Ответы на эти вопросы, возможно, не будут найдены еще в течении многих десятилетий, но позвольте нам вернуться к нашей главной теме и к царству тех вопросов, на которые мы уже имеем ответы. Это больше не предположение, а факт, поддержанный горой доказательств, что витамин B17 является жизненной частью удивительного биохимического процесса, который разрушает раковые клетки, и в то же самое время подкармливает и поддерживает нераковые клетки.
Каждый человек обладает клетками трофобласт в результате продолжающегося и естественного процесса регенерации. Они, однако, сдерживаются метаболическим барьером, состоящим из панкреатического фермента химотрипсин, нитрилоцидов – пищевого фактора витамина В17. Этот барьер – запутанный и прекрасный механизм природы, который не может быть случаен.
Как упомянуто в предыдущей главе, сегодня строятся большие предположения о канцерогенных веществах, которые, возможно, вызывают рак. Нам говорят, что курение, или подверженность солнцу, или химические добавки к нашей пище, или даже определенные вирусы, все это может вызвать рак. Но, мы уже увидели, что реальная причина – дефицит витаминов и ферментов. Другие факторы – это просто определенные спусковые механизмы, которые дают старт всему процессу.
Все, что сообщает нашему телу стресс или какие‑либо повреждения, может вызвать этот целительный процесс. Если он развивается нуеправляемо, поскольку тело испытывает недостаток в необходимых химических компонентах и не может восстановить свой балланс, в результате появляется рак. Поэтому определенные канцерогенные вещества, такие как сигаретный дым или вирусы, не вызывают рак; они просто определяют то, куда он направится.
Защитные силы природы против рака – это не только панкреатические ферменты и витамин B17. Например, доктора в Европе сообщили, что «гипертермия» – внезапный подъем температуры тела пациента – увеличивает эффективность витаминной терапии так сильно, что можно предполагать другой тип синергизма, подобного синергизму между цианидом и бензальдегидом. Они сообщили нам, что когда температура тела поднимается от нормальных 37 градусов до 41 градусов Цельсия (от 98,6 до 105,8 градусов по Фаренгейту), эффективность подобной терапии возрастает от трехкратного до десятикратного размера. Другими словами, когда температура пациента 41 градус, ему требуется лишь одна‑треть или одна‑десятая амигдалина, чтобы достичь искомого антиракового эффекта. Возможно, что ферментивной функции раковой клетки особенно вредят усиленное кровообращение и кислородонасыщение, связанное с лихорадкой.
В этой связи интересно отметить, что доктор Уилфрид Шут (всемирноизвестный чемпион в области терапии витамином Е для сердечных больных) сообщил, что, по некоторым неизвестным ему причинам, пациенты, принимавшие большие дозы витамина E, заболевали раком не так часто, как другие пациенты. Доктор Линас Паулинг, лауреат Нобелевской премии, выдвинул предположение, что витамин C также может иметь ценность в качестве антиракового агента. Доктор Умберто Саффьотти из национального института рака остановил рак легкого в мышах витамином А, как сообщалось в октябрьском 1971 номере биомедицинских новостей, большие оральные дозы комплекса витамина В уменьшали рост рака в экспериментальных мышах на целых семьдесят процентов. Ясно, что многое еще должно быть изучено и никто не утверждает, что витамин B17 является единственным ответом. В дополнение к температурным факторам и витаминам А, B, C, и E, вероятно, важную роль играют другие ферменты, другие витамины, и даже уровни щелочного фактора. Но изо всех факторов витамин B17 кажется наиболее жизненно важным и имеющим самое непосредственное действие, хотя, конечно, но ни один из них не может игнорироваться, поскольку все они – часть взаимосвязанного и цельного природного механизма.
К счастью, для человека не является жизненно необходимым полностью понимать каждый аспект этого механизма, чтобы заставить работать его себе на пользу. Необходимость употреблять продукты, богатые всеми витаминами и минералами – и особенно витамином В17 – и уменьшать свои стрессы и повреждения тела – вот, что он действительно должен знать.
Глава 7
Цианидовая паника
Краткое содержание:
1. Сообщения в газетах о супружеской паре, отравившейся абрикосовыми косточками.
2. Рассмотрение этого случая; оценка потенциальной токсичности семян содержащих В17.
3. Клинические доказательства того, что амигдалин менее токсичен, чем сахар.
1 сентября 1972 г. Калифорнийский Государственный отдел здравоохранения выпустил свое ежемесячное сообщение о заболеваниях, обращенное к прессе и людям медицинской профессии. Оно начиналось с истории о Лос‑Анджелесской паре, лечившейся от «отравления цианидом» после того, как они съели по тридцать ядер абрикоса. 4 сентября газета Лос‑Анджелесский ревизор напечатала сообщение агентства ЮПИ под заголовком: «фруктовые косточки могут вызвать отравление цианидом». И шесть дней спустя Нью Йорк Таймс печатают подобную же историю: «отравления на побережье ядрами абрикоса».
Все американцы были предупреждены – и напуганы – чтобы держаться подальше от этих семян! Для тех, кто был отдаленно знаком с историей амигдалина, это был удар, близкий к нокауту: не употреблять больше витамин В17. И, как будет продемонстрировано в следующей главе, все это предназначалось только для этого.
В ответ на эту историю м‑р Джей Хачинсон, бывший раковый больной, который относит свое восстановление к амигдалиновой терапии, специальной авиапочтой послал причудливое письмо, адресованное Эмиру царства Хунза, Мохаммеду Джамиль Хану:
«Дорогие Эмир и Рхани царства Хунза. Я срочно отправляю Вам это чрезвычайно срочное предупреждение, чтобы Вы могли принять непосредственные меры и уведомить ваше правительство и ваших людей о той опасности для их здоровья, о которой сообщал Калифорнийский Государственный департамент здравоохранения в течение недели от 3 сентября 1972 г. Я прилагаю статьи из газет Сан‑Франциско. Эмир, Вы должны заставить ваших людей прекратить есть те косточки! Прекратите делать муку из них! Прекратите кормить ваших новорожденных младенцев маслом, и, во имя Мохаммеда, прекратите этим маслом их мазать. Пожалуйста ответьте мне как можно скорее, и когда Вы это сделаете, не могли бы Вы объяснить нам почему ваши люди считаются одними из самых здоровых в мире, а ваши мужчины и женщины живут энергичной жизнью в свои девяносто, и почему Вы и ваши прекрасные люди никогда не болеете раком?»
Для большинства людей, однако, сарказма тут не было. Они приняли историю об отравленной паре на полном серьезе. Многие, кто слышал, что эти семена могут быть полезны против рака, но кто не понимал всей сопутствующей химии, теперь боялись использовать их и были переполнены сомнениями. Особенно фанатичный отдел здравоохранения на Гавайях конфисковал все семена абрикосов с полок магазинов, продающих диетические продукты, и торговцы на материке были напуганы, что их склады скоро прикроют и запретят торговать. История «новостей» отлично сделала свое дело.
Подозревая, что за этой историей стоит что‑то большее, чем видно глазу, автор книги попытался узнать какие‑то детали у отдела здоровья – а особенно имена рассматриваемой пары. Но оказалось, что отдел не хочет их ни о чем спрашивать. Доктор Ральф Б. Веллерштейн, работник здравоохранения штата Калифорния, из бюро пищи и препаратов, ответил так: «Мы сожалеем, что конфиденциальность сообщения о заболеваемости запрещает брать интервью у пациентов, которые были отравлены в Лос‑Анджелесе.»
Доктор Дин Берк из национального института рака, очевидно, был в состоянии получить больше информации. В письме, датированном 13 декабря 1972 года, он объяснял:
«Эта пара из Лос‑Анджелеса действительно заболела и попала в реанимационную больницу, после орального приема сваренного ими напитка, сделанного из косточек абрикоса, фруктов абрикоса, и дистиллированной воды – смеси, которая вероятно сварилась внезапно и была несомненно очень горькой, и которая вызвала болезнь (тошноту, рвоту, и т. д.) в течении „приблизительно часа“, что достаточно долго для цианида, который обычно действует в течение нескольких минут после того, как он попадает в организм. Г. Марри (Лос‑Анджелесский отдел здравоохранения) не желал соглашаться, что цианид был главной причиной болезни, от которой они так быстро оправились. Он сказал, „имея в виду эти обстоятельства, не хотите ли Вы просто перепрыгнуть все заключения и заявить, что их болезнь произошла определенно из‑за приема в пищу амигдалина.“ Я не думаю, что могу лично сказать, что я доказал, что их болезнь произошла из‑за ядер абрикоса.»
Интересно, что, так или иначе, из, предположительно, тысячи пунктов Калифорнийских ежемесячных сообщений о заболеваниях именно материал Марри‑Чинн по амигдалину (история Лос‑Анджелесской пары) сделал прессу по всей стране, по‑видимому, помощью и под руководством государственных органов здравоохранения. М‑р Грей написал в ненапечатанной статье, «подход отдела здравоохранения состоял в том, чтобы дискредитировать амигдалин, нигде не упоминая его непосредственно. Они пошли на сотрудничество с прессой, и репортеры даже не выходили за пределы офисов отдела здравоохранения, расписывая свои истории».
В другом письме, датированном 20 декабря 1972 г., доктор Берк еще больше расширил свои взгляды:
«Факты говорят о том, что значительное число людей благополучно съедает 10–20 ядер абрикоса в течение дня, и некоторые даже 50–100 ядер, хотя едва ли и они могут сравниться с лос‑анджелесскими гурманами. Та же самая ситуация происходит с большим количеством обычных пищевых продуктов, которые могут быть ядовитыми или аллергическими, типа земляники, лука, креветок, и так далее, но которые никогда не удаляются с полок продовольственного магазина агентствами по здоровью, в духе антиутопии „1984“. Одно дело для агентства здоровья – это ограждать людей от глупых и неправомерных действий относительно любого аспекта своего здоровья, и совсем другое дело – лишать людей превосходной пищи, весьма безопасной, если она употребляется со здравым смыслом, что доказано на примере 99 % населения.»
Мы говорили, что витамин B17 безопасен для нераковых клеток. Это верно, но, возможно, еще точнее можно сказать так: он столь же безопасен, как может быть безопасно любое другое вещество. В конце концов, даже такие существенные компоненты жизни как вода или кислород могут быть фатальными, если принимать их в противоестественно больших дозах. И это верно также касательно витамина В17. Например, очень малое количество бета‑глюкуронидаза («отпирающего» фермента) находится в семенах большинства фруктов, содержащих нитрилоциды. Этот фермент, когда он активизирован секрециями рта и живота, провоцирует выпуск цианида и бензальгида в небольших количествах в этих местах. Как было упомянуто предварительно, присутствие ограниченных количеств этих химикалий во рту, в животе, и в кишечнике, не опасно и, фактически, является частью деликатного химического природного равновесия, отсутствие которого наносит вред организму и связано с распадом зубов, зловонным дыханием, и всеми видами желудочнокишечных расстройств. Но что случается еслисемена съедаются в гигантских количествах?
Есть случай, когда один человек, по сообщениям, умер, съев почти целую чашку яблочных семян. Случай никогда не был заверен и вполне мог быть полностью вымышленным; но примем это за правду. Если бы человек съел сами яблоки вместе с косточками, он получил бы достаточно дополнительного родоназа («фермент защиты») из мясистой части фруктов, чтобы нейтрализовать эффект даже такого большого количества семян в свом животе. Но ему понадобилось съесть бы несколько ящиков яблок, что, конечно, невозможно.
Стоит отметить, что в нескольких местах в мире есть определенные виды абрикосовых деревьев, которые производят семена, содержащие в десять раз больше нитрилоцидов, чем те же деревья, выращенные в Соединенных Штатах. Но даже эти семена не опасны, когда они потребляются в разумном количестве и вместе с целыми фруктами. Но когда съедаются только семена, и в больших количествах, они могут представлять опасность.
В Хунза семена первых фруктов всех новых абрикосовых деревьев всегда проверяются старейшинами на горечь. Если они находят ее чрезмерной – что крайне редко – дерево уничтожают.
Эти необычные деревья растут также в Турции. Но там они не выкорчевываются, потому что их семя, как полагают, является «полезным для здоровья». В результате, в Турции произошли один или два случая, когда маленькие дети перепутали семена «дикого абрикоса» с привычным для них видом, и заболели или умерли. Но даже в Турции это чрезвычайно редко. В Соединенных Штатах, конечно, нет никаких свидетельств того, что эти деревья где‑то произрастают.
Во время лекции д‑ра Кребса на предмет амигдалина, одна женщина из аудитории спросила его если какая‑нибудь опасность съесть слишком много семян, содержащих витамин В17. Вот каков был его ответ:
«Это хороший вопрос. Фактически, он может проиллюстрировать упрямость выживания человеческого духа. Если мы едим семя вместе с целыми фруктами, мы никогда не сможет получить избыток нитрилоцидов от семян. С другой стороны, если мы берем яблоки, выбрасываем все фрукты, и набираем половину чашки семенами яблока, и решаем съесть эти пол‑чашки семян яблока, есть возможность, что мы серьезно пострадаем от передозировки цианидом. Мы не можем съесть столько персиков или абрикосов или слив или вишен или яблок, чтобы обеспечить себя тем количеством семян, которое достаточно для нашего отравления нитрилоцидами, но мы можем расчленить плод, выковырить косточки и отравиться.»
Доктор Кребс далее указал, что жаренье этих семян не вредит фактору витамина В17, но оно разрушает отпирающий фермент. Так что те, кто озабочен токсичностью, могут принять добавочные меры и пожарить семена перед едой. Нужно помнить, однако, что это не тот способ, который нам предоставила природа, и делая так, мы теряем пользу от их химической деятельности во рту, животе и кишечнике.
Требуемое человеком количество нитрилоцидов – величина неизвестная. Возможно, она никогда не может быть определена для нас, поскольку зависит от самого человека – его возраста, пола, состояния его поджелудочной железы, от его диеты, веса, и многих наследственных факторов. Именно поэтому абсурдны любые попытки согласно закону устанавливать декретом так называемые минимальные ежедневные требования или рекомендованные суточные дозы, как их теперь называют.
Кроме того, сейчас появилась тенденция рассматривать авитаминозы таким образом: либо он есть, либо его нет. Тем самым мы упускаем все его промежуточные ступени.
Мы или имеем цингу, или нет. Такая постановка вопроса может вводить в заблуждение. Цинга – острая форма дефицита витамина C. Более мягкая форма, возможно, не покажет нам классические признаки цинги, но может проявляться как усталость, восприимчивость к инфекциям и другим болезням. Всемирноизвестный биолог, Альберт Цзант‑Гиоргиу, выразил это так:
«Цинга не есть первый признак витаминного дефицита. Это – окончательный крах всего организма, его предсмертный синдром, и есть очень широкий промежуточный спектр между цингой и полностью здоровым организмом. Если, вследствие неадекватной пищи, Вы простудитесь и умрете от пневмонии, то ваш диагноз будет „пневмония“, а вовсе не недоедание, и возможно ваш доктор будет лечить вас именно от пневмонии.»
Аналогично этому, невозможно знать, какие проблемы здоровья, за исключением рака, могут быть вызваны частичным дефицитом витамина B17. Поэтому большинство наблюдателей соглашается, что лучше допустить ошибку в сторону излишка.
Доктор Кребс предложил минимальный уровень – 50 мг B17 в день для нормального, здорового взрослого. Естественно, тому, кто предрасположен к раку, требуется больше, а тому, кто уже поражен этой болезнью, требуется намного больше. Обычное семя абрикоса, выращенное в Соединенных Штатах, содержит приблизительно четыре или пять миллиграмм В17. Но это самая общая цифра, и она может изменяться в зависимости от размера ядра, типа дерева, климата, и условий почвы. Но, используя эту среднюю цифру, мы можем видеть, что требуется 10–12 ядер абрикоса в день, чтобы получить пятьдесят миллиграмм B17.
Действительно ли это – опасное количество? Едва ли. Есть случаи, когда люди съедают восемьдесят пять‑сто ядер абрикоса каждый день без дурных последствий. Позвольте нам указать, однако, что это не рекомендованная дозировка. Так как, содержание нитрилоцидов в ядрах может изменяться как шесть к одному, мы можем представить себе, что восемьдесят пять ядер от одного дерева могут быть тем же самым, что более чем пятьсот ядер от другого дерева. Природа способна только на большие дела. Она не может предотвратить избыток того или другого. Поэтому мудрее всего следовать за простым правилом, что нельзя съесть за один раз больше семян, чем можно их съесть, если употреблять вместе с самими фруктами. Это – правило здравого смысла, прошедшее проверку на прочность, которому можно полностью доверять.
Нет ни одного химического вещества в природе, которое было бы более неправильно понято, чем цианид. За эти годы развилась форма невежества, граничащая с суеверием, уходящим во время первых дней науки, когда было обнаружено, что цианид несет в себе ядовитый потенциал. Это древнее недоразумение укоренилось до настоящего времени до такой степени, что для среднего человека слово «цианид» синонимично с ядом. В результате этого мы развили культурную антипатию к этому веществу, которая проявляется всякий раз, когда мы обнаруживаем его в нашей пище. Много усилий было предпринято, чтобы его устранить. Местные агентства здоровья просматривают полки наших бакалей, чтобы удостовериться, что его там нет, а федеральное управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов FDA даже издало законы, которые объявляют незаконным продажу любого вещества, содержащего больше чем четыре сотых части одного процента цианида! Если американцы находятся под такой «крышей», неудивительно, что они – жертвы скоротечного авитаминоза, известного как рак.
Много цианида содержится в естественных пищевых продуктах. А что же относительно лабораторных форм витамина B17, известных как амигдалин или лаэтрил? Ответ – здесь еще меньше причин для беспокойства. В течение более чем ста лет справочники по фармакологии описывали это вещество как нетоксичное. Почти после двух столетий использования его во всех частях мира, не сообщалось ни об одном случае, связанном со смертью или тяжелым заболеванием.
Амигдалин впервые был обнаружен в 1830 году немецким химиком Лейбигом. Согласно американскому иллюстрированному медицинскому словарю (Выпуск 1944) слово амигдалин значило «подобный миндалю» – и имелось ввиду, что материал, из которого был получен первый амигдалин, был семенем горького миндаля. В том или ином виде он использовался и изучался почти постоянно со времени своего открытия и, согласно доктору Берку, «Химически и фармакологически об амигдалине известно больше, чем о большинстве медикаментов нашего обихода.» Уже в 1834 г. он перечислялся в фармакопеях. Исследования его токсичности проводились на собаках уже в 1848 году. К 1907 г. он было перечислен в Merck Index. И в 1961 году это вещество появилось в китайско‑корейских травяных фармакопеях Сан Чу Ли и Янг Чу Ли, где описывались его свойства, «уничтожающие рак».
Как и множество химических составов, амигдалин может существовать в нескольких различных кристаллических формах. Какую форму он примет, зависит от числа молекул воды, которые включены в процесс. Независимо от формы, однако, как только кристаллы расторгнуты, они образуют один и тот же амигдалин.
Тип кристалла лаэтрила, известного как амигдалин, полученный доктором Кребсом, уникален, потому что значительно лучше растворим, чем любая другая из его форм и, таким образом, может вводиться пациенту в намного большей концентрации при том же самом объеме введенной жидкости.
В Соединенных Штатах, коммерческий или «сладкий» миндаль не содержит никакого витамина В17. «Горький» миндаль, однако, очень богат этим веществом, даже более богат, чем ядра абрикоса. Но частично из‑за американского предпочтения ароматам сладкого миндаля, и частично потому что FDA ограничил продажу горького миндаля, почти все деревья горького миндаля теперь уничтожены. Комментируя проблему возможной токсичности амигдалина, доктор Берк резюмировал ее решительным утверждением:
«В течении сорока пяти лет изучения и исследования проблемы рака, включая тридцати‑трех летнюю практику в американском национальном институте рака, и изучение файлов фактически всей изданной литературы по использованию амигдалина („Витамин В17“) в лечении рака, включая неисчислимые файлы неопубликованных документов и писем, я не нашел никаких утверждений, указывающих на фармакологический вред амигдалина по отношению к людям в любых дозировках, прописываемых им практикующими медицинскими докторами в Соединенных Штатах и за границей.»
Доктор Д.М. Гринберг, заслуженный профессор биохимии университета Калифорнии в Беркли, консультант Консультативного ракового совета Калифорнийского отдела здравоохранения добавляет ему в унисон:
«Нет никаких сомнений, что чистый амигдалин (витамин В17) – нетоксичный препарат. Это никем не подвергалось сомнению, кто изучал сообщения по раку консультативного совета штата Калифорния.»
В ранний период экспериментирования с амигдалином многие боялись, что вещество может быть ядовито, если принимать его орально. Это беспокойство было основано на том факте, что, в самом начале тех разработок, еще не было выработано правильного способа, чтобы удалить бета‑глюкуронидаза (отпирающий фермент) из экстракта абрикоса и, поскольку теоретически амигдалин – это высоко концентрированная форма витамина B17, боялись, что могут возникнуть проблемы, когда он будет активироваться секрециями желудка.
Следовательно, некоторые из ранних письменных работ по амигдалину рекомендовали только инъекции и предостерегали против орального приема. Это предостережение, однако, не прошло испытание временем, и теперь никто не выдвигает медицинских причин, ставящих под сомнения безопасность орального приема.
Таблетки аспирина в двадцать раз более ядовиты, чем эквивалентное количество амигдалина. Токсичность аспирина является совокупной и может возрастать в течение многих дней или даже месяцев. Химическое действие витамина B17, однако, заканчивается обычно в течение нескольких часов и не оставляет после себя абсолютно никаких побочных скоплений. Каждый год в Соединенных Штатах более чем девяносто человек умирает от отравления аспирином. Но никто никогда не умирал от B17.
Аспирин – аналог вещества, найденного в природе, но это, однако, искусственный препарат. Он отличается от вещества, из которого он произведен. В отличие от этого, витамин B17 – вещество, найденное в изобилии в природных растениях, которые являются пригодными для человеческого потребления. Это не искусственный химикат, и он не посторонний телу. Его очищенная форма под названием амигдалин еще менее ядовита, чем сахар.
После серии своих тестов на взрослых мышах доктор Дин Берк сообщил, что они могут жить, сохраняя прекрасное здоровье до самой старости, если их нормальная диета состоит на 50 % из обезжиренных ядер абрикоса. Он сказал, что это предоставляет каждой мыши целых 125 миллиграммов витамина B17 в день. Он добавил, что сами ядра обеспечивали их «кроме всего прочего, превосходной пищей, богатой белком и минералами.»
В другой серии тестов белые крысы питались дозой амигдалина, в семьдесят раз превосходящей нормальную человеческую дозу, и единственными побочными эффектами были их большой аппетит, увеличением веса, и превосходное здоровье; как раз то, во что нам хочется верить, когда мы принимаем любой витамин.
Глава 8
Амигдалиновые шарлатаны
Краткое содердание:
1. Имена, профессиональные убеждения, медицинские достижения и клинические разработки уважаемых докторов, практикующих амигдалин.
2. Полезные побочные эффекты витамина В17.
3. Предлагаемая анти‑раковая диета; краткое описание витамина В15.
«Амигдалин – проклятое шарлатанство!»
Таковым было заявление Элен Браун, президента Американского ракового общества штата Калифорния.
Уже к 1974 году вышло, по меньшей мере, двадцать шесть изданных работ, написанных известными врачами, которые пользовались амигдалином в лечении своих пациентов и пришли к выводу, что амигдалин является и безопасным и эффективным в лечении рака. Кроме того, имелись пространные частные отчеты врачей, которые использовали его клинически, но никогда не издавали полученные ими данные, кроме в письмах коллегам или в общественных лекциях или интервью. Американское раковое общество и другие организации ортодоксальной медицины сделали все для того, чтобы мы считали, что только шарлатаны и психи могут верить в эти заключения. Но доктора, которые проводили свои эксперименты, и те, кто разделяет их убеждения, вовсе не шарлатаны. Вот только несколько из их имен: В Западной Германии это Ханс Нипер, доктор медицинских наук, бывший директор медицинского отдела больницы «Сильберси» в Ганновере. Он первый стал использовать кобальт в медицинских целях, и ему приписывается разработка антиракового лекарства циклофосфамид. Он – создатель концепции «курьеров электролита» в предотвращении кардиального некроза. В прошлом он являлся главой лаборатории Ашаффенбург по исследованиям в области кровообращения. Он перечислен в книге «Кто есть кто в мировой науке». Он являлся директором немецкого общества медицинской обработки опухолей. Это один из ведущих раковых специалистов. Во время своего визита в США в 1972‑м году д‑р Ньепер сказал репортерам:
«После более чем 20 лет работы с антираковыми препаратами я нашел, наконец, нетоксичным нитрилоцид – он же амигдалин – который на голову выше всех ныне существующих препаратов в лечении и профилактике рака. По моему мнению, это наша единственная возможность установить окончательный контроль над раком.»
В Канаде это д‑р Н.Р. Бузьен, бывший директор Научноисследовательских лабораторий в больнице Св. Жанны Д’арк в Монреале, а также член больничной группы по отделу опухолей и химиотерапии. Он получил звание – magna cum laude (с большим почётом) в области медицины от Монреальского университета. Он также получил научную докторскую степень в Монреальнском университете и университете C. Джозефа, филиале Оксфордского университета в Новом Брансвике. Он был почетным членом в области химии и гематологии, и имел сертификат в клинической бактериологии, гематологии и биохимии, полученный от колледжа. Также он был деканом Американской ассоциации биоаналитики.
После первой серии испытаний амигдалина вскоре после того, как он был с ним ознакомлен, доктор Бузьен сообщал:
«Мы всегда базируем свои диагнозы на гистологии (микроскопический анализ ткани). Мы никогда не рассматривали ни один случай без гистологического доказательства рака. В наших исследованиях некоторые случаи были настолько безнадежны, что они не справлялись даже с общими дозами в тридцать граммов. Большинство случаев, однако, стало амбулаторными, и некоторые люди за короткое время возобновили свою деятельность, принимая поддерживающую дозу.»
На Филиппинах это Мануэль Наварро, доктор медицинских наук, бывший профессор медицины и операционной хирургии в университете Санто Томас в Маниле; ассоциативный член Национального исследовательского совета филиппинских островов; почетный член Филиппинского колледжа врачей, Филиппинского общества эндокринологии и обмена веществ; член Филиппинской медицинской ассоциации, Филиппинского общества рака, и многих других медицинских групп. Он был признан международной величиной в исследованиях рака и имеет множество напечатанных научных работ, многие из которых специально зачитывались перед Международным конгрессом рака. В 1971 г. доктор Наварро писал:
«Я специализировался в онкологии (изучение опухолей) в течение последних восемнадцати лет. Столько же лет я использовал амигдалин‑лаэтрил при лечении своих раковых пациентов. В течение этого восемнадцатилетнего периода я обработал более чем пять сотен пациентов веществом амигдалин‑лаэтрил, прописывая как оральный прием, так и инъекции. Большая часть моих пациентов, принимающих амигдалин‑лаэтрил, находились в предельном состоянии, когда я начал лечение этим препаратом. Это мое тщательно проверенное клиническое заключение, как исследователя, так и онколога‑практика, что я достиг наиболее важных и обнадеживающих результатов только при использовании амигдалин‑лаэтрил при лечении клинических раковых пациентов, и что эти результаты несопоставимы и неизмеримо выше тех результатов, которых я достиг с использованием более токсичных стандартных цитотоксических препаратов.»
В Мексике это Эрнесто Контрерас, доктор медицинских наук, более чем три десятилетия подряд руководящий раковой клиникой в больнице доброго самаритянина (теперь она называется больницей Оазиса) в Тихуане. Это одна из наиболее выдающихся фигур в медицине Мексики. Он получил степень аспиранта в детской больнице Гарварда в Бостоне. Он отслужил как профессор гистологии и патологии в Мексиканской военно‑медицинской школе и как главный патолог в больнице армии в Мехико.