Достоевский» (44, 310–312).
ИЗ КНИГИ «ПУТЬ ЖИЗНИ» (1910)
РАЗДЕЛ: ЖИЗНЬ – БЛАГО
Жизнь человека и благо его во все большем соединении души, отделенной телом от других душ и от бога, с тем, от чего она отделена. Соединение это делается тем, что душа, проявляясь любовью, всё больше и больше освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом освобождении души от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на какие бедствия, страдания и болезни, не может быть не чем иным, как только ненарушимым благом.
I
ЖИЗНЬ ЕСТЬ ВЫСШЕЕ,
ДОСТУПНОЕ ЧЕЛОВЕКУ, БЛАГО
Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого. Если мы говорим, что жизнь зло, то мы говорим это только в сравнении с другой, воображаемой, лучшей, жизнью, но ведь мы никакой другой лучшей жизни не знаем и не можем знать, и потому жизнь, какая бы она ни была, есть высшее, доступное нам, благо.
Мы часто пренебрегаем благом этой жизни, рассчитывая где-то, когда-то получить большее благо. Но такого большего блага нигде никогда не может быть, потому что нам в жизни нашей дано такое великое благо – жизнь, выше которого нет и не может быть.
Этот мир не шутка, не юдоль испытания и перехода в мир лучший, вечный, а этот мир, тот, в котором мы сейчас живем, это один из вечных миров, который прекрасен, радостен и который мы не только можем, но должны нашими усилиями сделать прекраснее и радостнее для живущих с нами и для всех, которые после нас будут жить в нем.
Сделать возможно лучшим каждое мгновение жизни, из какой бы руки судьбы, благоприятной или неблагоприятной, оно нам ни выпадало на долю, это и есть искусство жизни и истинное преимущество разумного существа.
Лихтенберг.
Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив.
Достоевский.
Нельзя сказать, чтобы служение богу составляло назначение жизни. Назначение жизни человека всегда есть и будет его благо. Но так как бог хотел дать благо людям, то люди, достигая своего блага, делают то, что хочет от них бог, исполняют его волю.
II
ИСТИННОЕ БЛАГО В НАСТОЯЩЕЙ,
А НЕ В «ЗАГРОБНОЙ» ЖИЗНИ
По ложному учению, жизнь в этом мире – зло, благо же достигается только в будущей жизни.
По истинному христианскому учению, цель жизни — благо, и благо это получается здесь.
Истинное благо всегда в наших руках. Оно, как тень, следует за доброй жизнью.
Если рай не в тебе самом, то ты никогда не войдешь в него.
Ангелус Силезиус.
Не верь, что жизнь эта только переход в другой мир и что хорошо нам может быть только там. Это неправда. Нам должно быть хорошо здесь, в этом мире. И для того, чтобы нам было хорошо здесь, в этом мире, нам нужно только жить так, как хочет тот, кто послал нас в него. И не говори, что для того, чтобы тебе хорошо было жить, надо, чтобы все хорошо жили, жили по-божьи. Это неправда. Живи сам по-божьи, сам делай усилие, и самому тебе наверное будет хорошо и другим также от этого будет наверное не хуже, но лучше.
Самое обычное и вредное заблуждение людей – думать, что они не могут получить в этой жизни всё то благо, какого они желают.
Те, которые утверждают, что здешний мир юдоль плача, место испытания и т.п., а тот мир есть мир блаженства, как будто утверждают, что весь бесконечный мир божий прекрасен, или во всем мире божием жизнь прекрасна, кроме как только в одном месте и времени, а именно в том, в котором мы живем теперь. Странная была бы случайность. Разве это не очевидное непонимание смысла и назначения своей жизни?
Живи истинной жизнью — и много будешь иметь противников, но и противники твои будут любить тебя. Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь, и других благословить заставишь.
По Достоевскому.
Как странно и смешно просить бога! Не просить надо, а исполнять его закон, быть им. Одно разумное отношение к богу – это то, чтобы быть благодарным ему за то благо, которое он дал мне, одухотворив меня собою.
Хозяин поставил своих работников в такое положение, что, исполняя то, что он показал им, они получают высшее, доступное их воображению, благо (благо душевной радости), а они просят его о чем-то. Если они просят, то это значит только то, что они не делают то, что им предназначено.
Глава сороковая. «ВСЯ ЖЕ ПЛЕЯДА ЭТА… ВЫШЛА ПРЯМО ИЗ ПУШКИНА»
Литография П.Ф. Бореля по фотографии М.Б. Тулинова. 1862
Ф. М. Достоевский – Н. Н. Страхову
24 марта 1870 г. Дрезден
«Впрочем, может быть, я сужу ошибочно – из азарта. Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это – когда Вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературе великого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов – гении. Явиться с Арапом Петра Великого и с Белкиным – значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех нор совершенно не было нигде и никогда сказано. Явиться же с «Войной и миром» – значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это во всяком случае, как бы далеко и высоко ни пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз, до него, гением, нового слова. По-моему, это очень важно. Впрочем, я не могу всего высказать в нескольких строках» (XXIX1, 117).
Из письма Л. Н. Толстого – П. Д. Голохвастову
9...10? апреля 1873 г. Я.П.
Неизвестный автор, уменьшенная копия с оригинала И. П. Витали. XIX в. Из Пушкинского дома
«Давно ли вы перечитывали прозу Пушкина? Сделайте мне дружбу – прочтите сначала все повести Белкина. Их надо изучать и изучать каждому писателю. Я на днях это сделал и не могу вам передать того благодетельного влияния, которое имело на меня это чтение.
Изучение это чем важно? Область поэзии бесконечна, как жизнь; но все предметы поэзии предвечно распределены по известной иерархии и смешение низших с высшими, или принятие низшего за высший есть один из главных камней преткновения. У великих поэтов, у Пушкина, эта гармоническая правильность распределения предметов доведена до совершенства. Я знаю, что анализировать этого нельзя, но это чувствуется и усваивается. Чтение даровитых, но негармонических писателей (то же музыка, живопись) раздражает и как будто поощряет к работе и расширяет область; но это ошибочно; а чтение Гомера, Пушкина сжимает область и, если возбуждает к работе, то безошибочно. […] Ваш Л. Толстой» (62, 22).
Бюст Гомера. Музей классической скульптуры (Мюнхен)
Ф. М. Достоевский – А. Г. Достоевской
27 мая 1880 г. Москва
Часа пополудни.