Одним из последних приехал Левитан. Он уже был безнадежно болен, жить ему оставалось менее трех лет. Поздоровавшись с художниками, он отошел в сторону, стал задумчиво смотреть вдаль. С высокого места открывалась широкая панорама: внизу Москва-река, слева видны лесистые склоны Воробьевых гор, а впереди, на другом берегу, раскинулся огромный город, серый, хмурый в этот дождливый осенний день, дома, колокольни, фабричные трубы… Смерть Саврасова глубоко опечалила Левитана. Он потерял учителя, которому был стольким обязан. И сейчас думал о нем. Свои мысли, свои чувства, свою любовь к Саврасову он выразит через несколько дней в статье, напечатанной 4 октября в «Русских ведомостях». Он скажет о том, что означает эта утрата, о том, что совершил Саврасов и какова его роль в русском искусстве. Сколько лет прошло с тех пор, но ни одно его суждение, ни одна оценка не были поколеблены. Вот что он напишет:
«Не стало художника А. К. Саврасова, не стало одного из самых глубоких русских пейзажистов. Конечно, не в газетной заметке можно дать характеристику такого большого художественного явления, каким был покойный Саврасов. Это — дело историка русской живописи, а мне, как его ученику и поклоннику, хотелось бы хоть кратко определить то значение и влияние, какое имел Саврасов в русском пейзаже. Расцвет его таланта принадлежит, главным образом, к семидесятым годам. За последние 15-20 лет он уже не являлся на выставках, и о нем как бы забыли. Здесь не место разбирать те причины, в силу которых он ушел с арены живописи, скажу одно: жизнь его за последние 45-20 лет была беспросветна и трагична.
До Саврасова в русском пейзаже царствовало псевдоклассическое я романтическое направление; Воробьев, Штеренберг, Лебедев, Щедрин — все это были люди большого таланта, но, так сказать, совершенно беспочвенные: они искали мотивов для своих картин вне России, их родной страны, и, главном образом, относились к пейзажу как к красивому сочетанию линий и предметов. Саврасов радикально отказался от этого отношения к пейзажу, избирая уже не исключительно красивые места сюжетом для своих картин, а, наоборот, стараясь отыскать и в самом простом и обыкновенном те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые так сильно чувствуются в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу. С Саврасовым появилась лирика в живописи пейзажа и безграничная любовь к своей родной земле.
И в самом деле, посмотрите на лучшие из его картин, например, «Грачи прилетели»; каков ее сюжет? Окраина захолустного городка, старая церковь, покосившийся забор, поле, тающий снег и на первом плане несколько березок, на которых уселись прилетевшие грачи, — и только. Какая простота!
Но за этой простотой вы чувствуете мягкую, хорошую душу художника, которому все это дорого и близко его сердцу, возьмите вы его же другую картину — «Могила на Волге». Широкая, уходящая вдаль могучая река с нависшей над ней тучею; впереди одинокий крест и облетевшая березка — вот и все; но в этой простоте целый мир высокой поэзии.
Да, покойный Саврасов создал русский пейзаж, в эта его несомненная заслуга никогда не будет забыта в области русского художества. Было бы крайне желательно, чтобы в возможно скорейшем времени была устроена посмертная выставка только что скончавшегося художника. Тогда бы всем стало ясно, какого талантливого и самобытного художника мы лишились».
После заупокойной литургии гроб вынесли из церкви и поставили на катафалк. Пара вороных лошадей в мокрых попонах, с темными траурными султанами, медленно тронулась в путь, зацокав по булыжнику. Ритуал был соблюден. Хоронили ведь все-таки академика и надворного советника…
Выехав из ворот больницы, свернули налево, по Калужской улице, а потом уже двинулись по Большой Садовой, через мост, до Кудринской площади, в оттуда к Ваганьковскому кладбищу. Путь был неблизок.
В ту пору все уже возвратились в город с летних дач. Начинался сезон осенних удовольствий и развлечений.
В театре Омона шла опера Лекока «Чайный цветок». Был открыт ресторан «Стрельна» и зимний сад. На скаковом ипподроме был проведен Большой аукцион чистокровных лошадей. В Петровском парке начал работать ресторан «Эльдорадо». Подписной ужин в Русском охотничьем клубе. Балет Нижинского. Грандиозный концерт-монстр. В ресторане гостиницы «Континенталь» — полученные из-за границы тюрбо и устрицы. Отовсюду лезет реклама — курите папиросы «Фру-фру». Покупайте живых омаров. Французский хрусталь. Саксонский фарфор…
Смерть Саврасова в этой веселой трескучей суматохе городской жизни, как ни странно, не осталась незамеченной. Газеты поместили некрологи, где воздавалось должное художнику, который так обогатил своим творчеством русский пейзаж, внес в него столько нового. В училище живописи, ваяния и зодчества в день похорон были отменены занятия. А назавтра, 30 сентября, там состоится панихида, и перед ее началом произнесет речь директор училища князь А. Е. Львов. Он будет говорить о Саврасове как художнике и учителе, отметит его педагогические способности. Напомнит, что покойный академик вышел из того же «рассадника русского искусства», который дал немало художников, составляющих гордость России. Несколько напыщенные, но справедливые слова. Только сказаны они поздно. Слишком поздно.
А тем временем катафалк остановился у входа на Ваганьковское кладбище. Гроб понесли на руках и, не дойдя до расположенной за воротами церкви Вознесения с колоколенкой, свернули налево, на боковую аллею. Дождь все моросил. Земля была усыпана облетевшими с деревьев листьями. За малочисленной процессией брела желтая тощая собака.
Люди столпились у разверстой могилы, втаптывая в грязь опавшие листья кленов. Слышались гудки паровозов и свистки с железной дороги, проходившей неподалеку от кладбища. Два часа дня. Туман давно уже рассеялся, но небо беспросветно серо. Дождь не переставал.
Быстро вырос холмик мокрой земли. Установили приготовленный заранее простой деревянный крест.
Аллею, где похоронен художник, теперь называют саврасовской. Все прошло, все минуло. Радости и печали, боль и тревога, страдания и надежды, человеческие слабости и волнения. Искусство осталось. Картины. Остался порыв гениального вдохновения. Свет редчайшего таланта. Он не померк. И не померкнет никогда!