1. 2 Макк 12, 43-45.
2. Шаббат, 21 в. Флавий называет этот праздник «праздником огней» (Арх. XII, 7, 7, Против Апиона; II, 9). Существует предположение, что обычай зажигать огни 25 кислева был еще раньше принесен из диаспоры и связан с торжествами в честь солнцеворота. Но в ветхозаветной традиции он прочно связан с победой Маккавея. См.: М. Реаrlтап. Тhе Массаbееs. Jerusalem, 1973, р. 144.
3. Полибий, XXI, 11; 1 Макк 6; И. Флавий. Арх. XII, 9, 1-2.
4. См.: С. Dimier. The Old Testament Apocrypha. Nеw York, 1964. Православная и католическая традиции именуют апокрифами те книги, которые не вошли ни в еврейскую, ни в греческую Библию (1-3 Кн. Еноха, Кн. Юбилеев, Завет 12 патриархов, Псалмы Соломона и др.). В протестантской литературе апокрифами принято называть неканонические (или второканонические) книги Библии, а апокрифические «псевдоэпиграфами».
5. И. Флавий. Иуд война, II, 8, 14; Арх. XIII, 5, 9, XVIII, 1, 2-4. Иосиф отмечает, что саддукеи отрицали Судьбу, ессеи признавали предопределение, а фарисеи в этом споре занимали среднюю позицию. По-видимому, ессейская точка зрения наиболее близка к идеям апокрифической апокалиптики.
6. См. С. Трубецкой. Учение о Логосе, с. 281. С. Аверинцев справедливо подчеркивает, что взгляд апокалиптиков на историю тесно связан с их правилом приписывать свои книги мужам древности. «Перед нами не просто мистификация. По очень серьезным и содержательным причинам такому автору нужна для осмысления истории воображаемая наблюдательная точка вне истории, эту позицию удобно локализовать либо в самом начале истории, либо в самом ее конце— но к концу прикован умственный взор апокалиптика, а в начале он помещает своего двойника, дав ему имя хотя бы того же Еноха» (С.Аверинцев. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего Средневековья.—В кн.: Античность и Византия. М., 1975, с. 272).
|
|
7. Существуют три книги, приписываемые легендарному Еноху. 3 Кн Еноха относят к II-III вв. н. э., а иногда даже к средним векам. 2 Книга Еноха (Книга тайн Еноха) сохранилась в славянском переводе ХVI-ХVII вв. Полагают, что это произведение было написано перед Иудейской войной 66-70 гг. н. э. В данной главе речь идет о 1 Книге Еноха, называемой также «эфиопским Енохом» (целиком сохранился в эфиопском переводе), он является собранием из пяти отдельных книг (гл. 1-36, 37-71, гл. 72-82,83-90,91-108). В Кумранской библиотеке они находились еще как независимые тексты и, следовательно, были собраны воедино не раньше I в. н. э. Многие исследователи полагают, что вторая, четвертая и часть пятой книги относятся к эпохе Иуды Маккавея. Намек на него видят в аллегории 1 Енох 90, 10 cл. См.: свящ. А. Смирнов. Книга Еноха Казань, 1888, с. 156. Если это толкование справедливо, автор писал еще до смерти Иуды. Английский исследователь и переводчик апокрифа Р. Чарльз относил ранние части книги даже к эпохе до гонения (АРОТ, v. II, р. 170), однако современные исследователи предпочитают обычно более позднюю дату (165-160). См.: Н. Rowlеу. The Relevance of Apocalyptic. N.Y., 1947, р. 54 ff. Книга Еноха цитируется нами (с некоторыми изменениями) по переводу свящ. А. Смирнова.
8. Быт 5, 21-24, Сир 44, 15, Евр 11, 5.
9. См.: В. Рыбинский. Библия и Вавилон. СПб., 1904, с. 72, В. Vawter. Оn Genesis: A New Reading. London, 1977, р. 108.
10. В Послании ап. Иуды есть ссылка на рассказ Кн. Еноха (14), хотя бл. Августин полагает, что апостол имел перед собой иной источник (Град Божий, XV, 23, 4). Л. Буйе дает такое объяснение Еноховой концепции зла. «Силы природы, которым поклонялись народы Ханаана и их соседи, уже при самом возникновении ягвистской религии были осуждены как пагубные и положительно враждебные Ягве. Когда же религиозный кругозор Израиля расширяется и его постепенно просвещающемуся сознанию становится вполне ясно, что Ягве—единственный Творец и что все существа зависят только от Него Одного, эти космические силы представляются уже всего только взбунтовавшимися слугами, старающимися выдать себя людям за то, чем они не являются. А когда оказывается, что связанные с ними земные царства преобладают в текущей истории. Израиль вполне естественно приходит к мысли, что именно падением космических сил и вызвано общее падение «нынешнего века». (Л. Буйе. О Библии и Евангелии, с. 149). Следует отметить, что в синодальном переводе Сирах называет Еноха «образом покаяния для всех родов», в то время как более точный перевод «образ познания». См.: прот. А. Рождественский. Вновь открытый текст книги Иисуса сына Сирахова и его значение для библейской науки, с. 679.
|
|
11. 1 Енох 38, 2, 45, 4, 46, 1-3, 48, 10, 59, 29, 90, 38,105, 2. См.: прот. А. Смирнов. Мессианские ожидания и верования иудеев около времени Иисуса Христа. Казань, 1899, с. 289 сл.
12. 1 Енох 10, 11 сл. См.: С. Трубецкой. Учение о Логосе, с. 284-285.
13. 1 Енох 22, 13; 26, 27; 63,10. В некоторых частях Кн. Еноха говорится о всеобщем воскресении (27, 2, 3), а в других—о воскресении только праведных.
14. См.: С. Булгаков. Апокалиптика и социализм, с. 66-67, 72-73.
15. 1 Енох 50, 1; 38, 4; 51, 55; 58, 6; 62, 13. В книге присутствует тема мессианского пира-праздника, которая впоследствии неоднократноиспользованаХристом. См.: J. Danielои. The Lord of History. London, 1958, р. 220.
|
|
Глава девятнадцатая
ОТДЕЛИВШИЕСЯ
Иудея, 160—135 гг. до н. э.
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.
А. Блок
Победа над Никанором стала лебединой песней Маккавея. В апреле войска Селевкидов снова вторглись в страну. Перед лицом превосходящих сил врага армия Иуды в беспорядке отступила; сам же он, не желая поворачивать назад, принял бой во главе небольшого отряда. «Если пришел час,—сказал он,—умрем мужественно».
Вначале ему даже удалось оттеснить сирийцев, но к вечеру иудеи были полностью разбиты и унесли с поля сражения тело своего вождя, павшего в первых рядах.
Для Хасмонеев настали черные дни. Победители яростно преследовали всех участников восстания. Сыновья Маттафии, Ионатан и Симон, скрылись со своими воинами в пустыне за Иорданом.
Тем не менее со смертью Иуды не погибли плоды его шестилетней борьбы; о религиозных притеснениях не было больше и речи. Вера Израиля отныне оказалась вне опасности. А через десять лет братья Маккавея осуществили и его мечту об освобождении страны.
Ионатан, человек решительный и дальновидный, воспользовался гражданской войной между Деметрием I и самозванцем Баласом, чтобы вырвать Палестину из рук Селевкидов. Каждая из сторон старалась теперь заручиться поддержкой еврейского вождя, который к тому времени мог уже выставить сорокатысячную армию. С согласия Баласа Ионатан был облечен в порфиру, что являлось знаком почти суверенной власти. В 152 году он принял сан первосвященника, поскольку Алкима уже не было в живых (1). Ионатан заключил договор с Римом и занял ряд важнейших городов. Но через несколько лет сирийский генерал Трифон заманил его в ловушку и умертвил.
Преемником Ионатана стал Симон, энергично развивавший успехи брата. Он взял наконец приступом Акру и расширил границы почти до пределов Соломонова царства. А когда он провозгласил полную независимость Иудеи, Селевкиды были уже не в состоянии этому противиться.
В 142 году в Иерусалиме было созвано народное собрание, которому предстояло решить вопрос о замещении архиерейской кафедры. Сын ОнияIII, убитого при Антиохе Эпифане, уже давно жил в Египте и не собирался возвращаться в охваченную смутой Палестину (2). Поэтому старейшины и народ постановили вручить Симону двойную власть: царя и первоиерарха, с правом передавать ее своим потомкам. С этого времени Симон стал чеканить собственные монеты и все документы должны были начинаться словами: «В такой-то год при Симоне, великом архиерее и правителе Иуды...»
Так была основана Хасмонейская династия. Хотя она происходила не от потомков Давида, народ на первых порах с радостью признал ее, памятуя о заслугах сыновей Маттафии. Вопрос же о согласовании нового порядка с Законом Божиим отложили до прихода «истинного Пророка», то есть до неопределенных времен (3). Постановление об этом было начертано на медных досках и вывешено во дворе Храма.
Над могилами братьев Симон воздвиг каменные надгробия. В памяти народа Маккавей навсегда остался героической фигурой, защитником веры и рыцарем Закона. Однако наследники его, как оказалось вскоре, были людьми иного склада. Они стали светскими правителями и не отличались религиозным рвением Иуды.
Сохраняя основы культа, Хасмонеи охотно перенимали греческие обычаи и тем самым открыли дорогу новой волне эллинизации. То, чего Эпифан не мог добиться силой, исподволь вводили сами иудейские цари. Внука Симона называли даже «филэллином», другом греков (4). Но с этим народ еще мирился, в западной цивилизации перестали видеть одну лишь угрозу вере. Вызывала тревогу перемена общей атмосферы в стране.
При Хасмонеях на смену чудесам и вдохновению пришла обычная земная политика и дворцовые интриги. Тех, кто думал, что настало наконец царство правды и справедливости, постигло горькое разочарование.
Иудеи хотели оставаться истинным народом Божиим, а это меньше всего заботило царей-первосвященников. Хасмонеи не устояли перед обычным искушением властью, которое подстерегает всех самодержавных правителей. Они «сняли иго язычников с Израиля», однако ни на шаг не приблизили его к вожделенному идеалу. Напротив, Хасмонеи сами превратились в деспотов, едва ли чем отличавшихся от языческих.
Нет необходимости описывать все перипетии этого правления. Его кратко и достаточно верно обрисовал Тацит, подводя итог истории Хасмонеев. По его словам, они «практиковали ссылки граждан, разрушение городов, убийство братьев, жен, родителей и прочие обычные для царей преступления» (5).
Вот что получил Израиль вместо праведного мессианского Царства!
Показательным симптомом стало появление в Палестине наемных войск Это означало, что власти вынуждены были опираться уже не на своих подданных, а на иноземцев. Насильственное введение иудейства в Эдоме и разрушение самарянского храма не принесло Хасмонеям популярности. Охлаждение к ним возрастало.
Впрочем, политика династии вызывала протест далеко не у всех. Члены родовитых семей, вельможи, военачальники, судьи были целиком на стороне Хасмонеев. Даже архиерейский клан не оспаривал прав у династии, помышляя лишь о своих привилегиях.
Все, что касалось «новых веяний» в религии, аристократы решительно отрицали, предпочитая старую мудрость в духе Экклезиаста. В их среде не было выдающихся учителей Закона, и вообще им, по-видимому, был чужд всякий мистицизм. Традиционная респектабельная праведность, сэдека, оставалась для высшего духовенства и знати чем-то непревзойденным. Быть может, поэтому они называли себя «садокитами», или саддукеями, хотя не исключено, что название это связано с именем Садока— праотца древней архиерейской фамилии (6).
Было бы ошибкой считать саддукеев эллинистами в духе Ясона или тем более Менелая. Основным их законом была Тора, понимаемая буквально. Неизвестно даже, признавали ли саддукеи книги Пророков и верили ли в Мессию. Во всяком случае, надежда на Его явление в близком будущем казалась саддукеям пустой грезой. Отвергали они и бессмертие души, и идею воскресения, видя во всем этом вымыслы невежд-апокалиптиков.
Столь же скептически относились саддукеи и к теории предопределения, склоняясь к другой крайности—своего рода деизму. По словам Флавия, они считали, что «Бог не имеет никакого влияния на человеческие дела, ни на злые, ни на добрые».
В практической жизни саддукеи проявили себя гибкими прагматиками, преследующими своекорыстные цели и склонными к уступкам. Они окружили себя роскошью, зато народ считали нужным постоянно держать в узде. С этой целью саддукеи отстаивали суровые принципы древнего уголовного права.
В борьбе за прочное место при дворе они превратились в активную политическую партию. Совет Старейшин, или Синедрион, состоял в основном из ее членов. С некоторыми перерывами саддукеи удерживали свою позицию вплоть до самого крушения Иудейского государства.
Естественно, что в народе к этим черствым, надменным людям относились почти враждебно. Деспотизм царей и саддукейское засилье в итоге привели к тому, что властителями умов снова стали хасиды.
Еще при Маккавее «благочестивые» без сочувствия относились к планам вождей сопротивления. После конфликта с Алкимом хасидский союз, видимо, распался. Теперь же одна из его групп возглавила оппозицию против двора, выступившую под знаменем Закона и правоверия.
Сначала хасиды попытались было соперничать с саддукеями, надеясь подчинить монархов своим принципам. Но они слишком прозрачно намекали на незаконность соединения светской и церковной власти в одних руках, чтобы Хасмонеи могли их долго терпеть (7). В результате хасидам пришлось временно удалиться с политической сцены, что еще больше сплотило их братство. Люди, входившие в него, называли друг друга хаверим, товарищами, и открыто противопоставляли себя всем решаим.
Вероятно, с этого времени их партия получила кличку перерушим, отделившиеся, по-гречески— фарисеи (8). Они и на самом деле обособились не только от правящей верхушки, но и от всех, кто, по их мнению, мало знал или плохо соблюдал Закон.
Иосиф Флавий говорит, что фарисейский союз был невелик и насчитывал в его дни не более шести тысяч человек. Между тем они пользовались огромной популярностью в массах. Люди прощали фарисеям их пренебрежение к ам-хаарец, деревенщине, которых считали «невеждами в Законе». Это может на первый взгляд показаться странным, но, очевидно, приверженность народа к фарисеям имела какие-то серьезные причины.
С евангельских времен слово «фарисей» стало синонимом лицемера. Талмуд, составители которого сознавали себя преемниками фарисеев, содержит много резких выпадов в их адрес. «Глупый сид, хитрый нечестивец, женщина-фарисейка и удары фарисеев губят мир»,— говорится в Мишне (9). Тем не менее, если считать фарисеев лишь сборищем ветхозаветных тартюфов, останется непонятным, почему многие из них приняли христианство и в чем заключался секрет их влияния на народ (10). Ведь показное благочестие было недугом, поражавшим во все века представителей любой религии. Необходимо взглянуть на ветхозаветное фарисейство без предубеждения, увидеть его целиком, со всех сторон, а не только его карикатурные черты.
Есть же какой-то смысл в том, что именно двум фарисеям было суждено снять с креста и предать погребению тело Господа и что фарисей принес Его Слово языческим народам.
Фарисеи были «точнейшими толкователями Закона». Но толкование их было особого рода. В отличие от саддукеев они не смотрели на Писание как на мертвую реликвию или строго зафиксированный кодекс, по крайней мере, в принципе фарисеи исходили из мысли, что вера не может ограничиваться рамками книги. Они утверждали, что живая духовная преемственность, или церковное Предание, играет роль не меньшую, чем канонические книги.
Фарисеи верили, что начало «устной Торе» было положено еще Моисеем и что с тех пор источник ее не иссякает Поэтому Традиция мыслилась как постоянно даруемое Откровение (11). Тем самым фарисеи предварили христианскую идею о двух источниках вероучения (12). Пусть голос пророков умолк, но это не значит, что с тех пор Бог говорит только через Книгу. Откровение приходит не только к пророкам; ему причастны и учители, толкующие Слово Божие, находящие в нем все новые и новые глубины. Их комментарий наряду с Библией должен стать правилом жизни для Общины.
Разумеется, устное Предание легче засоряется человеческими домыслами, «преданиями» с маленькой буквы. Чтобы избежать этого, фарисеи стремились сохранить связь между поколениями книжников и разработать миддот - принципыизъяснения Библии. Но именно здесь проявилась скованность их духовного творчества. «Предания старцев» были канонизированы и возведены в ранг общеобязательной истины.
Учение о постоянно обновляющемся Откровении было положено Самим Иисусом Христом, а потом ап. Павлом в основу евангельской проповеди. Она была неотделима от Писания, заповеди и пророчества которого приобретали в устах Иисусовых новое значение. Не только фарисеи, принявшие христианство, но и все иудеи, ставшие учениками Христовыми, видели в Нем Учителя, который «имел власть» истолковывать Слово Божие. Исходя из этого они поверили и Его свидетельству о Себе. Вожди же фарисеев, зная, что Он «нигде не учился», решительно отвергли Его. Право объяснять сокровенную суть Библии они считали своей монополией. Именно поэтому они огульно осуждали не только язычников, но и всех, кто не соглашался с их пониманием Торы.
И все же народ уважал их, уважал за строгий, аскетический образ жизни, за глубокую веру в Промысел Божий, в воздаяние в воскресение. Их слова не расходились с делом. Не раз они кровью доказывали свою верность Богу.
Фарисеи оспаривали право династии на священство и поэтому смотрели на нее как на временную. Царь из рода Давидова, обетованный Помазанник — вот кто был для них Владыкой, которого они страстно ждали.
В Псалмах Соломоновых, написанных в среде, близкой к фарисеям, эта надежда выражена с огромной силой убежденности:
Блаженны родившиеся в те дни,
Ибо они увидят блага Господни,
Которые Он сотворит роду грядущему.
Они будут под жезлом суда Мессии Господня
В стране Бога своего,
В мудрости духа и правды, и силы.
А новые цари— узурпаторы, неугодные Богу, потому что ищут славы только для себя.
Они возложили царский венец ради возвышения своего,
Сделали опустевшим престол Давида в торжествующей гордыне.
И Ты, Боже, низвергнешь их. И возьмешь семя их от земли. (13)
Чем-то фарисеи напоминают русских старообрядцев с их напряженным ожиданием конца света, с их стойкостью в вере и с их национальной и религиозной узостью Но при всех теневых сторонах это движение оказало важную услугу ветхозаветной Церкви.
Фарисеи не дали погаснуть духу благочестия в народе, предотвратили его вырождение в светскую нацию, управляемую светскими царями. Благодаря им Библия не превратилась в фетиш, а осталась подлинной книгой жизни.
Синагоги и школы оказались со временем целиком в руках фарисеев. Именно им народ был обязан всем лучшим, что выросло в его недрах на пороге Нового Завета.
Воздавая должное фарисеям, их не следует, однако, идеализировать. В этом течении слишком большое место занимали казуистика и ритуализм, которые подрезали крылья свободному пророческому вдохновению.
Если обособленность фарисеев была лишь частичной (они оставались членами иудейской Общины), то иной путь избрало третье направление в иудаизме ессейское (14). Полагая, что власть имущие и весь народ сбились с истинного пути, и ожидая скорого суда Божия, они порвали с Хасмонеями и с Храмом, образовав своего рода «церковь внутри Церкви». Тем самым углубился раскол в иудаизме, начатый еще самарянами, побежденными, но не сдавшимися, которые настаивали, что именно они— подлинный Израиль.
То, что было прежде известно о ессеях, или эссенах, вызывало массу недоумении. Эта секта с трудом укладывалась в рамки традиционного представления об иудаизме. Монастырский устав, форменная белая одежда, общность имущества—ничего этого не знала история Израиля. Флавий называет ессеев «философской школой», Плиний Старший—«вечным племенем», которое постоянно растет «благодаря появлению толпы утомленных жизнью пришельцев» (15). Филон определяет число сектантов в четыре тысячи человек или несколько больше.
Древние историки говорят, что у них не было ни денег, ни рабов: трудились все. Идеалом была строгая набожность. Чтение и толкование Библии стояло в центре жизни ессеев. «Они философствуют, писал Филон, —по большей части с помощью символического толкования». Эти слова свидетельствуют о связи братства с традицией апокалиптиков.
Современников поражал высокий нравственный дух ессеев. По словам Филона, их «любовь к добродетели проявляется в отвращении к стяжательству, равнодушии к славе и наслаждениям, в выдержке, стойкости, малых потребностях, умеренности, скромности, постоянстве». Иосиф говорит, что они славились «своей привязанностью друг к другу».
Происхождение и история этого полумонашеского ордена долго оставались загадкой. Только в середине XX века находки в пустыне на побережье Мертвого моря пролили новый свет на ессейское движение. Большинство историков признало, что кожаные манускрипты и развалины поселков, обнаруженные в районе Кумрана, принадлежали ессейским общинам.
В пещерах сохранились сотни рукописей (см. перечень основных кумранских текстов). Это были копии библейских книг, апокрифы—уже известные и открытые впервые, астрологические, пророческие и назидательные трактаты. Особое внимание привлекли Устав ордена и толкования Библии, написанные его членами. Из их содержания выяснилось, что ессеи были крайним крылом оппозиции против Хасмонеев,
своего рода форпостом людей, готовых ежеминутно встретить Грядущего.
Как ни парадоксально, обилие документов не дало, однако, ясного ответа на вопрос: когда и кем была основана кумранская секта. Авторы рукописей либо ради осторожности, либо из любви к аллегориям зашифровали почти все имена. К тому же многие тексты дошли до нас в виде разрозненных фрагментов, чтение которых представляет огромную трудность. Поэтому дискуссии вокруг Кумрана не утихают вот уже более четверти века.
Плиний называл ессеев «самым удивительным в мире племенем». Изумление перед ними сквозит не только в книгах римского ученого, но и во всех сообщениях современников об этой секте. В наши дни особый интерес к ней вызван параллелями, которые обнаружили между Кумраном и христианством.
Еще задолго до находок в пещерах у Мертвого моря высказывалось предположение, что Иисус был близок к ессеям и что христианство зародилось в их ордене. Когда прочли главные кумранские манускрипты, эта гипотеза, казалось бы, нашла подтверждение. Общность имущества, братские трапезы, ночные бдения, мессианские толкования Библии и, наконец, вера в скорую гибель мира—все это роднит ессеев и первохристиан. У тех и других сходная терминология. Слово мевакер, надзиратель, соответствует христианскому «епископ». Кумранцы, как и ученики Иисусовы, называли себя «бедняками», «сынами света», «общиной Нового Завета». В одной из их книг встречается известное евангельское выражение «нищие духом». Символика двух миров света и тьмы—характерна и для ессейских и для новозаветных авторов (16).
Первые последователи Христа в Галилее едва ли, однако, принадлежали к кумранскому ордену. В отличие от его членов, они часто посещали Храм и не отделяли себя стеной от иудейства в целом. С ессеями связан был, вероятно, только апостол Иоанн. Сохранилось предание о его безбрачии, которое в еврейской среде было только у ессеев. Иоанновы писания по стилю очень близки к ессейским (17). Объясняется это тем, что апостол сначала был учеником Крестителя, который, как мы увидим, мог иметь контакты с Кумраном.
Гораздо труднее понять, откуда ессейская фразеология проникла в Послания апостола Павла, этого потомственного фарисея, ученика Гамалиила. Разгадка здесь может крыться в обстоятельствах обращения Павла. Известно, что его первыми наставниками в Евангелии были христиане Дамаска, которые в прошлом скорее всего принадлежали к ессеям (18).
Примечательно, что еще сильнее отголоски ессейства чувствуются в литературе, возникшей позднее Нового Завета: «Дидахе» и «Пастыре» (19). Это, по-видимому, означает, что в раннюю Церковь влилось немало людей из кумранской секты и они оказали влияние на идеи, символику и обычаи первохристиан.
Но при всем том рукописи из пещер показали, насколько глубока была и пропасть, отделявшая учение Кумрана от Евангелия.
Если еще можно было одновременно считать себя христианином и фарисеем, то ессей, принявший Благовестие Христово, должен был коренным образом изменить взгляды, порвать со своим орденом и его устоями.
Исследование кумранских свитков навело историков на след вождя или даже основателя секты. Имя его остается тайной; в текстах он фигурирует как Священник, Избранник, Взыскующий Торы, Единственный Учитель, а чаще всего как Учитель Праведности. Этот последний титул заимствован из Книги пророка Иоиля, который обещал, что в конце времен Бог пошлет Израилю Морэ хасэдек— Учителя Праведности, или Праведного Наставника (См. выше, гл. XIV).
Почему Маккавейские книги молчат о нем — понять нетрудно. Учитель принадлежал к лагерю, враждебному авторам этих произведений, и они могли намеренно игнорировать его деятельность. Но в высшей степени странно, что об этом человеке ничего не говорят ни Филон, ни Иосиф, хорошо знакомые с ессеями и благожелательно к ним настроенные (20). Ведь Учитель, бесспорно, был выдающейся личностью, и память о нем жила долго.
Первые исследователи свитков Кумрана пытались доказать, что «евангельский Иисус есть двойник ессейского Наставника». Одни из них были готовы считать Учителя Праведности Самим Основателем христианства, другие же—Его прототипом (21).
Первая гипотеза отпала, когда выяснилось, что Учитель жил до прихода в Иудею римлян (63 г. до н. э.). Вторая—утверждала, будто кумранский Наставник был «распятым Мессией», или, как иногда выражались, «Христом до Христа». Однако дальнейшее изучение рукописей и новые открытия показали всю необоснованность этой теории.
Последователи Учителя Праведности называли себя «сынами Садока». Некоторые историки видят в этом указание на имя самого реформатора, но скорее всего в данном случае речь шла о первосвященнике Садоке, потомки которого считались полномочными наследниками архиерейского трона. Не исключено, что Учитель принадлежал к этому роду; во всяком случае, он, как и все руководители ордена, происходил из духовенства. Его антагониста и соперника ессеи называли «нечестивым священником». По-видимому, это был кто-то из Хасмонеев.
Из текстов явствует, что Наставник полагал своей главной целью возвещать скорое пришествие Христа. Он утверждал, что Бог «открыл ему все тайны слов рабов Своих—пророков» (22). Отвергая авторитет фарисейских толкователей, он считал, что сам владеет даром находить в Писании признаки, указывающие на близость мессианской эры. Учитель сознавал себя человеком, посвященным в замыслы Провидения.
В «Гимнах», которые обычно приписывают ему, об этом говорится достаточно недвусмысленно:
Я, Учитель Мудрости, я познал Тебя, Боже мой,
Духом, который Ты вложил в меня,
И я преданно повинуюсь дивному Совету Твоему.
Духом святости Твоей Ты явил во мне ведение
И Ты сделал из меня как бы отца для сынов милости,
Как бы питателя для людей предзнаменования (23).
Хотя по форме «Гимны» представляют собой довольно слабое подражание псалмам, в них есть и искренняя вера, и молитвенный порыв. За строками «Гимнов» угадывается человек подлинного благочестия.
От людей, вступавших в секту, требовалась вера в пророческую харизму Наставника, полное доверие к его словам (24). Быть может, у некоторых его приверженцев даже возникала мысль: не он ли есть обещанный Богом Мессия, как впоследствии думали относительно Предтечи. Но на прямой вопрос: «Ты ли Христос?» Учитель, подобно Иоанну, вероятно, ответил бы: нет. Ни в одном из текстов не назван он Мессией, и сам, видимо, никогда не приписывал себе такой роли. Как и Иоанн, ессейский Наставник не творил чудес. Его миссия сводилась прежде всего к боговдохновенному толкованию Слова Божия. Себя же он сознавал немощным и грешным человеком. Центральная мысль «Гимнов»— ничтожество смертного перед лицом Всевышнего:
А я—создание из праха.
Что я такое?
Глина, смешанная с водою.
Для чего я сотворен?
И в чем моя сила?
Ты—Бог вечности,
И все пути Твои утверждены во веки веков,
И нет ничего вне Тебя.
Что такое человек, это ничтожество?
Нет у него ничего, кроме дыхания.
Как может он постичь Твои удивительные дела,
Если Ты его не наставишь?
Ты призвал меня по милости Твоей
И дал мне прощение ради полноты благости Твоей
И по безмерности Твоего милосердия (25).
В преддверии мессианских дней Учитель Праведности задумал основать общину «сынов света», веря, что, когда явится высший Судия, все «выразившие готовность присоединиться к избранникам» будут спасены (26). В Уставе, который, по-видимому, был создан при участии Учителя, верные призываются стоять на страже. «Се время уготовить путь в пустыне и научить их всему, что окажется нужным делать в это время» (27). Таким образом, секта относила к себе те же слова Исайи, что и Иоанн Креститель. И если он был непосредственным Предтечей Господа, то ессейского вождя в свою очередь можно считать предшественником пророка, возвестившего наступление Царства Божия.
Из «Дамасского документа» одного из важнейших текстов общины—следует, что Учитель не создал чего-то совершенно нового, а принял руководство над движением уже сложившимся (28). Но как возникло само движение? Многие ученые считают, что название «ессеи» происходит от арамейского варианта слова «хасиды» (29). Если это так, то значит корни ессеев и фарисеев были общими.
Составитель «Дамасского документа» говорит, что союз «избранников» зародился через 390 лет после захвата Иерусалима Навуходоносором, то есть около 190 г. до н. э. Разумеется, хронологические познания книжников того времени были далеко не полными, но первые упоминания о хасидах, действительно, относятся к началу II века до н. э. Далее «Дамасский документ» сообщает, что люди возрожденной «отрасли» Израиля двадцать лет, как слепые, нащупывали дорогу, блуждая во тьме, «пока Бог не поставил им Праведного Учителя, чтобы направить их по пути Своего Сердца и чтобы он известил последующие поколения о том, что (Он) сделал с последним поколением отступников».
Это может означать, что Учитель сгал духовным главой общины во время гонений Антиоха (30). Едва ли он тогда был старцем; известно, что пророки обычно начинали свое служение в молодые годы.
Как мы знаем, многие жители Иерусалима, спасаясь от насильственного обращения в язычество, бежали в горы и пустыни, «питаясь, подобно зверям, травами, чтобы нс сделаться причастниками осквернения». Скорее всею, именно так поступил и Учитель со своими единомышленниками. В текстах говорится, что он покинул Иудею и переселился в «страну Дамаска». Что подразумевается здесь—неясно: условное ли обозначение пустынь на востоке или действительно пограничные районы Сирии. Последнее, впрочем, более вероятно (31).
В Маккавейской войне ессеи еще могли принимать какое-то участие, но царям-первосвященникам активно воспротивились. Библейские комментарии из Кумрана со всей определенностью обрисовывают отношение секты к новой династии. Авторы их с гневом говорят о деградации потомков Маттафии, о преступлениях нечестивого священника, который «был призван во имя правды, когда впервые был облечен своим саном, но, когда правил в Израиле, вознеслось сердце его и он оставил Бога и изменил законам из-за богатства. И он грабил и собирал богатство людей насилия, восставших против Бога, и имущество народов отбирал, чтобы умножить грех своего преступления, и путями мерзости он действовал во всей скверне нечистоты» (32).
Толкователи обвиняют его в «насилии над многими народами», «насилии над страной», в «осквернении Храма», «ограблении имущества бедных» и всевозможных пороках. В одном из текстов есть намеки на двух братьев, которые стали «западней для народа своего и для всех его соседей», «орудиями насилия» (33). По-видимому, здесь имеются в виду Ионатан и Симон.
Хасмонейские цари, люди суровые и беспощадные, вряд ли могли долго оставлять подобные нападки на них безнаказанными. Кумранцы описывают репрессии, которые обрушились на их Учителя со стороны «нечестивого священника». Повествуется об этом в завуалированной форме, но так, что можно уловить общий ход событий. Учитель был «обличаем», предан суду; какие-то люди, на помощь которых он рассчитывал, не поддержали его. Быть может, это были фарисеи или иная хасидская группа.
Учителя с его сторонниками отправили в ссылку, но и там не оставляли в покое. К нему подсылали убийц, а в День Очищения центр общины подвергся нападению «нечестивого священника», который «пришел поглотить их, чтобы помешать им в день субботы их покоя» (34).
Кажется странным, как мог первосвященник настолько пренебречь Законом, чтобы в самый Судный День гоняться за сектантами. Но кумранские тексты и апокрифы разрешают эту загадку. Оказывается, порвав с храмовым богослужением, ессеи сохранили старый календарь, который был при Антиохе Эпифане заменен другим. Поэтому их праздник не был священным днем для остальных иудеев (35).
По-видимому, именно в эти годы скитаний и притеснений Учитель написал гимны, напоминающие скорбные сетования Иеремии:
Глумители скрежетали зубами,
И я был осмеян грешниками,
И против меня свирепствовало сборище нечестивых,
И они шумели, как шторм морской.
Злобствующие ищут души моей
За то, что я предан Завету Твоему,
А они сборище суеты и община Велиала.
Ибо они изгнали меня из моей страны,
Как птицу из ее гнезда,
И все мои близкие и родные далеко от меня
И они еще прибавили к моим бедствиям:
Заключили меня в темницу,
И я ел хлеб со слезами,
И питие мое было в слезах бесконечных.
Я был связан прочными веревками и цепями,
Которые невозможно было разбить,
И крепкая стена держала меня взаперти (36).
Не меньше, чем от царя, пришлось вытерпеть Наставнику от иных из собратий. Среди них появился некий «человек лжи», который произвел настоящий раскол в общине. Хотел ли он пойти на компромисс с двором или просто домогался главенства—мы не знаем. Во всяком случае, часть эссенов примкнула к нему и поселилась отдельно (37). В «Гимнах» мы читаем:
Люди моей общины возмутились против меня
И растоптали тайну, которую Ты открыл мне.
Они оклеветали меня перед сынами нечестия (38).
Слова эти—весьма красноречивое свидетельство о настроениях в среде «избранников». Однако полоса невзгод окончилась для Учителя благополучно:
Нечестивцы народов ринулись на меня
Вместе со всеми мучителями своими.
И терзали душу мою.
Но Ты, Боже мой, Ты превратил бурю в легкий ветер,
Ты освободил душу бедного...
Ты вложил ответ в мои уста,
И Ты поддержал жизнь мою, дав силу чреслам...
Ты утвердил стопы мои в доме нечестия,—
И я стал западней для грешников...
И они были рассеяны, так что и остаток не сохранился.
Люди, которые воевали со мной и искали со мной раздора,
Они дым, гонимый ветром (39).
Очевидно, здесь можно видеть намек на судьбу Ионатана и Симона, которые погибли насильственной смертью. Комментарии говорят о возмездии, постигшем «нечестивого священника» за его вражду к Учителю (40). Сам же он, должно быть, пережил врагов.
Первые следы поселения на берегу Мертвого моря относятся к сороковым—тридцатым годам II века до н.э. (41). Это означает, что Учителю удалось получить во владение участок земли в Кумране. При дворе могли решить, что удаление сектантов в пустыню — самый лучший способ прекратить распрю. Для Наставника же не было места, более соответствовавшего его планам. Он призвал всех «верных Закону» выйти, подобно Аврааму, из среды грешников, чтобы готовить себя к последним дням.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава девятнадцатая
ОТДЕЛИВШИЕСЯ