Очевидцы окружили полицейских, объясняют им, что произошло. Я порываюсь уйти, но Тимоти настаивает, что я должна остаться и все рассказать. В тот самый момент, когда я угощаю одного из полицейских отредактированным рассказом о случившемся – «Он на меня набросился, а я отбивалась…» – на стоянку влетает «лексус». Из машины выскакивает мужчина в деловом костюме, на ходу поправляя галстук.
– Добрый день, инспектор! Я Роберт Каллер‑старший. Насколько я понял, произошел некий инцидент с участием моего сына? – обращается он к полицейскому, который как раз записывает мои показания.
– Совершенно верно, мистер Каллер. Если позволите, мы уделим вам внимание через пару минут. Вашего сына отвезли в больницу Грейди…
– Да, конечно, – соглашается Каллер, пристально смотрит на меня и кивком просит, отойти с ним подальше от толпы. – Мой чокнутый сын на вас напал? Я выпишу чек, – тихо сообщает он, вытащив из кармана чековую книжку. – Как вас зовут?
– Рози… – Я пытаюсь понять, не ослышалась ли. – Рози Марч. Не волнуйтесь, все нормально.
– Чепуха! – обрывает меня мистер Каллер. – Понимаете ли, мой сын болен. Уже около года. Он не виноват, что с ним такое творится. – Он провожает глазами машину «скорой помощи» и снова поворачивается ко мне. – Мы пытались поместить его в лечебницу, но стало только хуже, поэтому теперь мы держим постоянную сиделку. Вероятно, Роберту удалось улизнуть…
Мистер Каллер размашисто подписывает чек, складывает его и стремительно засовывает мне прямо в руку. У меня складывается впечатление, что ему довольно часто приходится проделывать этот трюк.
– Наверняка Роберт говорил свою коронную фразу про то, что он младший из семерых братьев?
Я киваю.
Каллер закатывает глаза.
– Да‑да, он всегда это припоминает. Ерунда все это! Я тоже младший из семи сыновей, но не сумасшедший же! Возись теперь с двадцатидевятилетним младенцем…
– Трудно поверить, что вам удается сохранять в нем… человека, – будто случайно роняю я.
– Ну, это вопрос денег и времени. А вы получили свое, и предупреждаю, мой адвокат вас…
– Нет‑нет, – быстро перебиваю я. – Все в порядке.
– Значит, договорились. Инспектор, я вас слушаю, – оборачивается Каллер к полицейскому.
Пока они заняты разговором, я незаметно выскальзываю за дверь, оставив пакеты со льдом у выхода. Солнце ослепляет меня, а голова все еще немного побаливает. Потираю затылок, разворачиваю чек – и ошалело гляжу на цифры: две тысячи долларов. Две тысячи долларов?! За то, что меня сбили с ног? Наверное, в суде пришлось бы выплатить компенсацию побольше. К тому же Каллер, вероятно, понимал, что я могла погибнуть. Интересно, а чем все закончилось с другими девушками? Они держат фенриса взаперти, пытаются сохранить члена семьи… Может, поэтому Роберт умудрился удержаться в человеческом обличье, когда волк завладел его разумом? На это, наверное, ушли годы тренировки? Знает ли отец о том, что на самом деле произошло с сыном? Со вздохом засовываю чек в карман и прохожу пешком несколько кварталов до нашего дома.
– Где ты была? – интересуется Скарлетт, как только я вхожу в дверь.
Сестра немедленно замечает капли крови у меня на блузке. Сайлас, округлив глаза, делает быстрый шаг ко мне. Я закусываю губу и с трудом подавляю желание броситься к нему в объятия. Скарлетт тревожно поднимается с дивана.
– Рози? Что с тобой?
– Все нормально. Стукнулась головой – и еще заработала две штуки баксов.
Скарлетт с Сайласом испуганно переглядываются. Сайлас делает еще один шаг, будто хочет подбежать ко мне, но изо всех сил сдерживается.
– У нее сотрясение, – заявляет он.
Сестра согласно кивает, и они вдвоем пытаются уложить меня на диван.
– Да нет же! В смысле, может быть, и сотрясение… Вот, смотрите!
Я вытаскиваю чек из кармана и засовываю Скарлетт в ладонь. Она разворачивает его, удивленно раскрывает глаза и передает листок Сайласу, который сверяется с написанным не меньше четырех раз.
– Так. Ну что ж, Рози, рассказывай, каким образом ты заработала две штуки, – требует сестра.
Я без сил падаю на диван, а Скарлетт с Сайласом встают рядом.
– И значит, я…
Вздыхаю и поднимаю глаза на сестру. Голова наконец‑то перестала кружиться, и я осознаю, что придется объясняться по поводу танцкласса.
– Я пошла на занятие по танго, – быстро бросаю я. – А там был фенрис…
– Погоди‑ка! Куда ты пошла? – переспрашивает Скарлетт.
– На занятие по танцам, – жалобно повторяю я.
Сайлас морщится.
– По танцам? С каких пор ты занимаешься танцами? – требовательно возвышая голос, уточняет сестра.
– Просто… Я записалась на три занятия в центре досуга, а сегодня пошла на танго.
– На три занятия?! По‑твоему, у нас есть время на танцы?
Скарлетт смотрит на меня с недоверием, потом с обидой и, наконец, с раздражением.
– Они короткие, полчаса‑час каждое… – начинаю я.
– Я тут… – Сестра отшатывается от меня. – Я живу охотой! Дышу ею! У нас время на исходе и… – Ей не хватает слов.
– Скарлетт, ну извини. Я только…
– Ты все знал? – кидается она к Сайласу.
Он отводит глаза, хмуро кивает. Сестра пораженно качает головой.
– Ладно, забудь. Проехали. Давай про деньги рассказывай.
Я вкратце пересказываю свою историю. Сайлас злится и жаждет меня защитить, а Скарлетт смотрит на меня без всякого выражения на лице.
– Тогда его отец и выписал мне чек, – заканчиваю я. – Наверное, испугался, что мы подадим на него в суд или что‑нибудь еще. В любом случае следить за сыном им все труднее и труднее. Он превратился в чудовище…
– Но, по‑твоему, это не изменившийся кандидат, так? – уточняет Скарлетт.
Это скорее мысли вслух, чем вопрос к нам с Сайласом.
– Нет, – качаю я головой. – Такое попросту невозможно. Для новообращенного фенриса он слишком хорошо держал себя в руках. К тому же его отец сказал, что это творится уже целый год. Наверное, ему исполнилось двадцать восемь в прошлом году, и во время лунной фазы его укусили. Кстати, раньше он был в стаи Монеты, а теперь в Стреле…
Сестра мрачнеет.
– А что‑нибудь еще он сказал? Может, есть подсказка насчет нового кандидата? – мягко спрашивает Сайлас.
Кажется, он хочет привести Скарлетт в деловое расположение духа.
– Да ничего особенного не говорил. – Я невесело пожимаю плечами. – У него тоже братья, так же, как и у его…
Я замираю, шарю глазами по комнате и подскакиваю, не обращая внимания на боль и головокружение. Хватаю со стола книгу под названием «Мифы! Легенды! Чудовища!» и лихорадочно перелистываю страницы.
«Ну же, где это было? Наверняка все не так просто», – размышляю я.
Наконец находится нужная страница. Сайлас и Скарлетт с любопытством наблюдают за мной. Я триумфально потрясаю книгой.
– Он седьмой сын седьмого сына.
Присаживаюсь на пол, скрестив ноги. Сестра с Сайласом бросаются ко мне и внимательно разглядывают страницу.
– Ну и что? Я вот, например, шестой сын и девятый ребенок в семье. А ты – второй. Какое… – начинает Сайлас, но осекается под непреклонным взглядом Скарлетт.
– Седьмой сын…
Сестра бросается к своим заметкам, перебирает записи, находит распечатку с некрологом Джозефа Вудлифа.
– Как и Джозеф. Седьмой сын седьмого сына.
– Седьмой сын седьмого сына, раз в семь лет… – с гордостью за меня шепчет Сайлас.
Мы смотрим друг на друга, и я неспешно закрываю том «Мифов! Легенд! Чудовищ!».
– По‑твоему, все дело в этом? – тихо спрашивает сестра.
– Даже если и нет, много ли в городе найдется седьмых сыновей седьмого сына? – вмешивается Сайлас.
Он берет меня за руку, и даже под взглядом Скарлетт я не могу отвести ладонь.
– Вот и разгадка! Найти бы теперь этого кандидата.
Мы молчим. Я сжимаю руку Сайласа, а он улыбается мне. Сестра вскакивает на ноги и начинает расхаживать туда‑сюда по комнате, погруженная в свои мысли.
– Молодчина, милая! – шепчет мне Сайлас.
Как только Скарлетт поворачивается к нам спиной, он привлекает меня к себе и с нежностью целует в лоб.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
СКАРЛЕТТ
Седьмой сын седьмого сына… До сих пор не верится, что все так просто. Подумать только, в дурацкой книжке «Мифы! Легенды! Чудовища!» написана чистая правда! Так держать, Доротея Среброкогт! Интересно, а соль на подоконнике действительно отгоняет демонов? Наверное, осторожность не повредит.
Не могу заснуть. Голова переполнена мыслями, которые пожирают меня заживо. Я ворочаюсь в постели и наблюдаю за сестрой, спокойной, как Спящая красавица, смотрю на ее волосы, расплескавшиеся вокруг лица. Это она догадалась, она отыскала последний ключ к загадке потенциального фенриса.
И все же она мне лжет, таит свои поступки. Рози и Сайлас вдвоем отгораживаются от меня, скрывают то, что моя младшая сестренка занимается танцами… Она отдаляется от меня. И в охоте я почти потерпела поражение. У меня ничего не осталось, только изуродованное шрамами лицо – напоминание о том, что я никчемна без сестры и без умения охотиться.
К счастью для Рози, она добыла ценную информацию, а то я бы сорвалась. Но они с Сайласом… Такое впечатление, что между ними возникла какая‑то особая связь, и для меня уже не остается места. Лунный свет высвечивает шрамы на моих руках и плечах. Приподнимаюсь на локте, разглядываю Сайласа сквозь щель между занавесками. Он дремлет, грудь вздымается и опадает, рот полуоткрыт, одна нога сползла с дивана.
Я вздыхаю. Седьмой сын седьмого сына… Надо сосредоточиться на этом, а не на мыслях о Рози. Вот отыщем потенциального фенриса, разберемся со стаями и уедем обратно в Эллисон, в домик бабули Марч… Будем снова охотиться в лесах неподалеку от нашего городка. И с сестрой все станет по‑прежнему, как раньше, когда у нас не было секретов друг от друга.
А что, если она не захочет вернуться? Эта мысль больно жалит меня. Такое вполне может случиться. Она ведь не рассказывала мне об уроках, потому что не хотела их бросать. Я же не дура, сама предпочла бы танго волкам. Но выбора у меня нет: я изувечена и приговорена к охоте. А вот Рози – почти «стрекоза».
* * *
Днем я занимаюсь расследованием, переписываю свои заметки, хожу в библиотеку. Рози большую часть времени сидит дома, приложив к талии пакет со льдом, чтобы облегчить боль от припухших ран, и попивает горячий чай. Пар, поднимающийся от чашки, как будто отгоняет холод дождя, который не перестает идти снаружи. В телефонной книге и газетных статьях нахожу три имени – мы решили искать кандидатов в пределах Атланты. Итак: Нил Франклин, Джеймс Портер и Грег Заводны. У меня зарождается надежда, и мы с Рози проверяем этих троих.
– Вряд ли Франклин седьмой сын седьмого сына, – предполагает сестра, поправляя пакет со льдом на боку. – Действительно, упоминаются шесть старших детей, но, по‑моему, среди них затесалась девочка. Иначе почему бы просто не написать «шесть старших братьев»?
Я перечитываю статью и неохотно вычеркиваю его имя из списка, признавая правоту Рози.
– А Заводны… Даже не знаю, Скарлетт. Что‑то он староват.
– Волки отыскивают кандидатов гораздо раньше, – бормочу я. – Сомневаюсь, что он без малого восемьдесят лет скрывался от фенрисов.
– Согласна, – вздыхает Рози.
Надежда стремительно тает.
– Значит, Портер. Парень, о котором у нас меньше всего информации.
Мы наткнулись на объявление о выпускном, в котором значились шесть братьев. Впрочем, их возраст указан не был, равно как и то, старшие они или младшие. Честно говоря, имя оказалось в нашем списке только потому, что Сайлас с Рози принялись прочесывать газетный раздел платных объявлений о днях рождения и выяснили, что ему только что стукнуло двадцать восемь.
Адреса в статье не было. В телефонной книге номера мы не нашли, поисковик тоже ничего не выдал.
Я вздыхаю.
– Эх, выйти бы на улицу!
Меня охватывает жажда охоты, и я чувствую, что скоро взорвусь. Сайлас ушел отдать арендную плату за следующий месяц. Рози со своим ледяным компрессом и в окружении книг выглядит такой несчастной, что я временно спускаю ее с крючка, хоть и неохотно. Может, до безумия доброе отношение поможет мне вернуть сестру?
– Ты собираешься в поисках Портера бродить по улицам? – спрашивает сестра, пока я поспешно точу топор.
– Портера или волка, да кого угодно… Мне надо чем‑нибудь занять себя.
Я распахиваю дверь и устремляюсь вниз по ступенькам.
Блуждаю по улицам делового района, плащ развевается за спиной, а топор прочно пристегнут к талии. Жаль, что нельзя навестить в больнице фенриса, с которым Рози столкнулась в танцклассе. Скоро душа окончательно покинет хищника, и его невозможно будет удержать. Впрочем, врачам не очень‑то понравится, если в палату ворвется изуродованная девушка с повязкой на глазу и убьет их пациента – не важно, преступник он или нет. Наверное, не стоит рисковать, а то меня свяжут и накачают наркотиками.
Припозднившиеся служащие выходят из офисов, бросая на меня настороженные взгляды, навстречу мне попадаются бродяги и редкие парочки, расходящиеся по домам – ни одного фенриса и ни одной «стрекозы».
«Хоть выкрикивай имя Джеймса Портера на весь город! Пожалуй, пора возвращаться домой», – растерянно думаю я и потихоньку бреду к нашей квартире.
Наркоман из квартиры снизу, очевидно, готовит очередной коктейль из своей отравы. На лестнице висит густое облако дыма. Торопливо миную его дверь, подхожу к нашей – и замираю у порога. С насквозь вымокшего плаща стекает дождевая вода, под ногами образуется лужица.
Из приоткрытой двери на темную лестничную клетку падает золотистая полоска света. Я слышу голос Рози, хотя обычно она говорит иначе. Голос сестры звучит зрело и мягко, как голос взрослой женщины. Нахмурившись, я прижимаюсь к стене рядом с дверью, ощупываю пальцами выступы шелушащейся краски, вытягиваю шею, силясь заглянуть внутрь и понять, чем вызвана подобная перемена. Ясное дело, шпионить за сестрой не очень красиво, но любопытство пересиливает.
Мне виден только кусочек кухни и крохотная керамическая лампа, которая тщится осветить всю квартиру. Позади в темном окне сияют небоскребы Атланты. Рози говорит громче, ее голос прорезает тишину, но слов не разобрать. Голос собеседника глубокий и медово‑сладкий – Сайлас говорит мягко, ритмично и музыкально, отчего мне начинает казаться, что он куда старше меня. Я наклоняюсь ближе к дверному проему, вдыхаю восхитительный аромат чая с цветками апельсина и тянусь к дверной ручке, не переставая гадать, какая же тема разговора делает их голоса столь незнакомыми и чужими.
Сайлас наконец делает шаг и попадает в поле моего зрения. Почти одновременно с ним я замечаю Рози. Сестра снимает чайник с плиты и вытирает руки о джинсы, посмеиваясь над чем‑то, что сказал ей Сайлас. Он широко улыбается, и я замечаю странное выражение на его лице. Берусь за стеклянную дверную ручку и собираюсь войти в квартиру, спросить, что происходит… Но меня что‑то останавливает.
Изменилось нечто большее, чем интонации Рози. У меня тяжелеет голова и сжимается грудь, я никак не могу понять, в чем дело. Сайлас подходит к моей сестре, проводит рукой по ее волосам – бережно, словно касаясь бесценного сокровища. Рози заливается краской, а Сайлас обнимает ее, что‑то нашептывает на ухо, и она очаровательно улыбается. В глазах Сайласа горит восхищение. Я хмурюсь и пытаюсь избавиться от чувства, что мне только что дали пощечину.
Наверное, я что‑то неправильно поняла. На самом деле там происходит что‑то другое.
Впрочем, увиденное не повергает меня в шок: где‑то в душе, в самой ее глубине, я знала.
Стискиваю дверную ручку так крепко, что резное стекло впивается мне в ладонь. Сайлас – мой лучший друг, а она – моя младшая сестренка. Нет, она не такая! Мы с ней не такие… Мы не глупые девчонки, которые заигрывают с мальчишками, смеются над тупыми шутками и обнимаются – вот как Сайлас с Рози сейчас, – взявшись за руки и заглядывая в глаза друг другу.
Рози смеется, обнимает Сайласа за шею – он выглядит неожиданно выше и старше обычного – и теребит пальцами завитки волос у него на затылке. Сайлас покровительственно кладет руку ей на талию, и ладонь наполовину скрывается под шелковой блузкой на спине Рози. Во внешности этих двоих все кажется сияющим и шелковистым: нежная кожа, блестящие волосы, тихие голоса. Я отчетливо ощущаю свои шрамы, как будто их толстые веревки грозят задушить меня, и с усилием сглатываю вязкую слюну.
Сайлас склоняется вперед. Я мысленно молю его остановиться, но мои мольбы никто не слышит. Рози откидывает голову, Сайлас обнимает мою хрупкую сестренку, окружая надежной защитой.
«Эй, вы оба! Немедленно прекратите! Мы же охотники! Мы в одной команде, забыли? Мы ведь дали друг другу слово!»
Их губы сливаются в поцелуе.
Я чувствую себя еще более одинокой, чем прежде.
Скрипят разболтанные петли, дверь распахивается, и я не пытаюсь ее удержать. Рози с Сайласом оборачиваются на звук и бледнеют, заметив меня в дверном проеме. Баламут выбегает из кухни и прячется под кровать, будто почуяв мою злость и бурю, зарождающуюся у меня в душе. Сестра молчит, но ее губы шевелятся, словно она пытается подобрать слова. Она высвобождается из объятий Сайласа, но тут же берет его за руку. Я стою неподвижно, не в силах пошевелиться – ведь мне все еще видны те места у Рози на шее, куда пришлись его поцелуи.
– Летт, – хрипло говорит наконец Сайлас.
– Нет, – шепчу я. – Не смей…
Мне едва слышны собственные слова за биением моего сердца – нашего сердца!
– Летт, послушай… – Сайлас загораживает собой Рози, а она крепко держит его за руку, словно он может ее защитить. – Ничего страшного не случилось. Просто мы боялись, что ты рассердишься, вот и все.
– Вы боялись…
Я вхожу в комнату и поворачиваюсь закрыть за собой дверь, с каждым вдохом набираясь сил.
«Дыши, Скарлетт. Не забывай дышать».
Снова поворачиваюсь к ним, стараясь сохранить власть над своими чувствами, не показать этим двоим, как меня колотит от ярости и боли.
– Вы мне лгали. Вы оба!
– Мы же… Мы просто не говорили тебе… Скарлетт, ну пожалуйста, не надо, – умоляет Рози и бросается ко мне со слезами на глазах.
Я изо всех сил отталкиваю сестру, как будто сражаюсь с фенрисами. Рози чудом не падает и потирает руку в том месте, куда пришелся мой удар.
– Вы мне не сказали! Решили все от меня скрыть, потому что… Потому что я… – Я опускаю взгляд на свои шрамы. – Потому что я отверженная! Ненормальная! Потому что охочусь. Потому что делаю то, что правильно! Потому что я сражаюсь, не даю людям умирать, пока вы тут… Танцами занимаетесь… целуетесь… И еще… – Мой безудержный гнев выплескивается наружу, я почти кричу, стараясь сдержать подступающие слезы. – Вы как избалованные дети! Знаете ведь, что существует в нашем мире. В ваших силах это прекратить. А вы… вы меня бросили, и теперь мне приходится сражаться в одиночку.
– Скарлетт, мы все охотники. Но в мире столько всего… Ты же знаешь, невозможно бороться с… – просительно продолжает Рози.
– Нет! – зло кричу я ей в лицо. – Я могу драться! Потому что это правильно! Сколько девушек мы бы спасли, если бы ты не по танцклассам шлялась или не ошивалась с ним тут?
– Прости… – приглушенно шепчет сестра.
По ее лицу текут слезы.
– Скарлетт, мы же… – вмешивается Сайлас, с болью глядя на Рози.
– Ах да! – восклицаю я с наигранным восторгом. – «Мы»! Вы с моей младшей сестренкой, Сайлас! Счастливая парочка, да? – Я качаю головой. – Не могу… Не могу здесь оставаться! – выплевываю я сквозь сжатые зубы.
Рози тянется ко мне, но я отдергиваю руку.
– Не трогай меня!
Мы втроем смотрим друг на друга.
Я распахиваю дверь и ухожу.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
РОЗИ
Скарлетт хлопает дверью, а я разражаюсь рыданиями. Болит в груди, будто умерло мое сердце. Возможно, вместо одного общего сердца у нас их, наконец, стало два. Обхватываю себя руками и всхлипываю, хватая воздух ртом. Жгучие слезы текут по щекам. Сайлас поворачивается ко мне.
– Рози… – мягко говорит он, и этого достаточно.
Я подаюсь вперед, Сайлас обнимает меня и прижимается щекой к моему лбу.
– Она моя сестра! Мы не имеем права…
– Не говори так, – умоляюще шепчет Сайлас, уткнувшись мне в волосы. – Никогда так не говори.
– Мы ведь охотники, – отчаянно всхлипываю я.
– Да, конечно. Но мы… Мы ведь больше… Мы… – Он качает головой, а потом отстраняется и, склонив голову, заглядывает мне в глаза. – Рози, я не хотел причинить ей боль, но не изменил бы ничего, даже если бы такая возможность существовала. Я не хочу ничего менять… Я слишком люблю тебя!
Я пытаюсь согласиться, сказать, что тоже люблю его – да что угодно! – но не могу подобрать слова. Сайлас прижимает меня к себе, и мои слезы льются ему на рубашку.
Он наклоняется ближе, поглаживает мне волосы.
– Я пойду за ней, ее сейчас нельзя оставлять одну. Ты со мной?
– Я… – Вспоминаю трагический взгляд сестры и качаю головой, опасаясь снова разрыдаться. – Нет. Она меня ненавидит.
– Она любит тебя. – Сайлас притягивает меня к себе и целует в мокрые от слез щеки. – Пойдем. Мы разделимся. Она не могла далеко уйти.
С усилием проглатываю слезы и киваю. Сайлас прижимается губами к моему лбу, крепко меня обнимает и медленно отходит в сторону, словно опасаясь, что если меня не поддержать, я обязательно споткнусь. Машу рукой в знак того, что он может идти. Бросив на меня еще один тревожный взгляд, Сайлас распахивает дверь и бежит вниз, перепрыгивая через несколько ступенек за раз. Я пристегиваю к поясу ножи и глубоко вздыхаю.
* * *
Если бы мы были в Эллисоне, я бы точно знала, где искать сестру. Но здесь я чувствую себя одиноко, как хозяин, который потерял собаку и зовет ее посреди ночи. Я направляюсь к деловому району. Из носа течет, а глаза так опухли, что прохожие старательно отводят взгляд. Что я за человек? Променяла сестру на уроки танцев и поцелуи! И все же я не представляю себе жизни без Сайласа. Всего час назад он держал меня в объятиях, и я чувствовала себя красавицей. Неужели я должна отказаться от этого ради охоты? Нет, теперь я этого не сделаю – я поняла, что такое быть любимой, вышла из пещеры на свет. Впрочем, легче от этого не стало. Сестра меня ненавидит.
Спускаюсь по лестнице в метро, протискиваюсь за турникет и осматриваю полутемную станцию в поисках Скарлетт. На платформе обычная компания: бродяги и усталые официантки. Я вздыхаю и направляюсь к выходу.
– Что, заблудилась, воробушек? – спрашивает меня оборванный старик, который возится с пустыми ведрами. Из кармана нестираных джинсов торчат обшарпанные барабанные палочки.
– Да так, ищу кое‑кого, – отвечаю я.
– Не везет пока?
– Не везет.
Оборванец глубокомысленно кивает.
– Может, она просто не хочет, чтобы ее нашли?
– Этого‑то я и боюсь, – вздыхаю я и швыряю монетки в жестянку у ног старика. Он прав, Скарлетт не такая, как я. Она никогда не ждет, что ее спасут – ни от охоты, ни от фенрисов… И уж конечно, она не ждет, что спасать ее буду я.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
СКАРЛЕТТ
Выскакиваю на тротуар и бегу сломя голову. Слезы подступают к горлу и стискивают шею, словно пытаются задушить. Прохожие на меня пялятся, однако мне впервые плевать, что я не надела повязку. Кидаюсь наперерез машинам, протискиваюсь сквозь толпу в попытке обогнать боль, которая спешит за мной по пятам. Все вокруг как в тумане, время исчезло, осталась лишь пустота в груди и звук моих шагов по мостовой… Наконец я останавливаюсь, полностью обессиленная. По лицу и спине струится пот, на ступнях вспухают болезненные волдыри. В изнеможении я опускаюсь на траву, приваливаюсь к стволу дуба и соображаю, что попала на окраину Пьемонт‑парка. Жадно хватаю ртом воздух, обжигающий легкие, и все вокруг кружится.
«Дыши. Не забывай дышать».
Делаю размеренные вдохи и выдохи, пытаюсь отвлечься от мыслей о Рози и Сайласе. Луна медленно поднимается над горизонтом, но я едва замечаю ее.
«Дыши!»
– Летт? – окликает меня тихий голос.
Сколько же я здесь просидела?
Я стискиваю зубы и дышу.
– Сайлас, уходи, – твердо говорю я, не поднимая головы.
Он шагает по траве и падает передо мной на колени.
– Летт, прошу тебя. Ты мой лучший друг. Мой напарник, – мягко говорит он.
– А она – моя сестра, идиот.
– Не в этом дело… – Сайлас вздыхает. – Мы не хотели тебе лгать.
Здорово, наверное, быть частью этого «мы». Меня охватывает злость. Я поднимаю голову, здоровый глаз жжет. Сайлас напрягается и выставляет перед собой руки, будто успокаивая дикого зверя.
– Тебе не понять! – Не в силах сдержаться, я кидаюсь на Сайласа и бью его в плечо.
Он не ожидал нападения и почти не сопротивляется. Мы катимся по пологому склону и отпускаем друг друга внизу, в траве. Я первой вскакиваю на ноги, делаю резкий выпад и провожу хук слева. Сайлас блокирует мой удар, и я бью ногой, задевая его по ребрам. Он пытается что‑то сказать, но только кашляет, а я снова бросаюсь в атаку. Кулаком в нос – у Сайласа начинает идти кровь из ноздрей. Он с рыком бросается на меня и сильно толкает в плечо. Я валюсь на спину, выставляю ногу и бью Сайласа под колени. Он тяжело падает и откатывается в сторону. Я достаю его под ребра и бросаюсь на него, пока он старается отползти в сторону. Мы скатываемся к подножию холма. Зажимаю его грудь в захват и, тяжело дыша, снова замахиваюсь. Мне хочется лупить его до тех пор, пока не выбью все, что разрывает меня на части и пожирает живьем. Боже, как мне хочется его ударить!
– Летт, я люблю ее! – выпаливает Сайлас, хотя говорить ему нелегко из‑за крови, льющейся из носа.
Я вскидываю кулак и закрываю глаза в надежде отыскать какой‑нибудь разумный ответ. Сайлас не двигается, его умоляющий взгляд похож на взгляд зверя. Стискиваю зубы, пинаю Сайласа в бок и валюсь лицом в траву, рукой взрываю торф. Сайлас откашливается, тыльной стороной ладони вытирает кровь, оставляя на лице длинные разводы.
– Конечно! – Я с трудом поднимаюсь на ноги. – Еще бы! Ты ее любишь. – Я осматриваю шрамы на своих руках. – Она моя сестра. Ради нее я сражалась с фенрисом. А ты, ты вместе со своим отцом научил меня драться. Я думала… Думала, что уж вы‑то с Рози поймете. Вы же знаете, насколько важно делать мир лучше.
– Да, Летт, но в жизни есть так много всего, кроме охоты…
– Ладно тебе, Сайлас, – говорю я, уставившись на клумбу с тюльпанами, чтобы не смотреть напарнику в глаза. – По‑твоему, из меня выйдет жена? Или мать?
Моя растерянность сменяется отчаянной мольбой, и я вдруг очень хочу, чтобы у Сайласа оказался ответ на мой вопрос.
– Летт, ты шутишь?
Я горько смеюсь и качаю головой.
– Нет, Сайлас. Я охотник. Раньше я думала, что не одна. Конечно, когда ты уехал в Сан‑Франциско, я решила, что ты больше не вернешься, но Рози… Мне казалось, что Рози останется со мной. Я потеряла глаз, простодушие, неведение, но думала, что Рози… – Я отвожу взгляд. – Ну конечно. Ты ее любишь.
– Скарлетт! – Сайлас запальчиво произносит мое полное имя. – Ах ты, дурочка!
Я тревожно поворачиваюсь к нему. Он качает головой и приближается ко мне.
– Скарлетт, я любил тебя задолго до Рози. Мне была нужна ты.
Мне хочется рассмеяться, я уверена, что он пошутил, но почему‑то я сбита с толку.
– Зачем ты так говоришь? Чтобы сделать мне больно? – шепотом спрашиваю я.
– Нет. – Сайлас подходит еще ближе и снова вытирает кровь с лица. – Я все детство был в тебя влюблен.
– Но ведь до нападения…
– Нет, после. И до, и после. Все время. С чего бы я еще, по‑твоему, целыми днями торчал у вас дома? И с чего бы из всех Рейнольдсов именно я вызвался помогать вам после смерти бабули Марч? Я хотел быть рядом с тобой, Летт.
Недоверчиво смотрю на Сайласа. Неужели он мне лжет? Я испуганно отступаю на шаг.
– Так почему… почему ты ничего мне не сказал? Откуда мне знать…
– Я боялся. А потом я понял, что ты никогда не полюбишь меня. Я, конечно, твой лучший друг, но… Ты влюблена в охоту. И так было всегда.
– Я охочусь, потому что это – мой долг.
– Какая разница, – отмахивается Сайлас. – Охота вдохновляет тебя, Летт. В бою ты словно оживаешь. Я не могу с этим соревноваться.
Он подходит еще ближе, его глаза поблескивают в лунном свете.
– Нет… – Я упрямо мотаю головой. – Не надо врать ради того, чтобы мне стало легче. Не…
Сайлас со звериной грацией стремительно подается вперед, преодолевая разделяющее нас расстояние, и, прежде чем я успеваю что‑нибудь сделать, целует меня в губы. Я замираю. Мысли освобождаются, остается только ощущение теплого поцелуя и его запах, так близко от моего лица. Наконец Сайлас отстраняется, смотрит мне в лицо, словно разыскивая что‑то. Я поднимаю руку и касаюсь рта, ощупываю то место, которого только что касались его губы.
– Мне… – начинаю я и опускаюсь на землю.