А у реченьки той Смородины, да у той горы Сарачинской у Купалы и Костромы сын родился. И дети Ночи дали имя ему Томина.
И рождение внука Ночи все Сварожичи прославляли. И ко колыбели Томины соходилися звери лютые, солеталися птицы певчие и приветствовали его.
И Купаленка Ночка тёмная так Томинушке говорила:
- Как придёт твоя пора-времечко, ты отплатишь за смерть родителей! Выручишь из плена Поману!
Стал расти внук Ночи Томинушка не по дням-годам — по минуточкам. Обучался он многим мудростям: как парить в облаках лёгкой птицей, и как рыскать в лесах лютым зверем, и как в речке плыть быстрой рыбой.
Стал Томинушка птицеловом и охотником, рыболовом. Он любил из лука стрелять, боевых коней объезжать.
Сам родившийся из цветка, из Купалы-да-Ко- стромы, овладел он силами трав, тайной Сурицы и Купалий. Стал он знахарем и зелейником, и великой силы волшебником.
И пришла к Томине Купаленка, и так внуку она наказывала:
— Вот настало время, Томинушка, отплатить за гибель родителей! Выручить из плена Поману!
— Как же выручить мне Поману? — так спросил Томина Купаленку.
— Ты иди, Томинушка, к Велесу. И наймись к нему пастухом. Будешь ты пасти не овечек, а за речкой — людские души. И к тем душам явится Змиулан, Змей Уральский — Великий Полоз! И с тем Змеюшкой ты сразишься! Победишь Великого Змея! И за ту победу над Змеем попроси, Томина, награду! Не проси ни злата, ни серебра, а проси ты в жёны Поману. Согласится на это Велес!
— Как осилить мне Змиулана?
— Вот возьми волшебную дудочку. Мне досталась она в наследство от Славуни и от Уря- ны. А Уряне — Крышень её вручил. И та ду- дочка-самогудка Змиуланушку пересилит!
И пошёл Томина дорогою по долинам и по холмам. И по горушкам Алатырским, и по Бьярмии той богатой, по Диверии, и Индерии, и по Злато-Белым горам.
И где шёл по лесу Томина, пели соловьи и синицы, песню зяблики продолжали, и щеглы и сойки, скворцы.
И поднял Томинушка дудочку, и дохнул в неё он легонько. Только он к ладам прикоснулся, Соловьём тотчас обернулся...
Невелика птичка-пташечка через горушки пролетала. И садилась она на веточку под окошечком у Поманы.
— Ой, открой, открой-ка окошечко — ты, молоденькая молодушка! Ты послушай песню Соловушки о молоденьком том молодчике... Я тебе, Поманушка, песнь пою, я младую деву душой люблю...
— Соловеюшка, мой Соловушка! Не садись- ка ты во моём саду, на ракитовом да на том кусту. И не пой-ка ты рано на заре. Не томика ты, милый, сердце мне...
И Томинушка полетел к крыльцу и на том крыльце встрепенулся, добрым молодцем обернулся.
И пошёл он к батюшке Велесу, чтоб проситься во пастухи.
И сказал ему мудрый Велес:
— Будет служба тебе, Томина! Будешь ты за речку Смородину на лужочки те золотые выводить отару овец. Коль одну овцу потеряешь, сам навеки овцою станешь! Коли всех овец сбережёшь, что желаешь, то обретёшь!
И повёл Томина овечек да за реченьку ту Смородину, да на те луга золотые. Вот привёл Томина отару. Щиплют те овечки траву, песнь Томинушка напевает и на дудочке всё играет.
Вдруг погодушка разыгралась, сердце во груди растревожилось.
Видит он: с восточной сторонушки поднимается туча чёрная. То не тученька надвигается, то не молнии в землю бьют, то летит сам Огненный Змиулан, и на землю он пышет пламенем.
Зарычал тот Змей на Томину:
— Кто посмел без спросу водить овец на мои луга золотые?
— Я, Томинушка сын Купалы!
— Я тебя погублю, Томина, как и батюшку твоего!
— Не спеши! — воскликнул Томина. — А послушай-ка, как играю я на волшебной дудочке Крышня!
Заиграл Томина на дудке. Только дунул он — Змей пустился в пляс. Чем быстрей играет Томинушка — тем быстрее пляшет и Змиулан. И та дудочка-самогудка не даёт ему с пляса сбиться, он не может остановиться.
Змей воскликнул тогда:
— Томина! Пощади меня, сын Купалы! Я без отдыха не могу плясать!
— Нет, не будет тебе пощады!
И Томинушка утомил Змиуланушку той игрою. И упал тот Змей бездыханным.
Тут из леса явилась Калья и увидела Змиу- лана:
— О мой милый, тебя сгубили козни Велеса с Вилой Сидой!
Тут она узрела Томину и призвала все силы Нави, и к нему она обратилась:
— Ты осилил Владыку Нави! Значит, ты займёшь его место! И к тебе переходит трон! Ты супруг и царь мой отныне. Сыну Ночи всё покорится!
Отвечал Томинушка Калье:
— Я не буду твоим супругом! И не нужен мне чёрный трон! Я зелейник и птицелов, мне ли быть Владыкою Нави?
И Томинушка заиграл на волшебной дудочке Крышня. Только он к ладам прикоснулся, Соловьём тотчас обернулся.
Полетел он через Смородину прямо в терем мудрого Велеса. И явился он перед богом.
А тем временем царь Астер всех овец своих сосчитал и сказал Томине Купаличу:
— Ты сберёг от Змея овец! И теперь проси всё, что хочешь!
И ответил ему Томина:
— Ой ты, батюшка, мудрый Велес! Ты прими от меня слово ласково. И прими-ка ты прославление, дай мне только благословение. Ты отдай мне в жёны Поману! Я Поманушке руку свою даю, я младую деву душой люблю...
И сказал ему Велес мудрый:
— Коли люб ты ей, сын Купалы, я исполню твоё желанье. Вскоре мы назначим венчанье!
И призвал он дочку Поману. И Поманушка согласилась со Томинушкой обвенчаться.
— Люб ты мне, прекрасный Томина! Сын Купалы и Костромы, Змиуланушки победитель! Ты рассеял чёрные тучи и изгнал из сердца печаль! Вместе с ними тоску о Пане!
И сказал тогда мудрый Велес:
— Я тебе вручаю Поману! Вместе с нею — власть в трёх мирах! Только должен ты перед свадьбой вновь отправиться в дальний путь найди в горах тех Уральских Синий Камень, что был похищен в годы старые у меня. Отыщи, Томина, тот Камень во пещерушках Змиулана! Но не трогай там злато-серебро! Станет пусть тот Камень — подарком для Поманушки к вашей свадьбе!
— Как же я найду те пещеры?
— А чтоб ты с дороги не сбился, чтобы вёл тебя Правый Путь, пусть тебе провожатым будет верный мой слуга Птицелов!
И отправился в путь Томина. И повёл его Птицелов прочь от той горы Сарачинской, от Индерии той богатой, ко Диверии и Уралу. И Томине он указал ту пещерушку в Таганай- горе.
И вошёл он в гору. Увидел, что пещера полна сокровищ. Всё усыпано златом-серебром, скатный жемчуг лежит в коробах, самоцветы блестят в сундуках.
И среди несметных богатств он увидел тот Синий Камень. Он лежал меж лап у Грифона. И сидел Грифон недвижимо. Тихо спал, смежив свои веки.
Подошёл к Грифону Томина, взял из лап его Синий Камень, а сокровищ вокруг не тронул. И направился к выходу из горы.
И когда они выходили, провожатый вдруг не сдержался и поднял златую монету. В тот же миг всё переменилось, зазвенели колокола, затряслась гора Таганай. И Грифон могучий проснулся — кинулся он вслед похитителям.
Но Томинушка заиграл на волшебной дудочке Крышня. Лишь к ладам герой прикоснулся, в тот же миг Орлом обернулся. Он когтями взял Птицелова, клювом подхватил Синий Камень — скрылся в тот же миг в облаках.
Полетел он ветра быстрее — и Грифон его упустил. И Томинушка, мудрый витязь, восво- ясц поворотил.
* * *
А тем временем в царстве Нави Вий призвал к себе сына Пана.
И сказал он так:
— Пан могучий! Разлучён ты ныне с Пома- ной! Но случилась беда и горше! Ныне Велес решил отдать её в жёнушки сыну Ночи! Поднимись-ка ты в царство Яви. Ты верни младую Поману! Ты напомни ей о Лутоне! Ей скажи о печали сына. Пусть Поманушка служит Змею!
И явился Пан ко Помане. И сказал он ей:
— О Помана! Возвратись ко мне, в царство смерти! Вспомни обо мне, о супруге!
Но ему сказала Помана:
— Ты не люб мне, Пан козлоногий! Ты обманом меня похитил! Я к тебе назад не вер- нуся!
И тогда сказал Пан Помане:
— Ты вернись, Помана, обратно! Там наш сын Лутоня тоскует! И грозится он, что Томи- не, только вырастет — отомстит! Он наследует твою силу и Томинушку поразит!
И тогда сказала Помана:
— Ах, сынок родимый, Лутоня! По тебе болит моё сердце! Не желаю я, чтобы ты воевал со моим супругом! Значит, нужно мне возвратиться за сыночком моим Лутоней...
И тогда, влекомая Паном, понеслась Поманушка прямо в Навь.
Пан повлёк её над горами, над долинами и полями, пролетел над лесом сосновым, миновал потом лес дубовый. И по правую руку Пана рокотало Чёрное море.
|
И явилася впереди река — речка огненная Смородина. И над речкою той — утёс.
И вот видит Поманушка: у утёса ходит сам перевозчик-Смерть. Пальцы Смерти подобны стальным крюкам, на скелет железный похож он сам.
И сказал тогда Пан, сын Вия:
— О Поманушка дорогая! Не войдёшь ты так в царство Вия, если яда Смерти не вкусишь!
И явился перед Поманой Старец-Смерть со звёздною Чашей. И в той Чаше змеи шипели, и кричали в ней две лягушки, ползали по дну скорпионы.
Выпила Помана ту чашу, и пустил её Старец Смерть ко пещерам тем в царстве Вия.
Томинушка этим временем к богу Велесу возвратился. И принёс он Велесу Камень, но Поманушки не нашёл.
— Где невеста моя Помана? ^— так спросил Томинушка Велеса.
П — А увлёк её в царство Вия сам великий див, грозный Пан! Ты возьми, Томинушка, Камень! И ступай за ней в царство Нави! Силой дудочки с Синим Камнем одолеешь ты бога Пана!
* * И поднял Томинушка дудку, и дохнул в неё
он легонько. Только он к ладам прикоснулся, Соколом тотчас обернулся.
Полетел он через Смородину прямо в цар-
^ ^ ство грозного Вия.
И нашёл он деву Поману — только видит: та неживая, будто спит среди кипарисов. И в руках она держит чашу, а в той чаше смертельный яд.
* I И тогда Томинушка Камень поднял над сво
ей головою, обратился он к Богу Вышню:
— Помоги Помане, Всевышний!
И тотчас обратился Камень, стал тот Камень — Синею Чашей. А в той Чаше — Сурья
* живая, и сияет она, как Солнце.
И поднёс Томина ту Чашу ко губам прекрасной Поманы. И Помана живою стала.
— Здравствуй, Солнце моё, Томина! Долго я тебя ожидала!
— Без меня ты здесь век бы спала!
Тут явился Пан перед ними. И прорёк он грозно Томине:
— Как мы будем делить Поману?
И тогда ответил Томина:
— А устроим мы состязание. Ты играй на своей свирели, я — на дудочке-самогудке. Кто из нас кого одолеет — тот и станет мужем Поманы!
Согласился на это Пан. Заиграл бог Пан на свирели, а Томина на дудке Крышня.
Но могла ль простая свирель одолеть волшебную дудку? Проиграл див Пан состязанье ф) и ушёл в великой печали.
А Томинушка и Помана возвратились из Нави в Явь, и Лутонюшку прихватили.
Поженились вскоре Томина и Поманушка, дочка Велеса.
И на свадьбу их собирались все ясунюшки- небожители. И пришли с Амелфою Сурья, и Семаргл с Купальницей-Ночкой, с Радуницею- Радой — Крышень, и с Златою Майею — Вышень.
И слеталися белы голуби, соловьи, щеглы и синицы. И ручьи по садам текли, тяжелели І» ветви плодами, и поля покрылись цветами.
И родился сын у Томины и Поманушки, дочки Велеса, и назвали его Расеном. А Луто- ня стал богом Лютом, и женился он на Амате, и родил он дочку Лавинью, а она родила Аски- нью.
И отныне все прославляют и Поманушку, и Томину. Поминают все и Лутоню, бога Велеса с Вилой Сидой!.
АРГАОТ И ЭВЛИНЛ
— Расскажи, Гамаюн птица вещая, об Ар- гасте и об Эвлине, и о том как Аргаст, сын Асилы, Святогорку ту пробудил...
— Ничего не скрою, что ведаю...
Как во тех Уральских Святых горах, да под тою Азов-горой, жили Велес-Асила с Азовою — Золотою Хозяйкой гор.
Жили здесь и они, поживали, долгий век в горе коротали. А когда сыны их рождались — звёзды в небушке загорались. И родили они шесть братьев: Прова, Крива, Саву и Брага и за ними Онта, Подагу. И седьмая звезда над Азов-горой тёмной ноченькой воссияла, на пещеру их указала: там родился седьмой их братец, был младенец тот златовлас — и назвали его Аргаст.
Как Азовушка, дочь Сварога, чадушку Ар- гаста родила, так его в пелёночки вила и к своей груди подносила.
Собиралися к сей пещере сыновья Асилы с Азовою. И сошлись шесть сынов Медведя, шесть великих Хранителей Вед ко седьмому братцу — Аргасту. И они по звёздам гадали, так судьбу ему предвещали:
«Быть тебе, Аргаст, младший братец, Князем Звёзд в святом Беловодье... Быть женой твоей — Святогорке, младшей дочери Святого- ра! И родить тебе сыновей, что славнее всех и святей. Только быть сынам убиенным, золотым копьём пробожденным!..»
так заплакала-зары- >1,
Как Азова то услыхала, так заплакала-зары- дала. Стали дети её утешать:
«Матушка, не нужно рыдать! Сыновья из гроба восстанут, и пробудятся и воспрянут. И свершатся тогда чудеса, и разверзнутся небеса!..»
* *
Стал расти Аргаст сын Асилы, захотел он много премудрости.
И учился он волхованию: птичий лёт познал в горних высях, рыбий ход — во пучинах моря. И учился он чтенью-пению, и учился грамоте Вышня. И учение то ему в ум пошло.
И читал он Веды Святые. И прочёл он о Святогоре, также о святом Святогорье, и о царстве Златом-Алтынском, что ушло на дно Океана, всё проведал он о Плеянках. И прослышал о предсказанье, что женой его быть Плеянке — той, что спит много сотен лет и о коей забыл весь свет.
И пошёл Аргаст ко Азов-горе, ко родителям во пещеру. В путь-дороженьку снарядился, трижды в ноженьки поклонился.
И спросили его родители:
— Ты куда, сынок, собираешься, в путь- дороженьку снаряжаешься?
Отвечал Аргаст родной матушке, отвечал родимому батюшке:
— Отправляюся я в Святогорье, ко великому Святогору. Испытаю свою судьбинушку... Я желаю найти Эвлинушку — ту, что спит много сотен лет и о коей забыл весь свет.
И тогда Асилушка Суревич сыну дал кольчугу и шлем, также меч-кладенец, который сам раскладывался в бою. Их сковал для Велеса Сурича сам Сварог — кузнец-прародитель. А Азовушка, дочь Сварога, принесла ковёр,-само- лет, мчавшийся стрелою летучей и паривший как птица в тучах.
И взошёл Аргаст на ковёр-самолёт, взвился над горами Уральскими. Полетел Аргаст ко Святым горам и нашёл Святогора там.
И предстал он перед Аргастом Святогоро- вою горой. Волоса его с бородою дыбились лесами дремучими, грудь и плечи — горными кручами. В бороде, бровях тучи вились, облака у шлёма клубились.
И спросил его сын Асилы:
— А где дочка твоя Эвлина?
И ответил ему Святогор, сотрясая вершины гор:
— Дочерей унёс в Беловодье за святую речку Смородину сам бог Велес-Семаргл Семиликий, лишь смирил он Воды Великие!
Взвился вновь Аргаст выше круч, воспарил затем выше туч. И пронёсся вновь над горами, над долинами и холмами. У Смородинки он спустился и у бережка притулился. И узрел он там семь холмов, на вершинах — семь теремов.
Спали в тех теремах на семи холмах все бояре седобородые, скоморохи и скороходы, горничные и сенные, конюхи и стремянные, гусельники и певцы, плясуны и игрецы, стряпчие, садовники, скобари и плотники. Псы во псарне спали и псари дремали, спал в конюшне конь, в очаге — огонь. Птицы спали в небесах, не текла вода в ручьях. И ветра здесь не шумели, водопады не гремели. Все недвижимы онё в сём зачарованном сне...
Но лишь здесь Аргаст явился — мир волшебный изменился. Тихо ветерок запел, ручеёчек зазвенел. Люди зашагали, птицы залетали. Вспрянул буйный конь, встрепетал огонь. Зашумели голоса и ожили небеса...
Что там видится на семи холмах? Что там слышится на семи ветрах?
Там — на горушке Воробьёвской, и на горушке Соколиной, и на горушке Сорочинской, и на горушке Соловьиной, и на горушке Голубиной, и на горушке той Совиной, и на горушке Лебединой?..
То не звёздочки с неба пали и не молнии заблистали, то сходили с неба Стожарницы — все Остожницы-Святоярицы!
Шли Медведицы тёмной ноченькой по-над речкою той Смородинкой, и плясали они на семи холмах, распевали они на семи ветрах...
На Велесовой — Соловьиной, на Поклонной горе — Соколиной, на Коломенской — Лебединой, на Ушвивой горке — Совиной, и на Красной горе — Голубиной, и на Сорочинской — Трёхгорской, и на Сварожьей — Воробьёвской!
И сошлись волхвицы Остожницы на Волхонке и на Остоженке. И челом они речке били, и Смородинку так просили:
— Ой ты, мать, Смородинка-речка! Не тревожь ты своё сердечко, расскажи-ка нам, быстрая река, про крутые свои яры-берега...
Обернулась река красной девицей, отвечала она Медведицам:
— Расскажу я вам о семи холмах, всё пове- даю о святых горах...
Есть Поклонный холм надо мною,
что родил Камень Войн и Гроз.
Там, взлетая над сей горою,
О победах поёт Алконост!
Есть и горушка Ворожейская.
Нет другой такой в целом мире!
Родила она Камень Мудрости,
и поёт над ней птица Сирин!
Есть Горючий камень на Трёх горах.
Гамаюн над ним распевает.
Из-под камня того Горючего
Пресня-реченька истекает.
А по горушке Лютой-Швивой
скачет дивный Единорог.
Он по Камешку бьёт копытом,
сотрясает Стожар чертог!
Породил Три Камешка Красный холм.
Каждый камень, как новый Яр!
Первый Крышень, второй Коляда,
третий будет Бус Белояр!
А за Красной горкой — Коломенская, и та горушка породила
под собою в яруге Велеса
Камень Коляды — Лошадиный.
А на горушке той Вежсовой
стережёт до лучших времён
Камень Велеса Всевеликого
Троеглавый Красный дракон!
|
Как сошли с небес те Медведцы, так плясали они на семи холмах, пели песнь на семи ветрах.
И сдивился Аргаст пляске звёздной, восхитился он дивной песней, подошёл к волхвице прелестной, ко Медведице той чудесной. Шёл по травушке-мураве ко Велесовой той горе. И сорвал он спорыш-травинку протянул её он Эвлинке. И Медведица — вилой стала, только спорынью ту съедала. За Эвлинкою все сестрицы, стали снова — девы-вилицы и Остожни- цы-волховницы.
Так Аргаст Эвлину прекрасную от заклятья освободил и от древних чар пробудил. И затем они повенчалися и колечками обменялися.
И на свадьбе их лилась Сурья и плясали звёзды-Стожарицы, волховницы и Свято- ярицы. И явились на свадьбу боги — Мать-Земун с Амелфой и Даной, сам Семаргл Сварожич с Деваной, Велес-Рамна с Асею Вилой, Леля со Мареной и Живой, также Хоре с Зарей-Зарени-
1 І цей, Крышень с Радой и Радуницей. Все явилися небожители и всех родов жрецы и правители.
И на тех холмах, на семи ветрах, стали жить Аргаст и Эвлина. И от зёрнышка-спорыньи, как и от яйца петушиного, что находят в кострах во горячих углях, — зачинала жена, что восстала от сна. И родила Эвлина сынов — породила двух близнецов. Их назвали
Мосем и Бором, Бора также и Святибором.
Тот Велесов холм стал их родиной, что над реченькою Смородиной. И назвали его Боровицким в честь прославленого Святибора — сына князя Аргаста Бора.
* Град же, выросший под горой, называли за
тем Москвой... А реку в честь славного Мося прозывали Москвой-рекой.
И отныне все величают и Аргаста, сына Асилы, и его супругу Эвлину, всех Плеянушек- Святогорок, также Мося и Святибора!
МООЬ, ОВЯТИБОР И ЛАЛШЯ
— 
Расскажи, Гамаюн птица вещая, нам о Мосе и Святиборе. Спой о том, как Сурова Ла- мия стала лютою драконицей...
— Ничего не скрою, что ведаю...
Как за речкою той Смородиной, да во Беловодье святом, да во славном том Белом граде правили Аргаст со Эвлиною.
И родили они двух сынов, породили они близнецов: Мося мудрого, Святибора. И когда сыны их рождались — звёзды в небесах загорались.
И Аргаст сынов возлюбил и наследством их оделил. Моею дал великую мудрость, оделил святыми дарами — так стал Мось жрецом над жрецами. Святибора сделал богатым, дал ему он серебро-злато, и сокровища недр земных, десять городов больших, и стада степные, и леса густые.
Приходили к Моею жрецы, приходили и мудрецы, всех их мудрый Мось привечал, как по Прави жить наставлял, мудростью своей делился, ум его ведь не тощйлся. Святибор же всем помогал, златом- серебром оделял, но не тощилась золота казна — у казны той не было дна.
* * *
Как во том святом Белом граде столованье было, почестей пир. Собирались на пир тот славный Святогорушки со мужьями, с сыновьями, и дочерями, и родными с семи холмов, с альвами окрестных лесов. Прилетали к ним и все Божи- чи, Суревичи и Сварожичи.
Все на том пиру наедались, мёдом-сурьею напивались. Речи повели меж собою. Кто-то хвастает золотой казной, кто удачею молодецкою, глупый хвастает молодой женой, умный — батюш- її, кой, родной матушкой.
А на том пиру при беседушке там сидели братья Аргастичи. Были братья унылы, не веселы, буйны головы все повесили. И тогда князь мудрый Аргаст стал по гридне светлой похаживать, сыновей своих стал выспрашивать:
— Что же вы, сыночки, печалитесь, отчего ничем вы не хвалитесь?
— Незачем нам, батюшка, хвастать. Аль хвалиться нам золотой казной? Так богатство наше не тощится. Аль умом хвалиться нам следует? Так умом глупцы только хвастают. Нам хвалиться должно лишь именем — рода славного Святогорова! Только нынче оно опорочено — Ла- мьей, Аси-Ненилы дочкой!
И ответил им князь Аргаст:
— Как отца её Денница сгубил и как матушка её лишалась сил, так никто за ней не следил, и как жить её не учил... Дочь Ненилушки Свя- тогоровны скрыта за стеной кремлевской на горе той Воробьёвской, заперта за сто дверей, замкнута на сто ключей, солнце деву не обгреет, буйны ветры не обвеют, чтоб никто к ней не езжал, рядом сокол не летал...
Только Мось и Святибор повернули разговор:
— Сурья Ламья столь прекрасна, что старания напрасны! К ней летал Перун Сварожич, он все двери открывал и уста ей целовал, на груди её лежал! Ни один его засов не сдержал!
То Аргасту за беду показалось, за несчастье великое сталось. Но ему рекли вновь Аргастичи:
— Ах, напрасно батюшка родный, ты не веришь нашему слову. Коль мы с пира отлучимся, в чёрно платье облачимся, в терем Ламии пойдём и стрелу в окно метнём, разобъём окошко, подождём немножко, то узнаем мы, как Ламья її, ночью гостя привечает, ласкою его встречает.
Как рекли, всё так и вышло, вон на улицу все вышли, в чёрно платье облачались, в терем Ламии помчались, и стрелу в него метали, светлый терем сотрясали.
Как услышала Сурова Ламья гром и грохот в полночь глухую, прорекла в щель слуховую:
— Ой же ты, Перун сын Сварожич! Без тебя, - мой милый, скучаю, я давно тебя поджидаю!
Без тебя все яства черствеют и питья медвяны мутнеют!
Братья Мось со Святибором к замку быстро подошли, на крыльцо его взошли, двери терема ломали, Ламью за руки хватали.
Повезли её за речку Смородину да на гору ту Боровицкую, чтобы бросить её в темницу — за реку широкую в порубы глубокие, чтоб сковать её цепями, цепи же замкнуть замками..
А как к речке подъезжали пред горою Боровицкой, выходила к ним черница, предлагала им напиться ключевой водицы:
— Только тот по мосточку калинову чрез Смородину перейдёт, кто воды святой отхлебнёт! За Смородину в царство Нави не пройти вам, не выпив чаши, таковы обычаи наши!
Мось со Святибором отпили, по мосточку проходили. Но как только Сурова Ламья ко святой воде припадала — амагиль черница вскрывала, чёрна духа она выпускала. Ведь была то не черница — вила Дива-Перуница, что супруга ревновала, потому черницей стала.
И она на Сурову Ламию чёрный дух тогда напустила и в дракона её обратила, чтоб Перун её разлюбил, даже думать о ней позабыл!
И тотчас та Ламья-девйца обернулася драко- ницей. Бела кожа её что елова кора, стали волосы, как ковыль трава. Ногти стали когтями, а зубы — клыками. И походочка стала рачья, не лицо — личина собачья.
Братья Ламию на цепь посадили, во темницу её проводили, на засовы её закрывали и замками её замыкали.
•к -к -к
Что за шум у темницы? И что за гром?
То сражается у темницы Дон! Велес-Дон бьётся с Бором и Мосем! Братья в ужасе отступают и мечи на землю бросают, ведь тот Дон погублен Денницей, он не мог из тьмы возвратиться!
«Значит он разбил границу, чтобы сокрушить темницу и все двери в Навь раскрыть, дочь свою освободить!»
Бор и Мось пред ним склонились, перед богом повинились. На колени пали и запричитали:
— Дон, не гневайся напрасно ты на сыновей Аргаста! Кровушки родной не лей! Род Асилы пожалей!
Только тот их не послушал и захохотал — и в тот миг Денницей стал! Так личину скинул он, ведь то был не Дон! Не воззрел он на рыданье, жалобное причитанье, Бора он колол копьём, Мося ударял мечом.
Их тела на холм бросал и темницу отворял.
— Выходи-ка ты из тьмы, Ламья-дракони- ца! Чтобы кровушки напиться, чтоб отныне мне служить и Аргаста погубить! Быть мне князем над князьями, королём над королями!
Выходила Ламья, изрыгая пламя. И отправилась к Аргасту из своей темницы, чтобы насмерть биться.
И Аргаст сразился с ней в царстве Нави. Бил её, Драконом став Троеглавым. И Всевышнего молил, так Его просил:
Погуби Денницу! Покарай убийцу!
И свершились чудеса, и разверзлись небеса. И явилась сила Сварогова — на конях крылатых Сварожичи. Прилетел Семаргл сын Сварожич, следом всё небесное воинство.
Вышний повелел Землю резать, повелел её сотрясать, чтоб Денницу тем покарать! И они подрезали Землю, и Земля вся с кровью смешалась, и ущелье в ней отверзалось. И семь гор тогда сотряслись, в море волнышки разошлись.
Тут Денница-бог содрогнулся, наказанию ужаснулся, ведь пред ним путь в Пекло открылся — и сквозь Землю он провалился.
А тела Мося и Святибора на холме Боровицком остались лежать, не желали их погребать. Братья те как будто бы спали, их тела нетленными стали. И лежали так триста лет — порчи же по-прежнему нет.
Их ни зверь и ни птица не тронули, и ни зимнее помрачение, и ни солнечное попечение.
А как триста лет миновало, встало там святое знамение.
Столп явился красный и огненный, от Земли до самого Неба. И к столпу тому соезжа- лись сорок грозных князей со князевичем, также сорок царей со царевичем, также сорок волхвов ото всех родов.
И они Святибора и Мося под святым холмом погребали, страстотерпцев тех величали.
Славили и князя Аргаста, также всех погибших напрасно. Поминали и Сурову Ламию, проклинали все и Денницу, сына Месяца с Зареницей. Поминали и Перу ницу.
Также Вышнего прославляли и хвалы Ему воздавали!
|
ТРИ поездки СЄЛІАРГЛА
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о поездках Семаргла Сварожича, как он ездил к Деване Перуновне, как Луну разрубил, и о том, как он крест привёз в Ирий светлый!
— Ничего не скрою, что ведаю...
Как по полюшку по широкому, по долинам и по холмам сам Семаргл Сварожич поезживал. Под Семарглом-Огнём — златогривый конь, у того коня — шерсть серебряная. И на каждой шерстинке — ленточка, в каждой ленточке по жемчужинке. Его знамя — дым, его конь — огонь. Чёрный выжженный след оставляет он, если едет по полю широкому.
Поезжал Семаргл по долинушкам, через реченьки перескакивал. И подъехал к широкой росстани, ко стоящему промеж трёх дорог Алатырскому Камню Белому.
А на Камешке том — надпись писана, как подписана и подрезана:
«Как направо поедешь — богату быть. А налево поедешь женату быть, ну а прямо поедешь — живым не быть».
И сдивился Семаргл, призадумался:
— Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал! На что мне, Семарглу, богатство? Много есть у меня злата-серебра, и камней драгоценных, и жемчуга. И на что жениться мне — старому? Ведь жениться мне — не нажиться: молодую взять — так чужим корысть, ну а старой жены мне не надобно.
И поехал Семаргл той дорогою, на которой ему-де «живым не быть».
И наехал он меж высоких гор на великое войско чёрное. Видит чёрных воинов Вия, видит он волков-волкодлаков и крылатых видит драконов.
Впереди ж того войска чёрного скачет сам Кащеюшка Виевич.
И хотели чёрные воины у Семаргла сына Сварожича отобрать коня белогривого. Но сидел Семаргл на своём коне, говорил, главою покачивая:
— Ой, безумны вы, чёрны вороги, вам отнять у Сварожича нечего! У пожара вам не отнять огонь, и со мною останется верный конь!
И завыли тогда ветры буйные, начал жечь Семаргл силу чёрную, змей топтать-рубить и копьём колоть. Нечисть с нежитью сын Сваро- га жёг, расходясь огнём во все стороны.
И побил он войско Кащеево, и пожёг-пору- бил нечисть чёрную.
И прочистил Семаргл ту дороженьку, и вернулся к горючему Камешку. И поднавливал надпись первую:
«Тут проезживал сын Сварожич — и была дорожка прочищена
И поехал Семаргл сын Сварожич по дороженьке, где «женату быть».
Ехал там Семаргл много времени по раздо- льюшку по широкому. Голова бела, борода седа, по белым грудям расстилается, скатным жемчугом рассыпается.