Глава двадцать четвертая 4 глава. ? Стандартный гонорар консультанта.

— Стандартный гонорар консультанта.

— Пятьсот в день плюс расходы, — сказал Гленн, и я рассмеялась:

— Вдвое попробуй предложить, любитель кетчупа. Мне еще страховку платить.

И церковь освящать заново, и гостиную ремонтировать. Гленн на секунду отвлекся мыслями от дороги, не отводя от нее глаз.

—За два часа вашего времени это сколько выйдет? Двести пятьдесят?

Черт, он хочет почасово. Я нахмурилась, а Дженкс почти совсем перестал шевелить крылышками. Так, пожалуй, хва­тит заплатить за панели и ремонтникам, чтобы их установи­ли. Может быть.

—О'кей, — сказала я, копаясь в сумке в поисках календа­ря-органайзера, что подарила мне Айви в прошлом году. Даты в нем, конечно, уже не совпадают, но страницы пустые, а мне где-то нужно учитывать свое время. — Но счет будет предъяв­лен по пунктам.

Гленн усмехнулся.

—Что такое? — спросила я, щурясь от то и дело заглядывающего в окно солнца.

Он пожал плечами.

—Очень вы... организованная, — ответил он, и Дженкс хихикнул, а я махнула рукой и тыльной стороной кулака стукнула Гленна по плечу.

—Ах, так? Вот за это тебе больше кетчупа не будет, — бурк­нула я, сгорбившись, и у него пальцы напряглись на руле. Зна­чит, в больное место попала.

—Да не переживай, Гленн, — поддразнил Дженкс. — Ско­ро Рождество, я тебе подарю банку такого жаркого халапеньо, что у тебя глаза на лоб вылезут — это если Рэйчел переста­нет тебя помидорами снабжать.

Гленн покосился на меня:

—Ну, вообще-то у меня есть список, — сказал он, копаясь во внутреннем кармане, и вытащил оттуда полоску бумаги, исписанной его узнаваемым отчетливым почерком. У меня брови поднялись до макушки, когда я его прочла; острый кетчуп, пи­кантный соус барбекю, томатная паста и сальса. Как обычно.

— Тебе ведь нужна пара наручников? — спросил он несколь­ко нервозно.

— Ага, — ответила я, резко проснувшись. — Но если най­дешь те липучки, которыми ОВ связывает лей-линейщиков, чтобы они не могли подключиться к линии, это будет класс.

— Подумаю, — ответил он, и я удовлетворенно кивнула го­ловой.

Хотя по напряженной шее Гленна было видно, как ему не­ловко выменивать полицейское снаряжение на кетчуп, меня за­бавляло, что человек весьма прямолинейный и стоический стес­няется зайти в магазин, где продаются помидоры. Человечество от них шарахалось как от чумы, и это можно понять: именно помидор был носителем вируса, который истребил приличную часть их населения сорок лет назад и вывел на свет сверхъесте­ственные виды, ранее прятавшиеся просто из-за подавляющей численности человечества. Но однажды Гленна заставили есть пиццу, настоящую пиццу, а не картон под соусом «Альфредо», что подают людям. И так началось его неудержимое падение.

Я не стану его этим доставать, потому что у каждого из нас есть свои страхи. Гленна пугает, что его тянет к такому, отчего прочее человечество отшатывается в отвращении — ну и что? Это не самая большая из моих проблем. А если в результате я заполучу липучки, которые в один прекрасный день могут спасти мне жизнь, — подумала я, откидываясь на кожаную спинку, — то имеет смысл этот секрет хранить очень хорошо.

 

Глава четвертая

 

В морге было тихо и прохладно — резкий переход от июля к сентябрю, и я порадовалась, что надела джинсы. Я спускалась по грязноватому бетону ступенек, шлепая босоножками, и флуоресцентный свет на лестнице только усиливал гнетущее чувство. Дженкс сел ко мне на плечо, так ему было теплее, а Гленн, дойдя до площадки, резко свернул направо, следуя большим нарисованным стрелкам на стенах за большими лифтами и двойными две­рями, украшенными жизнерадостной надписью: МОРГ ЦИН­ЦИННАТИ, СЛУЖБА РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ С 1966 г.

От подземного полумрака и принесенного Гленном кофе, который я еще держала в руке, мне стало лучше, но на самом деле хорошее настроение было связано с самым настоящим, хоть и временным, именным значком, который вручил мне Гленн, когда мы пошли вниз по лестнице. Не гнутая, против­ная, желтая ламинированная карточка шесть на четыре, как любому дураку дают, а тяжелый пластиковый значок с выгра­вированной моей фамилией. И Дженксу тоже дали такой зна­чок, от чего он совершенно омерзительно задавался — и это при том, что значок-то пришлось надеть мне, повесить прямо под своим. Значки дадут нам возможность попасть в морг — како­вую иным образом не получишь. Ну, разве что умрешь.

На ФВБ я работаю не много, но как-то получилось, что я у них стала бедной любимой обиженной ведьмочкой, удравшей от тирании ОВ, чтобы идти своим путем. Это они мне подари­ли мою машину вместо денежной компенсации, когда ОВ опол­чилась на меня за то, что я помогла ФВБ раскрыть дело, кото­рое не удалось расколоть ОВ. С тех пор и пошло, что хотя я не состою в ФВБ на службе, они меня иногда нанимают — как любой другой корпоративный или индивидуальный работода­тель. На-на, на, на-а-а-ана.

Вот такие мелочи и определяют удачный день.

Гленн открыл створку двойной двери и отступил в сторону, пропуская меня вперед. Шлепая босоножками, я оглядела боль­шую приемную, скорее прямоугольную, чем квадратную, пол наполовину пустой, на второй половине — картотечные ящи­ки и жуткий оббитый жестью стол, который еще в семидесятые надо было бы выбросить. За столом сидел парнишка студен­ческого возраста в лабораторном халате, закинув ноги на зава­ленный бумагами стол и держа в руках электронную игру. Тело на прикрытой простыней каталке тщетно взывало к его внима­нию, но справиться с вторжением из космоса — или что у него там — куда важнее.

Блондинистый студентик отвлекся на наше появление, ог­лядел меня с головы до ног, отложил игру. Потом встал. В по­мещении стоял запах сосновой смолы и мертвых тканей. Фу.

—Привет, Айсмен! — объявил Глени, и Дженкс хмыкнул изумленно, когда подтянутый и чопорный детектив ФВБ обенялся с блондинчиком замысловатым приветствием: они хлопнули друг друга по предплечью, по кулаку, по локтю...

— Привет, Гленн! — сказал блондинчик, все еще на меня косясь. — У тебя примерно десять минут.

Гленн сунул ему полтинник, и Дженкс поперхнулся.

—Век не забуду, друг.

—Подписано. Только не копайся.

Он дал Гленну ключ, на котором висела большая голая кук­ла «Кусь-меня-Бетти». Да-а, ключ от морга Цинциннати ник­то на улицу не вынесет.

Я улыбнулась двусмысленно и направилась к другим двустворчатым дверям.

—Мисс! — окликнул меня парнишка, резко теряя с таким трудом усвоенный акцент и переходя к произношению деревенской Америки.

—Ща свидание будет назначать, — хихикнул Дженкс.

Я повернулась к догонявшему нас Айсмену.

—Миз Морган! — сказал он, глянув на значки с фамилия­ми. — Если вы не против, не могли бы вы оставить ваш кофе здесь? — И добавил в ответ на мой недоуменный взгляд: — А то он может кого-нибудь там слишком рано разбудить, а наш вам­пир-дежурный пошел на ленч, так что будет... — Он поежился и сменил формулировку: —...Может быть плохо.

Я поняла:

—Ну конечно! — Я отдала ему кофе. — Без проблем.

Он тут же успокоился.

— Спасибо. — Блондин повернулся было к своему столу, но задержался: — А вы не Рэйчел Морган, оперативный ра­ботник?

— Ух ты, да мы тут популярны! — хихикнул Дженкс у меня на плече.

Но я просияла, обернулась к мальчику полностью, хотя Гленн выражал нетерпение. Ничего, подождет. Не слишком часто меня узнают — и еще реже мне не приходится после это­го драпать во все лопатки.

—Да, это я, — ответила я, с энтузиазмом пожимая ему руку. — Очень приятно.

Руки у Айсмена были теплые, глаза выдавали его восторг.

—Айс, — представился он, подпрыгивая от радости. — Подождите секунду, у меня для вас кое-что есть.

Гленн сильнее сжал куклу, но сообразил, что тискает, и немедленно передвинул пальцы на ключик. Айсмен рылся в ящике своего стола.

—Да здесь она, здесь, дайте мне секунду. — Дженкс загудел мотивчик из «Джепарди» [1], и прекратил, когда молодой блон­дин триумфально со стуком задвинул ящик на место. — Вот она!

Он побежал обратно к нам, и я почувствовала, что у меня с лица сходит всякое выражение, когда я увидела, что он с такой гордостью мне протягивает. Ножная бирка?

Дженкс взлетел с моего плеча, перепугав Айсмена до полусмерти — тот его, видно, не разглядел, — и приземлился мне на запястье.

— Рэйч, твою мать! — воскликнул он. — На этой штуке твое имя. Чернилами написанное! — Он засмеялся и взмыл в воз­дух. — Как это мило! — произнес он насмешливо, но хозяин морга был слишком возбужден, чтобы эту насмешку заметить.

Покойницкая бирка? Я подержала ее в руке, озадаченная.

—Э-э... спасибо, — сумела я ответить.

Гленн откуда-то из глубины груди издал презрительное хмыканье. У меня возникло ощущение человека, над которым грубо подшутили, но Айсмен искренне и широко улыбнулся и сказал:

—Я работал в ту ночь, когда на реке яхта взорвалась, на рождество. И сделал для вас эту бирочку, а вас не привезли. Оставил тогда как сувенир. — Милое лицо его вдруг омрачи­лось беспокойством. — Я... ну, я думал, может, вам захочется ее получить.

С облегчением поняв, я сунула бирку себе в сумку.

— Да, спасибо, — сказала я, потом тронула его за плечо, давая понять, что все в порядке. — Серьезно, большое спасибо.

— Может, пойдем теперь? — буркнул Гленн, и Айсмен, улыбнувшись мне смущенно, вернулся к своему столу быстрым шагом, даже полы халата развевались. Фэвэбэшник вздохнул и распахнул передо мной створку дверей.

А я на самом деле была рада получить эту бирку. Ее сделали, искренне намереваясь использовать, и потому она несла мощную связь со мной: на нее могли опереться, нацеливая лей-линейное заклинание. Так что лучше пусть будет у меня, чем у кого другого. Будет время — избавлюсь от нее без риска.

За дверью была еще одна дверь, что-то вроде шлюзовой ка­меры. Запах мертвечины стал сильнее, и Дженкс приземлился мне на плечо, прямо под ухом, где я утром мазнула духами.

— Много времени здесь проводите? — спросила я Гленна, когда мы вошли собственно в морг.

— Прилично.

Он не смотрел на меня, интересуясь более номерами и карточками-указателями на дверцах выдвижных ящиков в человеческий рост. У меня мороз побежал по коже: я в городском морге еще не бывала, и потому опасливо поглядывала на уютные крес­ла, поставленные у кофейного столика в дальнем конце — по­хоже было на приемную врача.

Помещение было длинное, четыре ряда ящиков по обе сто­роны широкого пролета. Здесь было только хранилище и место самовосстановления — никаких вскрытий, взятий образцов или искусственного восстановления тканей. По одну сторону люди, по другую — внутриземельцы, хотя Айви мне говорила, что у всех есть внутри звонки — на случай попадания не туда.

Я шла за Гленном по пролету ближе к внутриземельской стороне. Он дважды проверил карточку, и только потом отпер дверцу и вытащил ящик.

—Доставлена в понедельник, — сообщил он под скрежет металла о металл. — Айсмену не понравилась суета вокруг нее, и он позвонил мне.

Понедельник. Это вчера, что ли?

—Полнолуние только на следующей неделе, — сказала я, стараясь не смотреть на закрытое простыней тело. — Не слиш­ком ли рано для вервольфовского суицида?

На меня посмотрели его темно-карие глаза, и в них свети­лось грустное понимание.

—Вот и я то же подумал.

Не ожидая ничего дурного, я глянула, как Гленн убирает простыню.

—Твою мать! — воскликнул Дженкс. — Секретарша мисте­ра Рея?

У меня лицо сделалось кислое. С каких это пор секретарс­кая профессия перешла в разряд опасных? Ванесса наверняка самоубийства не совершала. Она была не альфой, но очень близ­ко к тому.

Удивление Гленна сменилось пониманием.

—Ага, — загудел его низкий голос. — Это ведь вы украли ту рыбку из офиса мистера Рея.

Во мне искрой вспыхнуло раздражение.

—Я думала, что ее возвращаю. И это была не его рыбка, Дэвид говорит, что мистер Рей сам ее украл.

Нахмурив брови, Гленн явно давал понять, что это без разницы.

—Она поступила в виде волчицы, — заговорил он профес­сиональным голосом, а его глаза смотрели только на избитые и разорванные участки голого тела. Сверху на груди у нее плыл черно-оранжевый вытатуированный карп кои — символ посто­янного членства в стае Рея. — Стандартная процедура — обратное превращение после первого осмотра. Причину смерти лег­че найти на человеке, чем на волке.

Меня стал доставать запах мертвечины в сосновом лесу. И то, что я приехала натощак, тоже делу не способствовало, кофе никак не хотел успокоиться внутри. И я знала, что это стандар­тная процедура — очень недолго встречалась с одним парнем, который составлял чары для форсирования обратного превра­щения в человека. Совсем был чокнутый, но у него водились крупные денежки — потому что работа эта нелегкая, а делать ее никто другой не хотел.

Дженкс ощущался на шее прохладным пятнышком, и я, не видя ничего необычного — ну, кроме того, что она мертвая и рука у нее разодрана до кости, — спросила:

—Ну так что мне искать?

Гленн кивнул, подошел к низкому ящику в конце зала, про­верил табличку и вытащил его.

— Вот вервольфовский суицид, доставленный в прошлом месяце. Различия налицо. Ее бы кремировали уже, но мы не знаем, кто она. Еще две Джейн Вольф [2] были доставлены в ту же ночь, и им решили дать дополнительное время.

—Все доставлены вместе? — спросила я, подходя посмот­реть.

—Нет, — тихо сказал он, глядя на нее с жалостью. — Ника­кой связи, кроме времени доставки и того, что никого из них нет в компьютере. Их никто не опознал, и ни под одно описа­ние без вести пропавших по всем США они не подходят.

С моего плеча раздался голос Дженкса, приглушенный.

—От нее пахнет не вервольфом. От нее пахнет духами.

Я вздрогнула — Гленн расстегнул молнию на мешке, пока­зывая, что у женщины весь бок растерзан.

—Самоповреждения, — сказал он. — Ткани обнаружены у нее между зубов. Бывает не слишком редко, хотя обычно по­вреждения не такие грубые — самоубийцы просто открывают себе вену и истекают кровью. Ее нашел утренний бегун в пере­улке. Он позвонил в ветлечебницу.

Едва заметные морщинки вокруг его глаз стали резче от зло­сти. Что бегун был человеком, можно было не говорить.

Дженкс сидел тихо, и я с холодной отстраненностью стала рассматривать покойную. Высока для оборотня, но не слиш­ком. Большая голова, волосы до плеч, там, где не спутаны, кур­чавятся слегка. Симпатичная. Лет примерно тридцать пять. Занималась собой, если правильно понимать это слово. Инте­ресно, что же с ней стряслось, что она так отреагировала.

Видя, что я закончила осмотр, Гленн открыл третий ящик.

—Вот эта сбита машиной, — сказал он, расстегивая неподатливый мешок. — Полисмен опознал ее как вервольфа, и до больницы она доехала. Ее превратили обратно и пытались ле­чить, но она умерла. — Он смотрел на изломанное тело, и лоб его шел морщинами. — Сердце остановилось. Прямо на столе.

Я заставила себя опустить глаза, мысленно вздрагивая при виде кровоподтеков и рассеченной кожи. Иглы капельниц еще торчали в ней свидетельством усилий, направленных на спасе­ние ее жизни. У Джейн Вольф номер два тоже были каштано­вые волосы, подлиннее, чем у первой, но курчавились точно так же. Была она с виду того же возраста, и имела такой же уз­кий подбородок. Если не считать царапины на скуле, лицо ос­талось нетронутым, и казалась она деловой и собранной.

Бежать перед автомобилем — тоже не особая редкость, вервольфовский вариант человеческого залезания на крышу с угрозой прыгнуть. Как правило, добром не кончается, а кончается тем, что незадачливый самоубийца попадает под опеку вра­чей — где ему с самого начала и место.

Я подошла с Гленном к четвертому ящику и тут выясни­лось, почему Дженкс был так тих; он издал рыгающий звук и бросился к мусорному ведру.

—Поезд, — сказал Гленн просто и с сожалением.

Во мне забродил кофе, усиленный недостатком сна. Но мне приходилось видеть жертву демона, а по сравнению с ней вот это было как тихая смерть во сне. Наверное, я заработала очки у Гленна, когда осмотрела ее тщательно, стараясь не вдыхать за­лах разложения, которое холод помещения остановить не мог. Похоже, что третья Джейн Вольф была также высока, как и пер­вая, и отличалась тем же спортивным сложением. Каштановые волосы до плеч. Хорошенькая или нет — сказать не берусь.

Увидев, что я кивнула, Гленн застегнул мешок и задвинул ящик. Так он поступил со всеми выдвинутыми, возвращаясь к Ванессе. Не совсем понимая, зачем он хотел мне все это пока­зать, я шла за ним.

Дженкс вернулся бесшумно, без стрекота крыльев, и я улыб­нулась ему сочувственно.

— Ты Айви не говори, что меня вывернуло, — попросил он, и я кивнула. — Все они пахнут одним и тем же, — сказал он, и я почувствовала, как он взялся за мое ухо для равновесия, стоя как можно ближе к моей надушенной шее.

— Бог ты мой, Дженкс, да для меня они и выглядят одина­ково.

Но вряд ли он оценил мою попытку сострить. Гленн замедлил шаги, остановился. Мы смотрели на сек­ретаршу мистера Рея.

—Эти три женщины — самоубийцы, — сказал он. — Пер­вая погибла, сама себе нанеся травмы — как с виду погибла и секретарша мистер Рея. Но я думаю, она была убита, а потом обработана для имитации самоубийства.

Я посмотрела на него, гадая, не мерещатся ли ему призраки в тумане. Он, увидев мое сомнение, пригладил рукой курчавые короткие волосы.

—Посмотрите на вот это, — сказал он, наклоняясь над Ва­нессой и приподнимая безжизненную руку. — Видите? — Его темные пальцы резко выделялись на побледневшей коже мертвой. — Очень похоже на синяки от наручников. Мягких наруч­ников, но все же. Их нет на женщине, которая добралась до больницы живой, а я знаю, что им пришлось ее связать.

О'кей, это уже меня заинтересовало. Может, Ванесса уча­ствовала в какой-то сексуальной игре и слишком далеко заш­ла? Наклонившись вперед, я согласилась, что красная кольце­вая полоска могла остаться от пут, но внимание мое привлекли ее ногти. Маникюр на них был сделан профессионально, но кончики расколоты и зазубрены. Женщина, задумавшись о са­моубийстве, не выбросит кучу баксов на ногти, чтобы перед тем, как покончить счеты с жизнью, их подрать как следует.

—Где ее нашли? — спросила я тихо.

Гленн услышал интерес в моем голосе и усмехнулся мне, хотя тут же его лицо стало совершенно серьезным.

—В Низинах, под каким-то причалом. Группа туристов за­метила ее раньше, чем она успела остыть.

Дженкс, не желая оставаться в стороне, взлетел с моего пле­ча и повис над женщиной.

—От нее пахнет вервольфом, — объявил он. — И рыбой. И какой-то спиртовой растиркой.

Гленн полностью снял простыню, в которую она была завернута вместо мешка.

— На лодыжках тоже следы сдавливания.

Я наморщила лоб:

— Значит, ее удерживали против ее воли, а потом убили?

Дженкс затрещал крылышками:

— У нее в зубах обрывок лейкопластыря.

Гленн как раз набрал воздуху, собираясь мне ответить, и ахнул:

—Ты шутишь?

Со звоном в ушах от адреналина, с легким головокружени­ем я наклонилась посмотреть. Гленн достал из кармана фона­рик и жестом попросил меня открыть женщине рот.

— Меня этому не учили, — возразила я, очень осторожно беря ее за челюсть. — И я не буду тыкать в нее ножом.

— Это хорошо. — Он направил свет ей в зубы. — У меня нет на это полномочий.

Скрипнули двустворчатые двери, и я подняла голову. Дженкс выругался, я отпустила челюсть Ванессы и чуть не стукнула Дженкса, взмахнув рукой в повороте. Напряжение сменилось страхом, как только я узнала Денона, моего бывшего началь­ника из ОВ. Он гордо стоял посреди зала, как монарх царства мертвецов.

—У вас нет права даже на нее смотреть, — сказал он, и его медово-гладкий голос заплескался у моего позвоночника, как вода в камешках. — Чисто внутриземельское дело.

Да будь ты проклят до самого Поворота, — подумала я, глу­ша страх. Он мне больше не начальник, он мне никто. Но сей­час я была слишком глубоко под землей, чтобы подключиться к линии, и мне это не нравилось.

Низкородный живой вампир улыбнулся, показывая чело­веческие зубы, блестяще-белые на красивой-красивой коже цвета красного дерева. Айсмен стоял у него за спиной со вторым, живым вампиром, на этот раз высокородным, судя по малень­ким, но острым клыкам. С ними вошел запах бургеров и жаре­ной картошки. Похоже, полтинник Гленна купил ему меньше времени, чем он рассчитывал.

Дженкс взлетел с гудением крыльев.

—Смотри-ка, что котяра притащил и на пол выблевал! — проворчал он. — По запаху это вроде когда-то что-то было, но теперь даже не скажешь что. Рэйч, может, это гнилые крыси­ные яйца?

Денон не обратил на него внимания — он вообще в упор не видел тех, кого считал недостойным замечать, — но я уловила подергивание его глаза, хотя он и продолжал улыбаться, пыта­ясь подавить меня одним своим присутствием.

Гленн щелчком выключил фонарик, убрал его, играя желва­ками на скулах, но без малейшего раскаяния. Денона не было смысла бояться — никогда не было, тем более сейчас. Но права у меня отобрали наверняка из-за его происков, и меня это злило.

С отработанной ловкостью крупный и мускулистый Денон подошел на кошачьих лапах. В строгом смысле слова он был гулем — грубое название для Человека, укушенного неживым и намеренно зараженного достаточным количеством слюны, что­бы произошло частичное превращение. В то время как высо­кородные живые вампиры вроде Айви в этом статусе рождают­ся, и им завидуют из-за того, что они частично обладают силой неживых без недостатков этого состояния, низкородный вампир всего на шаг ушел от простого источника крови и вечно пресмыкается перед тем, кто обещал ему бессмертие.

Денон здорово поработал над увеличением своей челове­ческой силы, но хотя бицепсы у него рвали тенниску, а на бед­рах так и выпирали накачанные мускулы, все равно он недотя­гивал до собратьев — и не дотянет, пока не умрет по-настояще­му и не превратится в нежить. А превратится он или нет — за­висит целиком и полностью от его «спонсора»: даст он себе труд закончить эту работу и не забудет ли про нее вообще. После того, как из-за Денона вместе со мной из ОВ ушла Айви, шансы на превращение у него весьма хилые. Мастер Денона в упор не видит, и Денон это знает и потому непредсказуем и опасен в своих стараниях любой ценой восстановить благоволение мас­тера. Тот факт, что он работает в утренние смены, о многом говорит.

Денон оставался красивым, но потерял лишенный возрас­та вид, который бывает у того, кто питается от неживых. Но они на нем, наверное, продолжали питаться. Когда-то он ко­мандовал целым этажом оперативников, но вот уже второй раз после своего ухода я вижу его на полевой работе.

— Как там твоя машина поживает, Морган? — с издевкой спросил красивый голос, и я ощетинилась.

— Спасибо, хорошо.

Меня переполняла злость, вытесняя усталость и оглупляя. Двое местных работников потихоньку выскользнули за дверь, я услышала их негромкий разговор и металлические щелчки подгоняемой каталки.

Денон оторвал взгляд угольно-черных глаз от мертвой секретарши.

— Пришли своей работой полюбоваться? — спросил он насмешливо, и Дженкс озарил нас вспышкой света.

— Уберись от трупа, Дженкс, — буркнула я, выходя из-за ящика, чтобы иметь место для движений. — Ты ее всю пыль­цой посыпал.

Денон ухмыльнулся, пряча свои человеческого размера зубы, будто стеснялся их — и правильно стеснялся.

—Ты хочешь сказать, что это не суицид? — спросила я, видя случай его разозлить. — Ты говоришь, что я виновна в ее убий­стве? Я тебя по судам затаскаю до следующего Поворота.

Одним плавным движением Гленн накрыл Ванессу просты­ней. Он еще ничего не сказал, и это было потрясающе, потому что года не прошло с тех пор, как он вообще не оказывал вам­пирам никакого уважения. Подколки лучше предоставить тому, кто после них еще и выжить может.

—Факты говорят сами за себя. — Денон шагнул вперед, оттесняя Гленна и Дженкса. — Я передаю ее ближайшим род­ственникам для кремации.

Черт бы побрал все отсюда и до Поворота, через несколько часов ничего не останется — даже бумажных документов и ком­пьютерных файлов. Вот почему все это делается в такой идиот­ски ранний час. Когда народ выйдет на работу, все будет кон­чено. Прищурившись, я заставила себя засмеяться, и мне са­мой звук этого смеха не понравился.

—Так вот чем ты теперь занимаешься? — спросила я. — Тебя до клерка разжаловали?

Глаза у Денона начали чернеть — глупо так его дразнить, но я остро ощущала недостаток сна, да и Гленн стоял рядом со мной. Что он может сделать, Денон?

В разговор вмешалось дребезжание каталки, и Денон по­дался вперед, пытаясь своей внушительной фигурой заставить Гленна отойти. Гленн не двинулся.

—Вы не можете ее забрать. — Детектив из ФВБ жестом хо­зяина положил руку на ручку выдвижного ящика. — Ведется расследование убийства.

Денон засмеялся, но ребята при каталке остановились и обменялись понимающим взглядом.

—Смерть квалифицирована как самоубийство. Дело не в вашей юрисдикции, и тело принадлежит мне.

Черт побери, у нас ничего нет, и если мы так ничего и не найдем, то окажемся в дураках.

— Пока не будет установлено, что она не убита человеком, у меня юрисдикции вполне достаточно, — возразил Гленн. — У нее на запястьях следы связывания — ее удерживали вопреки ее воле.

— Несущественная деталь, — возразил Денон, и его корич­невые пальцы потянулись к ручке ящика. Гленн не отступил. Напряжение росло, гудение крыльев Дженкса перешло в высо­кий визг.

Я пошарила в сумке и вытащила сотовый. Конечно, здесь он не взял бы на самом-то деле.

—Мы можем получить ордер суда в течение четырех часов. Ваше рвение к уничтожению улик будет в нем отражено. Вы еще не передумали ее выдавать?

Дженкс опустился ко мне на плечо.

— Так быстро тебе приказ суда не получить, — шепнул он, и я покрылась потом. Да, я знаю, что на это уйдет день, если вообще его дадут, но я не могла просто стоять и смотреть, как Денон увозит тело.

А Денон скрипнул зубами:

— Следы сдавливания могут быть от чего угодно.

Дженкс слетел с меня и повис над Ванессой:

— А следы от уколов?

— Где? — выпалила я, бросаясь через весь зал посмотреть. — Не вижу.

Маленький пикси лучился самодовольством;

—Потому что они очень мелкие. Иглы для пикси, не толще оптоволокна. Видишь рубец на сорванной коже? Тот, кто ее накачал наркотиком, пытался скрыть следы, ободрав руку и изобразив самоубийство. Но они есть, только их нужно в микроскоп смотреть.

Мрачная улыбка заиграла на губах Гленна, и мы все обер­нулись к Денону. Слово пикси в суде не значит ничего, а вот заведомое уничтожение улик может значить очень много. И вампир явно кипел от злости. Что приятно. А то я терпеть не могу, когда только у меня утро неудачное.

—Пусть осмотрят ее руку, — сказал он резко, и мышцы его напряглись под тенниской. — И рапорт мне на стол раньше, чем чернила высохнут.

О боже, — подумала я, закатывая глаза. — Не мог он выб­рать менее банальный образ?

Гленн задвинул ящик, запер его перед тем, как отдать ключ Айсмену. Дженкс висел рядом со мной в воздухе, и я молчала, улыбаясь, потому что знала: мы правы, а Денон — нет, и ОВ будет выставлена в совершенно идиотском виде.

Но неожиданно для меня Денон тихо засмеялся.

—Доставай, доставай народ, Морган. Кончится тем, что тебя будут нанимать только бездомные мостовые тролли да уроды, практикующие черную магию. Это твоя вина, что она по­гибла — и больше ничья.

У меня кровь отлила от лица, а Дженкс злобно хлопнул кры­льями, будто готовясь к драке. Денон не только знал, что ее уби­ли и он пытается это скрыть, но еще и меня обвинял в этом.

—Сукин ты сын! — вскипел Дженкс, но я ему показала же­стом, чтобы не лез в это дело. Мне не под силу поймать пикси рукой, но разозленный вампир, быть может, на это способен.

Красиво мне улыбнувшись, Денон повернулся и пошел к выходу — такой же уверенный и властный, каким входил. Дженкс превратился в размытый круг крыльев и злости.

—Не слушай его, Рэйчел. Не твоя это вина, и не может быть твоей.

Я посмотрела на труп под простыней. Боже мой, пусть это будет не моя вина!

—Да, я знаю, — ответила я, надеясь, что он прав.

Никак не выходило. Мы с ней были связаны только через ту рыбку, и это дело урегулировали. Она секретарша мистера Рея, за рыбку она не отвечала. И вообще это не его была рыбка, прежде всего.

Гленн жестом утешения положил мне руку на плечо, и мы медленно направились к дверям, давая Денону время уйти. В приемной был только Айсмен, а из холла долетал уже угасаю­щий разговор. Я подождала, пока Гленн поговорил со служи­телем и обещал, что вернется и составит все бумага, как только меня проводит. Тело Ванессы не будет вьдано, пока не будет исключено убийство, но как-то никакого удовлетворения мне это не доставляло. Потому что если я провалю какую-то опера­цию, проводимую под прикрытием ОВ, конторе это очень не понравится. Не любят они такого, лапушки мои.

Закинув сумку на плечо, я помахала нервничающему Айсмену и вышла вместе с Гленном. Дженкс молчал. Гленн в од­ной руке держал мой кофе, другой поддерживал меня под ло­коть. Он вел меня по верхним уровням здания, к солнцу, а я думала о Ванессе. По дороге домой я молчала, и разговор между Дженксом и Гленном то и дело угасал. В их молчании мне слы­шалось согласие, что действительно в каком-то смысле смерть этой женщины у меня на совести. Но ведь это не так. Этого про­сто не может быть.