Глава двадцать четвертая 1 глава. Андерсон Кевин

Ким Харрисон

Андерсон Кевин

На несколько демонов больше

 

Глава первая

 

Стучать кулаком в заднюю стенку шкафа — сон не самый приятный, потому что это больно. Боль пробилась сквозь уютную сонную одурь, и я почувствовала, как первобытное ядро моего существа, которое никогда не спит, холодно оценивает мои попытки собрать силу воли и проснуться. С непонятным чувством отчужденности я смотрела, как во сне срываю вещи с вешалки и швыряю на собственную смятую постель.

Но что-то было тут не правильно: я не просыпалась. Сон не желал послушно рваться на уплывающие из памяти клочки. Толчком пришло понимание, что я в сознании, но не проснулась.

Что за черт? Что-то стряслось, что-то очень скверное, и инстинкт плеснул в кровь адреналином, требуя проснуться. А я не просыпалась.

Быстро и отрывисто дыша, я опустошила шкаф, рухнула на пол и принялась выстукивать тайник, которого здесь не было, и я это знала. Совершенно перепуганная, я собрала волю в кулак и заставила себя проснуться.

Во лбу гулко гудела боль. Я распласталась на полу, все мышцы стали как тряпки. Мне удалось повернуть голову, и нос не сломался, зато ухо расплющилось в лепешку. Твердое холод­ное дерево вдавилось в тело через пижамные шорты и майку, вырывающийся крик превратился в бульканье. Я не могла ды­шать! Что-то... что-то было во мне, в голове у меня, оно пыта­лось овладеть мною!

Ужас окутал меня одеялом. Я никого не видела, не слышала, почти не ощущала, но мое тело стало полем боя — такого, в котором я не знала пути к победе. Овладение, одержимость — раздел черной магии, я ее в колледже не учила. Черт побери, такая жизнь не для меня!

Отчаянная паника придала мне сил, я попыталась завести под себя руки и ноги и подняться, и мне удалось встать на чет­вереньки — и свалиться на прикроватный столик. Он упал на­бок, покатился к пустому шкафу.

Пульс колотил молотом, страх удушья пересилил все чув­ства. В поисках спасения я проковыляла в коридор. Мы с на­павшим на меня неизвестным нашли общую почву, и совмест­ными усилиями смогли сделать вдох, вырвавшийся сдавленным рыданием. Куда, к чертям, подевалась Айви? Оглохла, что ли? А может, еще не вернулась с работы, на которую ушла с Дженксом. Они предупредили, что будут поздно.

Будто испугавшись моей помощи, напавший вцепился сильнее, и я свалилась на пол. Глаза у меня были открыты, конец темного коридора заслонял рыжий занавес моих волос. Оно победило меня, не знаю, что оно такое, но оно победило, и я в панике ощутила, как медленно, жутко медленно поднимаюсь в сидячее положение. И в нос ударил густой запах жженного ян­таря, исходящий от моей кожи.

Нет!— крикнула я мысленно, но даже говорить не могла. Я хотела завопить, но мой обладатель заставил вместо этого меня сделать долгий и спокойный вздох.

— Malum, — услышала я из собственных уст ругательство с непривычным акцентом и изысканной интонацией, никогда прежде мне не свойственной.

И это была последняя капля — страх сменился злостью. Я не знала, кто во мне сидит, но что бы это ни было, оно сейчас же уберется. Немедленно. Заставлять меня говорить на языках — это уже было грубо.

Уйдя в собственные мысли, я ощутила едва заметное при­косновение чьей-то чужой растерянности. Отлично, на этом уже можно сыграть. Пока незваный гость не успел понять, что я задумала, я подключилась к лей-линии на кладбище. Меня затопило чужим ошеломлением, и как ни старался напавший ото­рвать меня от линии, я в мыслях построила защитный круг.

Совершенство достигается упражнением, — подумала я самодовольно, потом собралась. Сейчас будет адски больно.

Я открыла мысли лей-линии так самозабвенно, как никог­да еще не осмеливалась — и она пришла- Заревела, врываясь в меня, магия, переполняя ци и вливаясь в тело, сжигая синапсы и нейроны. Tulpa, подумала я сквозь сумасшедшую боль — это слово открывало ментальные каналы для накопления энергии. Прилив ее убил бы меня, если бы у меня еще не были прожже­ны нервные каналы из ци к разуму. Не пытаясь даже сдержать стоны, я ощущала, как жжет сила, спеша к защитному кругу в мыслях, раздувая его, как воздушный шар. Именно так вбира­ла я энергию лей-линий, чтобы потом ее использовать, но та­кая скорость набора — все равно что нырнуть в ковш расплав­ленного металла.

Внутренний визг боли звенел в голове, и с мысленным толчком, повторенным руками, как в зеркале, я отпихнулась от себя.

Щелчок перерезанной связи отдался во мне гулом, но я была свободна от этой неизвестной сущности. С колокольни ударил тяжелый звон колокола — эхо моих действий.

Что-то покатилось со стуком по коридору, вмазалось в сте­ну в конце. Я ахнула, подняла голову — и застонала. Двигаться было больно, слишком много во мне накопилось силы из лей-линии, как будто она проникла во все мышцы и теперь напря­гала их, выжимая энергию.

— Ox, — выдохнула я, очень-очень чувствуя, что эта сущность оказалась в конце коридора и сейчас поднимается с пола.

Зато она хотя бы у меня в голове не торчит.

Сердце колотилось, и это тоже вызывало боль. Бог ты мой, никогда я еще столько силы из линии не набирала. И вонь от меня шла, смрад жженного янтаря. Что тут творится, Поворот его побери?

С решимостью вытерпеть боль я сдавила защитный круг в уме так, что энергия через мое ци пролилась обратно в лей-ли­нию, и это было почти так же больно, как ее набирать. Но едва я отмотала безвременье обратно, оставив столько, сколько вы­держивало у меня ци, я выглянула из-под прядей волос, тяжело дыша.

Бог ты мой, это был Тритон!

— Ты что здесь делаешь? — спросила я, ощущая, будто покрыта слизью безвременья.

Могучий демон выглядел сконфуженным, но я еще недо­статочно пришла в себя, чтобы полюбоваться его потрясенной рожей — то ли гладким лицом мальчика-подростка, то ли жен­ской физиономией с крупными чертами. Тощий на вид, он сто­ял босиком у меня в коридоре между кухней и гостиной. Я при­щурилась, поглядела снова—да, демон теперь стоял, не парил, длинные костлявые ноги были определенно прижаты к поло­вицам. У меня возник вопрос, как мог Тритон на меня напасть, когда я на священной земле. А вот пристройка, где он сейчас стоял, освящена не была. Демон в темно-красной мантии оза­даченно на меня смотрел; наряд был чем-то средним между кимоно и бурнусом, который мог бы напялить на себя в выход­ной Лоуренс Аравийский.

В воздухе нарисовалась нечеткая полоса черной лей-линей­ной энергии, и в руке демона возник тонкий обсидиановый посох ростом с меня—завершая образ, запомнившийся по тому разу, когда я застряла в безвременье, и пришлось покупать би­лет домой у Тритона. Глаза у демона были сплошь черные, даже там, где полагалось быть белкам, но они были живее любых других, что видела я в своей жизни, и смотрели они на меня через разделявшие нас двадцать футов — жалкие двадцать фу­тов и полоска освященной земли. По крайней мере я надеялась, что она все еще освященная.

— Как ты этому научилась? — спросил демон, и я дерну­лась от его странного акцента.

Гласные будто вбуравливались в извилины моего мозга.

— Ал, — шепнула я, и демон поднял почти несуществую­щие брови. Скользя плечом по стене, я встала, ни на секунду не сводя с него глаз. Такое начало дня мне не нравилось. Видит бог, я всего-то час проспала — судя по свету.

— А ты откуда взялся? Ты же не можешь появиться просто так! — воскликнула я, пытаясь сжечь избыток адреналина. Я стояла в коридоре в тех же майке и шортиках, которые надела на ночь. — Тебя никто не звал! И как ты мог стоять на освящен­ной земле? Демоны этого не могут, так в любой книжке напи­сано!

— Что хочу, то и делаю. — Тритон заглядывал в гостиную, тыкая посохом через порог, будто ища капканы. — А такие до­пущения выйдут тебе боком, — добавил демон, поправляя нить черного золота, тускло блестящую на фоне полуночной крас­ноты его мантии. — На освященной земле меня не было — ты там была. А Миниас… Миниас говорил, что большая часть этих книг написана мною, так что кто знает, сколько там правды?

Гладкие черты его лица исказились досадой — на себя, не на меня.

— Иногда я не очень верно помню прошлое, — сказал Три­тон каким-то отстраненным голосом. — Или его просто меня­ют, а мне не говорят.

У меня лицо заледенело в предутреннем холодке. Тритон сумасшедший. У меня в коридоре стоит безумный демон, а мои соседи придут домой минут через двадцать. Как такая мощная сущность выжила, будучи такой неуравновешенной? Но неуравновешенный далеко не всегда означает «глупец», чаще оно значит — «сильный». И умный. И беспощадный. Демо­нический.

— Чего ты хочешь? — спросила я, гадая, сколько еще до восхода солнца.

Тритон вздохнул, глядя встревожен но.

— Не помню, — сказал он наконец. — Но у тебя есть что-то мое. И я хочу получить это обратно.

Пока Тритон пытался разобраться в собственных мыслях и на лице у него мелькали непонятные эмоции, я щурилась в тем­ный коридор, пытаясь решить, мужчина Тритон или женщина. Демон может принимать любой облик, какой захочет. Прямо сейчас у него были светлые брови и безупречно гладкая светлая кожа. Я бы сказала, он выглядел женственно, если бы не резко очерченный подбородок и не в меру костлявые ноги. Лак на этих ногтях не смотрелся бы.

И шляпа на нем была та же, что и раньше — круглая, с прямыми полями и плоским верхом, сделанная из роскошной красной материи с золотым плетением. Короткие, непонят­ного цвета волосы, висящие чуть ниже ушей, никакого наме­ка на пол не давали. В первую встречу я поинтересовалась у Тритона, кто он — «он» или «она», а он спросил, какая разни­ца. Сейчас, видя, как он пытается собраться с мыслями, я по­думала: не в том дело, что он не считает это важным, а в том, что он забыл, с какими частями тела он — или она — родился. Может, Миниас помнит — кто бы этот Миниас ни был.

— Тритон, — сказала я, надеясь, что голос мой не слишком явно дрожит. — Я требую, чтобы ты ушел. Изыди отсюда не­медленно в безвременье, и не смей возвращаться и беспокоить меня снова.

Отличная была формула изгнания — кроме того, что я не поставила сперва круг, — и Тритон приподнял бровь. Недоуме­ние он отодвинул в сторону с легкостью, свидетельствующей о большом опыте.

— Меня не этим именем призывают.

Демон рванулся вперед, я отпрыгнула, чтобы вызвать круг— каким бы жалким он ни был, не начерченный и ничем види­мым не обозначенный, — но Тритон шагнул в гостиную, и толь­ко мелькнул подол его мантии, исчезающий за дверью. Донес­ся звук выдираемых из дерева гвоздей, резкий треск разлетаю­щейся обшивки, и цветисто выругался по-латыни Тритон.

Мимо меня на мягких лапах прошла Рекс, кошка Дженкса — любопытство вот-вот кончилось бы для нее, как обещает поговорка. Я бросилась за глупой тварью, но она меня не лю­бит, а потому шарахнулась, не даваясь в руки. Апельсинового цвета котенок остановился перед порогом, насторожив ушки. Подергивая хвостом, Рекс уселась и принялась наблюдать.

Тритон не пытался затащить меня в безвременье, не пытался меня убить. Он что-то искал, и, наверное, единственная при­чина, по которой вселился в меня — обыскать освященную цер­ковь. Что наводило на мысль, что святость территории не на­рушена. Но этот демон чертов — просто псих. Кто знает, сколько он еще будет меня не замечать? Пока не решит, что я могла бы ему сказать, где это! Чем бы это ни было.

Глухой удар из гостиной заставил меня вздрогнуть. Рекс, выгнув хвост, вошла внутрь.

Внезапный стук в дверь церкви развернул меня в другую сторону, к пустому святилищу, но я не успела крикнуть, пре­дупредить, как тяжелая дубовая дверь отворилась, не запертая в ожидании прихода Айви. Отлично. Что дальше будет?

— Рэйчел? — спросил встревоженный голос, и широким шагом вошла Кери, одетая в линялые джинсы, промокшие от земли на коленях — она явно работала в саду, хотя солнце еще не взошло. Глаза большие от тревоги, длинные светлые волосы летят за спиной — она промчалась через пустое святилище, оставляя грязные следы от вышитых тапочек, так неподходя­щих для работы в саду. Кери — эльф инкогнито, и я знала, что у нее режим дня как у пикси: бодрствует днем и ночью, а спит по четыре часа около полудня и полуночи.

Я отчаянно замахала руками, глядя то на нее, то на пустой коридор.

— Уходи! — чуть не заорала я. — Уходи скорее!

— У тебя звонил церковный колокол, — сказала она, блед­ная от беспокойства, подходя ближе и беря меня за руки. От нее чудесно пахло — эльфийский запах вина и корицы, сме­шанный с простым запахом сырой земли — и сверкал на груди крест, подаренный ей Айви. — Ничего не случилось?

А, точно, — подумала я, вспоминая, что слышала звон с колокольни, когда выпихнула Тритона из своих мыслей. Выражение «звонить в колокола» оказалось не просто фигурой речи, и я подумала, сколько же это энергии я каналировала, чтобы срезонировал колокол.

Из гостиной раздался мерзкий звук отдираемых панелей. Кери приподняла светлые брови. Черт возьми, она была спо­койна и собрана, а меня трясло в моем белье.

— Это демон, — прошептала я, гадая, удрать нам или попробовать добраться до того круга, что выдолблен у меня на кухонном полу. Святилище — все еще освященная земля, но я уже ничему, кроме хорошо поставленного круга, не верила в качестве защиты от демона. Особенно от этого.

Вопросительное выражение на треугольном лице Кери ста­ло жестким и гневным. Она тысячу лет провела в плену в каче­стве демонского фамилиара, и к ним ко всем относилась как к змеям. С осторожностью, да, но страх утратила давно.

— Зачем это ты вызываешь демонов? — спросила она строго. — Да еще и в ночной одежде? — Узкие плечи ее напряглись: — Я тебе сказала, что помогу с магией. Очень тебе бла­годарна, миз Рэйчел Мариана Морган, что выставила меня бес­полезной.

Я взяла ее за локоть и потащила назад.

— Кери, — взмолилась я, не в силах поверить, что по своей деликатности она так неверно все поняла. — Я не вызывала его. Он явился сам.

Ха, можно подумать, я бы стала сейчас заниматься демонс­кой магией. У меня на душе и так столько сажи от демонов, что можно гимнастический зал выкрасить.

В ответ Кери потянула меня за руку, остановив в двух шагах от открытой двери святилища.

— Демоны не могут появляться по собственной воле, — ска­зала она, и озабоченность вернулась к ней. Она коснулась паль­цами распятия, — Кто-то должен был его вызвать, а потом по небрежности отпустить, не изгнав.

Тихое шарканье босых ног в конце коридора резануло уши как пистолетный выстрел. Пульс заскакал, я обернулась — и Кери через секунду вслед за мной.

— Не могут — или не хотят? — спросил Тритон.

Котенок висел у него в руках, суча лапами.

У Кери подогнулись колени, я потянулась к ней...

— Не тронь меня! — завизжала она.

Я даже не сразу поняла, что отбиваюсь от ее беспорядоч­ных размахиваний руками, а она рвется от меня в сторону свя­тилища.

Черт, кажется, мы влипли.

Я бросилась за ней, но она дернула меня обратно, когда мы оказались посреди пустого зала.

— Сядь, — велела она и попыталась меня усадить трясущи­мися руками.

Ладно, остаемся.

— Кери, — начала я, и тут у меня челюсть отвисла, когда она выхватила из заднего кармана складной нож, покрытый коркой земли. — Кери! — воскликнула я, когда она распорола себе большой палец. Выступила кровь, и на моих глазах Кери начертила большой круг, бормоча по-латыни. Лицо было скры­то светлыми, почти прозрачными волосами до пояса, но видно было, что она дрожит. Бог мой, она перепугалась страшно.

Кери, в святилище земля святая! — возразила я, но она зачерпнула из линии и оживила круг. Поле безвременья с чер­ными мазками окружило нас, и я вздрогнула, ощутив, как вы­мазывает меня ее грязь от прежней демонской магии. Круг был добрых пяти футов в диаметре — великоват, пожалуй, для од­ного человека, но Кери — лучший практикующий лей-линейщик во всем Цинциннати. Она порезала средний палец, и я поймала ее за руку. — Кери, прекрати! Нам ничего не грозит!

С огромными от ужаса глазами она оттолкнула меня прочь, и я налетела изнутри йа ее поле как на стену.

— С дороги! — приказала она, начиная чертить второй круг

внутри первого.

Я в полном шоке отодвинулась к центру, и она своей кро­вью провела черту у меня за спиной.

— Кери, — снова начала я и остановилась, увидев, что она переплетает линию с первой, усиливая круг. Никогда еще та­кого не видела. Латинские слова полились с ее губ, непонят­ные и грозные. Иголками заколола кожу сила, и я тупо смотре­ла, как Кери прокалывает мизинец и начинает третий круг.

Безмолвные слезы отчаяния бороздили ее лицо, когда она завершила и оживила круг. Третий слой черноты поднялся над нами, тяжелый и гнетущий. Кери переложила грязный садо­вый нож в окровавленную руку и приготовилась, дрожа, резать большой палец на левой руке.

— Прекрати! — возразила я, в испуге перехватывая ее руку, липкую от ее же крови.

Она взметнула голову, на меня глянули полные ужаса голу­бые глаза. Кери была бела как мел.

— Все нормально, — говорила я, про себя гадая, что же та­кого должен был сделать Тритон, чтобы эта уверенная в себе, невозмутимая женщина так перепугалась. — Мы в церкви, она освященная. Ты поставила круг, чертовски хороший.

Я подняла глаза на гудящий над головой защитный барьер. Тройной круг чернел от тысячи лет проклятий, за которые Алгалиарепт — демон, от которого я ее спасла, — заставлял расплачиваться ее. Впервые вижу барьер такой силы.

Хорошенькая головка Кери моталась как на ветру, губы раздвинулись, показывая ровные мелкие зубы:

— Ты должна вызвать Миниаса. Вызови его, обязательно!

— Миниаса? А кто это, черт бы его побрал?

— Это фамилиар Тритонский, — ответила она, заикаясь, и в синих глазах был виден панический страх.

Она спятила, что ли? Фамилиар Тритона — тоже демон? — Дай-ка мне нож, — попросила я, пытаясь отобрать его у нее.

У нее большой палец кровоточил, и я искала глазами, чем бы его перевязать. Нам ничего не грозило — Тритон может бе­ситься снаружи, мне плевать. Скоро восход, а мне случалось уже дожидаться солнца, сидя в круге. Всплыли и растаяли вос­поминания о Нике — моем бывшем бойфренде.

— Ты должна его вызвать! — выкрикнула Кери, и на моих глазах рухнула на колени и стала рисовать собственной кровью круг размером с тарелку. На дубовые половицы капали слезы.

— Кери, все в порядке, — повторила я недоуменно, стоя над ней.

Она посмотрела на меня — и моя уверенность дала трещину.

—Нет, не в порядке, — сказала она тихо, и аристократи­ческое произношение, выдававшее королевскую кровь, сейчас звучало предсказанием поражения.

Взмыла какая-то странная волна, прогнула пузырь силы, окружающий нас скорлупой. Я невольно тянула на полусферу безвременья, и тут сверху донесся ясный звук отрезонировавшего церковного колокола. Защищающий нас пузырь силы покачнулся, на миг блеснул чистым цветом синей ауры Кери, и снова почернел демонской сажей.

Из арки — прохода в пристройку — донесся тихий голос Тритона:

— Кери, не плачь. На второй раз уже не так больно.

Она дернулась — я поймала ее за руку, чтобы она не броси­лась к открытой двери, разрушая собственный круг. Беспоря­дочно мечущаяся ее рука ударила меня по щеке, я удивленно вскрикнула, а Кери мешком свалилась на пол к моим ногам.

— Тритон осквернила церковь, — сказала Кери между всхлипываниями. — Я не могу снова. Не могу. Ал однажды проиграл пари, и я для нее десять лет заклятия плела. Не могу я снова, Рэйчел, не могу!

Я в испуге положила руку ей на плечо — и остановилась. Тритон — женщина. И тут я почувствовала, как кровь отлила от щек; Тритон говорила из коридора — с освященной земли!

Мысли вернулись к той волне энергии. Кери когда-то говорила, что демон может лишить церковь святости, но это маловероятно — слишком дорого обходится. А вот Тритон это сделала, не задумавшись. Черт, плохо.

Проглотив слюну, я увидела Тритон — она стояла в две­рях, уже хорошо зайдя туда, где раньше земля была святая. Рекс все еще валялась у нее на руке, улыбаясь дурацкой кошачьей улыбкой. Мне эта рыжая скотина не позволяет до себя дотро­нуться, а в руках сумасшедшей демоницы — мурлычет. Где ло­гика?

У Тритон с зажатым под локтем посохом и в элегантного покроя мантии был почти библейский вид. Как только вопрос с полом решился, ее женственность стала очевидной. Черные немигающие глаза безмятежно взирали на круг Кери посреди почти пустого святилища.

Я скрестила руки, пытаясь прикрыть свое неглиже — хотя прикрывать там особо было нечего. Сердце у меня забилось сильнее, дыхание участилось. Демонская метка на подошве — доказательство, что я в долгу у Тритон за возвращение меня в реальность из безвременья — стала пульсировать, будто чуя, что ее создатель рядом.

Из-за высоких витражных окон и открытой парадной две­ри доносился тихий шорох проезжающего автомобиля и чири­канье ранних пташек. Я взмолилась, чтобы пикси не вздумали прилететь из сада. Нож у меня в руке был красным и липким от крови Кери, и было мне плохо.

— Поздно бежать, — сказала эльфийка, забирая свой нож. — Зови Миниаса.

Тритон застыла. Рекс спрыгнула у нее с рук прямо на мой стол. Потом в панике на пол, рассыпая бумаги, вылетела в ко­ридор. Тритон в развевающейся красной мантии шагнула к кру­гу Кери, с размаху ударила в него посохом.

— Миниасу здесь не место! — крикнула она. — Отдай мне мое! Верни мне его!

У меня голова закружилась от адреналина. Круг дрогнул, но выстоял.

— У нас мгновения, пока она не взялась всерьез, — шепну­ла Кери. Она была все так же бледна как мел, но немного со­бралась. — Могла бы ты ее отвлечь?

Я кивнула, и Кери стала готовить заклинание. У меня пле­чи свело от напряжения, и очень захотелось, чтобы диплома­тические способности у меня оказались лучше колдовских.

—А что тебе нужно? Скажи мне, и я тебе это дам.

Голос у меня дрогнул.

Тритон начала описывать круги, похожая на тигра в клет­ке, и темно-красная мантия шелестела с шипением по полу.

— Я не помню, — сказала она, и лицо ее застыло маской непонимания. — Не зови его, — предупредила демоница, свер­кая черными глазами. — Каждый раз, как я его зову, он застав­ляет меня забыть. Я хочу это обратно, а оно у тебя.

Так, все лучше и лучше. Взгляд Тритон перешел к Кери, и я загородила ей вид.

За полсекунды я получила предупреждение, что демоница снова ударит посохом в круг.

— Corrumpro! — вскричала она, когда жезл коснулся круга.

Кери у моих ног задрожала, когда внешний круг полыхнул непроницаемой чернотой, переходя под власть Тритон. Демоница с легкой улыбкой коснулась круга — и он исчез, оставив теперь только две тонких сияющих полосы нереальности меж­ду нами и смертью в темно-красной мантии, с черным посохом в руке.

— Твое умение сильно выросло, Керидвен Мерриам Дульчиэйт, — отметила Тритон. — Ал выдающийся педагог. Быть может, достаточно хороший, чтобы ты стала достойна моей кухни.

Кери не поднимала взгляда. Занавес светлых волос скры­вал ее действия, и кончики этих волос покраснели от крови. Я дышала часто и быстро, поворачиваясь вслед за Тритон, и сно­ва оказалась спиной к открытой входной двери церкви.

— Я тебя помню, — сказала Тритон, обстукивая основани­ем посоха соединение круга с полом. От каждого тычка по барь­еру расползалась волна черноты. — Я твою душу собрала воеди­но, когда ты путешествовала по линиям. Ты у меня в долгу. — Я подавила дрожь, когда ее взгляд мимо моих голых белых ног устремился к Кери. — Отдай мне Кери, и мы будем в расчете.

Я замерла. Кери, сидящая у меня за спиной, взяла себя в руки.

— Я владею собственной душой, — заявила она, пусть и дрогнувшим голосом. — Я никому не принадлежу.

Тритон будто пожала плечами, играя пальцами с ожерельем.

— На всех дисбалансах твоей души — подпись Кери, — ска­зала мне демоница, шагнув к роялю Айви и повернувшись ко мне спиной. — Она плетет для тебя проклятия, и ты их берешь. Если это не делает ее твоим фамилиаром, то что же сделает?

— Она сплела мне проклятие, — признала я, глядя, как длинные пальцы демоницы гладят черную полировку. — Но дисбаланс достается мне, а не ей. И поэтому она мне друг, а не фамилиар.

Но Тритон будто забыла нас. Стоя рядом с роялем Айви, фигура в мантии будто собирала в себя всю силу в помещении, обращая все, что было когда-то свято и чисто, на службу своим целям.

— Смотри ты, — заговорила она вполголоса сама с собой. — Я пришла забрать что-то, что ты украла... но вот это... — Зажав посох локтем, Тритон наклонила голову и так осталась стоять. — Беспокоит. Мне не нравится так. Это больно. А почему больно?

Что Тритон отвлеклась от действий Кери — это было прекрасно, но она явно сбрендила. В прошлый раз, когда я с ней столкнулась, она хотя бы мыслила последовательно, а сейчас — это была невообразимая сила, питаемая сумасшествием.

— Оно здесь было! — крикнула демоница, подавив резкий вздох. Когда Тритон повернулась, ее черные глаза были полны злобы. Кери довольно громко перевела дыхание. — Не нравит­ся, — с осуждением сказала Тритон. — Больно. А не должно.

— Ты не должна здесь быть, — заявила я с ощущением головокружительным и нереальным, будто балансирую на лезвии ножа. — Ты должна вернуться домой.

— Я не помню, где дом, — ответила она голосом, окрашен­ным неистовой злостью.

Кери потянула меня за рубашку:

— Готово, — шепнула она. — Зови его.

Я отвела глаза от Тритон, и демоница снова пошла круга­ми, а я увидела неприятного вида изощренную, сдвоенную пен­таграмму, начерченную кровью Кери.

— Ты думаешь, звать одного демона, чтобы справиться с другим — удачное решение? — шепнула я, и Тритон зашагала быстрее.

— Он единственный, кто может ее урезонить, — сказала она в панике и отчаянии. — Рэйчел, прошу тебя. Я бы сделала это, но не могу. Это демонская магия.

Я покачала головой:

— Ее фамилиара? Разве ты не стала бы помогать Алу?

Тритон тихо засмеялась, услышав мою кличку для тюрем­щика Кери, а у Кери задрожал подбородок.

— Тритон безумна, — шепнула она.

— Нет, правда? — язвительно ответила я, вздрогнув, когда Тритон ударила в барьер ногой с поворота, театрально взвих­рив мантию. Она еще и боевыми искусствами владеет — этого только не хватало. А почему бы и нет? Она явно в курсе земных дел.

— Вот почему у нее фамилиаром демон, — сказала Кери. Глаза у нее нервно метались из стороны в сторону. — У них было состязание. Проигравший стал ее фамилиаром. И при этом чем-то вроде опекуна — сейчас он, наверное, ее ищет. Когда она уходит из-под его наблюдения, это не приветствуется.

У меня начало проясняться в голове, и челюсть отвалилась. Увидев, что я начала понимать, Кери притянула меня вниз, к пентаграмме, нарисованной ее кровью. Ухватив меня за руку, она перевернула ее ладонью вверх и нацелилась ножом в палец.

— Эй! — крикнула я, выдергивая руку.

Кери посмотрела на меня, сжав губы. Она начинала злить­ся — это хорошо. Значит, она думает, что она... что мы с ней можем выбраться из этой передряги.

— У тебя игла для взятия крови есть? — спросила она резко и язвительно.

— Нет.

— Тогда не мешай мне уколоть тебя в палец.

— У тебя вон кровь идет, — возразила я. — Используй ее.

— Моя не годится, — сказала она сквозь стиснутые зубы. — Это демонская магия, и...

— Знаю, поняла, — перебила я. У нее в крови не было нуж­ных ферментов, а я родилась с ними, хотя только некоторые незаконные генетические переделки дали мне возможность с ними выжить.

Гул круга над нами будто покачнулся, и Тритон вскрикну­ла торжествующе. Кери задрожала, теряя контроль над сред­ним кругом, и Тритон его обрушила. Остался только последний тоненький и хрупкий слой. Я протянула руку, охваченная стра­хом, встретилась глазами с Кери — стресс сделал красивым ее треугольное лицо. Я-то, когда напугаюсь, становлюсь вообще уродиной. Рука Тритон повисла над последним кругом, демоница злобно улыбалась, бормоча по-латыни. Состязание на скорость.

Кери резанула меня по пальцу, я дернулась, увидев крас­ную бусинку,

— Что я вообще делаю? — спросила я, потому что все это мне совершенно не нравилось.

Опустив синие глаза, Кери перевернула мне руку ладонью вниз и положила ее в круг. Старый дуб половиц будто вибриро­вал, будто хранимая в нем сила жизни текла через меня, соеди­няя меня с вращением земли и горением солнца.

— Проклятие общеизвестное, — сказала она, и слова ее па­дали как в колодец. — Фраза вызова — mater tintinnabulum. Произнеси ее и имя Миниаса мысленно, и проклятие сделает остальное.

— Не зови Миниаса, — предупредила Тритон, и я ощутила, как окрепла власть Кери над последним кругом, когда демоница отвлеклась. — Он тебя убьет быстрее меня.

— Ты его не зовешь, ты просишь его внимания, — с отчая­нием сказала Кери. — Обычно дисбаланс был бы на тебе, но ты можешь выторговать его передачу за местонахождение Тритон, и Миниас согласится. Если не согласится он, соглашусь я.

Это была колоссальная уступка от сплошь покрытой копо­тью эльфийки. Ситуация становилась все лучше и лучше, но солнце еще не взошло, а Тритон была готова разорвать нас на части. Вряд ли Кери сможет еще долго удержать концентрацию против мастера-демона. И мне приходилось верить, что у де­монов есть способы справиться с этим представителем соб­ственного вида — иначе они бы уже были мертвы. Если способ зовется Миниас и выдает себя за ее фамилиара, значит, так это и делается.