Пролог
В то самое непредсказуемое ночное время, когда люди мирно спали, не ведая, что произойдёт завтра, когда растущий красный фонарь на небе не предвещал ничего плохого, трое Великих заглядывали через щели и видели грядущее, как все видят сны. Но это будущее отнюдь не радовало их, как и не огорчало. Они давно забыли значения этих чувств.
Перед каждым Великим лежали три карты рубашками вверх. Рядом вразброс виднелись разноцветные камешки, за которые вор с радостью бы рискнул своей жизнью. Но для троих людей в плащах они значили не больше, чем уровень угрозы в будущем.
Женщина, чья голова была скрыта под капюшоном, взяла несколько маленьких драгоценных камней, положила их на середину круглого стола и следом за этим раскрыла свою первую карту. На карте была изображена четырёхголовая змея с цветами четырёх элементов.
— Боюсь, пришло время для четырёх стихий, — произнесла Великая и незаметно для всех сморщилась, как от кислого лимона. — Эта новость меня совсем не радует и причина тому, откуда будут эти элементы... Подростки со старой и «доброй» Земли. Змея говорит о том, что они принесут немало проблем нам... Но я не уверена, что урон будет большим. Меня тревожит, как я уже говорила, то, что они из этих Лишённых. Я не понимаю, откуда у них взялась эта сила, но есть одна догадка...
Она положила карту в центр и этим дала добро на то, чтобы расположившиеся рядом клевреты делились своими мнениями.
— Лаверна, твоя тревога из-за них понятна нам, — прозвучал хриплый, глубокий и сильный старый голос, а из-под капюшона его хозяина выпадала длинная седая борода. — Если эти подростки принесут нам проблемы, то точно незначительные. Есть более важные поводы для волнения.
— При всём уважении, Сэмюель, но Лаверна права в том, что для нас загадка, как они получили свои способности. Они просто не могли. Эта сила не по зубам земным людям... — вставил своё слово неведомый мужчина, чья голова также была скрыта под тёмной тканью.
— Давайте не забывать, veteres[1], что наши корни с Земли... Как не прискорбно это говорить, но в каком-то роде земляне наши родственники. Разве разумно говорить о них дурно?
— Родственники! — фыркнула женщина. — Для них семья заканчивается лишь на крови! Эти земные люди позабыли всё. И эти подростки ничем не лучше всех остальных.
— Ты права, — согласился с ней старик. — Они мало видят, но всё же...
Он не закончил и кивнул мужчине, чтобы тот делал свой ход. Великий взял два маленьких камушка — один ненамного больше других — и положил их в центр. А затем раскрыл свою карту, на которой изображался герб: белая кошка с чёрными дырами вместо глаз и на жёлтом фоне, а под нею расположились четыре животных: орёл, змея, скорпион и лев.
— Карта рассказывает о старых знакомых, которые примут участие в чём-то... весьма важном. Белая Кошка заняла королевское ложе — не удивительно. Скорпион у нас лишь один, и она никогда не давала нам покоя. Но кое в чём я сомневаюсь... Эта змея… в голове чёткий образ уже знакомой нам женщины, но ведь она мертва. А лев тоже олицетворяет уже мёртвого.
И мужчина положил карту в центр.
— Змея и лев вернутся, — задумчиво произнес Сэмюель.
— Да этого и быть не может, — не согласилась Лаверна. — Эти двое давно мертвы... одна уж точно. Разве можно так легко воскресать? Карта ошибается...
— Карты не ошибаются, — грозно сказал старик, после чего женщина мигом утихомирила свой пыл. — Я догадываюсь насчёт «воскрешения» льва: есть одно место, в которое он мог бы отправиться. И я уверен — так и сделал. Но вот насчёт змеи... Вы знаете эту женщину, она обманывала всех не раз, и всё сходило ей с рук. Я не удивлён, что она объявилась на картах. Это означает, amicimei[2], что она снова всех одурачила.
После никто ничего не сказал, но мужчина и женщина явно остались при своём мнении. Сэмюель взял один большой камень и положил его в центр — это сказало остальным то, что угроза весьма велика, именно потому Лаверна и мужчина устремили свои любопытные взгляды на карту. Старик раскрыл её и показал рисунок всадника на красной лошади. Он без церемоний бросил карту в центр и громко произнес:
— Война. — Двое других Великих переглянулись, но не осмелились сказать ни слова. — Грядёт война, и, учитывая разноцветный фон и скелет с краю, можно уверенно сказать, что в ней будут принимать участие все, кто только сможет. Чёрный меч предвещает восстание древних воинов. Мы знали, что этот день придёт, и он оказался намного ближе, чем мы предполагали.
Осознав, что никто не поделится своим мнением, Сэмюель кивнул женщине. Та положила средний по размеру камень и несколько маленьких, раскрыв карту, на которой была изображена девушка в доспехах с мечом и со знаками стихий на груди.
— Хранительница также, наконец, прибудет, но... Я не могу понять, как сохранились её силы, ведь это наша старая знакомая.
Лаверна положила карту в центр.
— Изгнанная? — спросил мужчина.
— Да, она.
— Это объясняет появление льва, — как-то хмуро произнёс старик.
— А также объясняет причину появления силы у тех трёх подростков, — следом поделилась выводом женщина.
— Они что, её знакомые? — снова спросил мужчина.
— Думаю, так оно и есть. Угроза велика, ведь если она...
— Если она всё вспомнит, то мы на грани гибели, — закончил за неё старик. — Эта новость даже хуже новости о грядущей войне. Я надеялся, она больше не будет участвовать в нашей истории, но, видимо, та глава с ней была отнюдь не последней. Нам придётся избавиться от этой угрозы.
— Но Сэмюель, она сейчас всего лишь подросток, ребёнок, да к тому же ничего не помнит. Я не вижу особой угрозы. Мы, наоборот, можем сделать так, чтобы она была нашим оружием, — предложил Великий.
— Это риск.
— Оправданный! Ведь если всё выйдет, на нашей стороне будет огромная сила. Она поможет нам в достижении целей.
— Можно попробовать сделать по-твоему, — согласился с легкой задумчивостью Сэмюель. — Главное устранить то, что может нам помешать.
После недолгого молчания, мужчина положил пару камушков и раскрыл вторую карту с рисунком чёрного волка, у которого пылали красным цветом глаза и узор на морде.
— Ноктис решит вмешаться...
— Что за вздор?! Этот чёртов волк нам уж точно не помеха! Он не в силах остановить нас!..
— Лаверна! — грозно воскликнул старик. — Не нарушай правила круга! Vide, audi, sile[3]. Аластер должен начать первым. Тем более мы тоже не можем остановить его.
Женщина виновато опустила голову. Мужчина положил карту в центр:
— Это может стать проблемой. Он может предупредить её.
— Она его не помнит — пустая угроза, — не согласился Сэмюель. — Но не стоит об этом забывать. Вселенная любит шутить, но иногда она забывает истинное значение шутки.
Не дожидаясь кивка, старик бросил пару маленьких камушков и раскрыл карту с рисунком синих птиц на сером фоне.
— Ещё гости с Земли, но пока ни их мотивы, ни последствия от них неопределимы. Всё можно будет подстроить под себя.
И он положил карту в центр.
— Что за сезон такой? — удивилась Лаверна. — Эпидемия землян на Ялмезе — это что-то новое.
— Грядёт буря, — тут же пояснил Сэмюель. — Участвовать будут все, кто сможет.
И старик кивнул. Женщина бросила средний камень и раскрыла карту: на ней изображался красный цветок, чем-то похожий на лилию.
— Дева Анулы, наконец-то, объявится, — довольно пояснила Великая. — Мы её долго искали… А ещё эти угрозы со стороны волков — разве это не её рук дело?
И Лаверна положила карту.
— Нет, Лаверна, она не связана с этим, — ответил старик. — Здесь участвуют другие силы, и это знает Аластер. А насчёт того, что она вообще объявится, — это будет вовремя. Она любит прятаться, но в этот раз от нас не ускользнёт.
Аластер положил большой камень и раскрыл карту на обозрение всем её рисунка: чёрная маска дьявола на красном фоне.
— Они слишком долго прятались в своих норах и скоро объявятся на поверхности. Мы долго этого ждали.
И он положил карту.
— Они считают, что умнее нас, думаю, будет шанс доказать обратное, — с наслаждением усмехнулся Сэмюель. — Abimopectore[4], Они ещё начнут нас бояться.
— Да я даже не верю, что Они наконец-таки соизволят высунуть Свои носы, — присоединилась к нему Лаверна. — Это действительно новость, но вот угроза от Них переоценённая.
— Я так не считаю, amicis[5], — спокойно ответил Аластер. — Мы Их совсем не знаем, незачем зря судить, не увидев.
И он кивнул. Сэмюель тихо вздохнул:
— Раз весь мир решил ополчиться против нас, то, кажется, amicimei, нам больше ничего не остается кроме как... защищаться.
Он не стал кидать драгоценные камни в общую кучу, а сразу же выложил последнюю карту на середину стола в самый центр. На ней были изображены ничем непримечательный яйцевидный предмет, скромный ключик и простая корона. Второй предмет по размерам превышал остальные.
— Артефакты? — удивилась Лаверна. — Те, что так отчаянно пытались защитить Лиззи и Питер? Они ведь смогли их спрятать.
— Но это не проблема для нас, — сказал Сэмюель. — Мы знаем, как их найти. На их поиски будет много претендентов, и мы будем милосердны... каждому разрешим их заполучить. К нам придут три элемента из Лишённых — чудесно, а также наша старая знакомая Хранительница — великолепно. Мы дадим им всем шанс, но приз получит лишь лучший.
— Есть те, которые могут помешать.
— Мы с ними разберёмся. Advocem[6]! Это было предначертано уже давно...
Глава 1 Огонь
Огонь. Он пылал всюду, куда ни глянь, некультурно плюясь во все стороны от удовольствия, гонимый вечным голодом.
За все те года, которые остались за плечами, я видела много случайностей и разных непредвиденных ситуаций. И всегда верила, что, что бы ни произошло, всё к лучшему. Но от того, что происходило в этот момент, у меня в голове кричал только один вопрос: за что?
Я раскрыла окно в своей комнате настежь, желая выпрыгнуть, но безумное пламя, с большим аппетитом пожирая древесину от стены первого этажа, расположилось прямо под ним. Передо мной не росло дерево, как и не укрывал всю стену какой-нибудь плющ.
Убедившись в этом, я скорее закрыла окно, чтобы не давать огню больше кислорода, но от моей наивной глупости всё равно было последствие: длинные языки пламени уже с любопытством обезьяны заглядывали через открытую дверь в комнату. Я слышала смех, некое удовлетворение, чувствовала голод пламени и его ненасытную жажду. Даже, казалось, до ушей донёсся невнятный шёпот, от которого меня передёрнуло.
Я с жалостью оглядела свою пока ещё целую комнату. Ввиду того, что переехали мы сюда только вчера, комната была не вся заставлена, но новая кровать с чистым постельным бельем с рисунком неба вызывала слёзы, а эти шторы, которые мы с мамой два часа искали, шатаясь по магазинам; и что делать с перевезённой одеждой? Сюда, к счастью, мы с родителями пока только привезли не особо нужные вещи. Тени пламени танцевали на обоях, которые мы все вместе клеили, стены, казалось, стонали. Весь дом стонал.
И я кричала вместе с ним.
Я живо достала из шкафа кофту с капюшоном, которую тут же надела, закинула рюкзак с самыми важными для меня вещами — например, моя тетрадь, в которой я коллекционировала, записывая, запомнившиеся моменты жизни, произошедшие события, плохие, хорошие и пустые, просто всё, что тронуло сердце; любимые книги знаменитых писателей, фотоаппарат и мелкие канцелярские предметы. На мгновение совесть вгрызлась мне в руку, ругая за то, что я посмела потратить время на спасение важных мне вещей, а не собственной жизни. Однако я отбросила её прочь. Спрятав голову под капюшон и засунув руки поглубже в рукава, я бросилась вон из комнаты, пока пламя всё ещё неуверенно топталось на пороге.
В коридоре второго этажа потолок уже вовсю боролся с кровожадной стихией.
Незамедлительно я повернула вправо и, открыв бело-серую дверь, забежала в ванную, где отыскала первое попавшееся полотенце и неожиданно встретилась с перепуганными, но уверенными голубыми глазами. Я не узнала себя в отражении. Махнув головой, забывая про зеркало, хорошенько намочила полотенце и после включила душ, вытянув шланг в коридор. Мощные струи воинственно атаковали своего главного врага, который в страхе шипел, подобно длинной ядовитой змее.
Сердце снова ёкнуло от досады. Как бы я ни старалась, что бы уже ни случилось, но в этот дом мы не вернёмся… По крайней мере, не в ближайшие двадцать лет, зная своих родителей. Вспомнив про них, душа опять ушла в пятки. Как странно, что боялась я не огня, — вовсе нет — а того, что он уже причинил. Этот дом стоит немалых денег!
Так за что?!
Резкая внезапная боль в правом плече заставила меня ахнуть, выпустив шланг, и отшатнуться к стенке. Над моей головой плавился потолок, уже совсем ослабевший и практически съеденный. Я ударила мокрым полотенцем по правому плечу, где загорелась одежда, и закусила губу от боли. Придя в себя и не медля больше ни секунды, я поправила шланг так, чтобы его такие же беспощадные струи, как пасть огня, были направлены на пламя.
Глядя на то, как огонь жадно хватался за древесину, цеплялся за неё, вися, как надоедливая новогодняя игрушка посреди комнаты летом, всматриваясь в его попытки всё-таки пересилить водную стихию и достать меня, вслушиваясь в его злобное шипение, полное отрицательного, ужасного и просто отвратительного, я возненавидела его. И по-настоящему начала бояться.
Я ведь любила эту стихию. Готова была часами сидеть и смотреть на костёр, когда папа делал шашлыки. Несмотря на вечную фразу «спички детям не игрушки», я постоянно играла, аккуратно, внимательно, но да, играла. Казалось, пламя отвечало мне. Я любила поджигать спичку и всматриваться в огненный язычок, глубоко внутрь, смотреть, как он медленно ползёт к моим пальцам, каким кажется страшным и властным. Огонёк всегда тянется вверх, к небу, звёздам. Прямо как я. Может, это было общее между нами? Может, поэтому мне казалось, что я слышала, как он шептал мне что-то?
Убедившись в том, что путь к лестнице хоть немного, но очистился от пламени, я присела на четвереньки и поползла вперёд, дыша в мокрое полотенце и чувствуя неприятную горечь в горле, от которой хотелось кашлять. Уже у самой лестницы перед моими глазами пролетели желтые искры, и я тут же поддалась назад, закрывая лицо руками, — передо мной упала часть потолка, разбрызгав всё огненными слюнями. Я тут же осмотрела себя и с облегчением выдохнула: ничего не горело.
И вот мне стало уже невтерпеж, и я закашляла, пытаясь остановиться, так как горло каждый раз царапалось. Силой воли остановив кашель, снова закрыла нос мокрым полотенцем, дыша в неё, и аккуратно ногой сдвинула горящий кусок потолка вниз — он тут же покатился по лестнице. Мимо меня совершенно бесшумно проползла струйка воды и преодолела сначала первую ступеньку, потом вторую и третью, продолжая свой путь вперёд. Весь огонь, что попадался воде на пути, в страхе пропускал своего врага, недовольно бросая своими языками пару шипящих и, должно быть, оскорбительных звуков в адрес водной стихии.
Я начала медленно спускаться по лестнице, стараясь как можно реже дышать и держать голову пониже. На первом этаже дыма должно быть не так много, да и выход рядом. Я знала, куда идти, лишь бы только выбраться. Родители не должны волноваться.
Но они уже волнуются.
И снова сердце знакомо ёкнуло от страха. Как же я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось! И мне никак нельзя умирать! Я живу ради их и моих вечных подруг и друзей!
Я не хотела видеть их печальные лица.
И не увижу.
Внизу вдруг что-то с такой силой грохотнуло, как будто на дом упало дерево. И раздался вскрик.
Я в легкой панике и в шоке прислушалась, не понимая, кто мог быть в доме. И факт того, что мне это просто показалось, я не отрицала. Быстро спустившись по лестнице до самого конца, я бросилась к кухне — пламя вдруг выскочило из проёма, как выскакивает голодный лев из кустов, раскрыв свою пасть в предвкушении. Я машинально отшатнулась назад и закашляла, закрыв глаза, которые защипало. Прикрыв рукой лицо, вновь осмотрела себя: ничего дурного — цела.
И снова бесшумно, едва заметно, мимо моей ноги проползла более объемная, чем предыдущая, струя воды, как-то слишком целенаправленно двигаясь к кухне. Услышав сквозь дикий треск и шумный гомон огня что-то тягучее и более мягкое, обернулась: через перила лестницы вниз текла вода, проползая мимо меня в сторону кухни.
Приложив мокрое полотенце к носу, я невольно заинтересовалась, видя в этом нечто удивительное, знакомое и, возможно, если быть крайне честной, волшебное. Я не знала, казалось ли мне, воображение ли надо мной шутило, а может, просто так получалось, чего я не в силах была объяснить. Но, что бы это ни было, видеть, как необычно текла вода, было приятно.
Я убрала полотенце от лица и попыталась прокричать:
— Эй! Тут кто-нибудь есть?!
После чего не удержалась и снова закашляла, царапая горло. Я поспешила присесть и оглядеться. На кухню пробраться я никак не могла, потому как огонь перегородил мне путь, а струи воды ползали только по полу. Я пожалела, что шланг был не таким уж длинным. Я могла уже хоть сейчас развернуться влево и побежать к выходу, ведь путь был свободен. Но, если в доме кто-то находился, я не могла его бросить. Я вернулась в свою комнату, чтобы спасти безжизненные материальные вещи! Что уж говорить о человеке?!
— Эй! Кто здесь?! Отзовись!
Но мне отзывался только огонь, однако его отклик внушал мне омерзение и ужас. Этот проклятый огонь разрушил мечты моих родителей! Деньги горят у меня на глазах. Новые возможности сгорают вместе с ними, донося до меня свои последние выдохи в голове. Пламя передо мной начало кружиться. Я услышала голос. Странный, грубый, глубокий и очень низкий. Я не знала, откуда он раздавался, но прекрасно чувствовала головную боль.
— Я не хотела переезжать, — вдруг слетело с моих губ.
Я закрыла глаза, сознаваясь самой себе, словно просила прощения у Бога. Я не делала ничего. Не виновата в том, что случился пожар. И я тоже человек! Там, возле дома, где прошло моё детство, у меня остались друзья, мои подруги, один юноша, который мне очень нравился. Да что там, я любила его. Говорят, мысли материальны. Всё, о чем подумаешь, может исполниться, если сильно этого желать. А вот каким образом исполнится, зависит уже от… случайности? Всё всегда к лучшему? Я вернусь домой?
— Простите, — прохрипела я, думая о родителях. — Я не думала, что всё случится так.
Снова до ушей донесся низкий голос, только теперь намного ближе и яснее — это был голос человека. Прежде чем я успела это осознать полностью, кто-то схватил меня за плечи и резко поднял, унося в сторону, прикрыв мне лицо. Действия человека были грубыми, но это можно было легко объяснить. Одним глазком увидев черный проход, ведущий на улицу, я поймала себя на мысли, что мне он показался светлым, как день.
***
— Как ты себя чувствуешь, солнышко? Болит что-нибудь? С ней точно всё в порядке? — обратилась с последним вопросом к врачу, снимающим перчатки, моя мать.
— Как это ни удивительно, но всё хорошо. У неё нет ни отравления от угарного газа, ни чего-либо более серьёзного, — отвечал крупный мужчина средних лет, показав какой-то жест своему напарнику, стоящему у капота машины «скорой помощи». — Конечно, для профилактики я советую поехать с нами в больницу, но большинство отказывается. Вы сами себе хозяева.
— Хорошо, мы тоже откажемся. Спасибо большое, — уверенно произнесла моя мама, Надежда, и повернулась ко мне, поцеловав в лоб. — Теперь всё будет хорошо.
Мама обняла меня, закрыв мое лицо, но я всё же нашла лазейку и подглядела: от красивого некогда с виду двухэтажного частного дома ничего не осталось. Несмотря на две пожарные машины, огонь плохо поддавался и совершенно не желал уходить просто так. Его голодные языки и открытые искрящиеся пасти с громким шумом уничтожали оставшееся, словно хотели не оставить даже и следа, чего было бы невозможно.
Я поймала себя на мысли, что не верила в происходящее, точнее подобное чувство возникло лишь на мгновение, апоказалось, будто длилось вечность для меня. И за эту самую вечность я никак не могла поверить, что новая жизнь и новые возможности остались там, в горе опилок, сгоревшей древесине, развевающемся на ветру пепле. Как же быстро можно всё уничтожить. Будто кто-то посторонний дунул на зажёгшуюся спичку — и та моментом погасла, не имея сил сопротивляться.
Может, порой и на нас кто-то дует?
— Они сказали, что нужно время для выяснения причины пожара, — подошёл к нам с мамой — она меня тут же отпустила — одного со мной роста мужчина уже с сединой в черных волосах. — Сразу сказать не могут. И ещё… ничего не уцелело.
— Ничего страшного, — улыбнулась моя мама. — У нас есть храбрая дочурка, которая спасла всё самое ценное и необходимое, в том числе и рюкзак.
И мама глянула на рюкзак, который держала в свободной руке, а после открыто рассмеялась.
— Ну, что ты смеёшься? — заметно сдерживая улыбку, махнул на жену рукой отец, Петр Данилович. — Она неправильно поступила! Должна была сразу же бежать, а она…
У моей мамы очень заразительный смех. Она могла ляпнуть что-то глупое или совершенно несмешное и смеяться, ты смотришь на неё и мысленно крутишь пальцем у виска, но всё-таки не сдерживаешься и начинаешь слегка улыбаться, а потом и вовсе в открытую хохотать. Я всегда сдавалась раньше папы, а потом уже и он не сдерживался.
Однако стоило моему быстрому взгляду снова упасть на дом, как тело пробрала дрожь и стало резко холодно. Я сильнее сжалась в байке и молча забрала у мамы рюкзак, повесив себе на плечо. Его груз напомнил мне, что всего лишь несколько минут назад я находилась внутри горевшего дома. Это было глупо: бежать в свою комнату и спасать вещи. Глупее я ничего не делала. Можно ли оправдать мою глупость? Наверное, как-нибудь можно, да только бессмысленно, всё равно побегу за вещами, потому что есть вещи, терять которые равносильно одиночеству или и того хуже. И ничего нельзя поделать — эмоциональная связь самая крепкая.
— Пап, — встрепенулась я, — пожарные ещё кого-нибудь нашли в доме?
— Кого ещё? Нет, вроде, — не понял он, сразу посерьёзнев.
— Когда я там была, услышала чей-то вскрик… вроде как, — тихо пробормотала я последние слова, пожимая плечами: может, действительно показалось?
— Услышала?
— А видела ты кого-нибудь? — подключилась и мама.
— Нет. Я даже звала, но никто не отвечал. Может, показалось.
— Нужно учитывать все варианты, — совсем посерьёзнел папа, произнося одну из своих знаменитых фраз, с детства меня этому обучая. От этих слов мне даже немного страшно стало, ибо если его или маму разозлить, то сама земля содрогнётся — Будем надеяться на лучшее, но, если в доме кто-то был, возможен и поджог.
От последнего слова мои мурашки от страха подпрыгнули, сделав тройное сальто, и побежали врассыпную по всему моему телу. И кому это надо? Мне казалось это ошибочным, что кто-то нарочно поджёг. Неужели не стоит этого отрицать?
— Нужно учитывать все варианты, — произнёс свою одну из знаменитых фраз мой отец, с детства меня этому обучая.
— Думаю, стоит поехать домой, — произнесла мама. — Разберёмся со всем завтра.
— Хорошо, — согласился отец.
Я поправила на плече рюкзак, уже который раз глянув на безжизненные тлеющие остатки от еды огня, словно в том месте ничего не было, никакого касания человека, только природы. Вот стена — вроде она — стоит, пошатываясь, а вот кусок от ступеньки и стекло от окон. Внезапно подул ветер в нашу сторону, принеся мне аромат гари, от которого я поспешила укрыть свой нос рукавом, который, впрочем, имел тот же запах. Ненавистный мне с некоторого времени. Пугающий.
Сердце ёкнуло, но уже не от страха за будущее, а из-за страха за прошлое. Я не могла его изменить — я понимала. Было грустно, печально. Захотелось просто посидеть в сторонке и выпустить слёзы, чтобы облегчить груз души. И что несла на себе эта необъяснимая печаль, я не знала. Может, только догадывалась. Или всё с точностью донаоборот.
Возле папиной машины я остановилась и подняла голову к застелённому чёрным покрывалом небу: россыпь звезд украшала ночь. Луны на небе не было. Эта была тёмная ночь.
Я села в машину, вздрогнув и сжавшись от холода. Рюкзак я держала как единственное, что защищало меня в данную минуту, и то единственное, что я сумела спасти. Углубившись в чувства, в которых было много страха, — я так старалась его скрыть — я поняла, что немножко гордилась и радовалась, что сумела спасти хоть что-то, пусть и неживое, пусть и материальное, и пусть это было глупо.
Родители уточняли ещё какие-то вопросы у спасателей, а я чуть коснулась правого плеча — боли не было. И хорошо. Я посмотрела в окно на гору опилок, и снова сердце ёкнуло, а душа без объяснений ушла в пятки. Спустя неопределённое время родители сели в машину, папа завел её, и мы двинулись… домой. В старый дом, который всё ещё ждал нас, не зная, что мы переехали навсегда, как думали, как хотели.
Я не хотела.
Машина давно ехала, а я всё никак не могла оторвать свой взгляд от места, где стоял дом. В моих мыслях он вернулся в своё прежнее состояние, снова стал большим, гордым и красивым, снова доброжелательно приглашал войти всех, кто проходил мимо, его лужайка ласково и игриво поблёскивала на солнце, а окна были открыты всем. Ветер снова взорвался, ударив по машине, принеся пепел, который я почувствовала даже в закрытом автомобиле.
А я тоже смогу вернуться в прежнее состояние?
Иные. Алая Глава 2 «Время пришло»
Длинноволосая брюнетка с яркими изумрудными глазами положила карточку, удостоверяющую её личность, в задний карман узких джинсов, просмотрела пришедшее час назад сообщение в телефоне и, когда лифт остановился и часть его отъехала вправо, вышла и грациозно зашагала по коридору мимо своих коллег и рабочих столов, заполненных бумагами, канцелярскими принадлежностями, электронной техникой и многими другими вещами. Коллеги, увидев её, кивали в знак приветствия.
— О, Диана, чего это ты посетила нас в свой выходной? — спросил женщину один из мужчин, мешая ложкой кофе в кружке.
— Сама не нарывалась, — пожала она плечами, поворачиваясь к нему лицом и идя задом наперёд. — Долг зовёт.
— Успехов!
Она подмигнула, развернулась и чуть не врезалась в другую работницу, несущую корзину с фруктами. Диана извинилась и подхватила яблоко, пока та не видела, а после увидела нужную ей невысокую пухлую фигуру с лысой макушкой.
— Босс! — крикнула она.
Тот повернулся и тут же улыбнулся, хотя улыбка получилась кривая, смешанная с недовольством.
— Дия, дорогая, я же просил тебя не называть меня боссом. Да ещё и при всех. Евгений! Мне срочно нужна статья! Когда она будет готова?!
— Ещё пять минут, босс! — крикнул какой-то из мужчин, сидящих за компьютерами.
— Не называть меня так!
— Так что вы хотели? — подошла Диана, откусывая яблоко.
Тот оглядел её с ног до головы, пригрозил тому Евгению кулаком, развернулся и зашагал в самый конец помещения, где размещался его кабинет. Диана последовала за ним, стараясь не отставать.
— Дия, ты мне очень поможешь, если кое-что сделаешь для меня. Это очень срочно, — говорил босс, уже в скором времени сидящий за своим большим столом на удобнейшем кресле.
Женщина остановилась возле открытой двери, снова откусив яблоко. Когда она его дожевала, а босс уселся, спросила:
— Что именно?
— Дия, — ласково начал тот, — все мы знаем твой удивительный дар разговорить любого человека, — Диана усмехнулась, мысленно закатив глаза, — недаром же ты у нас работаешь, да ещё и лучшей журналисткой! Насчёт дела: мне нужно, чтобы ты взяла интервью у Кэтрин Коллинг.
— У кого?! — чуть не поперхнулась та, удивленно приподняв бровь.
— У той девушки, которая спаслась во время пожара. Помнишь? Стас писал статью об этом, а ещё показывали по новостям.
— Я телевизор не смотрю, а вот статью помню, — пробормотала та, положив одну руку на бедро. — Но я не понимаю, зачем она вам сдалась? Она же даже не пострадала в том пожаре. Это ведь скучно.
— В том-то и дело, что она не пострадала, — произнес босс, и Диана начала слушать его более внимательно. — Возьми у неё интервью, спроси её, как так у неё вышло. Пусть она поделится секретом с людьми. Жителям это понравится! У нас и так район небольшой, а тот пожар хоть как-то спас наше скучное положение. Мне очень нужно, чтобы ты взяла у неё интервью, Диана! Мне нужны подробности происшествия!
Женщина устало вздохнула и пожала от безысходности плечами:
— Ладно, у меня всё равно выбора особо нет. Сроки?
— Вот и прекрасно! — тут же обрадовался тот, подскочил и сложил руки, словно хотел от радости похлопать и попрыгать. — К концу недели, Диана, к концу этой недели!
— Хорошо.
Диана, не глядя, бросила яблоко в мусорное ведро, попав точно в цель, развернулась и зашагала по шумному помещению к одному из сидящих за компьютером мужчине.
— Макс, мне нужна твоя помощь, — произнесла она, обняв за плечи напарника с коротко постриженными светлыми волосами и щетиной и тут же, вдохнув аромат мужских духов, отпрянула. — Ты опять пользуешься этими духами? Они ведь тебе не подходят.
— Они мне нравятся, — пожал тот плечами, не поднимая и глаз. — Да и не только мне. Награда за помощь тебе будет?
— Я буду твоей должницей.
— Давай ты будешь должна мне любое моё желание? — чуть улыбнулся тот одним уголком губ.
Диана села на стол, задумчиво проведя рукой по подбородку, а затем усмехнулась, ответив:
— Ладно. Хоть что-то. Идёт.
— Что тебе нужно? — сразу же оживился Максим, направив всё свое внимание на монитор компьютера, в котором был открыт электронный документ.
— Найди адрес проживания и электронной почты девушки по имени Кэтрин Коллинг. Скинь мне всё sms-кой, как отыщешь.
— Той, которая выбралась из сгоревшего дома?
— Именно. Напиши, как всё сделаешь, — улыбнулась она, потрепала его по голове, как собаку, встала и отправилась к выходу.
— Моё желание будет извращённым! — донеслось до Дианы сзади.
— Не перебарщивай! — крикнула она, указав лишь рукой назад. — Всему есть предел!
Диана снова села в лифт и поехала вниз. Уже на улице она села в красный автомобиль, оглядев заполненную людьми улицу и проезжающие мимо машины, а после повернула ключ зажигания и поехала домой. Здание имело пять этажей, на вид довольно приличное, но не особо популярное у иностранцев, что, впрочем, Диану устраивало. Женщина зашла в отель «Звезда», получила карточку от своего номера, в котором оказалась спустя пару минут.
Войдя, она бросила карточку и пистолет, который прятала сзади, на маленький столик. После чего Диана глубоко вдохнула, поискала заколки в волосах, сняла их. Схватилась за волосы и тянула до тех пор, пока парик не снялся. Она бросила его на кровать и удовлетворённо выдохнула, чувствуя свободу, ведь в парике было очень жарко в летнюю погоду.
Женщина повернулась к зеркалу и улыбнулась своему отражению.
***
Его шаги в огромном, казалось, не имеющим потолка зале раздавались очень громко, практически кричали в голове, даже сердцебиения было не слышно. Он шёл быстро, словно опаздывал, несмотря на то, что ожидающая его женщина уже стояла в паре метрах от него спиной к полупрозрачной стене. Возникало чувство, словно стена являлась иллюзией, а то и вовсе отсутствовала. Порой он видел что-то в ней, во всех четырёх стенах, что его окружали, что-то знакомое только ему: его мысли. Всё то, о чём он думал, отражалось вокруг, всё то, что его тревожило, то, что он старался забыть, словно парень смотрел в зеркала, в которых отражались воспоминания.
Он, наконец, остановился — и звук шагов в тот же час прекратился, заполняя зал мёртвой тишиной. Но Королева слышала, как быстро билось его сердце. Она, не торопясь, развернулась к нему лицом, увидев его склонившимся перед ней.
— Ваше величество, вы звали меня?
— Встань, Грэй, и подними на меня свои глаза, — попросила Королева своим мягким, словно ручей, голосом.
Тот без колебаний повиновался, почувствовав даже некую неловкость.
— Что случилось? — спросил Грэй.
— То, что и должно было случиться, — спокойно произнесла Королева, не придавая голосу ни сомнения, ни страха, ни радости.
Королева начала спускаться вниз по лестнице из четырёх ступенек, плавно делая шаг за шагом, и её облакотного оттенка платье, двигающееся как нечто неосязаемое и живое, неслышно шелестело от любого лёгкого дуновения, облегая стройный стан женщины.
— Грэй, у меня будет к тебе большая просьба, — тихо произнесла она, глянув прямо в его глаза, в которых он видел всё.
— Что угодно, ваше величество.
— Ты отправишься на Землю, Грэй, в один из параллельных миров Ялмеза, чтобы отыскать там кое-кого, ибо случилось то, что и ожидалось. Однако кое-что мы не учли: Великие всегда следили. Из-за них чуть не произошло ужасное.
— Ваше величество, я совсем не понимаю, о чём вы. Если надо будет кого-то найти и привести сюда, я это сделаю.
— Это очень хорошо, Грэй, — едва заметно и, казалось, не по-настоящему улыбнулась Королева. — Ты очень преданный и тебе можно доверить большие секреты. Ты никогда не задаёшь вопросов — для меня это очень важно. Однако я могу тебе ответить на всё, что ты захочешь узнать.
— Хорошо, ваше величество. Благодарю… Кого мне надо будет найти и… почему именно сейчас?
Королева медленно вдохнула и выдохнула, словно делала это крайне редко, а, когда делала, сосредотачивалась только на дыхании. В самом помещении воздух казался тяжёлым, но Грэй, что вырос в этом замке, давно привык дышать редко и глубоко.
— Время пришло. Больше тянуть нельзя. Отыщи оставшихся трёх элементов на Земле, а заодно и девушку по имени Кэтрин Коллинг. Её подруги и есть элементы. Приведи их всех, пока беда снова не случилась. Больше нельзя тянуть.
— Конечно, ваше величество, — склонился вновь Грэй, но Королева быстро коснулась его подбородка и приподняла голову, не желая, чтобы он кланялся.
— Ты должен ещё кое-что знать, Грэй, — произнесла она более серьёзно, убирая руку. — Время на Земле спешит вперёд. Там давно уже есть будущее. Когда ты переместишься, окажешься в прошлом. Но на нас время не действует. Мы не подчиняемся ему так, как земные люди… А сейчас нужно спешить.
— Конечно, ваше величество, — снова хотел склонить голову Грэй, но вовремя спохватился и просто неловко развернулся, и таким же быстрым шагом, как шёл в зал, он уходил прочь. А окружающее помещение отражало его мысли только что прошедшего разговора.
Королева проследила до тех пор, пока Грэй не скрылся за большими дверями и те громко не замкнулись, казалось, навеки. Но Королева всё ещё слышала биение чьёго-то сердца.
— Ты ведь ждал этого, — повернулась она к тёмной, словно сама ночь, фигуре в самом углу тронного зала, спрятавшийся там в самой тени человек не произнёс ни звука и не пошевелил и пальцем.
Глава 3 Пушистый гость
Луиза Самойлова, с короткими до плеч волосами цвета пшеницы и тёмными голубо-серыми глазами, отражающими чистую душу, сжимала меня в объятиях слева на фотографии. Справа, поправляя длинные русые волосы, с чёлкой, сидела Анжелика Яксимова — скромная девушка с доброй душой. А позади нас всех стояла, расправив руки в стороны, главная ищейка проблем: Оксилия Малькентон. Шоколадные волосы обрамляли круглой формы лицо, рот растянулся в широкой улыбке. Луиза и Оксилия решили себе придумать именно такие прозвища, сравнимые моему, скажем так, неместному имени.
Держа фотографию, сделанную в тот же день, когда я переехала, в руках, я чувствовала и грусть, и радость. Первое оттого, что тот день закончился моим переездом, а второе оттого, что я вернулась. Мы вернулись после пожара в наш прежний дом. Родители не знали, что с ним делать: либо продать, либо сдать. Так что мы не ночевали где-то на улице и уж тем более не бедствовали. Но и назвать нас богатыми язык не поворачивался. На тот дом родители долго и упорно работали, а чем всё закончилось? Ничем. Мы снова в старом доме.
Со страховкой тоже пришлось маме повозиться, но её нам выдали с горем п