Моника: Карл, как ты думаешь, почему произошел изначальный раскол?
Карл: Первородный грех.
Моника: Первородный грех?
Карл: Да, так в Библии написано. В тот самый момент, когда ты хочешь знать, кто ты, ты выходишь из этого рая пребывания самим знанием. Это только идея, что, добавив или устранив некое количество знания, можно что-то дополнить к тому знанию, которым ты являешься. Таким образом, ты выходишь из той безвременности, которой являешься, туда, где существуют время и его отсутствие, в эти рамки.
Моника: Почему это случилось впервые?
Карл: Не существует «почему». Ты просто выходишь. Ты не можешь не выйти. Ты не можешь не влюбиться в себя.
Моника: Это как расширение и сжатие вселенной?
Карл: Нет, просто ты не можешь не влюбиться в себя. Ты просто пробуждаешься к представлению об осознанности как о свете, поскольку ты не можешь не проснуться к этой осознанности. И из этой осознанности ты влюбляешься в «я есть» и «я есть такой-то и такой-то». Такова природа этого. Ты не можешь этого не сделать. Ты – беспомощность. Ты не можешь ничего избежать!
Твоя беспомощность означает: ты есть То без второго. Это означает, что не существует контроля. Есть только абсолютная бесконтрольность, потому что не существует второго для контролирования.
Красота «без второго» в том, что нет второго, который мог бы контролировать тебя. Как бы там ни было, существует представление о разделении и единстве, и, какие бы представления ни существовали, они существуют, потому что ты что-то воображаешь себе. Но все эти воображаемые ощущения не могут затронуть то, чем ты являешься. Вот и все. Это просто выдумки, подобные снам. Ты – это То, а они никогда не изменят то, чем ты являешься, поскольку они никогда не смогут коснуться тебя или сдвинуть хотя бы на дюйм.
Итальянец: Значит, мы совершаем ошибку, создавая внутри этого отдельный мир?
Карл: Нет, ты не внутри этого. Ты являешься этим. Безумной идеи о том, что это (Карл хлопает себя по ноге) – нечто рожденное, твое ограниченное бытие, ты избежать не можешь. Но теперь ты, будучи Я, помещаешь себя лицом к лицу с Тем, в качестве чего бы оно здесь ни сидело, просто чтобы напомнить себе: «Эй, да ладно тебе, этого не может быть! Ты шутишь! Ты, должно быть, шутишь, считая это реальным, якобы рожденным!» Ха-ха-ха. (Карл смеется, но все остальные молчат.)
Итальянец: Но разницы нет? Когда ночью это исчезает, больше нет отделенности от того, чем я сейчас являюсь?
Карл: Нет. Это здесь, сейчас. Ты просто каждое утро влюбляешься в образ – «я» – и затем снова оказываешься вовлеченным в отношения с собой. И эти отношения с собой означают, что есть два «я», и это невыносимо.
В тот момент, когда ты воспринимаешь какой-либо образ как второе, реальное, ты создаешь второе «я». То, что существует отделение, что вообще существует второй, – невыносимо. Никогда не наступит приятия этого второго. Поэтому ты жаждешь стереть его. Что бы ты ни делал, ты хочешь, чтобы он исчез, ты хочешь убить то, что не является тобой.
Но чем сильнее ты хочешь убить образ, тем живее он становится. И в тот момент, когда ты видишь, что это только воображение, убивать больше нечего. Ты не можешь убить воображаемую вещь. Так что же? Все в порядке. «Я не могу убить образ. Я ничего не могу с ним сделать. Так что же?» И тогда ты пребываешь в том абсолютном покое, видя, что убивать нечего. И ты обнаруживаешь: для Того, которым ты являешься, никогда не существовало второго. Это была просто идея, возникшая ниоткуда.
Женщина из В еликобритании: И тем не менее, все продолжается. Ты продолжаешь вступать во взаимоотношения, совершать ошибки и добиваться успеха…
Карл: Ага.
Женщина: И все тем не менее продолжается, не важно, есть этот второй или нет, так?
Карл: Не имеет значения. В том-то и вся прелесть. Даже этот опыт выхода не имеет значения. Ты не можешь выйти из того, чем являешься. Это все. Это тотальный выход, но внутри никто никогда и не был. Так что же делать? Если ты – это То, что есть, что делать?
Женщина: Значит, не имеет особого значения, пойдешь ли ты и убьешь кого-нибудь или дашь сатсанг?
Карл: Ну почему же, я ведь машина-убийца! (смех)
Женщина: То есть, разницы нет.
Карл: Разницы нет. Это отсутствие выбора бытия, эта беспомощность, которая сидит здесь, это место «Карлуши», это имя, это нечто, наделенное личностью, – если бы у этой личности была идея преимущества, я бы здесь не сидел. Я бы просто поехал куда-нибудь на курорт, как это сделала бы личность, лежал бы на солнце и потягивал Маргариту по вечерам или что-нибудь в этом духе.
Женщина: Значит, у тебя нет выбора. Как получилось, что ты сидишь здесь?
Карл: Ты можешь мне сказать? Я абсолютно без понятия. Но я просто отказался от желания знать. Вот и все.
Женщина: Кто-то просто попросил тебя?
Карл: Ага, и было некоторое сопротивление, а когда сопротивление было сломлено, я оказался здесь. Так что сопротивление вызвало даже сидение здесь. Потому что до этого в течение многих лет я думал: «Я никогда не буду сидеть напротив чертовых искателей, присосавшихся тут с желанием что-то получить!» (смех)
Женщина: У тебя есть предпочтения? Тебе действительно было бы приятнее сидеть на пляже, как ты сказал, правда?
Карл: Прямо сейчас, честно говоря, если бы я мог просто сделать вот так (щелкает пальцами) и сидеть там, я бы сидел там. Но поскольку я не могу этого сделать, то я лучше буду сидеть здесь. Я слишком ленив, чтобы прилагать какие-то усилия. Я бы предпочел, чтобы меня передвигало бытие, а я был бы абсолютно ленив, каждый миг в этом приятии, и позволил бытию работать, как бытие это и делает в любом случае.
Женщина: И это срабатывает?
Карл: Срабатывает.
Женщина: Ты идешь и справляешь нужду, когда тебе нужно ее справить, а когда ты закончил, то встаешь?
Карл: Да. Знаешь, обычно женщина, убирающая туалет в ашраме, становится просветленной. Потому что она понимает – куча появляется, когда появляется. (смех) Но не под давлением. Под давлением – это всегда запор. В Германии сейчас очень популярен «семейный запор». (смех) Берт Хеллингер. Ты преодолеваешь влияние матери, преодолеваешь влияние отца, и тогда ты свободен. Ты преодолеваешь своих пра-, пра-, пра– ты преодолеваешь Адама и Еву.