БУРЯ
При дележе добычи Кукша получает долю наравне со всеми. Викинги говорят о том, что к Кукше на редкость благосклонна судьба и что это справедливо с ее стороны, ибо он храбрый и умелый воин.
Кукше приятно слышать похвалы бывалых бородатых воинов, но особенно тешит его гордость то, что он получил долю в добыче наравне со взрослыми. Теперь он рад, что не убил Свавильда, как бы он сейчас смотрел в глаза остальным?
Кукша захвачен опьянением победы, это чувство похоже на то, которое он испытывал после охоты с отцом на медведя. Как жаль, что никто из домовичских сверстников не видит его торжества! Да и взрослые сейчас бы качали головами и говорили:
— Да, Кукша — настоящий воин, не хуже своего отца.
Только какой-то червячок точит его сердце, — нет, Кукша, не все ладно, не все хорошо, нечего тебе так радоваться! Но Кукша старается не обращать на него внимание. Что ему до каких-то червячков, ведь он вместе со взрослыми воинами участвовал в настоящей морской битве, они победили в ней, и теперь все его хвалят!
Время от времени викинги пристают к берегу или входят в устья рек. В прибрежных селениях слышатся крики и стоны, мольбы о пощаде. Викинги убивают всех, кого могут убить, и уносят все, что могут унести. Остальное имущество и дома они сжигают, а скот режут, и мясо, которое они не смогли взять с собой, гниет на берегу. Иные воины развлекаются тем, что подбрасывают младенцев и ловят их на копья. Это в обычае у викингов. Тюр не одобряет подобного развлечения.
— Скверное это занятие, — говорит он, — скверное и недостойное воина. Недаром знаменитый вождь Альвир Детолюб запретил своим воинам так делать.
Но викинги только посмеиваются над его упреками, называя его самого Тюром Детолюбом.
Во время набегов корабли обычно стоят на якоре в море или на реке, а воины отправляются на берег в лодках. Кукша остается с теми, кто сторожит корабли. Он не видит того, что происходит в разоряемых селениях, только видит, как вдали начинает клубиться дым пожаров, а погодя возвращаются в лодках воины и перетаскивают на корабли мешки и сундуки с награбленным добром.
Все было точно так же, когда они плыли вдоль берегов Балтийского моря, направляясь в страну мурманов, только добыча была беднее.
Свавильд, после того как спас Кукшу, очень привязался к нему, часто заговаривает с ним, сулит, что вот ужо возьмет его с собой в набег — пора ему привыкать к настоящей воинской жизни.
Кукша боится смотреть Свавильду в глаза: вдруг он догадается, что Кукша собирался убить его. Однако ему хочется, чтобы его взяли в набег, ведь он уже взрослый воин, они сами столько говорили об этом! Но Тюр неизменно возражает против этого, нечего спешить, Кукша еще мал.
Меж тем корабли минуют берега Англии и плывут на запад вдоль берегов Северной Франции. Здесь они редко пристают — берега сильно опустошены данами, то и дело встречаются их корабли. Иные из кораблей данов нагружены добычей, это видно по их осадке, но Хаскульд и Хринг уклоняются от столкновений.
Скоро берег Франции повернет на юг, там начинается открытый океан, который, как полагают викинги, нигде не кончается.
Дует сильный юго-восточный ветер. Кукша смотрит, как красные полосатые паруса двух других кораблей ныряют в волны. Каждый раз кажется, что теперь-то уж они скрылись навсегда. Однако корабли ухитряются вынырнуть, и игра начинается сначала.
Несмотря на то что викинги плывут далеко от берега, ветер оттуда дует горячий, как из печи. Его нисколько не остужает большое водное пространство. Солнце палит нещадно. Но никто не раздевается — солнце расслабляет человека, подставляющего ему голое тело. Впрочем, время от времени порыв ветра срывает пенные гребни с волн, и тогда водяная пыль и брызги освежают мореходов. К вечеру ветер продолжает усиливаться, так что даже приходится спустить паруса. Смеркается, но крепчающий ветер не дает приблизиться к берегу, и темнота застает викингов на воде.
Ночью разыгрывается буря с грозой. Уже непонятно, откуда дует ветер и куда несет корабли, гребцы и кормщики напрягают все силы, чтобы корабли не развернуло бортом к ветру. Те, кто не занят на веслах, черпают воду. Викинги стараются не потерять из виду другие корабли. К счастью, в этом им помогают беспрерывно вспыхивающие молнии. Только бы не унесло в бесконечный океан!
С приближением утра гроза кончается, но ветер не стихает. Он лишь меняет направление и становится пронизывающе холодным. Люди достают из сундуков теплую одежду.
Утром ветер ослабевает, но зато откуда-то приносит густой, как молоко, туман. Чтобы не потеряться, люди на разных кораблях постоянно перекликаются друг с другом. Голоса их увязают в тумане, словно в груде непряденой шерсти.
Никто не знает, где они, может быть, далеко в открытом океане и им уже никогда не найти никакой земли. А может быть, наоборот, их несет сейчас к неизвестному берегу, где их поджидают предательские подводные камни.
На склоне дня туман рассеивается, и появляется солнце. Викинги видят вдали высокий берег, кое-где изрезанный глубокими бухтами. Вскоре ветер совсем стихает. Однако со стороны берега доносится сильный шум прибоя. Это о прибрежные камни разбивается зыбь. Старшие на кораблях полагают, что их, вероятно, принесло к берегам Франции.
Берега кажутся пустынными и безлюдными. Измученных мореходов это радует — они входят в одну из бухт и становятся на якорь. Теперь они могут как следует отдохнуть после напряженной борьбы с морем, не опасаясь нападения встревоженных местных жителей или своего брата викинга.
Глава тридцать пятая
ХАСТИНГ
На закате дозорные поднимают тревогу. В горле бухты появляются корабли. Они медленно входят в бухту, их много, не меньше пяти десятков. Освещенные сзади закатными лучами, ярко пылают красные полосы на парусах. За ними горит золотистое небо, море похоже на расплавленное золото.
Корабли, плывущие по золоту, — если бы это был сон, он сулил бы богатство.
Против света трудно разглядеть, что за люди на кораблях. Зато отчетливо виден лес копий, чернеющий над ними. Кто бы ни были эти люди, ясно одно — вступать в бой с такой силой бессмысленно.
На кораблях меж тем спускают паруса и берутся за весла. Теперь уже видно, что палубы заполнены бородатыми воинами в полном вооружении. На переднем корабле стоит высокий человек в золоченом шлеме и пурпурном плаще. Он говорит:
— Кто вы такие и что здесь делаете?
Ему не приходится напрягать голос, чтобы быть услышанным, хотя расстояние между ним и теми, к кому он обращается, довольно большое. Слова его доносятся по тихой вечерней воде так отчетливо, будто он стоит рядом. По выговору слышно, что он мурман. Похоже, что он несколько удивлен, встретив здесь неизвестных воинов.
Ему отвечают, что перед ним Хаскульд и Хринг со своими людьми, что они попали в сильную бурю и теперь не знают, где, собственно, находятся. Кроме того, они не прочь узнать, кто перед ними.
— Меня зовут Хастинг, — отвечает человек в пурпурном плаще, — а находитесь вы на западном берегу Франции.
Его имя производит сильное впечатление. Кукша глядит на него во все глаза. Так это и есть тот самый знаменитый морской конунг Хастинг, о котором столько говорилось на зимовке у Хальвдана Черного!
А Хастинг меж тем продолжает:
— Я слышал о вас только доброе, Хаскульд и Хринг!
Предводители Хаскульд и Хринг весьма польщены словами знаменитого морского конунга. Они тоже, в свою очередь, отвечают, что наслышаны о нем с самой лучшей стороны.
— Позвольте узнать. — спрашивает Хастинг, — а где Хравн, брат Хринга?
Узнав, что Хравн погиб, Хастинг говорит:
— Это большая потеря, Хравн был славный воин. Я разделяю твое горе, Хринг. Однако от судьбы не уйдешь. Уверен, что Хравн — один из почетнейших гостей в Вальгалле у Одина.
Когда корабли Хастинга приближаются настолько, что можно разглядеть цвет глаз у собеседника, Хастинг говорит:
— Мне бы хотелось, чтобы вы вступили в мою дружину: я собираюсь в большой поход и мне нужны храбрые люди. Если же вы откажетесь, я вынужден буду забрать ваше добро и ваши корабли, а вас высадить на берег.
Хаскульду и Хрингу не приходится уговаривать своих людей — все воины кричат, что они с радостью вступят в дружину знаменитого морского конунга, они долго искали его и счастливы, что наконец нашли.
Корабли Хастинга становятся на якорь. Вечереет. На кораблях загораются смоляные светочи. Оказывается, бухта, в которую после бури попали воины Хаскульда и Хринга, становище Хастинговой дружины. Отсюда его воины отправляются в набеги, здесь делят добычу и пируют после удачных грабежей.
Вот и сейчас на всех его кораблях начинается пир. Старые Хастинговые дружинники приглашают на свои корабли вновь принятых, а Хаскульда и Хринга зовет к себе в гости Хастинг, на корабле которого уже воздвигнут шелковый шатер. Хаскульд берет с собой Тюра, Свавильда и Кукшу.
Кукша глаз не спускает с Хастинга. Морской конунг очень хорош собой, у него длинные золотистые волосы и кудрявая бородка, светло-зеленые глаза, крашеные ресницы и тонкий нос с горбинкой.
Не зря столько говорят про обходительность Хастинга. Каждому из присутствующих кажется, что именно его Хастинг отмечает своим вниманием. Несколько раз он обращается к Кукше, при этом лицо его озаряет дружеская улыбка. Кукша испытывает неизъяснимое удовольствие оттого, что с ним разговаривает такой замечательный человек.
Гости узнают, что теперь, вместе с ними, у Хастинга шестьдесят два корабля. Морской конунг считает, что это хороший флот, с таким флотом можно совершить великие дела. Он сообщает гостям о своей заветной мечте. Его мечта: разорить прекраснейший и богатейший город мира — Рим.
При слове «Рим» Кукша вздрагивает. Это не укрывается от взора Хастинга. Морской конунг ласково спрашивает Кукшу, почему он так встрепенулся, услышав об этом городе. Кукша смущается, не зная, что ответить, но Хастинг продолжает допытываться, и в голосе его столько дружелюбия, что Кукша наконец рассказывает, как они с Харальдом, сыном Хальвдана Черного, мечтали о походе в Рим.
— Вот видите, — говорит Хастинг, — эту мечту морской ветер давно уже носит по всему свету. Мне кажется, нам не мешает поторопиться, чтобы кто-нибудь не опередил нас.
Глава тридцать шестая
В РИМ!
По дороге в Рим Хастинговы корабли огибают берега Испании и Лузитании [17]. Ветер то и дело доносит незнакомые, волнующие запахи. Вокруг городов и селений тянутся бесконечные сады с неведомыми сказочными плодами.
Здешние жители выращивают много винограда, из него делают хмельной напиток — вино, которое викинги любят, может быть, даже больше своей медовой браги. Впрочем, не все жители делают вино — смуглым худощавым маврам их бог пить вино запрещает.
Кукша уже успел отведать винограда, персиков и апельсинов, а кислого лимона одолеть не смог, изошел слюной. Зато пахнет лимон, пожалуй, слаще всех остальных плодов. Кукша смотрит на проплывающие мимо берега и с упоением нюхает большой желтый лимон.
По склонам холмов виднеются оливковые рощи. Из плодов оливок давят вкусное оливковое масло. А на вид дерево самое обыкновенное, на ракиту похоже. Повсюду близ берегов легонько колышут огромными длинными листьями диковинные деревья — пальмы.
Блаженная земля! В такой земле жить — и умирать не надо! Не захочешь ни в Вальгаллу к мурманскому Одину, ни к словенскому Сварогу на небо.
Вода в здешнем море и та особенная. Она радостно переливается на солнце голубым и зеленым цветом, невиданным на севере. А до чего тепла — хоть целый день не вылезай! Кукша вспоминает, как на родине он докупывался в реке до того, что слова сказать не мог — зубы, бывало, лязгают, того гляди, язык себе отхватишь.
Прекрасны здешние города и селения, утопающие в зелени садов! Затейливые башенки, светелки, крылечки, и всюду что-то резное, что-то плетеное, точно кружева. Постройки большей частью каменные, добротные.
Однако кто побывает здесь после посещения Хастинговой дружины, тот не узнает цветущих городов и селений — от них остаются только закопченные камни.
Нападая, викинги, по обыкновению, забирают добро и убивают всех, кто не успел убежать, разве что иной раз берут в плен молодых красивых женщин, на которых всегда спрос у работорговцев.
Забрав то, что им приглянется, воины поджигают все прочее. Грабят воины ради добычи, а убивают и жгут ради славы. Разорить город дотла считается большим подвигом, и чем больше город, тем больше подвиг. Зимой на пирах они будут хвастать друг перед другом: «Мы разорили такой-то город! А мы сожгли такой-то!»
Впрочем, и во время плавания тоже немало можно узнать о подвигах, а иной раз случается услышать и о неудаче. Кукша глядит, как вдали медленно уплывают назад диковинные пальмы, и слушает рассказ бывалого Тюра.
— С той поры минуло уже полтора десятка лет. Вот так же приплыли мы в эту благословенную страну на многих кораблях. Сколько мы тут разорили городов да селений, и не упомнить. Назову три славных города — Кадис, Лисабон и Севилью.
Лисабон с Кадисом у моря стоят, а чтобы захватить Севилью, пришлось по реке подняться. Хорошая река, большая, Гвадалквивир называется. Уж столько мы там добра взяли — и не счесть. Боялись, корабли потонут, — пришлось часть добычи за борт выбросить. Словом, сперва все шло — лучше некуда. Однако судьба не меч — в руки не возьмешь. Собирают проклятые мавры войско несметное и кораблей видимо-невидимо.
Тюр вздыхает.
— Много наших кораблей тут погибло, много храбрых воинов покоится на дне этого ласкового моря. А еще больше взяли в плен и после повесили в Севилье на пальмах — вот на таких, как эти.
И Тюр кивает в сторону пальм, что горделиво колышут на берегу своими листьями. Кукша представляет себе, как на каждом из этих деревьев под огромными листьями висит по нескольку викингов в шлемах и кольчугах. А Тюр продолжает:
— Говорили мавры, будто двести отрубленных голов, в том числе и голову нашего предводителя, послал эмир Абдаррахман, их конунг, в другую страну, где конунгом сидел его приятель: вот, дескать, полюбуйся, уничтожил наш господь Аллах свирепых северных пришельцев за их злодеяния.
А несколько человек, в том числе и меня, мавры пощадили, вернули нам один корабль и велели плыть к своим — рассказать все, как было. Насколько мне известно, впервые с тех пор появляются здесь наши корабли. Мавры-то небось думали, что навек нам сюда дорогу заказали. Как бы не так!
Однако морской конунг Хастинг, видимо, держит все же в голове урок, полученный мурманами полтора десятка лет тому назад — не слишком задерживается в этом изобильном солнечном краю. Ведь если Хастинга постигнет участь незадачливых предшественников, то его мечту — разграбить Рим — осуществит кто-то другой!
Впрочем, викинги не обходят стороной юг Испании, Марокко и Балеарские острова — всюду они сеют смерть и разорение. Добравшись до устья Роны, викинги поднимаются по ней далеко в глубь Франции.
После этого они некоторое время плывут по морю, никого не трогая, и, найдя удобную бухту, останавливаются на зимовку. Викинги договариваются с местными жителями сохранять мир и торговать. До весны они живут в свое удовольствие, проводя время в пирах и забавах, а весной снова пускаются в путь дальше на восток.
Красные паруса мурманских кораблей полощутся над лазурными водами Лигурийского моря. Слева от кораблей проплывают берега прекрасной Италии. Позади дымятся ограбленные города и селения, впереди викингов ждут новые подвиги и новые сокровища. Говорят, здесь уже рукой подать до Рима, «вечного города», как его называют.
— Посмотрим, так ли уж он вечен, — с усмешкой говорит Хастинг, вглядываясь в голубоватую дымку, в которой тонут очертания дальних берегов.
Ему не терпится совершить главный подвиг своей жизни. Рагнар Кожаные Штаны сжег Париж и многие другие города Франкской империи. Спору нет, это славные подвиги. Однако, если он, Хастинг, разграбит и разорит Рим, его деяние навсегда останется в памяти людей как величайший подвиг всех времен!
Местные жители, которых по дороге расспрашивает Хастинг, говорят, что Рим узнать нетрудно — это самый большой и прекрасный город на свете! Они уверяют, что Рим ни с чем не спутаешь, как только Хастинг увидит Рим, он сам это сразу поймет.
В одно прекрасное утро викинги огибают гористый мыс, далеко выдающийся в море, и попадают в обширный залив. В глубине залива устье реки. Входя в реку, викинги обнаруживают, что на левом берегу, чуть повыше устья, стоит большой красивый город.
Издали кажется, что он сплошь состоит из беломраморных дворцов, храмов и пышных садов. Викинги, как зачарованные, глядят на открывшееся их глазам великолепие.
— Это Рим! — произносит Хастинг сдавленным от волнения голосом.
Глава тридцать седьмая
НАПАДЕНИЕ НА ГОРОД
Жители города Луна со страхом прислушиваются к тревожным звукам. Дозорные на сторожевых башнях изо всех сил бьют колотушками в чугунные била. В соборе на площади святого Павла ударили в колокола.
Звуки эти могут означать только одно: у стен города появился враг. Но что это за враг, откуда он взялся? Даже самые старые и мудрые теряются в догадках.
Горожане бросают привычные дела — ремесленники оставляют гончарный круг или сапожную колодку, аристократы прерывают приятную беседу за прохладительными напитками — все устремляются на улицу.
На одном из холмов стоит княжеский дворец. Это самое великолепное здание в городе, сложен дворец из лунного камня, который добывают в окрестностях.
Князь, совсем еще юнец, чуть жив после бессонной разгульной ночи. Лицо его бледно, голова гудит, как колокол. Перед ним огромная мраморная ванна, наполненная горячей водой. Сейчас он влезет в нее и немного полежит, ему всегда становится легче от горячей воды.
Однако на этот раз горячая вода что-то не помогает. Напротив, гудение в голове становится все невыносимее. Наконец князь догадывается, что это гудит набат. Кое-как вытеревшнсь, он поспешно одевается, препоясывается мечом и, вскочив на коня, скачет в штаб гарнизона.
В городском соборе уже началась неурочная служба. Епископ возносит к господу молитвы об избавлении города от неведомых язычников. Храм полон молящихся, главным образом женщин и стариков — в такие часы место истинно благочестивого мужчины не в церкви.
С городских стен и холмов взору открывается широкое устье, переходящее в простор залива. По сверкающей глади движутся несколько десятков кораблей. Человеку с острым зрением видно, что на носу у каждого из них возвышается голова па длинной шее, а на корме — хвост. Мерно шевелятся ряды длинных весел. Кажется, будто приближается стадо чудовищных сороконожек.
Городские фонтаны журчат по-прежнему, в садах громко щебечут птицы. Но никто уже не слышит этих звуков, еще недавно доставлявших столько удовольствия людям, у которых был досуг их слушать.
Воины гарнизона спешат проверить оружие и доспехи, тащат на стены метательные орудия и камни. Все горожане, способные носить оружие, отныне составляют ополчение. Каждый отправляется к месту сбора того отряда, к которому он приписан.
Городские ворота пока еще отворены, в них вливается толпа перепуганных насмерть жителей предместий, которым нападение врагов грозит бедой в первую очередь. Жители гонят скот и подталкивают повозки, нагруженные скарбом. Истошное мычание коров и жалобное блеяние коз сливаются с плачем детей и рыданиями женщин.
Но вот ворота затворены, мосты, перекинутые через ров, убраны, город замирает в напряженном ожидании.
Викинги пытаются взять город с налету, однако вынуждены отступить с большими потерями. Начинается осада. Она длится несколько дней, не принося осаждающим никакого успеха. Викинги раз за разом храбро бросаются на приступ, но каждый их приступ бывает отбит, и они откатываются назад, потеряв много людей.
Жители города отчаянно защищаются. Они засыпают нападающих градом стрел, дротиков и камней. Самое страшное — это камни. От камня, брошенного сверху, не спасает ни шлем, ни панцирь. А камней в этом городе, как видно, неиссякаемый запас. Да и не мудрено, у них ведь все постройки каменные — в случае чего, можно начать разбирать дома.
Если какому-нибудь ловкачу удается все же забраться по лестнице на крепостную стену, на него с такой яростью кидаются защитники города, что воин, каким бы доблестным он ни был, в конце концов погибает.
Горожане и во время затишья не оставляют викингов в покое — на стенах города установлены метательные орудия, которые довольно далеко мечут большие камни. После того как горожанам удалось разбить у викингов несколько кораблей, пришлось отвести корабли подальше от города.
Викинги пробуют взобраться на стены ночью, под прикрытием темноты, но, заслышав шум, защитники города бросают со стен горящую просмоленную ветошь и, осветив таким образом поле сражения, берутся за камни.
В расчеты Хастинга не входит долгая осада, подобное занятие не для викингов. Но как быть? Неужто так и уйти ни с чем, оставив «вечный город» неразоренным, не совершив главного подвига жизни? Хастинг велит оставить город в покое, чтобы бранный шум не мешал ему думать, и погружается в размышления. По прошествии нескольких дней удачливого морского конунга осеняет дерзкая мысль.
Глава тридцать восьмая
ВЗЯТИЕ ГОРОДА
Дозорные на стенах и башнях неусыпно следят за вражеским станом, примечая малейшее передвижение викингов, любое их приготовление, чтобы очередной приступ не застал горожан врасплох.
Сегодня на глазах у защитников города происходит нечто необычное — от стана викингов отделяются несколько человек и идут прямо к главным городским воротам. Они безоружны и, вне всякого сомнения, посланы для переговоров.
Их впускают в город. Один из послов, сухощавый, с черной бородой, немного умеет говорить на лигурийском наречии. Он заявляет, что у них важное дело к папе римскому.
Препровожденные к епископу послы сообщают, что их вождь, морской король Хастинг, внезапно скончался. Перед смертью он перешел в христианскую веру и выразил желание, чтобы его похоронили по христианскому обряду. Посланные просят уважить волю покойного и совершить над ним положенную погребальную службу.
И вот снова отворяются городские ворота. В них медленно входит похоронная процессия. Самые преданные дружинники несут гроб с телом своего раскаявшегося предводителя, вслед за гробом шествует его свита, состоящая из отборных воинов. Все они идут с обнаженными головами.
Гроб вносят в собор и ставят посредине церкви, перед алтарем. Звучит невидимый ангельский хор. Растроганный епископ читает заупокойную молитву, и в голосе его звучат слезы. Господь милостив к тем, кто оставляет пагубные заблуждения и ступает на стезю истинной веры — новообращенный умер, но господь не позволил смерти обезобразить его красивое лицо. Покойник лежит в гробу, как будто он жив и здоров, его цветущему виду могли бы позавидовать многие из живущих.
Епископ с умилением глядит на обрамленное золотистой бородкой лицо, на руки, которые загубили столько душ, а теперь навсегда сложены на груди. Нет, не навсегда! Правая рука сползает с груди и хватает спрятанный под саваном меч, покойник вскакивает и пронзает епископа.
Часть викингов бросается к дверям, чтобы никто не вышел из церкви, остальные избивают прихожан. Поглядеть на необычные похороны собралось много жителей города и, по обычаю, все они, входя в церковь, оставили оружие в особом приделе.
Покончив с ними, викинги покидают собор. Одни из них устремляются вниз по улице, ведущей к главным городским воротам, и, изрубив стражу, отворяют их. Другие начинают убивать всех, кто попадается на глаза.
В городские ворота врываются викинги, они мгновенно наводняют город. Застигнутые врасплох, рассредоточенные по стенам воины гарнизона и ополченцы не в состоянии дать сколько-нибудь серьезный отпор. То, что происходит в городе, вернее назвать не битвой, а избиением.
Скоро не остается в живых ни одного защитника города. Викинги приступают к грабежу, попутно истребляя жителей. Только женщина, если она молода и красива, может не бояться смерти. Смерть ей не грозит, ее ждет вечная неволя — за нее дадут хорошую цену.
Глава тридцать девятая