Любители фантастики знают его как фантаста. Любители философии - как философа. А историки литературы, быть может, вспомнят, что он - детский писатель. Все это - правда. В славные оттепельные шестидесятые Игорь Маркович Ефимов начинал свою литературную деятельность именно как детский писатель. И в Союз писателей был принят за серию детских повестей и роман "Смотрите, кто пришел!"
Если вы интересуетесь писателями-шестидесятниками, то наверняка нароете, что Ефимов принадлежал к литературной группе "Горожане", но по сравнению с другими писателями этой группы "придерживался более традиционных эстетических установок, ориентируясь на глубину психологической разработки характеров персонажей и внятное описание подробностей жизни и быта своих современников". Однако, как отмечают биографы, "философские аспекты прозы интригуют Ефимова больше, чем языковые, и в конце концов в 1970-е он начинает писать и публиковать на Западе под псевдонимом Андрей Московит работы чисто философского свойства…" Действительно, Ефимов - автор целого ряда философских произведений.
Заметна также и фантастика Ефимова. Он писал ее как в СССР, так и после эмиграции в США в 1978 году. В Союзе, например, написал роман о выходе из-под контроля человека аппарата, стирающего память, а в Америке - роман "Архивы Страшного суда" об изобретении, которое позволяет воскрешать мертвых. В общем, весьма многогранный писатель.
Но одна книга у Ефимова стоит особняком. Это не философия, не детская литература и не фантастика. Эта книга об экономике. Точнее, о ее отсутствии…
Дело в том, что Ефимов родился в том самом 1937 году, в котором не успели родиться десятки тысяч наших неживущих соотечественников, поскольку их отцы были арестованы и расстреляны. Такая была у Сталина демографическая политика. Ефимову повезло: его отец-военный был арестован и расстрелян после той ночи, в которую был зачат Игорь, пронесший через всю жизнь клеймо ЧСВН (член семьи врага народа). Но "вражёнку" повезло: он закончил школу, когда Сталин ушел туда, откуда пришел в наш мир, - в ад. Это позволило Игорю поступить в Ленинградский политех и в 1960 году закончить его. Какое-то время Ефимов работал инженером в НИИ газовых турбин и даже преподавал в институте. То есть в писательство он пришел не пустым, а с определенным багажом знаний за плечами и систематизированным мышлением.
|
|
Такое бывает. Наиболее интересные "инженеры человеческих душ", как при Сталине называли писателей, получаются из людей с высшим техническим или естественным образованием. Никогда не слышали про такого писателя и бывшего инженера Александра Никонова? Если нет, я вам завидую - у вас впереди столько чудных открытий и истинного удовольствия от чтения его замечательных книг!..
Работа в советской прикладной науке, а также знакомство с производством и позволили Игорю Ефимову написать книгу, которую он никогда не смог бы опубликовать в СССР, но опубликовал в США. Она называется "Без буржуев" - о попытке построить экономику без экономики, то есть создать общество, в котором производить что-либо невыгодно, поскольку из процесса производства исключается интерес к результату, а в принцип жизни вводится равенство, то есть нивелировка, усреднение материального положения низового класса (класса номенклатуры уравниловка не касалась, он всегда пользовался привилегиями):
|
|
"Сразу по окончании института мне довелось работать на экспериментально-промышленной турбинной установке.
У меня в подчинении находилось полдюжины механиков, получавших от 130 до 180 рублей - в зависимости от присвоенного им разряда. Лодырей среди них не было, но по способностям, по умелости, по изобретательности они очень отличались друг от друга. Двое (одному 25 лет - 4-й разряд, другому 58–5-й разряд) были способны после подробного объяснения добросовестно выполнить простейшую слесарно-сборочную работу - не больше. Двое других научились управляться с довольно сложными приборами, кроме слесарного дела, вскоре овладели токарным, сварочным, фрезерным, электромонтажным, так что мне не надо было с каждой мелочью бегать на заводик, обслуживавший нашу лабораторию, выклянчивать специалистов - все могли сделать свои. Еще один, ходивший за старшого благодаря огромному опыту, был не только отличным исполнителем, но и незаменимым советчиком. (Разряд у него был самый высокий, и получал он больше других.) Шестой механик был настоящий "Кулибин", неистощимо изобретательный, с острым инженерным умом, но, волею судеб, с неполным средним образованием. Получал он всего лишь по 4-му разряду.
Каждый раз, думая над тем, кому поручить то или иное задание по установке, я прикидывал сначала - нельзя ли тем, неспособным. И чаще всего понимал - нельзя. Не справятся. Или справятся, но под строгим присмотром. Так что волей-неволей основной воз тянули на себе четверо других. Неспособные же, оставаясь незагруженными, либо сидели без дела тут же, на глазах у остальных, либо мастерили какие-нибудь поделки для дома, например, поварешку из нержавеющей стали или карниз для оконной шторы. Потом два раза в месяц все шли к кассе и получали примерно одинаковую зарплату. Как я ни бился, мне не удавалось преодолеть эту несправедливость".
|
|
Каковую несправедливость социалисты как раз называют справедливостью. В самом деле, человек же не виноват, что он неспособный! Ведь он же старается! А неспособность работать - та же инвалидность… Впрочем, не буду перебивать Ефимова:
"Однажды мой "Кулибин" предложил и собственными силами сделал для всей установки непредусмотренную проектом систему автоматического отключения топлива при аварийном скачке температуры газа. Случилось так, что через две недели такой скачок произошел - аварийно отключился компрессор, подававший к турбине сжатый воздух, и температура стремительно полезла к предельно допустимым 750 °C. Если бы система защиты не была вовремя смонтирована, двухмиллионная установка сгорела бы в мгновение ока. На этот раз я с чистой совестью написал в графе "Экономический выигрыш от рацпредложения" - 2 миллиона рублей. "Кулибину" выплатили 25 рублей премии, но в следующий месяц он снова получил свои 140 наравне с изготовителями поварешек. Естественно, его изобретательский пыл угасал с каждой такой историей.
Иногда возникает впечатление, что вся система оплаты труда подчинена одной главной цели: не допустить, чтобы вознаграждение обнаружило и отразило существующую между рабочими разницу в умелости, трудолюбии, аккуратности, энергии, целеустремленности, в человеческой одаренности к труду. Повсюду в цехах висят лозунги, призывающие равняться на передовиков, но для бухгалтерии передовик - всегда больное место. Она еще соглашается терпеть его до тех пор, пока есть надежда подтянуть до его уровня 10–20 других и тогда уже произвести официальное увеличение нормы для всех. Допустить же, что кто-то в силу природных способностей и энергии может вдвое успешнее справляться с работой, пойти на дифференцированный подход и платить ему вдвое больше - на это никто и никогда не согласится".
Потому что это противоречит самой социалистической системе, в идеологическом фундаменте которой лежит идея равенства людей, рас, полов… Системе, построенной на вере в могущество человеческого разума, который в состоянии управлять экономикой. Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Давайте же в этот ад спустимся и посмотрим, как он функционирует.
Если посмотреть на график выпуска продукции советской промышленностью, мы увидим, что он имеет какой-то странный вид: в первой декаде квартала выпущено 10 % продукции, во второй - 30 %, в третьей - 60 %. Это называется штурмовщина. В современной России уже умерла четверть людей, знавших это слово, еще четверть прочно забыла его смысл, а четверть никогда и не слышала - в силу молодости. Однако штурмовщина была неотъемлемой частью плановой экономики, без которой она функционировать не могла. Я рассказываю это лишь для только что упомянутой последней четверти населения, из которой рекрутируются юные мечтатели о былой могущественной державе, что потеряли их незадачливые родители. Поскольку не было никогда такой державы - мощной и богатой. А была страна повсеместного обмана и двоемыслия, введенного в саму ткань красного бытия.
Как-то я спросил своего отца, недовольно бухтящего по поводу положения дел в современной России и противопоставляющего ее Совдепии:
- А ты помнишь, почему нельзя было покупать продукцию, сделанную в конце месяца?
Он замолчал. Глаза ушли вверх и влево. Значит, начал вспоминать.
Как быстро все забывается!.. Как быстро все покрывается склизкой пленкой мифологии!..
Ничего, напомню.
Фабрика "Красный октябрь" по плану должна выпустить в месяц 778 пианино. При этом в последней декаде месяца она выпускает 330 и радостно докладывает наверх о том, что им удалось улучшить ритмичность выпуска. Что же тогда раньше было, до "налаживания ритмичности"? И почему все советские заводы и фабрики большую часть продукции выпускали в последние дни?
Потому что "план - закон". Необходимо выполнить его кровь из носу! Ради этого можно выкрутить руки ОТК (отдел технического контроля), заставив шлепать штамп качества на заведомо бракованную продукцию. Можно выгнать в ночную смену рабочих, можно закрыть глаза на тысячи нарушений… Главное - выпихнуть с завода положенное количество изделий. Главное - отчитаться.
Вот вам одна анекдотичная, но реальная история выполнения плана…
29 декабря 1970 года. Электромеханический завод, выпускающий холодильники. План, как всегда, не выполнен - почти на 15 %. И, как всегда, напечатаны грамоты за перевыполнение плана, заготовлены красные переходящие знамена и вымпелы. До Нового года - двое с небольшим суток. Что делать? Что и всегда! Выполнять план!
Объявляется штурм. Трехсменная работа. Все начальство в цехах. И партийное начальство тоже в цехах. Ведь партия заботится о народе, а народу нужны холодильники! Люди в мыле собирают холодильники, не докручивая винты и гайки. И вдруг на складе заканчиваются моторы. Что же делать? Выполнять план!
Будем собирать без моторов!.. Собирают без моторов, ОТК безропотно принимает, и все равно ясно, что не успевают к 31 декабря. Что же делать? Выполнять план! Народу нужны холодильники!
На заводском дворе стоят бракованные холодильники. Их уже тронула ржа, они стоят там давно. Их быстро вносят в цеха, пятна подкрашивают и сдают на склад готовой продукции. ОТК принимает. Но холодильников там не так уж много, даже с ними до плана не хватает. Что же делать? Выполнять план! Народу нужны холодильники!
Дирекция мобилизует все грузовые автомобили и рассылает по домам заводчан, собирают у рабочих с кухонь холодильники, предварительно выкинув оттуда продукты, и везут на склад, регистрируя как готовую продукцию.
За полчаса до полуночи последний холодильник в государственные закрома сдан, премия выписана, все поздравляют друг друга со славной трудовой победой. Награждают победителей социалистического соревнования, представитель райкома жмет руку директору. План выполнен и даже немного перевыполнен - на 1,2 %. Директор получает орден Красного Знамени, работники завода - премии и прогрессивки. Если страна будет и дальше развиваться такими темпами, товарищи, то к 1980 году, глядишь, и вправду коммунизм наступит!..
В январе работникам завода раздадут их холодильники обратно, выкинут со склада совсем уж явный брак, дождутся моторов и поставят их. Но весь Советский Союз знает: продукцию, выпущенную в конце месяца, покупать нельзя: сплошной брак. А поскольку большая часть продукции выпускается в конце месяца…
Весь Советский Союз - сплошная фикция. Огромные показатели по производству (которыми по сию пору гордятся красно-коричневые, упрекая сегодняшнюю Россию в том, что она никак не может догнать СССР по этим показателям), а носить нечего, купить нечего, жрать нечего. Потому что - плановая экономика. То есть продукцию делают не для людей, а для отчетности. Работают не на результат, а на показатели.
Пылесосы "Вихрь" выпускал завод "Бытмаш" в Мелитополе. Спросом они не пользовались, в магазинах пылесосы эти не брали, потому что были они паршивые. Но завод продолжал исправно их штамповать, потому что план - закон. В результате к 1976 году на торговых складах по всей стране скопился двухгодичный запас таких пылесосов!
Инженеры ленинградского завода "Электрокерамика" разработали усовершенствованные разрядники. Они были легче и дешевле в производстве, чем прежние. Но в производство новое изделие не попадает, потому что дешевое и нематериалоемкое - план на нем выполнить сложно. Так как плановая экономика принципиально антиинновационна, она обречена на застой. Именно поэтому словом "застой" называют целую эпоху в истории СССР…
Если ты у себя на заводе внедряешь новые станки или новую технологию, это может грозить тебе ухудшением показателей по росту фондоотдачи. Что такое фондоотдача? Это показатель такой, который получается делением суммы валовой продукции завода в рублях на стоимость основных фондов завода, куда входят станки, здания… Поскольку Советский Союз не должен топтаться на месте, а должен ускоренными темпами строить материальную базу коммунизма, его показатели должны расти. В том числе и фондоотдача. Логично? Но если директор завода закупит и установит новое, прогрессивное оборудование, стоимость его фондов вырастет, в знаменателе дроби увеличится число, а общий показатель, соответственно, ухудшится. И наоборот - чем хуже и древнее у тебя станки, тем лучше показатели фондоотдачи: в знаменателе цифра-то уменьшается с каждым годом, поскольку древнее оборудование дешевеет. Коммунизм все ближе и ближе…
Именно поэтому до семидесятых годов Рижский завод поставлял на пивные заводы СССР котлы образца 1932 года. Я сам учился в Московском институте стали и сплавов в восьмидесятые годы. И на производственных практиках наблюдал на заводах оборудование, полученное из Германии по контрибуции, оборудование тридцатых годов, и знал, что это еще неплохо, поскольку кое-где оборудование было даже дореволюционное. На одном из металлургических заводов, например, до самой смерти советской власти стояла паровая машина с крейсера "Аврора". Символично!
А помните советские лампы дневного света? Длинные такие трубки? Они все время мерцали и трещали. Знаете, почему? Потому что плановая экономика. В СССР было два типа пусковых дросселей для этих ламп - хорошие и плохие. Хорошие делали в белорусском городке Лида, плохие - в Тернополе. Тернопольские трещали и гудели. Белорусские работали надежно и бесшумно, а кроме того, имели втрое меньшую трудоемкость и вдвое меньшую материалоемкость. То есть были прогрессивнее. Но именно выпуск плохих тернопольских дросселей было запланировано резко нарастить. Потому что с ними план выполнить проще - они затратнее.
Плановая экономика принципиально затратна. Это значит, что если капиталист стремится сократить расходы на производство, то социалист их специально наращивает. Потому что расточительность выгодна для плана.
Живой пример от бывшего производственника Игоря Ефимова. Иркутский трест "Строймеханизация" поставляет СМУ "Иркутскжилстрой" строительную технику. Чем дольше простоят бульдозеры треста в строительно-монтажном управлении, тем больше безналичных рублей управление переведет тресту. Поскольку план исчисляется в рублях, тресту выгодно сдавать в аренду побольше техники. Поэтому за отчетный год в СМУ без дела простояло техники на 3666 машиночасов, за которые СМУ добросовестно перечислило деньги тресту. Таким образом, трестом производственный план, а также план по росту производительности труда были выполнены.
А какая выгода СМУ, которое перевело тресту деньги? Ну, так они тоже выполнили план - освоили фонды! Это тоже давно забытое советское выражение - "освоить фонды".
Освоить фонды - значит, потратить выделенные тебе государством безналичные рубли. То есть план по тратам. Не выполнил план, не сумел освоить выделенные фонды, тебе их на следующий год срежут! Поэтому водители грузовиков в СССР частенько просто сливали солярку в придорожную канаву, будучи не в состоянии всю выжечь. А не растратить нельзя - фонды срежут!
Вопрос: не жалко ли тресту было переводить в управление деньги ни за что? Ответ: не жалко. Потому что безналичные рубли - не деньги. Это мираж, который нельзя материализовать. Не деньги, а тени. В Советском Союзе было такое чудесное народное хозяйство, что без нескольких параллельных денежных единиц не обойдешься. Были наличные рубли для населения. Были так называемые "чеки" магазинов системы "Березка". Были карточки и талоны на продукты, которые подкрепляли наличные деньги. И были безналичные рубли, которыми распоряжались предприятия и которые нельзя было обналичить для повышения зарплаты работникам или купить на них что-то нужное самому предприятию, потому что негде было купить: не было свободного рынка. Для того чтобы один завод мог что-то "купить" у другого, сначала необходимо было выбить через Госплан фонды. То есть даже не разрешение на покупку для покупателя, а обязательство продавцу поставить такому-то заводу то-то в таком-то количестве. И если ты выбил фонды, то есть некое предприятие обязали поставить тебе продукцию, еще не факт, что ты ее получишь. Потому что дефицит: огромная часть продукции в СССР числилась только на бумаге, как случае с описанными выше холодильниками.
В общем, план - закон. Это святое. Поэтому если у вашего управления недовыполнение плана, вам нужно позвонить и попросить трест прислать пару машин, чтобы они у вас постояли для плана. Если машины неисправны, их можно даже не перегонять. Просто оформить все в бумажном виде - ты мне как бы машины дал, а я тебе "как бы деньги" безналичные перевел. Обменялись бумажками, выполнили план.
Так жила вся страна.
Друг упомянутого выше производственника и писателя Ефимова - инженер-электрик - однажды рассказал ему историю, как на его стройке выполнили квартальный план по расходу электроэнергии:
"Включили без всякой нужды на круглосуточную работу все, какие у них были, насосы и компрессоры с электроприводами. Рев поднялся невероятный. Вдруг на стройку является представитель районного "Мосэнерго". Прораб был страшно смущен, но потом заметил, что и гость в изрядном смущении. Оказывается, и его контора ломает голову над тем, как выполнить план по выдаче электроэнергии потребителям. Не может ли стройка взять у них за оставшиеся дни побольше киловатт-часов? Обрадованный прораб приказал вдобавок к насосам и компрессорам включить все прожектора, и под их круглосуточным сиянием, под вой работающих вхолостую машин обе организации смогли с честью выполнить свой план и получить причитающуюся премию".
Юные любители примитивно-уравнительной справедливости, грезящие Советской державой, могут сказать:
- А не надо по деньгам и затратам план измерять. Надо по реальным делам! Выкопали бульдозеры яму - вот и результат работы.
Какие вы умнички! Вас бы в Госплан… Только и в Госплане не дураки сидели. Опытные экономисты честно пытались выжать из этого ублюдка - плановой экономики - все, что он может дать. И ничего не получалось. Вводят, допустим, исчисление плана не по затраченным/полученным виртуальным рублям, а по реальной работе - ну, например, учитывают не бумажные перечисления виртуальных рублей, а завершенные этапы строительства. И что? Думаете, лучше становится?
Строители ведь тоже не дураки. Едва ввели эту систему, они начали делать только самые дорогостоящие работы - котлован вырыть, бетонные блоки смонтировать на нулевом цикле. А всякую мелочовку, с которой возни много, - полы залить, провода протянуть - оставляли на будущее. На потом. В результате по всей стране развернулся так называемый долгострой (еще один позднесоветский термин) - сотни и тысячи начатых и заброшенных объектов. Фундамент и стены без крыши - эти неоруины украшали (и до сих пор украшают!) города и веси одной шестой части света.
Плановая экономика не работает - вот главный закон плановой экономики…
- Но ведь можно было придумать какой-нибудь такой более совершенный план, чтобы учесть все это! - возразят люди юные и не нюхавшие советских онучей.
И это проходили. Придумали план сдачи готовых объектов. Тогда строительный трест расписывает годовой план в сотню объектов по кварталам. Первый квартал - 10 объектов, второй - 10 объектов, третий - 10 объектов, четвертый - 70 объектов. Ясно, что четвертый план будет сорван. Но как рассуждает трест? Если уж и суждено сорвать план, сделаем это один раз в году, тогда останемся без премии только один раз, а не четыре.
Не работает она!..
Одной из проблем СССР была низкая производительность труда, сильно отстававшая от развитых стран. Решили ее поднять. Придумали план по росту производительности труда. Предприятия на бумаге исправно этот план выполняли, показывали рост. А люди бежали от советского продукта, который характеризовали выражением из анекдота "во-первых, говно, во-вторых, мало".
Как подсчитать производительность, например, в строительстве? Разделить стоимость объекта на число людей его строивших. Хотите поднять производительность? Для этого не нужно сокращать лишних людей, как сделали бы в нормальных странах, где есть экономика. В СССР вообще уволить человека сложно, потому пьяницам и алкоголикам - раздолье, ибо провозглашен тезис всяческой заботы о трудящемся. Если этот трудящийся выходит на площадь с требованием хлеба и реформ, его, конечно, скосят из пулемета. Но если он просто пьет и не возбухает на правящий класс, ему - всяческое снисхождение… Так вот, для того чтобы советскому плановику повысить показатели по производительности труда, нужно просто увеличить стоимость здания. Брать более дорогие материалы - мрамор вместо плитки, более дорогой кирпич. Помните, я писал про затратную экономику? Она предполагает перманентный перерасход материалов без всякой практической нужды - только ради бумажных показателей. Собственно, ради "показателей" работает вся страна. А не ради потребителя или, иными словами, рынка.
Почему в СССР я никогда не видел сгущенного молока без сахара? Потому что с сахаром выпускать выгоднее - дороже и проще выполнить план в рублях…
Почему гречка в СССР была дефицитом, хотя в магазинах гречневая крупа продавалась дороже готового хлеба? Потому что колхозы сокращали ее посевы: урожайность гречки невысока, и лучше засеять поле другой культурой - так проще выполнить план по валу…
Почему металлургическому заводу невыгодно выпускать облегченные экономичные стальные профили? Потому что у него план в тоннах!..
Почему строителям выгоднее взять металл потолще, хотя вполне можно обойтись тонким? А у них тоже план по валу…
Почему на Харьковском моторостроительном из 200-килограммовых болванок делают 30-килограммовые детали? Потому что в себестоимость готового продукта входит стоимость тяжелой болванки. Уменьшишь себестоимость за счет более дешевых заготовок - не выполнишь план по реализации, исчисляемый в рублях.
И это происходит не только в Харькове. Как с тревогой писала "Правда", для изготовления двигателей "металлурги нередко поставляют болванки, при механической обработке которых 90 % ценного сплава идет в стружку".
На машиностроительный завод имени Воровского приходят шасси автомобиля ЗИЛ-130, укомплектованные бамперами, комплектом ручных тормозов и кронштейнами запаски весом почти в центнер. Все новенькое! Свежепокрашенное!.. И все это с шасси снимается и отправляется в металлолом. Потому что заводу имени Воровского требуется голое шасси. Отчего бы тогда не сэкономить, заказав у ЗИЛа шасси без доп-оборудования? А оттого, что у обоих предприятий план: чем выше себестоимость комплектующих, тем легче выполнить план в рублях.
Поскольку завод зависит не от потребителей своей продукции, а от плана, он вообще может гнать продукцию, которая никому не нужна. Как, например, это делал один из заводов Министерства электротехнической промышленности: он выпускал в невероятных количествах выпрямители, которые просто некуда было девать, но за их счет перевыполнялся план по производству. Но ведь есть еще и план по реализации! Его-то как выполнить? А очень просто - потребителям выпрямители навязывались в нагрузку. "Торговля с нагрузкой" - еще один чудесный термин времен Совка. Официально она была запрещена. Но повсеместно практиковалась, поскольку потребитель знал: не возьмет неликвид - не получит нужного. Поэтому вместе с дефицитными двигателями завод впаривал потребителям и выпрямители. Которые тот какое-то время хранил, а потом списывал. То есть выкидывал.
Еще пример. "На Челябинском кузнечно-прессовом заводе сконструировали диск автомобильного колеса, который легче, прочнее и дешевле прежнего. Завод стал выпускать новые диски и лишился 3,6 млн рублей прибыли, снизились его поощрительные фонды. Самое же поразительное, что пострадал и автомобильный завод, который получил эти диски. Снизилась стоимость автомобиля, и, следовательно, оказалось под угрозой выполнение автозаводом плана в рублях" ("Литературная газета" 03.08.1977).
А помните, как гонялись во времена СССР за хлопчатобумажными носками и рубашками, в то время как прилавки были завалены нейлоном? Виноват в этом был план, поскольку себестоимость х/б рубашки в производстве 6 рублей, а нейлоновой - 15 рублей. Директор ленинградского швейного объединения "Рассвет" признавался, что если его фабрика перейдет на выпуск рубашек, пользующих спросом у населения, она недовыполнит годовой план на 16 миллионов рублей. А за это по головке не погладят.
Ефимов нашел очень точную аналогию всему происходящему - спорт. В спорте и в экономике может быть только один критерий качества - результат: выиграла твоя футбольная команда или проиграла в конкурентной борьбе с другой командой. А в СССР между предприятиями конкуренции не было и быть не могло по определению. В таких условиях приходится определять успехи команд по косвенным показателям - быстроте бега спортсменов, длительности и регулярности тренировок, точности передачи пасов… А результата нет.
Его просто не могло быть у советской экономики, не "заточенной" на результат.
Теперь два слова о колхозах. Вспомним слова незабвенного Никиты Хрущева, которые он произнес на одном из Пленумов ЦК КПСС: "Товарищи, посмотрите на карту. Наша страна занимает одну шестую часть суши земного шара. И нам негде, оказывается, зерновых, картошки и кормовых культур посеять с таким расчетом, чтобы обеспечить потребности народа. На карте мира Голландию пальцем всю закроете, а мы у нее вынуждены закупать мясо и сливочное масло". Партии пришлось даже принимать специальную "Продовольственную программу", а также выдумывать разные фантастические проекты типа кукурузы и целины, чтобы попытаться (правда, безуспешно) накормить население.
Хрущев был тогда гневен. Но точно так же он гневался, когда ругал писателя Федора Абрамова, опубликовавшего в "Неве" документальную повесть, отвечавшую на хрущевский вопрос. И, видно, не сильно понравился Хрущеву ответ, раз он уволил главного редактора "Невы", а писатель Абрамов подвергся травле.
Что же в ней было такого, в этой повести? А был рассказ о том, как партия рулит сельским хозяйством.
В бюрократической стране (а правящий класс в СССР есть бюрократия в самом чистом, рафинированном виде) любая деятельность производится не для людей, а ради отчета. Поэтому утром в колхоз звонят из райкома партии и велят заготавливать силос. Председатель отвечает, что сейчас по сухой погоде важнее сена накосить. В ответ ему читают лекцию о важности сочных кормов в сельском хозяйстве. Потом следует второй звонок. Председатель держится. Третий звонок из райкома уже с угрозами: "Как прикажешь расценивать твое упрямство? Саботаж? Или головотяпское непонимание основной хозяйственной задачи?"
В результате председатель получаёт выволочку по партийной линии: "За политическую недооценку силоса как основы кормовой базы колхозного животноводства председателю колхоза "Новая жизнь" коммунисту т. Мысовскому А. Е. объявить строгий выговор…"
Он скрипит зубами и сдается - перебрасывает людей на силос. А когда силос заготовлен, начинаются дожди и председатель мечется по избам, упрашивая колхозников спасти гибнущее сено. Люди вяло отбрехиваются: они устали от вечной начальственной тупости. Итог: сено погибло, но райком отчитался за перевыполнение сроков по заготовкам силоса.
Один литературный критик, писавший об этой повести, вспоминал: "Не случайно на Кавказе один из армейских офицеров соглашался стать председателем колхоза, как он заявил, только при одном условии: чтоб райком партии три года мне не помогал…" Но добиться этого практически невозможно: тонкие нити красной руководящей плесени везде.
Правда, иногда, в редчайших случаях, вдруг случается невероятное - поток руководящих указаний партийных органов, управляющих ростом пшеницы, затихает, разбиваясь о широкую спину орденоносного председателя. И тогда случается чудо. Это очень опасное чудо! Потому что оно слишком уж наглядно демонстрирует порочность планового социалистического хозяйства.
Вот как это происходит. Обычно в полном соответствии с бюрократически-начетническим принципом ведения хозяйства работа сельских механизаторов оплачивается поэтапно - в зависимости от количества вспаханных гектаров. Качество вспашки - дело тонкое, проще оценить количество. Вспахал много - передовик. Поэтому урожай при социализме убогий, а показатели хорошие. Но иногда, когда нужен рекорд именно урожайности, власти идут на смелый эксперимент - оценивают работу механизаторов не по промежуточным этапам, а по конечному результату. Не по скорости бега футболистов, а по выигранному матчу.
Таким аккордным бригадам выделяется самая новая техника, количество поломок в которой будет минимальным, и их не контролируют по мелочам. И тогда люди вдруг начинают работать всерьез. Вот что пишет об этом "Литературная газета" (1977 год): "Нивы пятой ("аккордной") бригады не спутаешь с другими: каждый квадратный метр обработан добросовестно и аккуратно. Никто не позволит себе погнать комбайн по жнивью, лишь бы как-нибудь убрать хлеб, никто не оставит и огреха при вспашке. Урожайность с гектара, затраты труда у Череповой и у соседей не сравнить!"
Сравнить, впрочем, можно - у бригадира Череповой урожай почти в два раза выше, чем на соседних полях. Черепова поэтому Герой социалистического труда. Почему бы Советской власти не применить такую систему во всем сельском хозяйстве? А потому что Черепова отсекает все райкомовские команды. И поскольку она Герой труда, специально, как Стаханов, выращенный в тепличных условиях для примера и газетных передовиц, ей такое нахальство прощается. А что будет, если все колхозы станут самостоятельными? Чем же будет заниматься "руководящая и направляющая"? Класс номенклатуры, который, как зараза, проник во все поры социального организма, чем будет заниматься? Кому он будет нужен, если народ станет управляться без него да еще выдавать вдвое большие урожаи?
Да и зарабатывают колхозники в аккордной бригаде Череповой слишком много. Непорядок, когда комбайнер получает больше секретаря райкома! И куда колхозникам деньги девать? Секретарь райкома получает продуктовый паек. А народ не получает. И у него могут возникнуть неправильные мысли: а зачем нам деньги, на которые нечего купить? И почему секретарь райкома, который ничего не делает, кушает сытно, а те, кто делает дело, вынуждены терпеть нужду? Если мы нацелим людей на работу не на показатели, а на результат, то есть на рынок, зачем тогда революцию делали? Это уже покушение на систему!.. Да и невозможно советское хозяйство нацелить на людей (на рынок), ведь промышленность советская работает большей частью не на товар для личного потребления, а на гаубицы, которые конечному потребителю не продашь. Такую индустриализацию товарищ Сталин построил, а другой у нас нет. Тут всю систему менять надо - половину промышленности вообще закрывать за ненадобностью. Нет, ну его, пусть все будет по-старому…
Кстати, о гаубицах… Виктор Черномырдин однажды рассказал, как на излете обанкротившейся советской власти он в составе комиссии приехал на завод союзного значения. Завод стоит. Зарплаты не платят. Квалифицированные рабочие разбегаются. Директор, встретивший черномырдинскую комиссию из Москвы, бьет себя кулаком в грудь:
- Дайте денег! И тогда я выплачу долги по зарплате, под свое директорское слово снова соберу старые кадры, которые еще далеко не успели убежать, и мы запустим завод! Люди вновь почувствуют себя нужными, а не торгашами-челночниками. Будем давать продукцию!
- Какую продукцию? - спросил Черномырдин.
- Нашу. Гаубицы.
- Да у тебя весь двор заставлен гаубицами! - воскликнул Черномырдин, обозрев из окна территорию завода, сплошь заставленную пушками.
- А это потому что армия не берет! - пожаловался директор.
Черномырдин обернулся к присутствовавшим в комиссии генералам:
- Почему не берете?
- А не нужно нам столько. У нас этих гаубиц - с войны еще немереные запасы. Куда их девать?..
Но мы отвлеклись. Вернемся к селу и руководящей роли коммунистов. Если вы думаете, что быть рекордсменкой товарищу Череповой приятно и безопасно, то сильно ошибаетесь. Поскольку даже не представляете, какую ненависть эти самостоятельные люди, игнорирующие "руководящие указания партии", вызывали у партократов. Им порой проще было избавиться от передовика, затолкать его в тюрьму, чем отвечать на вопросы, почему в одной бригаде урожайность выше, чем в другой, в два раза. А ведь порой урожайность была выше не в два, а в двадцать раз. Это не преувеличение. В 1972 году хлебороб Иван Худенко добился организации экспериментальной бригады на принципах аккорда - то есть получать они должны были по конечному результату. То есть по-капиталистически. И в первый же год его бригада собрала в Казахстане урожай, превышающий среднереспубликанский в двадцать раз. Ужасная неприятность!
И через год бригады не стало - ее распустили, а Худенко, чтобы его голос не был слышен, посадили на шесть лет по сфабрикованному обвинению. Хлебороба защищали видные экономисты, газетчики. Тщетно. Со стороны партаппарата это был типичный рецидив старорежимно-общинной психологии - задавить выскочку, пусть не высовывается. Нечего светить наши недостатки своими достижениями…
К счастью для системы, таких выскочек было немного. И потому, кроме редких газетчиков, пишущих о передовиках, никто не задавался вопросом, почему совхоз "Красносельский" во Владимирской области выдает вдвое больше урожаи, чем соседи? И почему племзавод "Ведрич", что под Гомелем, сена с гектара собирает 67 центнеров, а его соседи только 20?.. А потому что указанные хозяйства - полукапиталистические (или на четверть капиталистические) флуктуации в безбрежном море социалистической бесхозяйственности, где нет заинтересованности в результатах труда, а есть непрерывный контроль со стороны партии за его процессом - ради которого все и затевается. Ну, а продукт этого процесса люди вынуждены носить и есть, проклиная всё и вся.
Перед райкомом и обкомом стоит задача - отчитаться о севе. Поэтому с весны партийные органы начинают бомбардировать колхозы требованием раннего сева. Но на Алтае, например, июнь обычно засушлив. И есть смысл дождаться, пока взойдут сорняки, запахать их, а уж потом сеять пшеницу. Тогда зерна, посеянные в конце мая, переживут сухой июнь, а в июле, когда ростки больше всего нуждаются во влаге, получат ее от июльских дождей. И не будут задавлены сорняком. Получится неплохой урожай.