Глава IX. СИСТЕМАТИЗАЦИЯ ПРАВА
§ 1.Понятие и значение систематизации права
Определение, цели и уровни систематизации права. Исторический опыт систематизации права и ее особенности в мировых семьях права.
§ 2.Формы систематизации права
Виды (формы) и этапы систематизации нормативных правовых актов. Инкорпорация права: понятие и виды. Консолидация как форма систематизации права.
§ 3.Кодификация как высшая форма систематизации права
Понятие, предмет и типология кодификации права. Юридико-технические правила кодификации. Признаки и виды кодификационных актов.
§ 4.Учет как подготовительная форма систематизации права
Учет и ревизия законодательства. Электронные правовые базы как средство учета и особая форма систематизации законодательства.
Понятие и значение систематизации права
Определение, цели и уровни систематизации права. Систематизация (от греч. σύστημα – «состоящее из частей единое целое» + лат. facere – «делать») как вид мыслительной деятельности предполагает организацию исследуемых объектов в определенную систему на базе некоего объединяющего принципа. Можно также проследить этимологию этого термина из немецкого языка в российскую юридическую науку. Глагол «систематизировать» (от нем. Systematisieren) означает в таком случае схематизировать научным образом, разносить по рубрикам, группировать, приводить в научный порядок, классифицировать и т.п.[1] Таким образом, создается нечто целостное из множества элементов, согласованных друг с другом, имеющих предустановленный порядок расположения и соотношения частей, поэтому образующих определённое единство.
Системный метод познания получил научное обоснование с середины прошлого века, когда началась своего рода «системная революция»[2]. Для любой системы характерны два состояния – дифференциации и интеграции, а также присущи квалифицирующие свойства: 1) свойство связности, когда элементы набора частей системы действуют только вместе друг с другом; 2) свойство эмерджентности, означающее что потенциал системы может быть большим, равным или меньшим суммы потенциалов её элементов; 3) свойство самосохранения, так как всякая система стремится к неизменности своей структуры при воздействии возмущающих факторов; 4) свойство организационной целостности, отражающее потребность системы в организации и управлении[3].
В сфере юриспруденции научно-теоретическое обоснование системы права и практическое использование системного подхода к праву привели к обособлению категории систематизация права. Логически и семантически слово «систематизация» предназначено для обозначения эффективной конфигурации системы права, а само явление призвано способствовать достижению наибольшего соответствия между содержанием (системой юридических норм) и формой (совокупностью форм их выражения). На более же высоком уровне предполагается достижение баланса между действующей правовой системой, отражающей объективные закономерности общественно-культурного развития страны, и системой законодательства, отражающей основную форму национального права. Согласимся с мнением, что система права в правотворческой и систематизационной практике нередко выступает как своего рода доктринальная основа системы национального законодательства[4].
В таком контексте система в праве – это некое его качественное состояние, отражающее внутреннюю согласованность, структурированность и единство всех юридических норм данного государства и одновременно их разделение на взаимосвязанные структурные части (правовые общности): отрасли, суботрасли, институты, субинституты, нормы и другие составные части системного целого. Мы разделяем позицию ряда авторов о различении системы права и правовой системы, в том числе С.Б. Зинковского, который отмечает, что «если система права – это внутренняя структура права, обладающая всеми признаками системности, то правовая система включает в себя право как элемент, одновременно являясь механизмом его формирования, реализации, развития и обеспечивая взаимодействия норм (текстов), правоотношений и правосознания»[5].
При этом система права не является чисто рациональным нормативным образованием, созданным сугубо по воле государства, так как она складывается исторически под влиянием значительного числа объективных и субъективных факторов. С другой стороны, результатом именно рациональной деятельности, которая осуществляется по заранее намеченной схеме (научному плану), становится систематика законодательства, которая предстаёт как результат правовой систематизации. Это внешнее объединение нормативных актов в единую согласованную систему, которая облегчает ознакомление с юридическими нормами, помогает обнаружить и устранить несогласованность между актами, способствует верному толкованию и применению правовых положений, а, следовательно, укреплению режима законности и стабильности правопорядка в целом.
Если строение системы права имеет главным образом горизонтальное деление, то систематика законодательства предполагает три направления построения, добавляя к горизонтальной линейной оси также вертикальную иерархию нормативных правовых актов по юридической силе и федеративно-территориальную ось при распределении нормотворческих полномочий центра и субъектов в сложносоставных государствах.
Теперь перейдем к центральному понятию рассматриваемой темы. Систематизация права – это научно-организованная и непрерывная практическая форма юридической деятельности, предполагающая объединение и структурирование правовой материи, постоянное совершенствование правового материала. Этот постоянно возобновляемая и растянутая во времени юридическая практика, которая является по сути продолжением процесса правотворчества и оптимизирует правоприменение.
Систематизация права предполагает группировку юридических норм по определенной схеме с целью создания единой и внутренне согласованной системы правовых предписаний. Её стоит отграничивать от таких смежных понятий, как унификация права и специализация законодательства[6].
Учитывая многосложную теоретическую сущность и одновременно практическую направленность «систематизации права», ученые-юристы пытаются выработать единый подход к ее определению. Например, С.С. Алексеев понимал под систематизацией в праве его упорядочение, «приведение действующих нормативных актов в единую, согласованную, цельную систему», подчёркивая именно правотворческую сущность данного процесса[7]. Большинство российских юристов указывают на деятельность по упорядочению и совершенствованию именно законодательства, приведению его в определенную систему путем составления единых нормативно-правовых актов или их сборников (В.В. Лазарев, А.С. Пиголкин, С.В. Поленина, Т.Н. Рахманина, В.М. Сырых, А.Н. Чашин и др.)[8].
По мнению В.М. Баранова, результатом систематизации является чистая концентрированная «вытяжка» из права, полномасштабно отражающая суть документа; это максимально сжатое, ценное и эффективно функционирующее извлечение из большого массива юридических актов[9].
В.Н. Карташев считает систематизацию определенным типом юридической практики, называя её «правосистематизирующая практика ». Под ней он предлагает понимать «основанную на определенных принципах, прогнозах и планах (стратегии) систему мыслительных и внешне актуализированных действий компетентных лиц и органов, связанную с упорядочением и приведением в определенную систему правовых актов, в ходе которой оптимально используются необходимые ресурсы (материальные, трудовые и т.п.), средства (техника), способы и методы (тактика), процессуальные формы (стадии, производства и т.п.) и соответствующие механизмы контроля за деятельностью субъектов и участников»[10]. При этом ученый не отрицает и тот факт, что главные разновидности правосистематизирующей практики (кодификация, нормативная консолидация и др.) имеют нормотворческую природу, и для них характерно большинство признаков правотворческой практики[11].
Здесь возникает важный вопрос о целевом объекте, предметных сферах и уровнях проведения систематизации права.
Будь то право в целом, объективно существующее в данной стране, под которым в данном контексте понимается весь массив источников, действующих в пределах национальной правовой системы, либо же это конкретная совокупность нормативных правовых актов, которые подвергаются упорядочиванию и структурированию в рамках создания сводного системообразующего документа; либо это может быть систематизация отдельного взятого источника или разновидности формы права (законодательство, судебные прецеденты, правовые обычаи, договоры, юридическая практика и др.).
В качестве основного (базового) предмета систематизации могут выступать непосредственно юридические нормы или их отдельные части, а также пункты и абзацы статей нормативных правовых актов, либо же интерпретационные и правоприменительные предписания, которые также подвергаются регулярном учёту, обобщению и совершенствованию[12]. Так как именно юридическая норма обладает наиболее высокой инвариантностью, корректнее использовать понятие «систематизация норм законодательства ».
Под систематизацией права в целом понимается «доктринальная юридическая практика, реально воплощенная в особом виде юридической деятельности, в своей реализации проявляющаяся как постоянная форма развития и упорядочения действующей правовой системы»[13]. Хотя есть авторы, которые полагают, что систематизация права не ведётся на уровне всего правопорядка (за исключением, например, всеобщих сводов законов), а затрагивает лишь отдельные блоки права – отрасли, институты и др.[14]
Под систематизацией нормативных правовых актов как более узким понятием понимается деятельность, направленную на их упорядочение и приведение действующих юридических документов в единую, согласованную систему. По мнению Т.В. Кашаниной, такая деятельность не одноразовая, а носит постоянный характер, являясь объективной закономерностью развития права, так как периодически правовые акты приходится укрупнять и комплектовать их сборники[15].
Среди определений «систематизации законодательства » выделим позицию Д.В. Чухвичева, который определял этот тип систематизации как «комплекс мер, направленных на приведение нормативных правовых актов в определенную структурную упорядоченность. Систематизация представляет собой внесение в массив нормативных правовых актов порядка… Законодательство в определенной мере восстанавливает свою внутреннюю структуру, гармоничность, утраченные в ходе развития и изменения, восстанавливает свои регулятивные возможности»[16].
Выделим также на позицию по определению «систематизации ведомственных нормативных актов ». Так, по мнению Ю.Г. Арзамасова, это официальная деятельность юридических служб (управлений, отделов) федеральных органов исполнительной власти, направленная на упорядочение и поддержание в контрольном состоянии ведомственных нормативных актов и соответствующих нормативных предписаний[17].
Наконец, «систематизация норм законодательства » определяется в литературе как средство достижения системности нормативного правового материала. Такое наиболее базовое исходное направление систематизации основывается на правотворчестве и законодательном процессе в представительных органах государственной власти[18].
Некоторые авторы расширяют предмет систематизации за счет выделения такого направления, как систематизация интерпретационных актов (актов судов высших инстанций, сборников актов Генерального прокурора РФ, и др.), а также за счет неофициальной систематизаторской работы с правореализационными документами, которая не носит публичного характера и ведется внутри организаций и компаний с индивидуальными и корпоративными актами (например, сброшюрованные подшивки приказов по личному составу, систематизация в договорных отделах заключенных организацией контрактов, и др.)[19].
Высказывается позиция о выделении такого начального и одновременно концептуально-базового уровня систематизации, как составление «собрания законодательных дефиниций ». По мнению В.М. Баранова, процесс систематизации законодательства следует начинать именно с выделения, сбора и упорядочения дефинитивных предписаний, понятий (терминов) и их определений в ранее изданных актах и актах текущего правотворчества. С точки зрения систематизационной техники, такой словарь-справочник выглядит как собрание словарных статей со всеми реквизитами текста нормативного правового акта, из которого инкорпорируется дефиниция или императивная формулировка[20].
Такое прикладное направление систематизации позволяет создать более полное представление о межотраслевых и системных понятиях федерального массива законодательства и международно-правовых документов. В свою очередь, собрание легальных юридических дефиниций создаст основу для упорядочения и совершенствования понятийного аппарата всей системы законодательства страны, позволит стандартизировать лексический состав проектируемых федеральных и региональных законопроектов, и т.д.[21]
Все вышеуказанные направления (уровни) систематизации, их специфика и содержание более четко отражают главную цель, сущность и функции этого явления.
Таким образом, правосистематизационная деятельность во всем ее многообразии направлена на создание упорядоченных и взаимосвязанных актов законодательства и других юридических источников для оптимизации и развития всей системы права, которая будучи таким образом структурирована и усовершенствована эффективно воспроизводит действующий механизм правового регулирования и правовую картину социальной действительности[22]. Нарастающий объем нормотворчества в современный период требует поиска новых инструментально-практических и собственно теоретико-методологических подходов к систематизации права.
В числе основных задач систематизации, функционально направленной на формальное и содержательное совершенствование действующего правового материала и поддержание его в актуальном состоянии, выделяют следующие:
1) выявление и последующее восполнение пробелов правового регулирования, обеспечение полноты законодательства;
2) последовательное устранение противоречий и несогласованностей между правовыми актами, разрешение юридических конфликтов (коллизий норм);
3) системное упорядочение правовых норм и приведение их ко взаимному соответствию;
4) потенциальное стремление к недопущению дефектов законодательства или их повторений; очищение правовой систем от устаревших и недействующих предписаний и правовых конструкций;
5) укрупнение юридических документов, направленное на недопущение или устранение их необоснованного количества («инфляция законов», «кризис источников»);
6) обеспечение информационной доступности правового материала, том числе для оперативного поиска, ознакомления и прикладного использования правовых норм[23].
С целевой направленностью систематизации тесно связаны функции и общеправовое значение этого вида юридической деятельности. Ведь она охватывает сферы правотворчества и правоприменения, юридической информации, научных исследований и профессионального образования, является предпосылкой эффективного правового просвещения и воспитания, преодоления правового нигилизма и неверия в эффективность права.
Систематизация предполагает сравнительно-историческое изучение и научно-критическое исследование действующей правовой системы, ее регулярное упорядочение и постоянное развитие, выступая обратной стороной правотворческого процесса, как своего рода его техническая часть[24]. Она способствует эффективности правотворчества и правоприменительной деятельности, правовому воспитанию населения и повышению уровня их юридической культуры, улучшает познавательный процесс в праве и формирование правосознания.
Исторический опыт систематизации в мировых семьях права. Рассмотрение сущности, функций и предмета систематизации права в различные исторические периоды и в национальных пространствах позволяет увидеть, как изменялись ее традиционные и инновационные форматы, а также сама технология упорядочивания правового материала[25]. Ведь систематизация права охватывает собой не только текущий нормотворческий процесс, но также исторический процесс и весь социально-культурный фон.
Дж. Филлимор утверждал, что право в своем естественном прогрессе проходит три периода: первый – период «младенчества» права, который характеризуется господством обычая; второй отличается усложнением и разнообразием права, в результате чего правовой массив хаотично наращивается и требует прецедентного подхода; третий период является вершиной эволюции права и это кодификация права, которая возводит его в ранг подлинной науки[26].
На протяжении всей истории развивалась практика кодификации законодательства и постепенно формировалось учение о систематизации права, основанное на теории системности, использовании приёмов и форм оптимального комплектования отраслевых и институциональных нормативных массивов[27].
По мнению Чаба Варга, именно в результате систематизации в истории в достаточно чётком виде проявилась сущность права как формального способа упорядочения социальных отношений через издание письменных властных текстов, обязывающих адресатов этих текстов к определенному поведению[28]. Как верно замечает С.В. Кодан, исследование историко-юридического развития показывает, что систематизация занимает одно из основных мест в правовой политике государства как властно-управленческой деятельности, направленной на развитие юридической сферы жизнедеятельности общества[29].
Необходимость публично-властной систематизации является имманентной характеристикой истории развития права, а не диктуется сиюминутными потребностями или субъективными задачами. При этом систематизационно-правовая деятельность рассматривается в истории мировой юриспруденции с учётом универсальности и преемственности принципов и форм систематизации национального права.
Самые ранние попытки систематизации можно видеть в странах древнего Востока и античного Средиземноморья, где появляются т.н. частно-публичные «кодексы» или правовые своды. Они представляли собой авторские юридические произведения (трактаты и компиляции), довольно крупные сводные акты, подготовленные частными лицами. Такие систематизации выполняли доктринальную (идейно-философскую) и законопроектную (нормативно-прогностическую) роль в развитии права. Некоторые со временем получали государственную санкцию и императивную силу, становясь формально юридическими источниками. Их цитировали в судах в целях юридического толкования и усиления правовой аргументации.
Древним формам систематизации права были присущи отличительные черты (инициативный порядок создания, отсутствие универсальных предписаний, автономное наполнение содержания, узкая или слишком широкая предметная сфера и др.). В периоддревневосточной цивилизации получили известность религиозно-светские и аподиктически-казуальные систематизации. В древней Индии яркой иллюстрацией этого стали дхармашастры – жреческие религиозно-правовые тексты систематизации (в частности, знаменитый брахманский кодекс – «Законы Ману»), а также образцы светской систематизации права (например, авторская правовая компиляция «Артхашастра» Каутильи).
Следующий этап в развитии систематизации происходит в эпоху античной цивилизации. В древней Греции некоторые систематизации носили частно-публичный характер и были вспомогательными средствами в сфере правоприменения. Это были по сути локальные кодификации, подготовленные в инициативном порядке законодателями эсимнетами. Одним из них был создан в сицилийской Катане в VII в. до н.э. под названием«кодекса Харонда», который получил широкое признание как базовый свод конституционного устройства в ряде полисов Эллады и на островах. Его нередко сравнивали с «кодексом Солона», считавшегося лучшим образцом сводного законодательства в древних Афинах[30]. Там же немного ранее был принят в частном порядке единолично Драконтом (621/620 г. до н.э.) мини-уголовный кодекс, который представлял собой письменную фиксацию древних обычаев Афин, а затем был распространён на всю территорию Аттики, способствуя унификации права и более тесному объединению страны[31].
В древнем Риме роль систематизаторов первоначально брали на себя жрецы- понтифики [32]. Так, древнеримский понтифик Гай Секст Папирий стал автором одного из самых ранних сборников «Jus Civile Papirianum », который представлял собой свод законов римских царей и норм сакрального права. В IV в. до н.э. древнеримский магистрат Аппий Клавдий Цек систематизировал понтификальные судебные книги вместе с исковыми формулами. Его секретарь Гней Флавий обнародовал в 304 г. до н.э. своего рода «судебный кодекс» под названием «Jus Civile Flavianum ». Спустя примерно полтора века появился официальный кодифицированный свод под названием «Leges (Codex) Duodecim Tabularum ». Это был сборник надписей юридического характера, написанных на деревянных / медных досках (таблицах), хотя римляне в качестве книг обычно использовали свитки, сделанные из кожи или папируса (volumina). Во времена Цицерона для юридических текстов применялись уже т.н. кодициллы – деревянные дощечки, скрепленные между собой на манер книжки. С середины III в. н.э. появляются первые авторские «кодексы » и систематизированные сборники по вопросам материального и процессуального права, и появляются они нередко в виде книги (а не свитка) из папируса или пергамента. Важный этап был связан с деятельностью юриста Грегориана, который в 292 г. н.э. составил сборник «Codex Gregorianus » из императорских актов (публичные указы, рескрипты для частных заявителей и письма должностным лицам), распределив их в 15 книгах по тематическим титулам в хронологической последовательности. Затем при императоре Феодосии II состоялась более официозная попытка систематизации, когда в 438 гг. его дворцовый квестор Антиох составил «Codex Theodosianus », систематизировав в 16 книгах более 3 тыс. императорских постановлений.
Венцом многолетней работы по систематизации и унификации римской правовой системы стала деятельность при византийском императоре Юстиниане Великом. Созванная им в 528 г. законодательная комиссия во главе с высшим квестором Трибонианом, состояла из профессоров права Теофила, Кратина, Дорофея и Анатолия, а также 11 адвокатов высшего суда. Они систематизировали в кратчайшие сроки не только все императорские leges, как в предшествующих инкорпорациях, но также ius (сочинения римских классиков), из которых они брали лишь наиболее важные фрагменты практического значения, исключая все ненужное и устаревшее (по принципу digerere in partes – разделять и приводить в порядок или систему), но с элементами подновления текста (интерполяций). В итоге получилось инкорпорированное собрание извлечений (excerpta) из доктринальных юридических трактатов, которое вышло в формате 50 книг под общим названием Digesta (лат. «собранное»), или Pandectae (греч. «всё вмещающее»)[33]. В основу построения этой важнейшей части юстиниановской систематизации было положено деление на вводную общетеоретическую часть (греч. Та prota – общие определения, или учение о праве в целом) и специальную, или особенную часть, что получит впоследствии название «пандектная система » (в противоположность «институционной системе»), заложившая начала германской ветви гражданского (частного) права. Всего в эпоху Юстиниана были составлены четыре крупных свода (Дигесты и Институции 533 г., Кодекс 534 г. и последующие Новеллы), которые в Восточной части римской Империи служили базой юридической практики и доктринально-образовательной работы на протяжении многих столетий.
В средневековой Европе в связи с необходимостью постепенной унификации и централизации раздробленных королевств и развитием университетской юриспруденции начался важный этап ренессанса римского права и самой идеи юридической систематизации. Ярким поводом послужило обнаружение в Пизе рукописного экземпляра «Дигестов Юстиниана», который хранился затем во Флоренции и в XI веке был использован в Болонском университете для возрождения исследований римского права, до того известного лишь через готские систематизации – «Бревиарий Аллариха» 506 г. и «Эдикт Теодориха» 511/515 гг. В задачи средневековых учёных – глоссаторов и кодификаторов, которые критически изучали систему древнеримских дигест, институций и кодекса (собирательное название после XII в. – «Corpus Iuris Civilis »), входила разработка новой теории системности права и структуры частного права, упрочение централизованной системы королевской власти и сохранение авторитета национальных обычаев путем составление частных и официальных сборников королевских законов, римско-канонического права, судебной практики и сословных обычаев. По мнению Ч. Варги, кодификации в средневековой Европе послужили основным фактором преодоления разобщённого обычного права через масштабные правовые реформы Нового времени[34].
Как точно подметил Франц Виаккер, «кодификация есть единственное в своём роде тяжко обретённое и тяжело защищаемое творение правовой культуры на западно- и среднеевропейской почве ». Как наиболее характерное образование европейского духа кодификация смогла отразить с особой выраженностью общественное и идейно-историческое своеобразие этой цивилизации[35].
XVIII столетие стало веком расцвета европейской кодификации. В эпоху просвещенного абсолютизма, развития естественно-правового учения и зарождения бюрократии современного типа достигла своего пика систематизация права в национальных государствах. Сама идея кодекса вышла из школы естественного права, как законодательное выражение принципов системности, логической непротиворечивости и полноты нормативного регулирования. В итоге был запущен процесс научного осмысления и доктринирования феномена кодификации права, с его последующим опытным воплощением в разработке систематизированных сводов. Первоначально кодификация проводилась как своего рода научный эксперимент на пути создания идеального, законченного образа правовой системы: в ее полноте (всеохватности), непротиворечивости и беспробельности.
Во второй половине XVIII – сер. XIX вв. с успехом состоялись кодификационные эксперименты во Франции, России, Пруссии, Австрии и других государствах, власти которых испытывали потребность в централизации и унификации права из-за увеличения количества правового материала и необходимости качественных изменений с точки зрения логически организованной системы права и его общей рационализации. Римское право снова подверглось научному осмыслению, и как обновленное, или «современнее римское право» (лат. usus modernus Pandectarum) оно оказало объединяющее влияние на европейскую юриспруденцию и систематизацию законодательства прежде всего в Германии и Франции. Еще в 1640-е гг. немецкий юрист Герман Конринг выдвинул настоятельное требование о создании общего и компактного кодекса на немецком языке. Спустя столетие эту идею горячо подхватили правительства Баварии, Пруссии, Австрии и Саксонии, подготовившие кодексы местного (партикулярного) права, не дожидаясь общегерманской кодификации.
Так, Баварский гражданский кодекс 1756 г. собрал в одно целое общее римское и статутное право, смог избежать казуистики и сформулировал ряд руководящих принципов, но отличался институционной системой и напоминал скорее учебник, чем закон. Затем появилось «Прусское земское уложение» 1794 г., объединившее в четырех томах почти 20 тыс. параграфов, отказалось от институционной системы, доказав при этом саму возможность объединения римского и национально-немецкого права и став опорой дальнейших кодификационных работ. Наконец, издание «Общего гражданского кодекса» Австрии 1811 г. отличалось краткостью параграфов, расположенных по институционной системе, с наличием общим терминов, исключающих всякую казуистику. Одним из самых поздних европейских кодексов стало «Саксонское гражданское уложение» 1863 г., построенное по австрийскому образцу на принципах «исторической школы права», но его пандектная система и язык изложения были доступны только подготовленному юристу-романисту.
Разгоревшаяся еще в начале XIX века дискуссия между позитивистами и будущими историцистами о предмете и самой необходимости кодификации для Германии (прежде всего, между А. Тибо и Г. Гуго, К. Савиньи), привела в итоге к победе идеи общегерманской кодификации частного права, о чем вносится соответствующая поправка к Конституцию Второго Рейха 1871 г.
Видные юристы-пандектисты и практики в составе законодательной комиссии выработали проект «Германского гражданского уложения» сначала чрезмерно романизированный, а затем создали всеохватывающую (пандектную) систематизацию источников римского и немецкого права. В новом кодифицированном законе были чётко разделены материальные и процессуальные нормы, выделена общая часть гражданского права, дифференцированы институты вещного и обязательственного права, семейного и наследственного права. Впоследствии по пандектной системе ГГУ и в целом по образцу германской систематизации, в основе которой лежат идеи знаменитого правоведа Фридриха Карла фон Савиньи, были построены большинство гражданских и иных кодексов в ряде европейских стран, постсоветских государств, стран Балтийского региона, Японии, Южной Кореи и др.
Французским ответом на успех кодификации в германских землях и одновременно самой масштабной систематизацией после юстиниановского «Corpus Juris Civilis » стали знаменитые пять кодексов (фр. les cinq codes) Наполеона Бонапарта: ФГК (Code Civil) 1804 г., ГПК (Code de Procedure Civil) 1806 г., ТК (Code de Commerce) 1807 г., УПК (Code d'instruction Criminelle) 1808 г. и УК (Code Penal) 1810 г.[36] Самый первый из них – «главное детище» великого политика и реформата стал со временем общим источником романской ветви континентальной правовой семьи.
Выработанная европейскими позитивистами и юристами-историцистами особая модель развития права через систематизацию и отсюда ограниченная схема правогенеза не подходит для понимания истории англо-американской семьи права. Тому свидетельством пренебрежительно негативное отношение к кодификации в Британской империи и североамериканские «своды законов», совсем не похожие на всеобъемлющие кодексы пандектного или институционного типа. Это были квази-кодексы, или гибридные кодификации с элементами консолидации права («суррогаты кодексов »), либо же сборники статутов, инкорпорированные по алфавитному или хронологическому принципу. В США можно разграничить четыре формы систематизации законодательства (statute law): 1) объединение актов в хронологическом порядке; 2) объединение актов в систематическом порядке; 3) консолидация нормативных актов; 4) коммерческие издания свода законов со ссылками на судебные прецеденты, административные правила и «дополнительные» источники.
Следует также различать три систематизированных издания федерального уровня: (1) официальное издание под названием «Полное собрания статутов Соединенных Штатов» (United States Statutes at Large), являющееся разновидностью «сессионных законов» Конгресса США, которые фактически инкорпорируются в очередной том в хронологическом порядке (издано уже более 100 томов); (2) систематизированный федеральный акт под названием «Свод (Кодекс) законов США» (United States Code, или USC), который в консолидированной форме с элементами встроенных отраслевых кодексов содержит законодательные нормы в рамках; и (3) «Code of Federal Regulations », инкорпорирующий подзаконные нормативные акты органов исполнительной власти США.
При этом многие из 50 тематических разделов (titles) «Свода законов США» имеют общие положения и перечни дефиниций, их текст достаточно связный и последовательный, и предполагается внесение изменений в законодательные формулировки (ревизия каждые шесть лет), удаление устаревших норм, переструктурирование нормативного массива и др. Некоторые разделы Своды представляют собой простое собрание близких по содержанию и разновременных актов (тематическая инкорпорация), а другие включают в себя «кодексы законов» по отраслям права. Такая систематизация права с юридико-технической стороны и законодательной процедуры напоминает европейскую кодификацию[37].
В американской модели систематизации права выделяется такая форма, как «пересмотренные своды законодательства», закрепляющие уже действующие правовые нормы со всей их казуистичностью. Французская правовая доктрина рассматривает такие своды законодательства как «не кодексы во французском смысле слова», а как выстраиваемые в алфавитном порядке компиляции, классифицирующие и упорядочивающие источники американского права, регулирующие определенные сферы[38]. И в то же время американская модель кодификации выступает как метод упорядочения определенных правил поведения. Д. Боуз отмечает, что систематизация, например, в виде единого коммерческого кодекса отражает попытку собрать воедино и письменно изложить огромное количество уже принятых судами и присяжными решений, а также условий контрактов в развивающихся областях экономики[39].