Тот же день, после полудня




Нетрудно представить, что я шел сегодня с сумкой к воротам в несколько взволнованном состоянии. Рисковать приходилось шестью тысячами фунтов и возможными серьезными неприятностями в случае разоблачения.

Тем не менее, выхода у меня не оставалось, и я подошел к воротам, пытаясь выглядеть, как всегда, приветливо, а потом заявил привычный протест против обыска приветливому и дипломатичному офицеру, встретившему меня и немедленно пригласившему в уже ставшую привычной клетушку.

Когда я входил в двери таможни, ко мне подошел мальчишка-посыльный и коротко прикоснулся к козырьку.

— Это вы — кэп Голт, сэр? — спросил он меня.

— Да, — ответил я.

— Я только что был на вашем корабле, сэр, — объяснил он. — Мне сказали, что вы только что вышли к воротам, и что я смогу догнать вас, если потороплюсь. Я должен передать вам это письмо, сэр, и сказать, что ответа не нужно. Доброго утра, сэр.

— Доброго утра, — отозвался я, наделяя парнишку четвертаком. Письмо я распечатал уже в таможне, куда вошел вместе с любезным офицером.

Текст послания ни в коем случае не мог уменьшить снедавшую меня тревогу. Записка была написана корявыми печатными буквами, чтобы не выдать автора почерка. Вот точный текст ее:

 

Капитану Голту,

Пароход «Калипсо»

Сэр,

получите предупреждение и не пытайтесь пронести свой товар через таможню. В таком случае вас продадут, и некий человек, все-таки питающий к вам дружеские чувства, будет жалеть о том, что не предоставил вам возможности отступить. Заплатите пошлину, даже если вы потеряете на этом деньги. Властям известно много больше, чем вы можете предположить. Им известно все — и что вы купили «товар», который собираетесь провезти без пошлины, и даже та сумма, которую вы заплатили за него — 5 997 фунтов. Сумма достаточно крупная, чтобы рисковать ею, не говоря уже о штрафах и тюремном заключении. Итак, предупреждаю: платите пошлину обычным порядком. Ничего другого сделать для вас я не могу.

Доброжелатель.

 

Словом, подобная записка не могла вселить в мою душу никакой бодрости, тем более после того, как я вступил в то самое заведение, которого мне рекомендовали избегать, во всяком случае, так сказать, в качестве потенциального контрабандиста. Я не мог выйти оттуда, ибо в таком случае навлекал на себя уже вполне обоснованные подозрения, кроме того, у меня оставался мой надежный план.

Итак, я вступил в помещение таможни с куда большим спокойствием на лице, чем в сердце. Обведя торопливым взглядом комнату, я заметил край сумки, чуть выступавший из-под стола. Итак, похоже, что Эвисс и Уэнток намереваются выполнить вчерашнюю договоренность. Если бы они выдали меня, сумка, конечно же, находилась бы сейчас в руках старших офицеров таможни.

Я пытался понять всю проблему в комплексе. И, пребывая в полном недоумении, все время старался понять, не только кто прислал мне это предупреждение, но и кто на белом свете мог знать во всех подробностях мой уговор.

Как только я вошел в комнату, Эвисс и Уэнток поднялись из-за столов; Уэнток шагнул вперед и взял у меня сумку, а Эвисс жестом пригласил в каморку.

Произведенный ими обыск нельзя было назвать по-настоящему суровым, но и в таком качестве он не показался бы мне обременительным, учитывая все обстоятельства. Ум мой был занят сумками и перспективой того, что оба таможенника все-таки окажутся верными нашей договоренности.

В их пользу свидетельствовал один аргумент. Любезное обращение старшего таможенника было совершенно неподдельным; и я не мог представить себе, чтобы он мог сохранять такое абсолютное, неподдельное и даже скульптурное спокойствие, если бы два моих предполагаемых сообщника уже выдали меня и сказали, что прямо на его ковре (то есть на линолеуме, причем довольно холодном) трепещет крупная рыбина.

Впрочем, в поведении Эвисса угадывалась тревожная нотка. Он казался пристыженным и виноватым и старался не смотреть на меня. Однако об Уэнтлоке сказать такого было нельзя; этот пронырливый тип пребывал, по своему обыкновению, в ровном и (как мне всегда казалось) бесстыжем расположении духа.

Пока я одевался, на стол брякнули мою сумку, и в тот же самый момент я понял, что Уэнтлок и Эвисс продали меня, поскольку они не подменили сумкой номер один сумку номер два, которую я только что принес в таможню, но самым откровенным и жестоким образом проигнорировали весь наш договор и открыли номер два — ту самую сумку, о которой я договаривался с ними, чтобы ее не открывали.

Как только сумку открыли, Уэнтлок посмотрел на меня и широко ухмыльнулся. Он явно считал свой поступок отличным примером сообразительности; однако Эвисс все-таки постарался сохранить мою веру в природу человека как такового: он смотрел в стол и явно чувствовал себя неуютно.

Я рассвирепел настолько, что готов был, в свой черед, выдать их собственному начальнику и разоблачить как взяточников, так как они явно не стали ничего рассказывать ему о моем предложении заменить одну сумку другой. Я понимал ход их мыслей в данном вопросе. Они явно не принадлежали к числу людей продажных, но если кому-то хватало ума предложить им взятку, то она принималась — в качестве подарка: к несчастью для предложившего ее и к вящему удовлетворению офицера, получившего подобную разновидность, скажем так, гонорара! И, по-моему, всякий признает, что у меня были основания для сожаления.

Конечно, я не собирался сдавать их начальству, поскольку мог получить обвинение в подкупе и коррупции, в то время как они, в чем я нисколько не сомневался, будут молчать, чтобы не лишиться полученных от меня «подарков» и не схлопотать выговор просто за то, что обсуждали со мной это предложение.

Внимание, которое Уэнтлок уделил моей сумке, можно было назвать только чрезвычайным. Я наконец возмутился и сказал, что потребую новую сумку, поскольку Уэнток, погружался в исследование все глубже и глубже и, ничего не находя, явно обнаруживал намерение разорвать сумку на отдельные части, настолько уверен было он в том, что я полностью в его руках.

Наконец ему пришлось сдаться и признать, что она свободна от облагаемого налогом товара, как и должно было быть; ибо, как мне пришлось сказать ему потом, я учел возможность предательства с их стороны и постарался в этом случае не класть в сумку ничего, облагаемого налогом. Я сказал им, что данный мой поход следует рассматривать как испытательный, предназначенный для проверки их намерений.

После того как босс оставил каморку, я немедленно набросился на них обоих.

— Среди подлых и чавкающих человекообразных хавроний ваша парочка занимает особое место! — сказал я им. — Одной рукой вы берете мои деньги, а другой пытаетесь меня надуть. Полагаю, что теперь вы обязаны вернуть мне мои деньги!

Услышав это, Уэнтлок открыто расхохотался, словно бы услышал отменную шутку, однако мне было приятно, что на лице Эвисса появилось еще более виноватое выражение.

— Это наш законный приработок, кэп, — проговорил Уэнтлок. — Нас часто приглашают отобедать в компании, а людей, желающих сделать нам небольшие подарки наличными, ad lib,[5]как вы можете выразиться, мы встречаем чуть ли не каждый день. И мы не говорим этим людям «нет», правда ведь, не говорим, Эвисс? Мы с ним женатые люди, у нас есть семьи, и, памятуя тот интерес, с которым вы расспрашивали нас о детях, кэп, вспомните о нас еще раз, когда лишние деньги будут прожигать у вас дыры в карманах. Равным образом мы восхищались и теми обедами, которыми вы кормили нас в городе. Мы готовы поучаствовать в них снова, кэп, в любое удобное для вас время, еще и еще раз. Мы — люди открытые. Если приятно вам, то будем довольны и мы. Сегодняшний вечер вас не устроит? Мы оба свободны, и…

— Ступайте в пекло! — сказал я, — и оставайтесь там. Вы — пара таких же лживых животных, как и вся ваша братия, и вы погубили бы меня, если бы я не был острожен. Давайте мне мои сумки и будьте прокляты! Недаром говорят: не верь полисмену, даже если он — твой родной брат. Он посадит тебя, как только у него появится шанс заработать на этом повышение в чине. Словом, полагаю, что нашел в вашем лице подобную же дешевку.

С этими словами я подобрал свои сумки и направился вон, а Уэнтлок открыл передо мной дверь. Однако Эвисс явно не знал, куда деваться от стыда и позора.

— Так как насчет сегодняшнего вечера, сэр? — крикнул Уэнтлок мне в спину, когда я вышел за ворота.

— Ступай к дьяволу! — посоветовал я. — И попроси, чтобы он запечатал твое хайло раскаленным докрасна кирпичом.

После этого я погрузился в трамвай и в задумчивости направился в город.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: