Жезл
Эмблема Льва возникла и замигала стробоскопически. Недертон как раз вылезал из такси на Генриетта-стрит.
– Да? – спросил он.
– Как по-твоему, сколько времени это займет?
– Понятия не имею, – ответил Недертон. – Я не знаю, что мы будем обсуждать. Я тебе говорил.
– Как закончите, я пришлю Оссиана.
– Нет, спасибо. Только не его.
– Мне не случалось так делать с подросткового возраста, – произнес, шагнув к нему, незнакомый молодой человек: сказочный белокурый принц в твидовой кепке.
Недертон щелкнул языком по нёбу, убирая эмблему Льва. У юноши были ярко-зеленые глаза.
– Извините? – спросил Недертон.
– Снова опера. В прокате наплыв клиентов. Была маленькая девочка, но я решила дать тебе передышку. Вот было бы забавно, окажись у них знойная красотка.
– Рейни?
Появилась ее эмблема, погасла.
– Привет, – сказал юноша. – Пойдем?
– Веди, – ответил Недертон.
– Какой ты осторожный, – спокойно заметила прокатка. Затем указала на другую сторону Генриетта-стрит. – Глянь, здесь было издательство, напечатавшее первую книгу Джорджа Оруэлла.
Отвратительная привычка всех туристов: открывать трансляцию лондонских синих табличек.
Недертон, оставив без внимания ничем больше не примечательный дом, снова щелкнул по нёбу, убирая текст мемориальной доски.
– Идем, – сказал он.
Прокатка двинулась в сторону Ковент-Гардена. Интересно, подумалось Недертону, вводят ли ей питательный раствор из алюминиевого кейса?
Улицы были относительно оживленны. Преобладали пары – наверное, шли в Оперу. Недертон пытался угадать, много ли среди них перифералей, прокатных или собственных. Закапал мелкий дождик, так что пришлось поднять воротник. Недертон велел прокатке идти вперед, поскольку лишь так мог убедиться, что это Рейни. Эмблемы можно фальсифицировать. Кстати, точно так же нельзя было знать наверняка, что это и вправду перифераль. Впрочем, говорила она как Рейни – другим голосом, конечно, но в той же манере.
|
|
Зажглись фонари. За освещенными витринами ждали покупателей автоматы, гомункулы, изредка люди – лично или через перифералей. Недертон когда-то знал девушку, которая работала в магазине неподалеку, но не мог вспомнить ни ее имени, ни названия улицы.
– Я за тебя волнуюсь, – сказала прокатка. – Творится что-то странное.
Они проходили мимо витрины, за которой митикоида в амазонке складывала шарфы.
– Как ты терпишь бороду? – спросила прокатка, трогая пальцем щеку.
– У меня ее нет.
– Я имела в виду, после того, как она сбрита. Мне взвыть хочется.
– Как я понимаю, это не то, что тебя сильнее всего заботит в моем случае.
Прокатка ничего не ответила. На ней были коричневые полусапожки с эластичными вставками на голенище.
От входа в здание рынка прокатка направилась к лестнице вниз, и Недертон решил, что это и впрямь Рейни. Хотя не сказать, что он раньше сильно сомневался.
– У нас будет немного приватности, пусть и чисто символической, – сказала перифераль.
Они как раз спустились с лестницы к узкой галерее. Бар «Менады» был, по обыкновению, пуст. За стойкой митикоида протирала бокалы.
– Хорошо. – Недертон прошел вперед и обратился к митикоиде: – Мы сядем в кабинете. Двойной виски. Обычный. Мой друг не пьет.
– Да, сэр.
Темно-бордовые занавеси напомнили Недертону ярмарочный шатер Тлен. Как только митикоида принесла виски, он их задернул.
|
|
– Говорят, что это ты, – сказала прокатка.
– Что я?
– Убил Аэлиту.
– Кто говорит?
– Думаю, американцы.
– У тебя есть доказательства, что она убита? Исчезла, да, но убита… – Он отпил виски.
– Анонимная кампания по очернению. Тщательно срежиссированная. Твое имя начало всплывать в желтых трансляциях.
– Ты правда не знаешь, кто за ней стоит?
– Даэдра? Может, она на тебя злится.
– На нас. Она злится на нас.
– Это серьезно, Уилф.
– И смешно. Даэдра все погубила. Сознательно. Ты там была. Видела, что произошло. Она его убила.
– И пожалуйста, не напивайся.
– Вообще-то, я в последнее время пью гораздо меньше. За что Даэдре на меня злиться?
– Не знаю. Но это именно те последствия, которых я надеялась избежать.
– Извините, сэр, – проговорила митикоида по другую сторону занавеса. – К вам посетитель.
– Ты кому-то сказал о нашей встрече? – Зеленые глаза расширились.
– Нет.
– Сэр? – спросила митикоида.
– Если кто-нибудь проделает дырку в этой штуке… – Прокатка похлопала себя по груди через куртку из вощеного хлопка, – я проснусь на диване. Твое положение куда менее завидно.
Недертон для храбрости глотнул виски и раздвинул занавеси.
– Извините за вторжение, – сказала Лоубир, – но у меня, увы, не оставалось выбора.
На ней был ворсистый твидовый жакет и такая же юбка. Недертону подумалось, что они с перифералью Рейни одеты в одном стиле.
– Позвольте к вам присоединиться, – продолжала Лоубир.
Митикоида внесла еще стул.
– Мисс Рейни, – сказала Лоубир, – я инспектор Эйнсли Лоубир из Лондонской полиции. Вам известно, что юридически вы присутствуете здесь согласно Акту об андроидных аватарах?
|
|
– Да, – кисло ответила прокатка.
– Канадские законы рассматривают физическое телеприсутствие как особый случай, мы – нет. – Лоубир села. – Воды без газа, – сказала она митикоиде, потом, глянув на нижний этаж рынка, обратилась к Недертону: – Занавеси лучше не задергивать.
– Почему?
– Возможно, кое-кто на вас охотится, мистер Недертон.
Прокатка подняла брови.
– Кто? – спросил Недертон, жалея, что не заказал тройную порцию виски.
– Мы не знаем, – ответила Лоубир. – Нам сообщили, что недавно в прокате взята перифераль, которая потенциально может служить оружием. Общественность не догадывается, насколько тщательно отслеживаются такие операции. Мы знаем, что упомянутая перифераль поблизости, и предполагаем, что цель – вы.
– Я же тебе говорила, – сказала прокатка Недертону.
– Могу ли я полюбопытствовать, почему вы считаете, что мистеру Недертону грозит опасность? – спросила Лоубир.
Митикоида поставила перед ней стакан воды.
– Очевидно, можете, – ответила прокатка, вполне успешно передавая расстройство Рейни. – Полиция, Уилф. Ты мне не сказал.
– Я собирался.
– Вы были коллегой мистера Недертона в истории с Мусорным пятном. Вас тоже уволили? – Лоубир отпила воды.
– Мне разрешили уйти по собственному желанию, но только из проекта. Я – профессиональный чиновник.
– Я тоже, – сказала Лоубир, – и присутствую здесь в официальном качестве. А вы?
Зеленые глаза пристально разглядывали инспектора.
– Нет. Я здесь как частное лицо.
– Участвуете ли вы в продолжении бывшего проекта?
– Я не вправе это обсуждать, – ответила прокатка.
– Однако вы здесь, встречаетесь с мистером Недертоном и выражаете беспокойство по поводу его безопасности.
– Она сказала, американцы распространяют слухи, будто я убил Аэлиту, – неожиданно для себя выложил Недертон.
– Нет, – поправила прокатка. – Я сказала, что с наибольшей вероятностью это они.
– Ты сказала, что подозреваешь Даэдру.
Недертон допил виски и огляделся в поисках митикоиды.
– Мы знаем о распускаемых слухах, но у нас нет уверенности касательно их источника. – Лоубир вновь обвела взглядом этаж. – Ах ты господи, – сказала она, торопливо встала и открыла коричневую сумочку. – Боюсь, нам придется отсюда уйти.
Она достала корпоративную карточку и протянула митикоиде, которая подошла мгновением раньше, словно ее вызвали. Митикоида взяла карточку двумя руками, поклонилась и быстро ушла. Лоубир опять сунула руку в сумочку и достала цилиндрик из рифленой слоновой кости с золотой крышечкой – не то тюбик роскошной губной помады, не то аэрозольный баллончик. В следующий миг предмет трансформировался в рифленую костяную палочку, увенчанную золотой короной. Жезл пристава, надо полагать. Недертон впервые такой видел.
– Следуйте за мной, пожалуйста, – сказала Лоубир.
Перифераль Рейни поднялась. Недертон глянул на пустой стакан и начал вставать. Тут жезл трансформировался в богато украшенный пистолет с длинным золоченым стволом и рукоятью слоновой кости. Лоубир подняла его, прицелилась и выстрелила. Грянул взрыв, но где-то на этаже; пистолет не издал ни звука. Все стихло. В звенящей тишине был слышен град мелких осколков о стены и мощеный пол. Потом кто-то закричал.
– Дьявол, – обеспокоенно и чуть удивленно проговорила Лоубир; пистолет вновь превратился в жезл. – Идемте.
Они вышли из бара «Менады». Крики не умолкали.
Налог на глупость
Леон у стойки «Джиммис» заканчивал второй завтрак. Флинн села рядом. Сейчас Леон должен был сняться в рекламном ролике (это входило в условия лотереи) вместе с тем, как он выразился, «гондоном», у которого купил билет. Бертон привез их на машине.
– Зачем ты купил билет у гондона? – спросила Флинн.
– А чтобы он изошел говном, когда я выиграю, – ответил Леон.
– Сколько ты получишь, когда вычтут налоги и комиссию Мегапала?
– Примерно шесть лямов.
– По-моему, это экспериментальное подтверждение.
– Чего?
– Хотела бы я знать. Считается, что лотерею подтасовать нельзя. Какая-то охранная фирма в Колумбии?
– По мне, вся эта фигня сильно смахивает на кино, – сказал Леон и тихонько рыгнул.
– Ты что-нибудь положил на мамин аптечный счет?
– Восемьдесят штук. – Леон ослабил ремень на одну дырочку. – Последний курс биолекарств почти все съел.
– Спасибо, Леон.
– Когда ты богат, как я, все зарятся на твои деньги.
Флинн искоса глянула на него, ухмылки не заметила. Потом увидела в глубине зеркала над стойкой, за отраженными огнями парковки, мультяшного быка. Он подмигнул. Флинн пересилила желание показать ему средний палец, зная, что это впишется в ее профиль, который бык ведет.
«Джиммис» и парковка напомнили ей о Коннере, о белой палатке на Портер-роуд и дронах-вынюхивателях. У нее так и не было времени поговорить об этом с Бертоном. Получалось, что Коннер в первую же ночь на работе убил четверых парней.
Быстрота, решимость и натиск, с которыми он действовал, были фирменным стилем и даже идеологией корпуса морской пехоты и Гаптраза в особенности. Пусть у тебя паршивые разведданные, сомнительного качества план и нелучшее снаряжение – все это можно компенсировать собранностью и прытью. У Бертона была еще идея, что надо увидеть правильно, но Флинн подозревала, это охотничий взгляд. У Коннера – другое.
– Что ты делала в фабе? – спросил Леон.
– Встречалась с Мейконом и Шайлен.
– Не связывайся ни с чем левым.
– И ты мне это говоришь? Сегодня?
– Сегодня я всего лишь помогу землякам заплатить налог на глупость в следующей лотерее.
Он слез с табурета, подтянул джинсы.
– Где сейчас Бертон? – спросила Флинн.
– У Коннера, если его сегодняшние дела идут по плану.
– Возьми напрокат машину и отвези меня туда, – сказала Флинн. – Велик я привешу сзади.
– У Леона денег куры не клюют, он может взять машину.
– Бертон надеется, что ты привыкнешь.
– Не знаю, – ответил Леон, внезапно посерьезнев. – Люди, с которыми вы разговариваете, они какие-то… выдуманные. Помнишь гулявшую по соцсетям историю про педиатра, который отдал все свои деньги воображаемой девушке из Флориды? Типа того.
– Знаешь, что хуже воображаемого, Леон?
– Что?
– Полувоображаемое.
– Что это значит?
– Хотела бы я знать.
Она вызвала автомобиль, и они вышли на улицу ждать, когда тот подрулит.
Безголовый
– Вы не возражаете, если я зажгу ароматическую свечу? – спросила Лоубир. – Я плохо реагирую на взрывы. – Она перевела взгляд с Недертона на перифераль. – Мне приглушили воспоминания, но некоторые триггеры все равно их включают. Чистый воск, ароматические масла, фитиль без копоти. Ничего вредного.
– У этого устройства нет обоняния, – ответила Рейни. – Не такая продвинутая модель.
Тлен, подумалось Недертону, сейчас бы что-нибудь заметила про воск в мире, где нет пчел.
– Зажигайте, конечно, – сказал он, по-прежнему видя, как бритая голова высокого, очень красивого чернокожего разлетается вдребезги, снова и снова, в замедленной перемотке, с разных ракурсов и расстояний.
Это произошло на лестнице перед баром «Менады». Вполне могло быть, что безголовое тело и сейчас лежало на ступенях, раскинув руки и ноги. Лоубир показала им трансляцию с нескольких камер. Лучше бы не показывала.
В пассажирском отсеке автомобиля Лоубир не было видимых окон. Четыре небольших мягких кресла стояли вокруг низкого круглого столика. Недертону и прокатке достались задние, лицом по ходу движения, Лоубир села напротив. Кожаная обивка была слегка вытерта на сгибах, что придавало всей обстановке странно уютный вид.
– Перифераль арендовали в качестве спарринг-партнера в шордичской студии боевых искусств, – сказала Лоубир, доставая из сумки стаканчик с воском. – Арендовали в ту минуту, когда вы сказали такси отвезти вас в Ковент-Гарден, мистер Недертон. Когда я засекла ее, то предполагала, что вам собираются нанести телесные повреждения – скорее всего, удары руками и ногами без применения оружия, но все равно смертельные, так как данная модель оптимизирована для рукопашного боя.
Недертон перевел взгляд с Лоубир на пламя свечи. Когда они вышли из бара «Менады», воздух кишел дронами. Четыре лонполовских аппарата в желто-черную диагональную полосу, каждый с двумя синими мигалками на боках, зависли над обезглавленной фигурой, распростертой на лестнице, по которой они с Рейни спустились меньше получаса назад. Аппараты поменьше – некоторые с обычную муху – носились взад-вперед и жужжали.
Вся кровь попала на каменную стену. Крики оказались истерическими рыданиями женщины, которая сидела, обхватив руками колени, на плитах у основания лестницы.
– Окажите ей помощь. Немедленно! – приказала Лоубир кому-то невидимому.
Она на мгновение поднесла жезл к плечу и повернулась, демонстрируя его собравшимся. Те запоздало отводили глаза, боясь попасть в поле зрения жезла, хотя, разумеется, уже попали.
Встречные продолжали отводить глаза и потом, когда Лоубир вела Недертона и перифераль в другой конец здания к другой лестнице. Как только они вышли, автомобиль развуалировался и открыл пассажирскую дверь. Недертон не мог сообразить, где они сейчас припаркованы. Где-то неподалеку от Ковент-Гардена. Возможно, в направлении Шефтсбери-авеню.
– Бедная женщина, – сказала Лоубир.
– Ее вроде бы не ранило, – заметила прокатка. Она сидела в клубном кресле, откинувшись и надвинув кепку на глаза.
– Моральная травма, – ответила Лоубир, глядя на свечу. – Масло нероли. Аромат для барышень, но мне он всегда нравился.
– Вы взорвали ему голову, – сказал Недертон.
– Ненамеренно. Перифераль покинула Шордич в автомобиле, арендованном у студии боевых искусств. Якобы одна. Но очевидно, там был кто-то еще, поскольку ей вскрыли череп.
– Вскрыли череп?
– Черепа сборно-разборные. Отпечатанные кости, склеенные биологическим составом. Структурная прочность как у обычного черепа, но есть возможность его вскрыть.
– Зачем?
– В черепной коробке модели для спарринга обычно находится отпечатанная клеточная копия мозга. Тренажер, никаких когнитивных функций. Регистрирует уровень сотрясения, отмечает менее серьезные травмы. Пользователь может точно оценить эффективность нанесенных ударов. Однако заводская гарантия не предусматривает доступа пользователя к тренажеру и вообще в черепную коробку. Неизвестное лицо либо лица по пути из Шордича, вопреки инструкции, извлекли тренажер и поместили на его место взрывное устройство, которое взорвалось бы рядом с вами. Я, не зная этого, вызвала флешботов. Ближайшие четыре откликнулись, как только мой запрос был подтвержден. Они заняли позиции вокруг головы устройства и одновременно сдетонировали. Заряд взрывчатки в каждом составляет доли грамма, но при точно подобранном расстоянии и взаиморасположении его хватает, чтобы обездвижить практически любого. А в итоге мои действия, лишь по счастью, не повлекли за собой по крайней мере одну человеческую жертву.
– Однако в противном случае устройство убило бы Уилфа, – сказала прокатка.
– О да, – ответила Лоубир. – Взрывчатые вещества используются редко, и мы стараемся поддерживать такое положение вещей. Слишком похоже на асимметричную войну.
– Терроризм, – сказала прокатка.
– Мы стараемся не употреблять этот термин, – Лоубир смотрела на свечу, и в ее взгляде читалось что-то вроде сожаления, – хотя бы потому, что террор должен оставаться прерогативой государства. – Она глянула на Недертона. – Кто-то покушался на вашу жизнь и, возможно, хотел запугать тех, с кем вы сотрудничаете.
– Наше с Уилфом сотрудничество в прошлом, – ответила прокатка.
– Вообще-то, я имела в виду мистера Зубова, – сказала Лоубир. – Хотя тот, кто решил его запугать, либо очень плохо знает его семью, либо исключительно влиятелен, либо чрезвычайно опрометчив.
– А как вы узнали, что перифераль двинется сюда? – спросил Недертон.
– Тетушки, – ответила Лоубир.
– Тетушки?
– Так мы их называем. Алгоритмы. У нас их много, и они наращивались десятилетиями. Едва ли сегодня кто-нибудь вполне понимает, как они работают в конкретную минуту. – Тут она взглянула на прокатку и произнесла гораздо мягче: – Кто-то довольно романтично придал этой периферали облик Фитц-Дэвида Ву. Едва ли вы о нем слышали. Безусловно лучший шекспировский актер своего времени. Я довольно близко дружила с его матушкой. Зеленые глаза она придумала в последний момент и потом сильно жалела о своем выборе. По тем временам это было не так просто исправить.
Недертон, мечтая о виски, задумался, не жалеет ли Лоубир о выборе ярко-василькового цвета для своих глаз.
Свалка в его дворе
Коннер жил на Грейвли-роуд, за «Джиммис». В старших классах парочки ездили сюда тискаться – на Грейвли было удобно припарковать машину. Когда Леон свернул – надо понимать, к дому Коннера, – Флинн попыталась вспомнить, бывала ли хоть когда-нибудь здесь, в дальнем конце Грейвли. Последний отрезок дороги казался незнакомым, хотя такое непримечательное место недолго и забыть. Однако Флинн вроде бы не помнила, что на Грейвли-роуд есть дома так далеко. По большей части тут был саженый лес и разгороженные участки, на которых никто не стал строиться, и они заросли бурьяном.
Одноэтажный дом Коннера был не такой старый, как у них, но в куда худшем состоянии. Его давно не подновляли, и там, где краска облупилась, дерево стало серым. Он стоял в стороне от дороги; газон перед крыльцом давно превратился в свалку металлолома, затянутую вьюнками. Старый высокий трактор, одна сплошная ржавчина, ни следа краски, трейлер поменьше, чем у Бертона, на полностью спущенных шинах, кухонные плиты и холодильники – целая экспозиция по истории бытовой техники, и большой армейский квадрокоптер, размером с «тарантул» Коннера, на четырех бетонных плитах. Чтобы такой запускать, нужно особое разрешение, и его еще не всякому дадут.
«Тарантул» стоял на дальнем конце подъездной дороги, у дома. Позади трайка, рядом с длинной тонкой штуковиной, возились Эдвард и Мейкон. Их ящики с инструментами были разложены тут же на голубой клеенке.
Как только Леон затормозил, Флинн выпрыгнула из машины и подошла к ним. Ей хотелось узнать, что там на змеевидном щупальце, которое она видела на стоянке перед «Джиммис».
– Привет, – сказал Мейкон, выпрямляясь. Они с Эдвардом были в синих латексных перчатках и без виз.
– Что делаете? – Флинн оглядела механизм на конце манипулятора и ничего не поняла.
– Да вот, помогаем с трайком. – Мейкон указал на механизм. – Захват для заправочного пистолета. Для Коннера – большое подспорье на бензоколонке.
– Это вы ему новое ставите?
– Нет. – Мейкон выразительно глянул на нее. – Сняли вместе с манипулятором, чтобы починить. Он что-то барахлил.
– Теперь не будет, – спокойно добавил Эдвард.
Оба понимали, что она знает: ей врут в глаза. Флинн догадывалась, что так и положено себя вести, когда твой знакомый кого-то убил, а ты не хочешь, чтобы его посадили. Они излагают ту версию, которую ты сможешь честно всем пересказывать.
– А что на нем такое черное? – спросила Флинн.
На захвате не было ничего черного, но она надеялась, что Эдвард с Мейконом это исправят.
– Похоже, резиновое напыление, – сказал Эдвард. – Как для багажного коврика.
Они сняли ружье, или что там было, и поставили захват. Теперь оно в ящике с инструментами, а может, кто-нибудь из Бертоновых ребят его забрал.
– Надеюсь, не будет больше ломаться, – сказала Флинн. – Бертон здесь?
– В доме, – ответил Мейкон. – Вообще-то, нам надо просканировать тебе голову. Лазером.
– Чего?
– Измерить тебе голову, – объяснил Эдвард. – Обруч, который мы печатаем, не гибкий. Для контакта нужно плотное прилегание.
– И для комфорта, – ободряюще добавил Мейкон.
– Мою голову?
– Обруч для тебя, – сказал Мейкон. – Спроси Тлен.
– Кто такая Тлен?
– Женщина из «Сольветры». Техконсультант. Постоянно нам названивает. Жутко дотошная.
– Вы тоже, – сказала Флинн.
– Мы ладим.
– Хорошо, – ответила она, хотя не видела в происходящем ничего хорошего.
– Поздравляем, – сказал Мейкон подошедшему Леону. – Говорят, ты теперь мультимиллионер.
– Вы молодцы – делаете вид, будто нисколько не завидуете. – Леон вытащил из-под спутанных вьюнков выцветший ящик с полинялой надписью «ДИНАМИТ ДЛЯ ПРОХОДКИ ТРАНШЕЙ». – Надо выставить на eBay. – Он внимательно прочел мелкий шрифт, прежде чем сесть на ящик. – Коллекционная штука. Люблю смотреть на работающих.
– Это почему? – спросил Мейкон.
– У вас красиво получается. Профессионально. Залюбуешься.
Флинн поднялась по ступеням в дом и открыла сетчатую дверь в деревянной раме, старше динамитного ящика. В кухне было относительно чисто, но, видимо, оттого, что ею почти не пользовались. Флинн прошла в гостиную. Бертон устроился на продавленном диване с коричнево-бежевой цветочной обивкой, Коннер очень прямо сидел в кресле. Когда он встал, Флинн поняла, что это не кресло.
Коннер был пристегнут липучками к протезу, который купила ему В. А. С этой штукой он походил на персонажа аниме: щиколотки шире ляжек. И только когда Коннер двинулся вперед, Флинн поняла, отчего он не любит свой протез.
– Сестренка, – сказал Коннер, широко ухмыляясь. Он был свежевыбрит и выглядел на удивление в здравом уме.
– Привет, Коннер, – ответила она и глянула на Бертона, гадая, будет ли разговор с ним таким же, как недавний с Мейконом и Эдвардом. – Видела Мейкона перед домом.
– Мы позвали их починить трайк, – сказал Бертон. – У Коннера были проблемы с заправкой.
– В прошлый раз ты не был такой веселый, – заметила Флинн Коннеру.
Тот улыбнулся еще шире:
– За твоего братца переживал. Боялся, безбаши его не выпустят. Пива? – Он левой рукой с двумя оставшимися пальцами указал в сторону кухни. – «Ред булл»?
– Нет, спасибо.
В. А. пересадила бы ему палец с ноги на место большого на руке, будь у него пальцы на ногах. Он и теперь мог бы получить донорский, если бы записался в очередь и подождал. Наверное, и правую ступню ему бы со временем трансплантировали. А вот правую руку и левую ногу – нет, поскольку культи слишком короткие. Что-то такое насчет минимальной длины собственных нервов. И внезапно Флинн поняла: то, что произошло у него с головой, куда хуже. Вот сейчас он вполне умиротворенный, почти что счастливый, оттого что убил четырех незнакомцев. У нее защипало в глазах, и она быстро села на диван – на противоположный от Бертона конец.
– Они и правда не скупятся, – сказал Бертон.
– Знаю, – ответила Флинн. – Приехала сюда с обладателем шести миллионов.
– Не только это. Они готовят кое-что получше.
– О чем ты?
– Прислали сегодня чувака из Клэнтона, с деньгами.
– Откуда ты знаешь, что они не лепилы, Бертон?
– Чувак – адвокат.
– У лепил есть адвокаты.
– Я буду пиво, – сказал Бертон.
Протез переместил Коннера на кухню к холодильнику, новому и блестящему. Когда Коннер взялся за ручку двумя пальцами, послышался комариный писк маленького сервопривода. Сейчас Флинн заметила, что у протеза есть собственный большой палец. Коннер открыл холодильник, достал пиво, повернул плечо протеза так, чтобы толкнуть дверцу, и проковылял обратно к Бертону. Похоже, у протеза была только одна походка. Коннер приставил горлышко бутылки к чему-то, что было бы правым бицепсом, останься у него правая рука, дернул, и крышка отскочила. Флинн увидела приклеенную к черному пластику ржавую открывалку. Крышка упала на голый виниловый пол и закатилась под диван. Коннер улыбнулся Флинн и вручил Бертону бутылку.
– Все отлично, – сказал Бертон и глотнул пива. – Я уверен, что они не лепилы и не безбаши. Думаю, все дело в игре. И они хотят, чтобы ты туда вернулась. Им нужна Легкий Лед. Вот почему они заказали Мейкону интерфейс.
– К чертям их игру, – ответила Флинн.
– Твои игровые активы здорово подскочили в цене. Из-за этого и приезжал клэнтонский чувак. – Бертон отпил еще, глянул на уровень пива в бутылке, хотел вроде бы добавить что-то еще, но не стал.
– Ты согласился от моего имени?
– Это было их условие. Только ты.
– Хоть бы меня сперва спросил.
– Нам нужны деньги на аптеку. Мы не знаем, надолго ли фишка поперла. Так что надо работать и откладывать сколько сможем, а дальше будет видно. Я решил, что ты не откажешься.
– Ну, наверное, да.
Протез сел на корточки, вновь превратившись в кресло.
– Слазь с дивана, – сказал Коннер. – Посиди со мной.
– Мы готовы измерить тебе голову, – объявил Мейкон из дверей кухни. Он показал что-то ядовито-оранжевое, из тонких палочек и ободка, больше похожее на мегамартовский аксессуар для стрельбы из лука, чем на лазер. – Сядешь на тахту?
– Пойдем на крыльцо, – ответила Флинн. Когда Леон подъезжал, она заметила там красное пластмассовое кресло, старое и выцветшее, а ей непременно требовалось отсюда выйти. – Я как-нибудь с тобой посижу, Коннер, но сейчас мой братец меня достал.
Коннер широко улыбнулся.
Флинн вышла на крыльцо, смела с кресла спрессованные прошлогодние листья и села лицом к ржавому трактору. Мейкон протянул ей что-то вроде защиты на глаза, которую дают в солярии, только из нержавейки.
– Сильный лазер? – спросила Флинн.
– Нет. По большому счету защита на глаза не нужна, но мы перестрахуемся.
– Много времени займет?
– После того, как все наладим, – минуту или чуть больше.
Флинн надела защиту – сзади там была белая эластичная полоска, – пристроила стальные чашечки на глаза и осталась в кромешной тьме. Мейкон тем временем опустил мягкие ножки своего прибора ей на плечи.
– Когда начнете печатать? – спросила она.
– Схему уже печатаем. Обруч сделаем к вечеру. Ложиться не будем, так что, может, к завтрашнему дню все уже соберем. А теперь не двигайся. И не разговаривай.
Что-то затикало по ободку, сдвигаясь вправо. Флинн мысленно видела свалку во дворе у Коннера, затянутую вьюнками, и воображала, что он не завербовался в морскую пехоту. Допустим, его завернула медкомиссия из-за какой-нибудь незамеченной раньше безобидной болячки. Он остался бы здесь, нашел нелевую работу, женился. Не на ней, точно, и не на Шайлен, но на ком-нибудь. Может, на какой-нибудь девушке из Клэнтона. Завел бы детей. Его жена выполола бы вьюнки, выбросила мусор, посадила газон. Однако Флинн никак не могла в это поверить, хотя и очень старалась.
Лазер тикал уже напротив ее затылка, потом за левым ухом, потом спереди. Мейкон убрал его и снял с глаз Флинн защиту.
Во дворе по-прежнему была свалка.
Несмотря ни на что
– У Антона был такой спарринг-партнер, – заметил Лев, когда Недертон закончил рассказ о событиях в Ковент-Гардене. – Антон в припадке пьяного гнева оторвал ему челюсть во время вечеринки в саду.
Они вместе стояли на трапе гобивагена и смотрели, как перифераль разминается на беговой дорожке.
– Ей нельзя отказать в некоторой красоте, – произнес Недертон, пытаясь сменить тему, чтобы разговор случайно не вырулил на Патни.
Впрочем, он и впрямь находил перифераль красивой. Тлен стояла рядом с беговой дорожкой и, судя по сосредоточенному виду, читала какие-то данные в трансляции.
– Доминика была в бешенстве, ведь наши дети могли это увидеть, – сказал Лев. – Антон отправил его обратно на фабрику. Потом застрелил. Несколько раз. На танцполе в клубе «Волох». Меня там не было. Разумеется, дело замяли, но для отца это стало поворотной точкой.
Тлен что-то сказала периферали, и та начала замедлять бег. Когда она бежала, ее красота воспринималась иначе; изящество, вносимое в повторяющееся действие, рождало некое подобие индивидуальности.
– Чем он так Антону досадил? – спросил Недертон, наблюдая за безупречным сокращением мышц на бедре устройства.
– Антон отказывался снижать уровень сложности. Проводил схватки на максимуме. Всегда проигрывал. И тот танцевал гораздо лучше Антона.