Мистер Айер: Ты можешь что-нибудь рассказать о своем взгляде на мистические силы йогов, например Йоги Рамсураткумара? Он вернул здоровье многим людям.
Карл: Я бы сказал, что его обвиняют в этом, но он здесь ни при чем.
Мистер Айер: Прошу прощения?
Карл: Можно сказать, что здоровье имело место, но не благодаря Йоги. Это простое совпадение. Исцеление приходит из того же источника, что и болезнь, а не от Йоги. Он никогда ничего не возвращал, и он всегда указывал на это. Можно назвать его «Божественным ребенком», но это просто означает, что он является Тем, которое есть абсолютный Источник вселенной. Но все происходит не из-за этого.
Абсолютный сиддха – а ты им являешься, этим абсолютным Источником, который есть само приятие или сама Милость, – это Источник всего. Это Источник как болезни, так и здоровья. Благодаря ему все приходит, но ты не можешь сказать, что именно, – ничего особенного из него не появляется. Тебе нужно смириться с тем, что ты есть Источник войны и мира, всякого уродства и красоты – всего: ты – Источник этого.
А Йоги Рамсураткумар был указателем на это: быть беспомощностью, которая суть абсолютный Источник всего, что ты можешь себе вообразить. Но из-за этого не происходит никакого особого исцеления или еще чего-то. Это даже создает болезнь, поверь.
Мистер Айер: Подобные вещи не происходили с Раманой или Нисаргадаттой Махараджем. Только в случае Йоги сталкиваешься с подобными вещами.
Карл: Я не читал книг Йоги или того, что он говорил. Я просто смотрю в То, что он есть, или был, или олицетворял собой. И для меня, когда я встретился с ним и рассмотрел его, он олицетворял собой ту самую беззаботность или беспощадность бытия. Он не олицетворял собой все то, что было о нем написано, – нищего, или мастера сиддхи, или я не знаю, что еще.
Мистер Айер: Вот один пример. Мой брат посещал его каждый вечер лет десять-пятнадцать назад. Как-то вечером он сказал: «Свами, меня не будет здесь несколько дней, потому что мне предстоит операция на горле». Йоги спросил его о проблеме, и брат объяснил. На что Йоги ничего не сказал. Он просто подозвал его и благословил. На следующий день тот отправился на операцию. Перед операцией его предварительно осмотрели и не обнаружили ни единой причины для операции. Поэтому его отправили домой.
Карл: Магия.
Мистер Айер: Он сразу же приехал из Пондичерри, чтобы повидаться с Бхагавсшом и рассказать ему о том, что случилось в больнице. Тот сказал: «Я все знаю. Ступай домой, прими это и приходи, пожалуйста, завтра».
Карл: Подобное рассказывают об Иисусе и других.
Мистер Айер: Да. Иисус тоже много занимался целительством.
Карл: И, тем не менее, исцеляет не он.
Мистер Айер: Это то, что я не могу понять.
Карл: Окончательное исцеление дает тебе абсолютное знание о том, что ты есть, знание о твоем бытии Тем, нерожденным, никогда не умирающим, – а не исцеление некого тела. Потому что то исцеление, то указание на природу Сердца, которым ты являешься, и есть абсолютное исцеление. Исцеление тела, возможно, является побочным эффектом или чем-то вроде этого, но чье бы тело ни было исцелено, сейчас оно мертво. Это временная корректировка.
Все подобные чудеса и сказки – тоже временные, относительные, вроде потрясающего шоу Дэвида Копперфильда, который может заставить исчезнуть целый самолет, или Саи Бабы, который может произвести лингам. Что делать? Не важно. Ни то, ни другое не имеет значения. И то, и другое – волшебство сознания, которое может делать все, что угодно. Оно может заставить гору появиться и исчезнуть. Оно может заставить целую вселенную появиться и исчезнуть.
Что может быть более волшебным? Ты – абсолютный волшебник. Ты заставляешь появиться целую вселенную, просто принимая ее за реальность. Ты творишь все одним только взглядом на это.
Женщина: Это лила или майя?
Карл: Майя? Хьюго? Он здесь большой гуру, немецкий гуру. (смех)
Тереза: Эй, кто приходит и уходит? Хьюго.
Карл: Хьюго Майер. Хорошее имя. «Кто уходит? Майя »[80]. То есть, майя приходит и уходит.
Берта: А как насчет Карла? (смех) Ренц!
Карл: I rent and rend[81].
Мистер Айер: Другая вещь. Я слышал, что существуют добрые и злые духи, овладевающие людьми и контролирующие их действия. С такими вещами не сталкиваешься у Раманы или Нисаргадатты, но в случае некоторых йогов иногда с таким сталкиваешься. Как к этому относиться? Возможно ли, чтобы тебя контролировали другие сущности? Существует ли такое?
Карл: Если ты носишься с идеей, что был рожден, что вообще ты – существо и что есть другие существа, то пребываешь в стране теней, и другие духи будут контролировать тебя. Пока ты стремишься контролировать духов, они контролируют тебя. Пока существует второе «я», пока вообще существует «я» в виде призрака, ты окружен врагами, другими призраками. Ты полон призраков, ты создаешь шесть миллиардов призраков просто тем, что считаешь тот первый призрак – «я» – реальным. По-этому для тебя, который сам является духом, существуют хорошие и плохие духи. Пока ты остаешься духом, окруженным другими духами, для тебя существуют хорошие и плохие духи, подобно хорошим и плохим людям. Это просто различные области материи, личностные, духовные области, измерения. В этом сне есть все.
Все это приходит вместе с первым «я». С первым призраком ты создаешь всех остальных призраков. Ты окружен хорошими и плохими призраками, потому что у тебя есть потребность контролировать.
Но осознав, что первая «я»-мысль – это призрак, фантом, ты становишься первичен по отношению к ней, абсолютно первичен в тотальном отсутствии всякой идеи о том, чем ты являешься и чем не являешься. Тогда нет призрака, нет мира, ничего больше нет; только То есть то, что есть. Остальное – мимолетные тени или образы, появляющиеся, как сон, и даже сновидящий, «я», является сновидческой фигурой, появляющейся и исчезающей.
Но в тот момент, когда ты начинаешь считать этого первого сновидящего реальным, сновидение тоже становится реальным. И в этом сновидении существуют духи, призраки, хорошие и плохие парни, все, что угодно. То есть, все это зависит от первого, корневого «я».
Когда Йоги говорит тебе, что существуют хорошие и плохие духи и они могут овладеть тобой, то сам он – все еще призрак. Он может говорить только с позиции того, что знает. Всем, что он познал внутри этого духа – призрака, фокусника, чародея, бла-бла-бла, – он становится. Возможно, он способен контролировать энергию, возможно, он становится великим мастером чего угодно. Но это все равно…
Мэри: Проекция.
Карл: Проекция, в которой одна тень контролирует другую тень. Вот и все.
София: Но как насчет Раманы, который явился Пападжи и сказал ему…
Карл: Почему бы нет? Все правильно. Это не привидение, являющееся другому привидению, это просто один образ, возникающий перед другим образом в качестве некой подсказки. Вроде этой горы. Там есть гора? София, там есть гора? Один видит гору, а другой видит чистый свет. Какая разница?
Есть Рамана, есть свет, принимающий образ Раманы в качестве символа, как намек, как гора, являющаяся тотальным указателем, абсолютным указателем на То, которое существует до горы. Так что, если все бытие, То, которое есть само бытие, считает эту гору тотальным указателем на То, которое есть бытие, так что же? Когда образ Раманы становится символом для Пападжи в том явлении, так что? Поскольку тот образ был аспектом, он никогда не обладал жизнью, поэтому он не может умереть. Даже здесь и сейчас Рамана по-прежнему жив в виде образов.
Франческо: Да, но в той критической ситуации Рамана явился перед Пападжи и велел ему отправиться в Тируваннамалай и повидаться с Раманой.
Карл: Да, и что? Сознание не может этого сделать?
Франческо: Это помогло ему, потому что он ездил по Индии много лет в поисках гуру и не мог найти.
Карл: Он всегда танцевал с Кришной.
Франческо: Да, но это другое.
Карл: Что другое?
Франческо: Ну, Рамана явился прямо перед ним и велел ему ехать в Тируваннамалай.
Карл: И Рамана спросил его, где сейчас Кришна.
Франческо: Да, но когда Пападжи, собственно говоря, приехал в Тируваннамалай и оказался перед Раманой, то, как рассказывал Пападжи, Рамана посмотрел ему в глаза и дал ему возможность понять, чем он является.
Карл: Меня там не было.
Франческо: Меня тоже. Но я надеюсь.
Карл: Я надеюсь, что однажды это случится с тобой.
Франческо: Для этого я сюда и прихожу. Каждый день!
Мэри: Намекни, намекни!
Франческо: Посмотри мне в глаза! (смех)
Карл: Вопреки тому, что ты только что сказал, вопреки воплощению Раманы, вопреки горе или всему, что ты себе воображаешь, ты есть. Я могу только еще раз указать на это. Вопреки твоему пониманию этого «почему», ты есть, не «благодаря» ему. После этого не может быть большего понимания. Возможно, присутствует определенный контроль некого понимания неких обстоятельств, но он не может контролировать То, которое есть ты, в качестве Того, которое является пониманием.
Ты не можешь ничего добавить к абсолютному пониманию, которым ты являешься, посредством относительного понимания того, почему и к кому явился Рамана, и прочего тра-ля-ля.
Франческо: Да, но это просто приятно. Если бы я был в Италии, и Рамана оказался бы за дверью и сказал мне: «О, Франческо, как поживаешь?», то это было бы приятно, понимаешь? Это просто как «выпей еще кофейку».
Карл: Если бы это было так, то ты бы об этом не говорил. Я не говорю, что здесь есть что-то плохое или хорошее, я просто говорю, что нет ничего особенного в том, что у кого-то есть какие-то видения.
София: Значит, если тебе снится мастер, или происходит видение мастера, или присутствие мастера, это абсолютно то же самое?
Карл: Снова и снова я могу тебе только сказать, что не существует ни одного мгновения, ни одной вещи вне Того, которым ты являешься. А То есть сам мастер. Ты – это То, который является мастером. Мастер, которого ты можешь воспринять, – лишь простое отражение этого. Поэтому те образы, которые ты называешь своим мастером, остаются только образами. Но тот мастер, которым ты являешься, который присутствует в каждом данном моменте или обстоятельствах, – вне его что такое мастер? Тогда не было бы ни обстоятельств, ни явления Раманы, и не было бы сна о мастере и всем этом. Так что этот мастер, эта Милость, которая есть то, что есть ты, всегда здесь, не зная появления и ухода.
Какой-нибудь мастер образов, появляющийся и исчезающий, возможно, и оказывается приятным довеском или чем-то таким, но он не может ничего добавить к тому, что ты есть. Если ты наслаждаешься этим – о'кей. Но если ты превращаешь это в нечто особенное, в «мое» восприятие мастера и в «я избранный, потому что мастер приходит ко мне по ночам» и принимаешь это на свой счет, тогда ты снова в заднице.
Мэри: Это неверно.
Карл: Верно или нет. Ты просто принимаешь что-то на свой счет. Вроде опыта просветления. В тот момент, когда ты принимаешь его на свой счет, ты носишься по округе и хочешь продать его. «Мой опыт!» Это что? Но именно так оно и происходит.
Берта: Мы говорим о Том, в котором ты упрочен.
Карл: Нет, я ни о чем не говорю. Забудь!
Берта: Ты говоришь о чем-то таком, о чем невозможно говорить.
Карл: Вот и я говорю, что говорю о том, о чем не могу говорить.
Берта: Так делают все мастера. Это еще одно слово для «мастера».
Карл: Это твоя проблема, если ты называешь меня «мастером». Я не знаю никаких мастеров.
Берта: Но это то, что делают мастера. Они говорят о том, что не может быть выражено словами.
Карл: Да, я мастер разговора. (смех)
Тереза: Главный мастер.
Мэри: Никакой головы!
Карл: Я – месть немцев Голландии! (смех)
Моника: Нет, месть голландцев немцам! Наоборот. (смех усиливается)
Мэри: Кто-то на днях придумал красивый образ. Сказал, что Рамана Махарши и Аруначала – это одно и то же. Аруначала является потенциалом, тотальностью, электричеством, а Рамана – электрической лампочкой, кинетической, светом, излучением. И что они суть одно и то же. Я подумала, что сказано хорошо. Это всего лишь образ.
Карл: Симпатичный образ. Я бы сказал, что есть стабильный свет и струящийся свет. Это все. И то, и другое – свет. Вроде того, как гора Кайласа является домом Шивы, а эта (имеет в виду Аруначалу) – сам Шива.