Великолепно же, братья, нет?! Адам Вейсгаупт был чистый гений! Вы хотите сделать труд механическим и мёртвым, это потрясающая задача, но кое-кто жуткий и опасный, наоборот, уже делает труд творческим и свободным. Вы, братья Всемирные Иллюминаты, в кого пошли такими тупыми ублюдками? Не в Адама, это точно!
Вы в какой яме сидели, идиоты, последние пятьдесят, ладно -- двадцать лет? Вам что, неизвестно о существовании Советской России? Об их планах по распространению коммунизма по всему миру? А? Коммунизма, который они называют Освобождением Труда? Конечно, их научно-технический прогресс делается на таких же принципах, что и наш, и вы могли быть уверены, что проконтролируете всё. Но советская наука работает на будущее, а не на прибыль, и ей не надо возвращать кредит, дебилы! Что тут не понятно?! Это что же, в недалёком будущем на Запад нападут свободные, худые и бодрые работяги с самым современным оружием, а мы против них сможем выставить только механических кукол, которых придумали и которыми управляют бездельники с ожиревшими мозгами и жопами? Так?!
Вы на кого работаете, путаны? По стилету бы вам с двух рук каждому в уши, да из уважения к другим братьям не стану. Не здесь. И не сейчас.
Забирайте же со стола эту запаянную старинным сургучом реторту с Мочой Страха, о возлюбленные братья! Ее собрал следователь, он же -- Вопрошающий на первом допросе Адама этого вашего Вейсгаупта. А позавчера сия реторта на капсуле "Аполлон" облетела планету неоднократно, и Земля теперь и навсегда очерчена орбитами Страха, что должно наполнять вас, братья Иллюминаты, беспредельной гордостью за себя. Ступайте же, братья! Немедленно, сразу же за порогом этого зала приступайте к сворачиванию научно-технического прогресса, к закрытию перспективных проектов во всех доступных вам странах, к убийствам не подконтрольных гениев и всё такое, не мне вас учить. Мы с братьями будем следить за вашими успехами.
|
|
От ваших успехов зависит ваша жизнь. Ну и наша немного.
Вон пошли отсюда.
От молодняка избавились, мои великие попутчики. Остались в этом священном зале, в этом тайном убежище смыслов только командоры самых нужных будущему человечеству мистических братств.
У! Братья тамплиеры! А что это вы не в рясах, а почему без крестов? Зачем одеты, как на приём к лорду-мэру лондонского Сити? Что у тебя за талисман, Рыцарь Лицо? Как? Голова Бафомета! Вау! А у тебя какой, Рыцарь Спина? Головка Фапомета? Ещё лучше!
Ну что. Как предписывает традиция нашего Великого Тайного Собрания -- сначала про стол.
Рыцари! Помните тот дубовый столб, к которому паписты привязали последнего магистра Ордена Тамплиеров Жака де Моле, а потом сожгли, сволочи? Не помните, конечно, шестьсот пятьдесят лет прошло, но зато сейчас можете пощупать, ощутить, во что тот столб превратился. Да! Ножки этого стола сделаны из того самого столба, у которого принял смерть последний магистр! Здорово, да?
И усилия ваши, братья, на нашем общем пути просто великолепны! Мне не за что вас даже ругнуть, можете себе представить? Неуютно даже как-то, ха-ха! Второй Ватиканский собор это же ваших рук тайное дело? Вы изысканно отомстили за магистра де Моле. Эти новые лозунги католицизма. Экуменизм! Теперь католический священник где-нибудь в джунглях может ссылаться на авторитетное мнение местного тёмного шамана. Человеческое достоинство! Твоя судьба, человече, зависит только от тебя, прости себя сам и спаси себя сам! Религиозная свобода! Хочешь верь, хочешь не верь, после смерти ты окажешься в том месте, которое выберешь сам по своей воле!
|
|
Как вкусно, как свежо звучит-то! За Второй Ватиканский собор я снимаю перед вами шляпу и распахиваю плащ! Видите, как я рад вам! Это конец, братья. Папистам конец! Не завтра, понятно, но скоро гадина будет раздавлена. И это всё вы, рыцари.
Не скромничайте, в этом зале нет места смирению. Вон, мочу Жака де Моле в запаянном кубке заберите. Мочу проклятия! Ее сцедил с магистра сердобольный палач, прежде чем запалить костёр.
Ступайте же, рыцари! Седлайте коня мщения и мчите к победе. Нашей и окончательной.
Конец близок, братья. Остались в этом зале только самые мудрые.
Брат Редактор Каббалы, я счастлив приветствовать тебя здесь сегодня. Сиди, сиди. Брат корректор Каббалы, и мне приятно, и я взволнован.
Вы знаете, братья, в любой конструкции есть мелкие такие детальки, на первый взгляд не особо и нужные, но без них всё развалится. Вот как скрепы в этом столе, клинышки малые, фиксирующие столешницу и ножки к каркасу. Здесь же нет гвоздей, ибо они ржавеют. Клинья, клинышки, крепления этого стола сделаны из того самого дерева, смоковница, вроде, на котором повесился в ту самую пятницу Самый Свободный человек в истории планеты -- брат Иуда. Согласен, неправильно сказал -- повесился. Нет! Шагнул с этого дерева в Бездонное Пространство Свободы! Вот же кошелёчек его в центре стола лежит, а внутри, как я понимаю, всё, что от брата Иуды осталось -- сперма, кал, моча, сребреники. Моча свободы, значит. И сперма тоже, и кал. Мда. И как вы только умудрились сохранить всё это?! Зато позавчера остатки Иуды всю планету несколько раз обогнули. Потрясающе!
|
|
Ай, больно мне!
Кольнуло что-то в сердце.
Это страх, брат Редактор, это ужас, брат Корректор.
Я представил себе, как в недалёком будущем молодой гений, учёный-физик например, в поисках истины рвёт отношения со своим научным руководителем, членом масонской ложи, потому что у масонов отныне все мысли только о мёртвых американских президентах плюс Франклин, потом бежит-прячется от иллюминатов, ищущих убить его и пробегает, не задерживаясь, мимо католиков, ибо знает, истина там давно не ночует, братья тамплиеры туго знают своё дело. И куда путь держит гений наш?
А к вам, например!
Это же у вас - "Песнь единства"?!
Это у вас Бог есть Абсолютно Единое существо?! Единое, подчеркиваю!
Это в вашем учении есть единственный источник мудрости?!
Ау! Братья каббалисты! Надо с этим что-то делать. Я не представляю -- что, ведь тексты тысячелетней давности не спрячешь, гностицизм и неоплатонизм, откуда вы свои идеи переписали, не забудешь. Как быть нам, посвящённые?
Вы же понимаете, братья, что для нашей с вами цели -- спасение человечества от него самого -- категорически неприемлема идея о том, что истина -- одна! Что Единый Господь -- единственный же источник морали. Что всё, что не истина -- ложь, много, много, много лжи вокруг одной истины.
Да, я знаю, что у человека так мозги устроены, ну и что? Переделаем со временем мозги эти, а начинать надо уже сейчас!
Нет никакого хорошо и плохо, есть много, много, много разных хорошо!
Не существует единственной истины, а лжи вообще никакой нет! Есть многоцветная радуга из многих, многих, многих, многих правд!
И Солнце наше -- одно из, и галактика -- песчинка на пляже вселенной, да и вселенных бесконечное количество -- выбирай свою, исследователь! Не как у Вольтера должно теперь быть - всё к лучшему в этом лучшем из миров, а по-новой - всё к чему-то в этом каком-то из миров!
Уяснили вы, братья каббалисты, проблему свою? Как решать -- знаете?
Я подскажу.
Сделайте учение свое модным, клёвым и популярным, чтобы в голову никому не пришло всерьез истину у вас искать. Берите пример с братьев индусов, ха-ха!
Забирайте кошелечек ваш, да, будем прощаться, но не на тысячу лет, встречи наши будут теперь гораздо чаще.
Устал я, Последний мудрец. Присяду я. Наконец-то, все профаны покинули нас. Одни мы с тобой остались в этом зале. Если не считать невидимого Присутствия.
Молчишь, старик? Может, ты обиду держишь? По старшинству-то, это Собрание ты должен был вести, Последний мудрец Союза Девяти Неизвестных, а не я. Но вы там, в своих пещерах гималайских, будем правдивы, отстали совсем от жизни. Не пойми меня неправильно, вы работаете, я знаю, но ошибок у вас в двадцатом веке гораздо больше, чем было за последние две тысячи с лишним лет. Вашей целью всегда было предотвращение самоубийства человечества. То есть, Теслу вы успокоили, Эйнштейна запутали, но Бомбу-то американскую упустили! И корабли русские космические летают!
Вам нужна наша помощь, дед, Римский клуб теперь будет Союзом Девяти Двадцатого века! Мы будем зреть истину и сообщать о ней народам, ты с этим согласен, поэтому ты здесь.
Так. Что я забыл? А! Стол!
Стол, о Последний мудрец, полностью сделан из того самого Дерева Бодхи, срубленного, дабы под ним уже никто, никакой новый амбициозный Будда более не уселся просветляться, а, обратно, уселся за ним, положил на него засаленные локти, двигал бы по нему тарелки с жирной жратвой и стаканы с алкашкой, стряхивал пепел, закидывал на него ноги в ботинках, испачканных пылью злачных кварталов, ибо... ибо... Да какая разница, ибо что, согласен, Первый Мудрец? Ибо потому что!
И кувшинчик твой древний по центру стола одинокий. Ну, то есть, там по центру ещё пуля мятая, но та пуля не твоего ума дело, старик. А в кувшинчике, это я невидимому Присутствию сообщаю, в кувшинчике - то, чем великий царь Ашока, основатель твоего Союза, о Последний мудрец, окропил знамёна врагов, с вышитыми на них молитвами к Атману Брахману после победы в Той Самой битве две тысячи двести лет тому назад. Моча победы!
Представляешь, старик?! Этот кувшинчик облетел Землю много раз два дня назад! Это очень высоко -- орбита, это такая штука выше облаков, в сторону Луны, дальше чем отсюда до Неаполя! Гордись теперь, можешь забирать реликвию.
Осталось выяснить, зачем ты здесь, и что теперь делать древнему Союзу Девяти Неизвестных. Ну, восьми, тебя-то я теперь знаю. Ха-ха.
Делаем всё то же самое. Соблазняем или ликвидируем гениев, скупаем патенты, коррумпируем Нобелевский и другие подобные комитеты. Но смысл действий теперь поменялся.
Наша новая цель, смысл всех наших будущих свершений -- предотвращение Анакалипсиса.
Знаешь, что это такое? И я недавно только узнал. Это то же, что Апокалипсис, но с другой стороны, из этого мира. Не Откровение, но Открытие! Это когда не Сам Творец Вселенной сообщает о Себе смертным, а когда человек собственными усилиями открывает Бога!
И единственный способ человеку сделать такое Открытие есть наука!
Понимаешь меня, старик?
Если человек, учёный в своём познании мира дойдет до края, до омеги всех возможностей, он увидит непосредственно, он докажет необходимость, он экспериментально подтвердит бытие Творца! Анакалипсис! И тогда нам всем -- вечный конец в неугасимом пламени, полная кипящего дерьма бездонная канава, беспредельный ужас с перерывами на отчаяние и пытки! Другими словами, все наши усилия по спасению человечества от самого себя станут смешными и бесполезными.
Передай там своим братьям из пещер -- мы вступаем в решающую битву. Судьба человечества висит на волоске. И только мы сможем этот волосок заменить на стальную цепь с наручниками из титана и ошейниками с алмазными шипами.
Что? Прости, Последний мудрец, не мог бы ты повторить свой вопрос, я не разобрал твою латынь? Что -- шесть Посвященных братств? Ну и что, что ты только пять насчитал? Сказано, что в этот Зал приглашены шесть, значит шесть. И? Тебе сколько лет, Последний мудрец? Гладиус мне в анимус, да поглубже, сколько!? Маммо миа! Я думал поменьше, шестьсот тринадцать. Всё равно не мальчик, зачем глупые вопросы задаёшь. Иди уже, тебя там братья, точнее, прапраправнуки заждались.
Всё! Одни мы, один я и только ты всегда со мной, Маммо!
Мы живем ради тебя, Маммо! Мы служим тебе, мы восхищаемся тобой, я первый, самый-самый первый, кто в восторге от тебя, видишь, я сползаю со стула на этот холодный каменный пол, сложенный из древних могильных плит, я на спине перед тобою, о, Маммо, долой плащ, долой шляпу, я весь твой, о, Величайший!
Ты же видишь, о, Невидимый, эту пулю мятую в центре стола? Она для тебя! То есть, виноват, оговорился, не забивай меня копытом, прошу, пуля была выпущена из винтовки ради тебя, Маммо! Выпущена и попала в цель!
И удачно попала в цель! Это произошло в Мемфисе, штат Теннесси, два дня назад. Пуля убила короля-священника сразу после того, как он попросил свою подругу-певицу спеть с балкона забастовщикам песню "Веди меня, Господь", представляешь, Маммо, как всё в масть! Ровно в тот момент, когда космическая капсула "Аполлон" с реликвиями пролетала над этим городом, Мартин Лютер Кинг получил пулю в спинной мозг! Всё символично, именно как ты хочешь! Сто миллионов ниггеров до сих пор воют от отчаяния и ненависти! Это тебе жертва, Блестящий, это твоим насыщение, а всей Тьме наслаждение, я чувствую!
Помоги же нам, Маммо, сохранить власть нашу, ибо если мы её потеряем, мы не сможем служить тебе, о, Темнейший, мы не сможем тогда помочь тебе стать настоящим, как тот Пиноккио. Предотврати Анакалипсис, Маммо! Ведь не зов смертельно опасен, а ответ. Помешай пытливым умам проникнуть в тайны Мироздания! Зашли им денег, блудниц, опасных наслаждений, гордыни дай им, но не допусти их к Краю! Не только наука способна на Анакалипсис, есть ещё любовь, есть искусство, но с этими мы успешно справляемся. Мы уже почти замазали Образ, осталось с твоей помощью справиться с Подобием. Чтобы даже попыток приблизиться к Пределу человеки не делали!
Страшно это, Маммо. Ты должен заслонить нас от света.
Потому что за Открытием обязательно последует Откровение.
Документ 130
Нежное письмо
бывшего директора НАСА
Джеймса Уэбба,
07 октября 1968 года
Хеллоу, Долли!
Ну, привет, Долли!
Как ты там одна в холодной пустоте? А?
Ах, Долли, Долли, маленькая, милая моя обезьянка! Зачем этот дебил, фон Браун научил тебя вырывать из своего кулака банан?! Ты сделала то же самое с рычагом управления капсулой, 7 октября, ровно семь лет назад. Целый виток пыталась и у тебя получилось! О, детка! И унёсся твой "Меркурий-Атлас 4.2.1" на запредельную орбиту, как доложили мне эти нацики из команды этого нацика.
Вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, этот европейский гомик фон Браун проводил часы и недели дрессируя тебя, милая Долли, точнее издеваясь над тобой. Это у него такой примитивный способ был - почувствовать свое забытое величие и превосходство над недочеловеком.
Остатки воздуха из капсулы давно стравлены сквозь щели в пустоту, и ты смотришь немигающим взглядом, своими мёртвыми глазными яблоками с серым налётом соли, всё, что осталось от высохших слез, упёршись черепушкой в приборную панель на иногда появляющуюся в иллюминаторе Землю. И, может быть, на Луну, параметры орбиты ослиная жопа фон Браун так и не выяснила. Появляется ли Луна в твоем иллюминаторе, нет, уже не важно. Лучше бы её вообще не было, этой Луны. Только беды от неё. Глупая она, и звезды, и небосклон идиот, и мы с ними отупели в конец.
Вот и меня, последнего умного парня, уволили из НАСА сегодня, представляешь, Долли?! Тебя в этот день ровно семь лет назад запустили в пространство, как подарок боссу, а меня вышвырнули на улицу. Да, моя дорогая, в мой день рождения уволили, не сомневаюсь, президент Джонсон тут не причём, этому фон Браун поспособствовал и его эсэсовцы! Теперь эти мошенники начинают свой лживый космический спектакль, который ты, маленькая, даже не увидишь своими мёртвыми глазками, потому что спектакль будет на Земле, а не в тех местах, где ты летаешь.
Рычаг, который ты вырвала, управлял двигателями коррекции орбиты, а кнопка включения маршевых двигателей располагалась над головой пилота, с правой стороны на расстоянии вытянутой руки, в твоем случае лапы. Это уже не нацики, это наши, американские конструкторы и инженеры интерфейсов её, кнопку, туда запихнули.
Хотя. Может и не стоит мне горевать, а, обезьяна? Может меня ещё и вернут на должность в НАСА.
Что это я, Долли, сраных нацистов выгораживаю и нашу вину ищу. Мы, Америка, всё равно исключительно передовая страна в науке и вообще во всём остальном и даже больше! Никакие спектакли этого не изменят! Ну разместили мы кнопку полного ускорения над головой на расстоянии вытянутой правой руки. И что, животное? Зиговать-то тебя фон Браун научил.
Документ 140
Председателю Совета министров СССР
т. Косыгину А. Н.
от специального уполномоченного
лейтенанта Лисицына И. Д.
Отчёт о переговорах
с президентами США
Джонсоном и Никсоном,
21 декабря 1968 года
Ваше предположение подтвердилось, Алексей Николаевич. По официальным каналам, то есть в Госдепартаменте, во встрече с Джонсоном и тем более с новоизбранным Никсоном мне было отказано в категорической форме с матюками.
Но по порядку.
Агент Боб по телефону сообщил, что будет ждать меня в пятницу, двадцатого декабря, в 04.30 вечера по вашингтонскому времени, автостоянка на проспекте Конституции, пересечение с Двадцать первой улицей.
Агент Боб подъехал вовремя, на большом тёмно-синем автомобиле. Я сел на переднее пассажирское сиденье.
-- Привет, Боб! Давно не виделись!
Боб в ответ не поздоровался. Он достал компактный фотоаппарат с коротким объективом, вытянул его в левой руке в открытое водительское окно и щёлкнул затвором. То есть, сфотографировал себя и меня. После чего по-русски сказал:
-- Привет, Ваня. Это мне для истории самофото. И пока, Ваня. Съебись из здесь.
Спасибо Вам, Алексей Николаевич, за такую нескучную службу.
Американцы, как я начал понимать, при всей своей наглости, ребята какие-то чересчур наивные. Святая вера в частную собственность, что ли, их подводит. Я выбил фотоаппарат из рук Боба, поймал его и спрятал в карман, а пока Боб смотрел на меня, раскрыв рот, ещё вынул ключи из замка зажигания. Виноват, не сдержался, и в процессе посмеялся. Мимо автомобиля прошли двое полицейских с собакой, посмотрели на нас, я им улыбнулся, как тут принято, всеми зубами и вернулся к разговору.
-- Дружище Боб! Мне крайне необходимо встретиться с Никсоном, с тем, чтобы он подтвердил свою приверженность Сделке. Сегодня необходимо. Даже сейчас.
-- Обалдел совсем, коммуняка бешеный? - спросил меня Боб. - Чтобы избранный президент твою клешню жал и слова вежливости говорил?
-- А что такого? - спросил я и повертел своей правой кистью перед лицом Боба. - Клешня как клешня. Обычная. Никаких недокументированных функций. Даже белая. Это же для вас очень важно -- цвет кожи клешни, так?
-- Ключи верни, комми!
-- Верну. Хороший, кстати, автомобиль. Просторный. Твой?
-- Мой. Линкольн Континенталь! В этом автомобиле убили Кеннеди. Понял? Не в таком, а именно в этом! И он теперь мой!
-- Тебя за отличную службу автомобилем премировали? Здорово! Мне бы пятьдесят рублей выписали, если бы премию заслужил. Это где-то пятьдесят пять долларов. Так вы устроите мне встречу с президентом Никсоном, мистер Скуллз? Мне тринадцатая зарплата нужна очень. В Москве с нуля обустраиваемся, жена и так на всём экономит.
-- Он не хочет с вашими встречаться. И с тобой тоже.
-- Я бы выслушал об этом его нежелании от него лично. Не понял? Говорю, пусть сам мне скажет, чего хочет, а чего нет. Как мне с ним встретиться, рассказывай.
-- Послушай, Ваня. Никсон ничего не решатель. В смысле, в таких значимых делах, как космос или, ты знаешь, переговоры с русскими. А Джонсон, алкоголик, ещё поплатится за свою идиотскую прошлогоднюю инициативу с этой Сделкой. Видишь здание через дорогу? Я не зря тебя сюда позвал. В этом доме сидят умнейшие и сильнейшие люди Соединённых Штатов, люди, которые определяют стратегию развития не только этой страны, но и всей планеты на десятки и сотни лет вперёд! Именно на них я и работаю. И ты сможешь на них работать, если будешь умный.
-- Там что, Академия Наук?
-- Э-э, почему Академия? Нет. Это штаб-квартира Федеральной Запасной Системы, там решают все важные дела Америки и мира, там выбирают, кто из кандидатов достоин идти в президенты, сенаторы, министры. Уловил? В этом здании, а не в Белом Доме или Конгрессе всем управляют. И они там решили, что Сделка с русскими -- большая ошибка.
-- Ясно. Джонсон что-то такое рассказывал товарищу Косыгину в прошлом году. Стало быть, в этом здании сидят Старшие. Где сидят, кстати, в подвале?
-- Нет, зачем в подвале, на втором этаже.
-- Видишь вот это, Боб? Руки не тяни, глазами смотри! Это мой дипломатический паспорт. И вот сюда смотри, в вещмешок. Это шедевр советской промышленности, "Кварц" - компактная кинокамера с записью звука. Я сейчас включу камеру и пойду в эту вашу Запасную Систему, на второй этаж, предъявлю паспорт и полномочия представителя главы Советского Правительства и потребую встречи со Старшим или его заместителем. Всё под запись. Скажу, вопрос национальной безопасности США, так вроде у вас говорят? Я по телевизору в посольстве видел.
-- Тебя не пустят!
-- Пустят. И выслушают. Я волшебные слова знаю.
-- Какие это, волшебные?
-- Америке - кирдык.
-- Что это значит?
-- То самое. И он наступит завтра же, если сегодня Никсон не подтвердит мне свои, как президента, обязательства по Сделке. Понял? Это мы с тобой знаем, куда на самом деле полетит "Аполлон" завтра утром, а газета "Правда" не знает. И "Вечерний Париж" не в курсе, и "Шанхайские времена". Лучше пока пусть так и останется, иначе газетчики уже в понедельник начнут возить, заметь, уже обоих президентов США мордой по наждаку. Никсона авансом. Это если Сделку он мне не подтвердит.
-- Они не пустят в своё здание коммуниста, - сказал Боб просящим тоном.
-- Я не коммунист, Боб, я комсомолец. Член ВЛКСМ.
-- Вэллкам - что?
-- Бобби! Мне не нужны эти ваши старцы. Как я с ними общаться буду? Они, небось, все под капельницами и с кислородными подушками. Мне Никсон нужен. Сегодня. Обеспечь.
-- Только ты сам там это, ну, ты знаешь, о чём я. Я тебе ничего не говорил. Сегодня в шесть вечера Ричард Никсон делает вечеринку для своего предвыборного штаба. Это в комплексе "Уотергейт", в полумиле отсюда. Ты узнал об этом, э-э, из жёлтой прессы. Время есть, дойдёшь пешком.
-- Отсюда до советского посольства меньше десяти километров. Жди меня там. Пешком дойдёшь или на такси доедешь. По-барабану. Уже можешь начинать.
-- Верни ключи и фотоаппарат, русский! Что значит -- по барабану?
-- А что значит -- жёлтая пресса? Заберёшь на стоянке у советского посольства. Свалил нахрен отсюда!
Я, скажем так, вытолкал Боба на дорогу, пересел на место водителя и поехал по проспекту Конституции. Не торопился. Думал. Ничего не придумал. Подсказка пришла, откуда не ждал. С утра ничего не ел, а потому остановился и сходил в закусочную, съесть американскую котлету в булке. Когда вернулся через пятнадцать минут, около автомобиля стояли два негра в полицейской форме, один заглядывал в салон, другой сверял по бумажке номера.
-- Но пасаран, братья! - сказал я неграм-полицейским. - Смерть белым кровопийцам!
-- Это ваш автомобиль, сэр? - спросил меня тот, который с бумажкой.
-- Никак нет, сэр! - ответил я. - У меня нет денег на такую роскошь. Приятель попросил перегнать его на другой конец города. Он, приятель, выпил немного, ну вы знаете, эти янки и, в особенности, дикси всегда по пятницам нажираются.
-- Мы не понимаем ваших белых шуток, сэр, - сказал второй полицейский. - Предъявите какие-нибудь документы, сэр.
-- Я тоже не понимаю белых, брат, - я протянул паспорт полицейскому. - я ведь красный.
-- Смотри, Джек, реально красный, - полицейский развернул и показал мой паспорт напарнику.
-- Парни, - сказал я. - Мне надо срочно встретиться с Никсоном. Вопрос национальной безопасности. Не посоветуете, что мне такого интересного рассказать его шестёркам или охране, чтобы меня к нему пустили?
-- Я слышал, - сказал полицейский с бумажкой, - что у вас в России чёрных братьев не обижают. И что даже ваш самый продаваемый писатель -- негр. Это так?
-- Не писатель, брат, поэт. Пушкин. Это так. Памятники ему стоят в каждом крупном городе. И да, он -- негр.
-- Не врёт, - сказал полицейский напарнику.
-- А мой дядя пишет с Кубы, что ваши им здорово помогают против наших, - сказал напарник.
-- Мы всем помогаем, брат. Судьба у нас такая, - сказал я. - Так что, идеи будут про Никсона?
-- Нет, не будут. Но если б мне надо было заинтересовать Никсона, я бы предложил ему возможность поиздеваться над Джонсоном, красный, сэр, - сказал один полицейский.
-- Они друг друга ненавидят уже лет восемь точно, - сказал второй. - Никсон проиграл тогда Кеннеди и Джонсону в шестидесятом.
-- А Джонсон, говорят, бухает, как реднек третью неделю в Белом Доме, даже не выходит никуда, - подхватил первый.
-- Но ты не сомневайся, русский, мы любим Америку и славный город Вашингтон, ДиСи, - сказал второй. - На, забирай свой паспорт.
-- Спасибо, парни, - сказал я. - А чего проверяли?
-- Кто-то позвонил в участок. Сказал, машину у президента Кеннеди угнали. А откуда у Кеннеди машина? Он мёртв уж пять лет как. А мёртвые в этой стране не могут обладать собственностью. Будьте осторожны на дорогах, сэр!
Я поехал в сторону Белого Дома. Не доехал. Дорога была перекрыта из-за митинга протеста: призывники против войны, чёрные против белых или белые за секс, не разобрался, всех разворачивали.
Короче, я наплевал на свои сомнения и поехал к комплексу "Уотергейт". Через десять минут, со всеми поворотами, приехал.
Стоянка у них платная, человек на въезде за несдачу с десятидолларовой банкноты сообщил мне, куда идти на вечеринку Никсона. Я пришёл. На входе в банкетный зал один из мордоворотов спросил у меня приглашение. Приглашения у меня не было, у меня была салфетка из котлетной. Мордоворот взял двадцать долларов и выслушал с вежливой улыбкой мою просьбу. Потом сообщил, что впустить меня не может, но может передать послание ближайшему окружению избранного президента. Послание было у меня наготове, на салфетке написанное: "Greetings from Kosygin! From Russia with Deal".
В банкетном зале было ещё немноголюдно. Мордоворот шепнул что-то на ухо своему коллеге и передал мою записку. Потом повернулся ко мне и попросил подождать. Ждал я недолго. Из-за угла через минуту послышался крик:
-- Русский? Ру-у-усский?! Здесь? В Уотергейте?
А потом в дверях, в сопровождении свиты, появился сам Никсон:
-- О как! Сам пришёл! Ты что, подслушиваешь, русский? Подглядываешь? Отвечай немедленно! Ну!? Ха-ха-ха! Расслабься. Это я смеюсь. Это шутка, понял? Ты кто? Как там Алексей? Всё такой же серьёзный, как на похоронах? Что хотел, русский?
-- Здравствуйте, господин президент. Меня зовут Иван Лисицын, я представитель товарища Косыгина, вот мой документ, - я предъявил паспорт подскочившему охраннику из свиты. - И у меня к вам срочное дело.
-- А я Ричард, - мы пожали руки. - Вздумаешь называть меня Дик, я сверну тебе шею, сынок! Ха-ха! Тоже шутка! Просто пристрелю! Что за дело?
-- Алексей Николаевич настоятельно просит вас подтвердить или отвергнуть Сделку, которую он, товарищ Косыгин, и президент Джонсон заключили двадцать пятого июня прошлого года. Уверен, вы знаете, о чём речь. Собственно, даже только подтвердить предлагает. Президент Джонсон обещал товарищу Косыгину, что с вами проблем не будет. Ну и по мелочи пара просьб. Неподтверждение Сделки будет равнозначно глубокой яме поноса и сверху ещё экскаватором два холма дерьма насыпать.
-- Два холма? О чём ты говоришь, сынок? Раз насыпать значит твёрдое? Дерьмо твёрдое сверху? Тогда оно утонет в поносе, расплескает всё по округе.
-- Полностью согласен, господин президент. Вони будет на весь мир. Уже завтра начнётся. Не забываем также об озере блевотины на месте сверхсовременного бассейна, которым все так восхищались. А не хотелось бы. Людям нужна мечта или рождественская сказка, так у вас говорят? Если позволите, у меня с собой портативная кинокамера, с записью звука, новинка передовой советской космической промышленности...
-- А не позволю, - прервал меня Никсон. - Принеси-ка телефон, - сказал он девушке из свиты. - Как там Москва? Иван, да? Бывал я в твоей стране, Иван, давно, по правде говоря.
-- Москва прекрасна, Ричард. И хорошеет с каждым днем. Когда приедете снова -- не узнаете!
-- Ну-ну. Хотя девять лет назад мне город понравился. Бедненько, но чисто. И просторно, огромный город, толпы одетых в обноски унылых прохожих и ни одного автомобиля. Вру! Ха-ха! Свой лимузин не посчитал!
Вернулась секретарша с телефонным аппаратом в руках.
-- Набери Клаудиу - сказал ей Никсон, а потом мне. - Мы вот как поступим. До начала вечеринки ещё есть время. Давай мы с тобой, сынок, кое-куда прокатимся.
Секретарша протянула трубку.
-- Клаудиа? Привет, дорогая, привет, птичка, это Ричард. И я рад. И мне. Твой там как, пьёт? Давно? Кремень-мужик. Дождался-таки пяти часов. Что? И вчера и всю неделю? Ему же рано утром во Флориду лететь, на старт "Аполлона"! Отними-ка у него бутылку, Клау! Я сейчас подъеду ненадолго. Э-э, по делу государственной важности, предупреди там охрану. Да. Я буду вдвоём, с этим, как его, с послом Антарктиды буду, вот! Выезжаю, - Никсон вернул трубку и приказал мордовороту, - Чарли, обыщи посла Антарктиды.
Обыскали. У меня ничего подозрительного с собой не было. Фотоаппарат, кинокамера и сложенная газета в вещмешке, ключи, талон парковочный, паспорт и немного американских денег.