Творчество Л. Филатова связано с народом, его можно и должно рассматривать как выражение квинтэссенции народности в современной литературе.
Разговорная речь на современном этапе развития языка не перестает привлекать внимание лингвистов. В то же время без обращения к истории языка невозможно в полной мере постичь его настоящее. При изучении разговорной речи исследователи опираются на письменные источники, одним из которых является художественная литература соответствующей эпохи. Обращаясь к этому поистине неисчерпаемому материалу, неизбежно приходится сталкиваться с таким явлением, как стилизация, т.е. "намеренное построение художественного повествования в соответствии с основными принципами организации языкового материала и наиболее показательными внешними речевыми приметами, присущими определенной социальной среде, исторической эпохе, жанру..., которые избираются автором в качестве объекта имитации". Стилизации, таким образом, подвергаются именно типичные особенности речи определенных социальных слоев носителей языка.
Одним из блестящих мастеров стилизации, по чьим произведениям можно изучать особенности разговорной речи российской провинции, является Л. Филатов. Разговорная речь российской глубинки, мастерски описанной Филатовым в Сказе о Федоте-стрельце, отличается образностью, яркостью, достигавшейся употреблением пословиц, поговорок, фразеологизмов, ярких сравнений и метафор.
Одной из особенностей разговорной речи (независимо от социального положения и культурного уровня говорящего) является употребление постпозитивной частицы -то, которая присоединяется к словам практически любой части речи и привносит оттенок непринужденности и фамильярности:
Нешто я да не пойму
При моем-то при уму?..
Чай, не лаптем щи хлебаю,
Сображаю, что к чему.
А вообче-то говоря,
Голубей ругают зря.
Голубь -- ежели в подливке –
Он не хуже глухаря!..
Ну, шпиенка, дай-то срок –
Упеку тебя в острог!
Так-то я мужик не злобный,
Но с вредителями строг.
Ты чавой-то сам не свой,
Не румяный, не живой!..
Али швед под Петербургом,
Али турок под Москвой?..
К разговорной лексике и в современном языке относятся существительные со значением лица женского пола по профессии, должности, образованные при помощи суффиксов -ш(а), -их(а), -к(а), реже -есс(а).
Коли так оно и есть –
Я отказываюсь есть!
Вот тебе моя, папаша,
Политическая месть!
В доме энтих атташе
По сту штук на этаже,
Мне от их одеколону
Аж не дышится уже!..
К особенностям разговорной речи относится обилие форм существительных и прилагательных с суффиксами субъективной оценки.
Соотношение между народным и профессиональным творчеством особенно остро волновало романтиков, которые, противопоставляя их, иногда принижали профессиональное искусство как искусственное и индивидуалистическое в противовес естественному и бессознательному, содержащемуся в фольклоре. В романтизме народность связывается с проблемой национальной специфики в художественном творчестве, с определением того" духа народа", который преломляет исторический опыт нации.
Прежде всего просторечность у Филатова представлена через естественную, ненавязчивую передачу народного мировосприятия. Оно проявляется во всем: в высвечивании определенных элементов сюжета, акцентах на теме семьи, патриархального быта и патриархальных отношений, и в авторской их оценке вовсе не бунтарской, не "человека со стороны", стремящегося к переделкам и перестройкам; в особом образе автора, как бы олицетворяющем народную мудрость и несуетность, стабильность народных представлений и оценок, отличных от "городских". Так, принятые в "просвещенном" обществе критерии оценки личности – уровень интеллекта, воспитанность и образованность – в его произведениях не значимы.
Это народное миропонимание жизни тесно связано с элементами фольклора: использованием пословиц, поговорок, присловий и быличек; описанием обрядов, обычаев, поверий и суеверий, примет:
Нешто я да не пойму
При моем-то при уму?..
Чай, не лаптем щи хлебаю,
Сображаю, что к чему.
То ли леший нынче рьян,
То ли воздух нынче пьян,
То ли в ухе приключился
У меня какой изъян?
Что молчишь, мил-друг Федот,
Как воды набрамши в рот?..
Аль не тот на мне кокошник,
Аль наряд на мне не тот?..
Постеснялся хоть посла б!..
Аль совсем башкой ослаб?..
Где бы что ни говорили –
Все одно сведет на баб!
Кто ему на дно ковша
Бросил дохлого мыша?
Ты же форменный вредитель,
Окаянная душа!..
В тексте передана народная оценка русских национальных героев (царь, баба-яга, генерал) и слоев населения (бояре, послы, стрелец).
Народная языковая основа художественного творчества предполагалась как одна из основных составляющих народного искусства уже на начальном этапе становления понятия. Само же стремление к передаче народной речи началось, по-видимому, одновременно с зарождением русского литературного языка.
За пределами литературного языка, а точнее за рамками словарей русского языка, стоят слова, отличающиеся от нормированных по звуковому составу, морфемами, грамматической характеристикой, ударением, сочетаемостью, значением. Диалектизм – это не обязательно что-то особенное, нам неизвестное. Есть целый их пласт очень широко распространенный и многим (а иногда, кажется, что всем) известный:
Обошел меня стрелец!..
А ведь знал, что я вдовец!.
Ну-ко мигом энту кралю
Мне доставить во дворец!
Полно, бабка!.. Я не хвор!..
Отойдем-ка за бугор!..
Расшугай ежей и белок,
Есть сурьезный разговор.
Коль он так ретив и скор,
Что с царем вступает в спор,-
Пусть он к завтрему добудет
Шитый золотом ковер.
Не найдешь, чаво хочу,--
На башку укорочу,
Передам тебя с рассветом
Прямо в лапы палачу!
Ну, браток, каков итог?
Обмишурился чуток?
Только сей чуток потянет
Лет примерно на пяток!
Нужны, необходимы эти слова для выразительности, создают они ту искреннюю чистую русскую ноту, которая неизменно привлекает. А.И. Солженицын издал «Словарь языкового расширения»[13] и заявил о необходимости, пусть искусственного, введения исконных русских слов в разговорную речь. Идея не нова: не только общество влияет на язык, но и язык на общество (знаменитая гипотеза Сэпира–Уорфа). Зачем все это? Чтобы с языком сохранить (или вернуть) нравственность, круг представлений и суждений русского человека, связь между поколениями. Не знаю, разделял ли эту мысль Александра Исаевича Леонид Филатов, но его произведенин давно эту идею осуществляют. И слова у него не отобраны по словарю В. И. Даля, а живые, впитанные из жизни.
Нельзя отмахнуться, как от простых искажений, и от так называемых вторичных заимствований (сначала из иностранного языка, а затем из литературного в говор):
Слава Богу, наконец,
Узюрпатору конец,
И теперь мы можем смело
Отправляться под венец!..
Перед кем ты, старый бес,
Тут разводишь политес?
Твой посол, я извиняюсь,
Третий день как с пальмы слез!
Я полезных перспектив
Никогда не супротив!
Я готов хоть к пчелам в улей,
Лишь бы только в колефтив!
Полно, девка,-- слухи врут!
Ждать стрельца -- напрасный труд.
Он в каком-нибудь Гонконге
Жрет какой-нибудь гриб-фрут!
Особый филатовский язык, филатовский стиль создают такие слова, их сочетания. Использование особых диалектных слов далеко не исчерпывает народно-разговорной стихии произведений Л. Филатова. Он передает самые разнообразные формы устной речи (фонетические диалектизмы).
О народно-языковой основе произведений Л. Филатова вскользь написано много, но специальных публикаций на эту тему почти нет. Если сравнить все лингвистические работы (их порядка десятка) с литературоведческими откликами на его творчество (более 300 наименований), – это ничтожно мало.
Да, безусловно, Филатов где-то воскрешает забытое, но в основном передает живую народно-разговорную речь. И вносит что-то свое. Практически разграничить диалектное слово и авторское, просторечное, жаргонное невозможно. Услышал ли писатель слово где-то в деревне, и запало оно ему в память, говорят ли это слово на городских перекрестках, или так уж попало оно в строку с его собственной души – и сам он, пожалуй, скажет не всегда. Поэтому мы часто пользуемся не словами «диалектизм», «просторечие», «окказионализм», а называем это обтекаемо — сниженная лексика.
От тебя ж -- один бедлам,
Стыд царю, конфуз послам!
Я давно антиресуюсь,
Ты не засланная к нам?..
Ну а ты чаво молчишь
Да медальками бренчишь?
Аль не видишь, как поганют
Государственный престиж?
Ты, дружок, из тех мужей,
Что безвреднее ужей:
Егозят, а не кусают,
Не сказать ишо хужей!
Вот пущай он, паразит,
По морям и егозит,--
Нам с тобою энту харю
Больше видеть не грозит!..
С течением времени в литературе менялось не только отношение к диалектизмам, но и способы их введения в текст. Что основой художественного повествования должен быть литературный язык, под сомнение не бралось. Диалектизмы в классической литературе обычно включались в речь героев и служили как бы подтверждением их социальной характеристики, т.е. использовались в так называемой характерологической функции.
У Филатова, конечно, образ народа не создается. Он и есть этот самый народ. Да, автор (стрелец Федот) не осознается нами как обычный, равный читателю человек со своими достоинствами и недостатками,— это нечто совсем другое.
Современных писателей-деревенщиков делят на две группы: тех, кто владеет каким-либо говором как родным, и таких, которые знакомы с народной речью или через командировки, или через литературные источники. Круг диалектизмов у таких авторов разный. Не каждый родился в деревне, впитал в себя народный язык с малолетства.
Диалектная лексика очень многовариантна и обладает некоторыми особенностями в строении системы: отсутствие кодифицированной нормы делает естественными в речи так называемые потенциальные слова. Одно, казалось бы, слово в близких говорах может иметь разное значение, огласовку, род.
Количественная сторона не является специфическим показателем в использовании сниженной лексики. Более того, текст Сказа о Федоте-стрельце построен таким образом, что на фоне литературной речи диалектное слово становится центральным, вбирает в себя основную мысль, создает сложный подтекст. Диалектизмы в тексте Филатова многочислены. С одной стороны (со стороны писателя), это происходит за счет отбора выразительных средств, использования разных видов сниженной лексики; с другой (со стороны читателя) — само понятие «понятности» меняется.
Дело, очевидно, в том, что иллюзию понятности создает хороший контекст. Современному читателю достаточно уловить общее содержание сказанного, «аудировать» текст.
Для нас совершенно ясно, что наблюдения за народностью языка художественной литературы должны развиваться в направлении расширения проблемы до разговора о специфике представления народности через язык в современной литературе. Целесообразно начать такое описание через конкретные наблюдения, связанные с определенными писательскими именами и определенным кругом текстов.
Предположительно уточнению подлежат такие положения: функции народно-разговорных элементов современного художественного текста; номенклатура народно-разговорных элементов художественной речи, их статус в тексте, возможности разграничения, взаимозаменяемости и т.п.; соотношение этих элементов в речи героев и авторской речи, в несобственно-прямой речи, в связи с этим выделение предпочтительных типов контекстов, характерных для указанных видов речи; наблюдения за спецификой авторского кодирования народно-разговорных элементов и особенностями их декодирования современниками, коррекцией между этими явлениями; рассмотрение фактов семантического приращения, ментальности НРЭ в художественном тексте; проблема соотношения народности художественного текста и возможности его перевода и т.д.