнее, чувства, воспринимаемые лишь нашим, как говорили когда-то, «духовным оком»: удивление перед чудом жизни, жажда понимания, милосердие и любовь к себе, охота к развлечениям, склонность к бездумному веселью, равнодушие…
Эта лестница, тот или иной порядок на ней (что помещено выше, а что ниже), определяет наш образ жизни, наше поведение в повседневности. У Лены П. — одна иерархия ценностей. У Ольги Господиновой — иная. Но Оле — 16, а Лене — 14. За два года многое может измениться на ее «лестнице» — наверху окажутся тома Данте и Петрарки, а гитара гулко покатится вниз…
Иерархия ценностей человечества в чем-то неизменна, хотя и она все время обновляется и вверху и внизу. А иерархия ценностей отдельного человека, особенно когда ему 14, величина менее устойчивая.
И я хочу одного: чтобы моя книга послужила узнаванию подлинных бессмертных ценностей, тогда никаким силам не стронуть их с верхних ступеней на лестнице, уходящей в недоступную даже «духовному оку» высоту.
[1]Софист (по-гречески мастер, художник) — так называли древнегреческих философов, выступавших в роли профессиональных учителей мудрости и красноречия.
[2]Рапсод — в Древней Греции — странствующий певец.
[3]Корреджо (Антонио Аллегри; ок. 1489–1534) — итальянский живописец периода Высокого Возрождения.
[4]Речь идет о картине Рембрандта «Возвращение блудного сына».
[5]Мойры — в древнегреческой мифологии три богини судьбы, три сестры: Клото, Лахосис и Атропос.
[6]Вольтижировка — гимнастические упражнения на скачущей лошади.
[7]Цикута — яд.