– Хорошо, докладывай. Кстати, сегодня вечером мы собираемся нанести визит Теплову.
– Я слышала о другом визите… Мне очень жаль, – добавила она, повернувшись к Дмитрию, но тот лишь пожал плечами. Она опустила голову и начала читать: – «Как выяснилось, Носков возил Роулса по городу почти всю прошлую неделю…» Довольно необычно. «Роулс не пользовался лимузином компании и сам не водил машину. У Носкова и в самом деле новое такси, но все же не „ЗИЛ“ и не „мерседес“. Как и ожидалось, большинство поездок Роулс совершал в офисы „Грейнджер–Тургенев“ и других компаний. Дважды ездил на строительные участки, пять раз в госпиталь…» Должно быть, страдал чесоткой, – она криво усмехнулась.
– Есть что-нибудь важное? – нетерпеливо спросил Воронцов.
– Прошу прощения, майор, вы не заснули? – ядовито осведомилась Марфа.
– Не остри!
– Извините, – сдавленно пробормотала она.
– Я передам это Бакунину, – Марфа громко захлопнула записную книжку и вздохнула. – Хорошо, значит, сегодня вечером. Мы знаем, что Теплов делает деньги на стороне: сдает комнаты нелегальным иммигрантам. Он прячет их, снабжает едой, даже газетами… Не исключено, что в конце концов он решил побаловаться торговлей героином!
* * *
Столики вокруг бассейна были заставлены пустыми бутылками. Ветерок, задувавший из пустыни, нес с собой тепло. Сдутые со столов салфетки, словно медузы, лежали на дне бассейна, хорошо различимые под слоем прозрачной воды. Последние гости давно ушли, стремясь побыстрее отделаться от груза чужого горя, а возможно, от молчаливого, напряженного спокойствия Ван Грейнджера, отталкивавшего так же сильно, как электрическое поле. Старик был настороже.
|
|
Джон Лок сидел за одним из столиков, и парусиновый зонтик над его головой хлопал, как флаг на ветру. Феникс возникал из темнеющей пустыни пятнами и островками неона, похожими на лужицы мерцающего металла, пролитого на ложе пустыни из какой-то гигантской плавильной печи. Отдаленные горы напоминали сгорбившихся древних животных, ждущих прихода ночи. Лок непроизвольно вздрогнул и налил себе бокал шампанского. Бутылка скользила в подтаявшем льду, наполнявшем серебряное ведерко. Дом за его спиной возвышался безмолвной сумрачной угрозой. Он не имел представления, да и не желал знать, где именно находится Грейнджер. Домохозяйка или дворецкий позаботятся о нем сегодня вечером.
Скорее по привычке, чем из интереса, он проверил содержимое автоответчика в своей квартире. Новые выражения соболезнования – так много, что он раскаялся в своей затее. Строгий женский голос, голос нелюбимой учительницы, сообщивший ему, что центр имени Кеннеди снимает бронь с билетов, которые он заказал для себя и Бет в качестве сюрприза на ее день рождения… Джоанна, неловко и скованно предлагающая свое осторожное, ненавязчивое сочувствие: «Мне действительно жаль, Джон, так жаль…» Но все сообщения казались зашифрованными сигналами из далеких галактик, значившими все меньше и меньше.
Ему хотелось – о Боже, как ему хотелось думать о другом! Но на свете не оставалось ничего, способного заполнить пустоту. Он занимал в мире свое собственное место, но у него словно подрубили корни, и у Лока не было ни воли, ни даже желания пускать их заново. Его место останется пустым.
|
|
Лок отхлебнул тепловатого шампанского и снова наполнил бокал. В сумерках зажигались все новые и новые городские огни. Поместье Грейнджера располагалось за высокой оградой на склоне горы Кэмел, по-хозяйски возвышаясь над Фениксом. Самолет проплыл в небе по направлению к аэропорту Скай-Харбор; его сигнальные огни мигали среди первых звезд. Колибри исчезли вместе с солнцем.
Пора было уезжать. У Ван Грейнджера оставались слуги, и Лок в любом случае не мог сделать ничего, чтобы смягчить его горе или хотя бы ослабить признаки приближавшейся душевной болезни. Он мог лишь превратиться в еще одного слугу в этом доме, подавлявшем его своей иллюзией умиротворенности с намеком на вневременное существование. Ему хотелось вернуться в Вашингтон, заняться каким-нибудь рутинным делом, но старик льнул к нему, словно слепец к прохожему на переходе через улицу.
В открытом окне возникло лицо горничной. Встретившись с ее вопросительным взглядом, Лок махнул рукой, и лицо исчезло. Итальянские черепицы просторного патио бледно светились в полумраке. Огромный дом, выстроенный в стиле мексиканской гасиенды, озарился призрачным светом, лившимся из-за зашторенных окон. Перед уходом лечащий врач Грейнджера обещал дать старику снотворное.
Телефонный звонок ударил по нервам Лока, и его рука автоматически потянулась к трубке. Должно быть, кому-то до него понадобилось позвонить, и переносной телефон был поставлен на его столик. Лок поднял трубку, прежде чем вспомнил, что любой из слуг мог бы ответить на звонок.
– Да? Прошу прощения, это резиденция мистера Грейнджера, – собственный подобострастный тон заставил его улыбнуться.
|
|
– Я хочу лично поговорить с мистером Ван Грейнджером. Пожалуйста, соедините меня с ним.
– Мне очень жаль, но сейчас он не в состоянии ответить на ваш звонок.
Тон голоса изменился, словно начался другой разговор, не имевший ничего общего с первым.
– Я хочу передать ему мои искренние соболезнования, – услышал Лок. – Я прочел в газете о гибели его сына.
– Я передам ему ваше сообщение, мистер?..
– Я хочу выразить свои соболезнования лично мистеру Грейнджеру.
– Боюсь, в данный момент он находится под воздействием снотворного. Я сообщу ему о вашем звонке, как только он проснется. Это мистер?.. – Какой-то азиат – Лок понял это по пришепетыванию, легкому проскальзыванию шипящих созвучий в слогах.
Наступило непродолжительное молчание. Затем, словно отрывок из третьего разговора, в совершенно ином тоне:
– Скажите Грейн… мистеру Грейнджеру, что я звоню по срочному делу. Меня зовут Нгуен Тянь.
Значит, вьетнамец.
– Вы скажете ему, – утвердительно произнесли на другом конце провода.
– Я передам. У него есть ваш номер телефона?
– В данный момент я нахожусь в Фениксе. Деловая поездка. Я остановился в «Билтморе», – голос намеренно смягчился. – Я старый друг мистера Грейнджера.
«Старый друг, который не пришел на похороны», – подумал Лок.
В трубке стихло. Затем отрывисто, требовательно:
– Меня зовут Нгуен Тянь. Я знаю, он хотел бы поговорить со мной, и настоятельно советую вам разбудить его. Буду ждать его звонка.
– До свидания, – произнес Лок в ответ длинным гудкам.
Он отодвинул телефон, возмущенный настойчивостью вьетнамца. Какой-то деловой вопрос, неподписанный документ, ссуда или вложение капитала… Бог ты мой! Да, этот парень явно не буддист. Лок усмехнулся, но что-то – либо крепчавший ветерок, либо холодок в словах собеседника – заставило его поежиться. Нгуен Тянь, по существу, угрожал Ван Грейнджеру. Он имел власть над стариком и считал, что Грейнджер не может заставить его ожидать ответа.
«Этот вьетнамец в точности такой же, как Тургенев, – подумал Лок. – Человек, которого Ван Грейнджер боится или должен бояться…»
Сейчас дом казался нематериальным, выброшенным на горный склон по прихоти какого-то великана. Ветер становился все холоднее. Лок размышлял, но не мог объяснить себе происходящее.
* * *
– Послушай, Носков, твоя история не произвела впечатления на моего шефа. Придется тебе пошевелить мозгами и придумать что-нибудь получше.
Марфа Тостева улыбнулась таксисту, усевшись в его машину и хлопнув дверцей. Такси стояло третьим в очереди перед отелем «Метрополь». Другие водители притопывали ногами на утреннем морозце, курили и переговаривались друг с другом. Их дыхание белыми облачками поднималось к небу.
– Я все вам рассказал. Больше мне ничего не известно… товарищ офицер, – Носков провел рукой по приборному щитку за рулевым колесом, словно смахивая пыль. В салоне новенького французского автомобиля посторонние запахи отсутствовали. Обогреватель работал, чехлы на сиденьях были чистыми и опрятными.
Но почему Роулс пользовался этим автомобилем? В его распоряжении был лимузины компании, «мерседес» или длинный «ЗИЛ», которым представители «Грейнджер–Тургенев» пользовались для того, чтобы произвести впечатление на русских чиновников из Москвы. Однако Роулс нанял «рено» на эксклюзивной основе, с почасовой оплатой. За куда меньшие деньги он мог бы арендовать лучший автомобиль в агентстве Герца.
– Что натворил американец? – с хитринкой спросил Носков.
– Получил пулю в затылок. Ты что, не читаешь газет? – Марфа расслабилась на пассажирском сиденье, наслаждаясь теплом, исходившим от обогревателя. Носков хмурился, словно обдумывая возможность предложения взятки – испытанного оружия в борьбе с правоохранительными органами.
– Читаю. Но у вас получается, будто вы интересуетесь Роулсом, а не убийцей, верно?
«Верно, – подумала она. – Я вообще не должна быть здесь. Это превышение служебных полномочий». Но она пришла, потому что безразличие Воронцова жестоко уязвило ее, а таксист был единственным, кто мог навести на верный след.
– Мне нужны более подробные сведения, Носков.
– А иначе?..
– Я могу устроить тебе неприятности – возможно, небольшие, но тем не менее досадные. Договорились?
– Ладно, – мрачно буркнул таксист. От его одежды в салоне воняло застарелым потом. Почему Роулс, чистенький и ухоженный, целую неделю сидел за спиной этого человека в потрепанной душегрейке?
– Ты возил его в больницу и на ближайшие газовые скважины. Ты подвозил его к вертолету, когда он собрался в служебную командировку. Расскажи мне все о том вечере, когда ты посадил его в такси и отвез к месту убийства.
– Я не имею никакого…
– Хорошо, хорошо, я почти верю тебе.
– Чертовы менты, – буркнул водитель.
– Что верно, то верно. Тебе, должно быть, жаль, что тебя не допрашивает один из твоих приятелей? Ладно, меня не интересует, кому ты платишь, – только Роулс и только события того вечера.
Носков проехал вперед, встав на второе место в очереди. Одна из дорогих шлюх исчезла в недрах побитого американского автомобиля. Ее шифоновый шарф развевался за плечами, словно королевская мантия. Высокие каблуки, стройные ноги. Поневоле позавидуешь… Носков, наблюдавший за Марфой, недобро усмехнулся, словно угадав ее мысли.
– Тот вечер, – угрожающе повторила она.
– Все было так, как я уже рассказывал. Я отвез его за город. Он сказал: «Все будет в порядке, езжай домой». Утром он собирался позвонить мне, – Носков пожал плечами. – Вот и все.
Марфа вздохнула.
– В какое время он вызвал тебя?
– После полуночи. Я как раз собирался ложиться спать.
– Когда ты подъехал, он уже ждал тебя?
Носков кивнул, потирая свой узкий подбородок, поросший, короткой щетиной.
– Он разговаривал с Антиповым. Об этом я тоже уже говорил.
– Он сразу же сел к тебе?
– Да.
– В каком настроении он был?
– Как обычно, очень доволен собой. Почему бы и нет? У него куча денег и классная работа, а я был для него просто пустым местом.
– Но платил он хорошо, – Марфа заглянула в свою записную книжку, перелистав несколько страниц. – Ты видел лимузин, ожидавший снаружи, когда ты забирал Роулса?
– Где стояла машина? – тихо спросил Носков.
– Антипов утверждает, что на другой стороне улицы, – возможно, в сорока метрах отсюда. Вон там, – она указала рукой, повернувшись на сиденье.
– Может быть.
– Ты не заметил, поехал ли он за тобой?
– Уличное движение было еще довольно оживленным. Я не заметил ничего особенного.
Марфа в упор посмотрела на него. «Скользкий от природы, – подумала она. – Скажет только то, что будет вынужден сказать». Она кивнула.
– Ты не видел, останавливался ли какой-нибудь автомобиль на том месте, где ты высадил Роулса?
– Там? Ну, может быть. Вообще-то мне было не до того. Очень хотелось спать.
– И тебе не показалось странным, что он попросил высадить его посреди тундры?
– Он платил. Его слово было законом. Он сказал, что с ним все будет в порядке: кто-то подберет его. Конфиденциальная встреча – так он это называл. С глазу на глаз, чтобы никто не подслушал. Он не был встревожен. По-моему, он считал, что ему не придется долго ждать.
– Так и случилось, верно?
– Я не знаю! – взвился Носков. – За кого вы меня принимаете?
– Будешь так волноваться, заработаешь ранний инфаркт. Ты видел, как он садился в лимузин, который ехал за вами?
– Я не говорил, что за нами кто-то ехал.
– Ты видел, как он садился в лимузин, или нет?
– Нет. Когда я в последний раз посмотрел на него в зеркало заднего вида, он стоял на обочине дороги.
Марфа снова пролистала свои записи и ненадолго задумалась.
– Тебе приходилось возить Роулса в другие, необычные места?
– Вроде борделя? Нет. Он иногда выписывал себе девушку, правда, не в тот вечер.
– Ты подвозил ее?
Носков кивнул.
– Как ее зовут?
– Вера. Это все, что я знаю.
– Где ты забирал ее?
– В коктейль-баре «Шератон». Я не знаю, где она живет.
Ручка Марфы забегала по бумаге.
– Ты возил к Роулсу кого-нибудь еще? – без особой надежды спросила она.
– Нет… Впрочем, возил одного доктора из больницы. Американца, который там работает.
– Роулс был болен?
– А кто его знает? Может, он страдал чесоткой. Я же несколько раз возил его в больницу.
– Та же самая шутка, что и в прошлый раз. Моему шефу она не понравилась.
– Ходят слухи, что он вообще никогда не смеется.
– А ты бы смеялся, если бы тебе пришлось работать следователем в этой дыре и иметь дело с жлобами вроде тебя? Как звали того доктора-американца?
– Не помню.
– Вспомнишь, если постараешься, – заверила она.
– Смит?
– Попробуй еще раз. Почему тебе так нравится гадить по мелочам?
– Это нормальное поведение по отношению к ментам… в этой дыре, – ехидно отозвался Носков. – Его зовут Шнейдер. Доктор Дэвид Шнейдер. Это все? – он вывел автомобиль на первое место в очереди. – Мне пора заниматься делом.
– А я вредно влияю на твой бизнес? То-то и оно, – Марфа застегнула пальто, поправила шарф и открыла дверцу автомобиля. Комфорт и тепло улетучились в одно мгновение. – Советую больше не ездить по тонкому льду, Носков!
Когда она хлопнула дверцей, таксист скорчил гримасу и непристойно выругался за поднятым стеклом. Марфа улыбнулась и укоризненно покачала головой.
Еще одна шикарная шлюха, окруженная невидимым облаком дорогих духов, продефилировала мимо, даже не взглянув на нее. Высокая, хорошо сложенная, но с суровым лицом, и в глазах – ни иллюзий, ни разочарований. У Марфы внезапно улучшилось настроение. Она помахала рукой Носкову и направилась в кофейный бар отеля.
Американский врач по фамилии Шнейдер и черный лимузин, который Носков скорее всего видел, но пытался забыть. Не то чтобы он знал нечто конкретное – просто это его не касалось. Ему платили не за хорошую память, а угрозы Марфы не представляли для него опасности.
Воронцову это не понравится. Если он узнает…
…А ему придется узнать. Шнейдер был заведующим наркологическим отделением. Почему Роулс захотел увидеться с ним в своем номере, словно вызвал врача на дом? Стоило порасспросить Шнейдера, но для этого требовалось получить разрешение у Воронцова.
* * *
– Для вас это добром не кончится! – проревел Воронцов во всю мощь своих легких.
– Ради Бога, майор, – Теплов, содержатель борделя, дергал его за рукав. Обычное благожелательное выражение на его лице сменилось… чем? Нервозностью, чувством оскорбленного достоинства?
Они столпились в узком холле старого дома. Теплов, его мадам и двое вышибал стояли напротив Воронцова, Марфы, Дмитрия, Любина и группы милиционеров. Они напоминали две компании, опаздывающие на поезд и прорывающиеся в противоположных направлениях. Холодный ночной сквозняк проносился над ними и мимо них, словно тоже совершая плановый рейд.
– Пожалуйста, майор, не свистите!
Воронцов демонстративно поднес свисток к губам, надеясь припугнуть хозяина борделя. Вышибалы выглядели озадаченными, как и мадам – толстуха с ярко накрашенными губами, в шелковом халате, свободно облегавшем ее необъятные телеса. Люди из отдела нравов, как правило, вели себя гораздо вежливее. Но, с другой стороны, они обычно заглядывали сюда лишь для того, чтобы получить взятку в деньгах или натурой.
– Смотри, чтобы никто не выскочил из окна без подштанников, Теплов! На улице дрянная погода.
Воронцов наклонился к маленькому бородатому мужчине. Теплова было трудно ненавидеть и невозможно было поместить в жесткие моральные рамки. Марфе, судя по всему, было гораздо проще выражать свое презрение Соне – местной мадам и (в отделе нравов с наслаждением обсасывали эту сплетню) требовательной любовнице крошечного Теплова.
– Мы пришли не взятки собирать, поэтому просто не вмешивайся в наши дела, а мы постараемся вести себя как можно тише. Договорились?
Судя по выражению лица Сони, она хотела возразить, но Теплов быстро кивнул.
– Постарайтесь не расстраивать моих клиентов, майор! И моих девочек…
Воронцов рассмеялся. Любин улыбался до ушей, словно ребенок, попавший в магазин игрушек. Лицо Дмитрия выражало обычное нетерпение.
– Я постараюсь, Теплов, постараюсь.
Он слышал, как наверху открываются и закрываются двери. Каждый, кто решит бежать через окно, будет доставлен обратно сотрудниками милиции, окружившими дом.
– Хорошо, приступаем. Ты знаешь, что нас интересует. О мелочах можешь не беспокоиться.
Теплов облегченно вздохнул, словно Воронцов был неким респектабельным клиентом, склонным к садизму, но готовым хорошо заплатить за свой визит.
Милиционеры начали подниматься по лестнице. Воронцов услышал, как кто-то завизжал от боли, затем послышался хриплый смех. Он улыбнулся уголками губ.
– Сегодня у тебя нет важных посетителей, Теплов? Я очень на это надеюсь.
Теплов с жаром замотал лысой головой. Затем он, казалось, вспомнил нечто, противоречившее его уверенности, но сразу же замаскировал свое беспокойство выражением полной покорности судьбе. Соня пожала плечами и отвернулась, предварительно наградив Марфу надменным взглядом.
– Торопитесь, у вас не вся ночь впереди! – прорычал Дмитрий, поднимаясь по ступеням на площадку второго этажа, где начали собираться взъерошенные полуодетые девицы, предвкушавшие замешательство своих клиентов и готовые подразнить милицию.
– Что вы ищете, майор? – заговорщицким тоном прошептал Теплов, словно мог предложить любой продукт с черного рынка. – Вы же знаете, я ни во что не впутываюсь и строго слежу за своими девочками.
Воронцов похлопал маленького человечка по плечу, развернул его и подтолкнул в сторону его кабинета в глубине первого этажа. Они прошли через две комнаты с кричащей обстановкой, освещенные красными лампами, – почему всегда красными? – заставленные кушетками и диванами. Тихо играла музыка. Затем они миновали кухню, где повар-араб в переднике резал овощи, не обращая внимания на посетителей.
Кабинет Теплова был маленьким и аккуратным, как и его хозяин. Один угол занимал огромный сейф, оставшийся, возможно, еще с дореволюционных времен. Стол стоял перед окном, выходившим на кладбище с полуразвалившейся старой церквушкой. Старый, богатый персидский ковер и два кресла с низким столиком между ними завершали обстановку.
Теплов закурил сигарету и закашлялся. Воронцов принял предложенную сигарету и золотую зажигалку. Перед тем как закурить, он взвесил ее на ладони, словно ручную гранату.
– Ты ведь не собираешься предложить ее мне?
Теплов укоризненно покачал головой. В его коричневых выразительных глазах застыла вековая обида.
– Садитесь, майор.
– Благодарю. А ты тем временем открой-ка сейф.
Теплов озадаченно посмотрел на инспектора, но затем понял, что это не требование взятки, высказанное в самой прямой и обескураживающей манере.
– Там нет наркотиков, майор. По крайней мере, нет того, что вы ищете. Две-три девочки балуются гашишем, но кто может винить их в этом после тяжелого вечера? Кое-кто из клиентов мог без моего ведома протащить с собой возбуждающее… но ничего серьезного.
– Значит, ты слышал?
– О вашей последней неудаче? Да, майор.
– Что еще ты слышал?
Теплов набрал комбинацию, прикрывая замок своим телом. Затем он неохотно распахнул тяжелую дверцу. Воронцов присел на корточки рядом с ним, пошуршал бумагами, отодвинул кучки банкнот, перехваченные резинками, обнаружил фотографию с изображением молодого Теплова и стройной Сони, но не стал делать замечаний по поводу своей находки или ребенка на руках у женщины. Перебрал папки, бухгалтерские книги. Ничего. Он не был разочарован, так как не ожидал существенных открытий. Что-то мог дать допрос клиентов… а может, и нет. Его снова охватила усталость и безразличие.
– Закрой дверь.
Воронцов вернулся в кресло.
– Выпьете, майор?
– Почему бы и нет? Виски.
Теплов наполнил бокалы и опустился на стул за письменным столом. Виски было превосходным.
– Я слышал, вы потеряли человека вчера вечером. Я не играю в такие игры и вообще не состою в высшей лиге.
– Не состоял, это верно. Но, может быть, у тебя появились амбиции? Так случается, когда милиция демонстрирует свою беспомощность.
– Включая и вас? – пробормотал Теплов.
Воронцов вскинул голову. Его глаза угрожающе сузились.
– Поосторожнее, – резко сказал он. Владелец борделя пожал плечами. – Если здесь не найдется вещественных улик, я могу забрать тебя за отказ сотрудничать и промурыжить двадцать четыре часа на допросе.
– Я взял за правило ни о чем не знать, – быстро сказал Теплов.
– Почему?
– Зачем спрашивать, если одного из ваших людей разорвало в клочья?
– Тебе угрожали?
Над ними слышались шаги и голоса. Из холла и снаружи доносились невнятные протесты. Доски пола скрипели от топота тяжелых сапог, выдававшего возбуждение погони.
– Нет. Я просто не лезу в эти дела. Что бы вы ни искали, майор, оно находится не здесь.
– Ты умный засранец, верно?
– Приходится, в этом-то городе. Не слишком ли вы торопитесь, майор?
– Убитый американец – он когда-нибудь приходил сюда?
– Нет. Он пользовался одной из девочек Кропоткина, высококлассных специалисток, которые работают в отелях. Специальный заказ, личные услуги, – он вздохнул. – Когда-то я устремлял свои замыслы в этом направлении, но Соня отговорила меня.
– А наркотики были бы…
– Они были бы выходом в другую лигу, где играют по другим правилам, значительно более опасным, – Теплов подался вперед. – Будьте осторожны, майор. Насколько мне известно, вы терпимый человек, а отдел нравов запрашивает разумную мзду.
Воронцов допил остатки виски.
– Кто именно?
– Да бросьте, вы же на самом деле не хотите этого знать. Но все, что я слышал – а у меня нет ни имен, ни подробностей, что бы вы там ни думали, – наводит на мысль, что дело большое и хорошо организованное, – Теплов развел руками. – Разве вы не понимаете, как…
На его лице неожиданно отразилось разочарование, словно он упал в грязную канаву, поскользнувшись на узкой тропке. Крики снаружи стали более громкими и настойчивыми. В дверях появился Дмитрий с раскрасневшимся возбужденным лицом.
– …Выпрыгнул из окна второго этажа, – выдохнул он. – Какой-то араб. Ждал минуты, чтобы дать деру.
Воронцов заметил, что черты Теплова на мгновение как бы затуманились. Затем на них снова легла маска усталого безразличия. О чем-то догадывается или подозревает? Возможно. Воронцов подошел к Дмитрию.
– В какую сторону он побежал?
– Через кладбище, мимо церкви. У меня не было фонарика…
– Заводи машину, а я отправлюсь за ним. Встретимся на другой стороне кладбища.
Промелькнул коллаж из сердитых, нервных, разъяренных и виноватых лиц. Воронцов выбежал за дверь, скрипя сапогами по смерзшемуся снегу. Дмитрий сразу же бросился к машине.
Воронцов пригнулся, стараясь заметить убегающую фигурку на фоне морозного сияния, но так ничего и не увидел. Дыхание облачками вилось вокруг его лица. Подоспел сержант, за ним неуклюже выскочил Любин, споткнувшийся на ходу.
– Он точно побежал к церкви, товарищ майор, – возбужденно сообщил сержант. – Я не открывал огонь. Вы сказали…
– Все в порядке. Давай за ним.
Мерзлая почва была изрытой и бугристой. Воронцов поскользнулся на обледенелом могильном камне и едва не упал.
– Сержант, включите фонарик, – сердито распорядился он.
Впереди замелькал луч света. На заснеженной траве обозначились черные отметины – следы беглеца.
– Как он выглядел?
– Темное пальто, маленького роста. Думаю, араб.
Они добежали до церкви и помедлили у замшелой стены. Когда сердце Воронцова успокоилось, из всех звуков остался только звук их дыхания. Майор кивнул.
– Свети на следы.
Стена тускло поблескивала инеем. Звуки их шагов и дыхания рождали эхо, похожее на хлопанье занавесок на ветру. След, по которому они шли, ни разу не отклонился от прямой линии, не замер в неуверенности. Сзади доносился рокот автомобильных двигателей и слабые крики протеста: два милицейских «уазика» готовились увезти задержанных.
Но почему убегал этот человек? Трудно было представить себе служащего городской администрации или работника газовой компании – неважно, женатого или нет, – испугавшегося ареста в борделе Теплова или посчитавшего, что он не сможет нахальством или подкупом отделаться от ареста. В сущности, клиенты обычно бывали гораздо больше недовольны прерыванием совокупления, чем задержанием в качестве обычных подозреваемых.
Воронцов услышал звук другого двигателя: мощный, мерный рокот большого автомобиля. Визг шин.
Двор церкви выходил на узкую извилистую улочку старого города. В лицо Воронцову ударил свет фар… Куда, черт побери, подевался Дмитрий?
– Быстрей! – прошипел майор.
Они рванулись к покосившимся воротам. Большой автомобиль уже отъезжал, мигая красными стоп-сигналами.
– Вот дерьмо!
– …лять по шинам? – услышал он.
– Хрена с два достанешь! Где Дмитрий?
Большой автомобиль – черный «мерседес»? – свернул за угол и скрылся из виду. Затем в дальнем конце улицы появилась машина Воронцова. Где-то залаяла собака. Распахнув дверцу на ходу, Воронцов ввалился в салон, плюхнувшись на переднее сиденье рядом с Дмитрием. Любин успел запрыгнуть на заднее сиденье, но сержант опоздал – ему осталось лишь наблюдать за их исчезновением.
– В какую сторону?
– Налево!
Бампер автомобиля ударился о мусорный бачок или, возможно, о тележку, оставленную посреди улицы. Огни другого автомобиля исчезли. Это был «мерседес», теперь уже сомневаться не приходилось. Темное пальто, «мерседес», не хочет оказаться на допросе… Кто? Почему?
Старый город сжимал их узкими улочками, съежившимися домишками, деревянными оградами и сараями, мелькавшими в свете фар. Прошлое России проносилось сериями отрывочных, бессвязных образов.
– Снова налево!
Туда он не мог повернуть, там слишком узко, но, может быть, он не знал об этом… Вероятно, направляется к одной из хорошо освещенных деловых улиц, чтобы затеряться там. Если так, то сейчас надо срезать порядочный кусок пути. Искаженное ужасом лицо в дверном проеме, морщинистый лоб, остатки седых волос. Собака, в последний момент успевшая выскочить из-под колес… Автомобиль так подскочил на рытвине, что у всех лязгнули зубы. Любин наклонился с заднего сиденья; Дмитрий протер затуманившееся ветровое стекло.
– Теперь направо!
Автомобиль свернул в кривой переулок, опасно скользя на чистом снегу. «Мерседес» здесь не проезжал – хорошо! Окна домиков укоризненно подмигивали скудными маленькими огоньками.
…Свет, движение…
– Улица Фурманова! – воскликнул Дмитрий.
– Ждем! – отрезал Воронцов.
Автомобиль высунул нос из переулка старого города, словно оголодавший бродячий пес. Воронцов выгибал шею, глядя в обе стороны вдоль улицы Фурманова. В основном офисы, перемежавшиеся кварталами жилых домов. Здесь было чище и тише, чем на большинстве улиц и аллей нового города. Пешеходы. Редкие автомобили, везущие владельцев домой с работы. Неторопливая вечерняя деятельность. Черный «мерседес»? Он должен появиться из-за…
Воронцов глубоко вздохнул.
– Есть! – торжествующе прошептал он.
Черный лимузин вывернул с Московского проспекта, за два квартала от них, и торопливо пристроился в линию движения, слегка притормозив на скользкой мостовой. Водитель, невидимый за ветровым стеклом, увеличил скорость.
– Перережьте ему дорогу! – завопил Воронцов. – К дьяволу преследование, просто остановите его!
Он пристегнул ремень безопасности, Любин поспешно опустился на заднее сиденье. Дмитрий с разгону вылетел на улицу, и «мерседес», казалось, потрясенно застыл на долю секунды. Дмитрий ехал наискосок, отжимая его к тротуару. Внезапно черный лимузин увеличил скорость, словно таран, направленный на Воронцова. Тот напрягся в ожидании удара и как можно дальше отодвинулся от двери. «Мерседес» вильнул, но неумолимо приближался. Дмитрий по-прежнему направлял «волгу» под углом к линии его движения.
Столкновение. Дверь выгнулась внутрь и уперлась Воронцову в бедро. От столкновения с более тяжелым «мерседесом» автомобиль отбросило в сторону. Любин ругался на заднем сиденье. Лоб Дмитрия кровоточил после удара о ветровое стекло, на котором остались кровавые брызги. «Мерседес»…