Давайте теперь сфокусируем все это на проблеме рака. Наука может быть использована не только для того, чтобы продвигать на рынок сомнительные препараты, но и для того, чтобы останавливать продвижение лекарств, которые приносят пользу – поскольку эти лекарства могут составить потенциальную конкуренцию фармацевтической индустрии, контролирующей процесс одобрения тех или иных лекарств. Противоречия, окружавшие антираковый препарат доктора Эндрю Айви под названием «Кребиозен», – хороший пример для исследования этого феномена.
Прежде чем скрестить шпаги с FDA в начале 60‑х, доктор Айви был широко признанным по всей стране специалистом в области медицины. Находясь на посту главы отдела клинической науки университета штата Иллинойс, он подготовил 350 кандидатов для прохождения ступеней доктора философии и кандидата наук. Он был американским представителем на Нюрнбергском процессе в Германии после Второй мировой войны. Американская ассоциация медиков наградила его бронзовой, серебряной и золотой медалями в знак признания его заслуг в области медицины. Он написал около тысячи статей, опубликованных в медицинских и научных журналах. Фактически, само FDA вызывало его на суды в качестве эксперта для медицинских заключений. Но стоило ему начать развивать неортодоксальный подход в области раковой терапии, в одночасье он был объявлен «шарлатаном».
Во время слушания судебного дела доктора Айви, перед судом было зачитано письмо, написанное доктором из Индианаполиса. В этом письме доктор утверждал, что он лечил пациента с различными опухолями, и биохимический анализ тканей показал, что опухоли были злокачественные. Доктор заявил, что он получил Кребиозен из лабораторий доктора Айви и прописал его, но он не дал ничего хорошего. Будучи вызван для дачи свидетельских показаний, однако, доктор отвечал вяло и неопределенно. Под перекрестным допросом он в конце концов сломался и подтвердил, что никогда не лечил такого пациента, не проводил никакого биохимического анализа и не прописывал Кребиозен. Вся история была фальшивкой. Почему же он давал ложные показания? Он ответил, что один из агентов FDA написал это письмо и попросил его поставить подпись. Он сделал это, поскольку хотел помочь агентству положить конец мошенничеству.
|
|
В сентябре 1963 года FDA выпустило отчет, где утверждалось, что у Кребиозена те же свойства, что и у креатина, простого вещества, содержащегося в каждом гамбургере. Чтобы доказать это, они сделали фотографическое наложение спектограмм Кребиозена и креатина, практически полностью перекрывающих друг друга. Все это было напечатано в журнале «Life» и других массовых изданиях в качестве «несомненного доказательства», что Кребиозин бесполезен.
Когда сенатор Пол Дуглас посмотрел на эти спектограммы, он что‑то заподозрил. Поэтому он попросил доктора Скотта Андерсона, одного из главных авторитетов страны по спектограммам, проделать свое собственное исследование. Используя стандартные техники анализа, доктор Андерсон нашел 29 различий между двумя веществами. Там было 16 химических и цветовых отличий. Версия, которую FDA предложила прессе, намеренно сдвинула при наложении две спектограммы для большего эффекта похожести, но когда они были поставлены в правильное положение, обе они расходились как день и ночь.
|
|
Тактика, используемая против амигдалина, впечатляет своей непорядочностью еще больше, чем в случае с Кребиозеном. Наибольший разрушительный эффект нанес псевдонаучный отчет, выпущенный в 1953 году Комиссией по раку калифорнийской медицинской ассоциации. Опубликованный в апрельском номере журнала «California Medicine», отчет представлял из себя впечатляющее собрание таблиц и диаграмм со всевозможными техническими показателями, свидетельствовавший о том, какой изнурительный труд был проделан, чтобы рассмотреть каждый аспект амигдалина. Была проанализирована его молекулярная формула, изучена его химическая реакция, его эффект на крысах, имеющих опухоли, и сделан вывод о его эффективности применительно к человеческому раку. Строгое заключение всего этого предположительно объективного исследования гласило: «Нет никакого удовлетворительного свидетельства, что амигдалин производит цитотоксический эффект на раковую клетку.»
Это заключение Калифорнийской комиссии стало достаточным для большинства врачей и исследователей. Из десяти тысяч вряд ли хоть один когда‑либо видел, что такое амигдалин, не говоря уже об его использовании. Они уже узнали, что амигдалин не работает, потому что так сказал Калифорнийский отдел комиссии рака, и они не имели никакой причины подвергать сомнению порядочность тех, кто проделал эту работу.
Репортер Том Валентайн брал интервью у многих ведущих специалистов в области рака, чтобы узнать то, что они думают об амигдалине. Здесь он описывает типичную реакцию:
|
|
«Доктор Эдвин Миранд из больницы Розуэлла в Буффало, штат Нью‑Йорк, сказал так: „Мы изучили его и нашли, что он не имеет никакой ценности“. Когда его спросили, проверяла ли это вещество какая‑нибудь известная небольшая больница, которая имеет дело только с раком, доктор Миранд ответил, „нет, мы не думаем, что это было бы необходимо после того, как другие исследователи с хорошей репутацией проверили его и нашли, что он не обладает никакой эффективностью в лечении рака.“ Он аппелировал, как власть предержащий, к Калифорнийскому сообщению.»
Другие столкнулись с той же самой каменной стеной. Профессиональный исследователь, Дэвид Мартин, сообщал об этих опытах:
«Раковый эксперт, достаточно сомнительный, как я и предполагал, сказал мне, что амигдалин был „сахарными пилюлями“. Если бы он сказал мне, что использовал амигдалин экспериментально на многих пациентах и нашел его полностью неэффективным, я, возможно, был бы впечатлен. Но когда я спросил его, использовал ли он когда‑либо сам его непосредственно, он сказал, что нет. Когда я спросил его, путешествовал ли он когда‑либо за границу, чтобы изучить опыт амигдалиновой терапии в Германии, Италии, Мексике, на Филиппинах, или в других странах, он ответил, что нет. И когда я спросил его, проводил ли он сам когда‑либо непосредственное исследование за или против препарата, он снова признал, что не делал. Он просто повторял то, что ему сказали другие, которые, в свою очередь, вероятно, повторяли то, что сказали им, полностью доверяя устарелому отчету 1953 года Калифорнийской раковой комиссии.»
Поэтому так важно знать кое‑что о природе Калифорнийского сообщения и научной порядочности тех, кто его выдвинул. Хотя сообщение, как оно было издано в «California Medicine», было без подписи, оно было написано доктором Яном Макдоналдом, председателем комиссии, и доктором Генри Гарландом, секретарем. Доктор Макдоналд был видным раковым хирургом, и доктор Гарланд был всемирно известным радиологом. Оба они упомянуты в «Кто есть кто».
В Комиссии было еще семь других видных врачей – включая четырех хирургов, еще одного радиолога и патологоанатома – но они не играли важной роли в подготовке сообщения. Ни один из этих людей – ни Макдоналд, ни Гарланд – никогда не использовал амигдалин непосредственно в собственных экспериментах. Все, что они сделали – это подытожили и резюмировали письменные отчеты других.
Перед исследованием тех оценок и резюме, позвольте нам сначала напомнить, что Макдоналд и Гарланд были двумя врачами, которые вышли на первые полосы газет, утверждая, что нет никакой связи между раком легких и курением сигарет. В своей речи перед отделом здравоохранения клуба содружества Сан‑Франциско 9 июля 1964 доктор Гарланд заявил:
«Ныне широко распространяется гипотеза, что курение сигарет связано с обширным числом различных болезней, в пределах от рака до коронарного артериосклероза. После изучения вопроса в течение нескольких лет, особенно в отношении к первичному бронхиальному раку, я пришел к продуманному мнению, что эта гипотеза не доказана. Сигареты стали расцениваться многими как один из лучших транквилизаторов. Вероятно, что тучность представляет большую опасность применительно к здоровью американца, чем сигареты.»
Доктор Макдоналд был еще более решителен. В своей статье в «U.S. News and World Report», он был сфотографирован с сигаретой в его руке. Там цитировалось его сообщение, что курение – «безопасное времяпрепровождение, если курить до двадцати четырех сигарет в день». И затем он добавлял: «нам можно даже изменить старый наш лозунг и заявить: пачка в день – и рака легких как ни бывало».
Любопытный факт, что как раз в это самое время сигаретные производители начали испытывать резкий спад в продажах из‑за общественного беспокойства по поводу рака легких. Фактически, табачная промышленность уже предоставила Американской медицинской ассоциации первые десять миллионов долларов из общей суммы в 18 миллионов для «исследований» по вопросам курения и здоровья. Эффект этих денежных поступлений из источника прямо заинтересованного в результатах исследований был невероятным и не говорил хорошо за Американскую медицинскую ассоциацию. Результатом стало преобразование относительно простого проекта в чудовищную бессмыслицу, не говоря уже о смущении общественного мнения.
В сообщении комитета Американской медицинской ассоциации по исследованиям табака и здоровья было сказано:
«До настоящего времени было предоставлено приблизительно 14 миллионов $ (от табачной промышленности) для 203 индивидуальных научно‑исследовательских проектов в 90 университетах и учреждениях. Как прямой результат этих грантов, 450 отчетов были опубликованы в научных журналах и периодических изданиях.»
Сообщение перечисляло научно‑исследовательские работы и описывало их цели. Вот только немногие из них: Никотиновые рецепторы в клетках мозга улитки. Эффекты никотина на поведении мышей.
Стенокардия и бронхит по отношению к курению – исследования на американских и шведских петухах‑близнецах. Синдром зрелости в беременной крысе после принятия никотина во время беременности. Взаимодействия никотина, кофеина и алкоголя на примере обезьян. Мочеиспускание, распределение ткани и эффект никотина на примере собак и обезьян. Культуризм и смертность на примере 105 000 ветеранов Второй мировой войны.
Проглядывая все эти сообщения комитета Американской медицинской ассоциации по исследованию табака и здоровья, мы в состоянии вычленить лишь пять научно‑исследовательских работ, которые прежде всего имели дело с раком. Одна из них касалась только лабораторных процедур, а другая была экспериментом относительно того, может ли табачный дым использоваться, чтобы вылечить рак кожи. Таким образом, только три из этих проектов действительно имели дело с областью главного общественного беспокойства. Три из двухсот трех – приблизительно полтора процента – это говорит нам кое‑что о научной честности Американской медицинской ассоциации, призванной изучать связь курения и рака.
Вложение восемнадцати миллионов долларов – цифра небольшая сравнительно с общим рекламным бюджетом табачной промышленности за тот же самый период – сделало возможным перенаправить медицинские исследования Американской медицинской ассоциации и увести их далеко от жизненно важных проблем рака и превратить их в сто легкомысленных вопросов, которые послужили только тому, чтобы запутать и придержать окончательную правду.
Опьяненная деньгами Американская медицинская ассоциация, в декабре 1959 года в журнале американской ассоциации медиков издает передовую статью, заявляющую категорически, что было недостаточно свидетельств тому, «чтобы гарантировать предположение», что курение сигарет есть основной фактор в развитии рака легких. Более того, учитывая всю эту гигантскую программу исследований, Американская медицинская ассоциация делает все возможное, чтобы это очевидное свидетельство стало все более и более недоступным.
Была ли какая‑нибудь связь между восемнадцатью миллионными долларами, данными Американской медицинской ассоциацией табачной промышленностью и общественными заявлениями Макдоналда и Гарланда, двоих из ее самых видных членов в Калифорнии? Возможно нет, хотя было известно по слухам, что эти научные господа фактически получили $50 000 для своих «свидетельств».
Действительно ли это так, теперь не важно. Важным является тот факт, что их медицинское мнение вело к страданиям и смерти дополнительных миллионов людей. Также важен тот факт, что они стали теми самыми «экспертами», научно‑медицинское мнение которых широко цитировалось, когда дело касалось вопроса амигдалина.
Интересная сноска на этот предмет – доктор Макдоналд сгорел в своей кровати несколько лет спустя. Огонь был начат его сигаретой. Доктор Гарланд, который хвастался своим непрерывным курением начиная с раннего детства и утверждал, что он живое доказательство того, что сигареты безопасны, несколько лет спустя умер от рака легких.
В 1963 году, спустя десять лет после публикации первого калифорнийского сообщения, калифорнийский государственный департамент здоровья официально установил декретом, что полученные данные этого устаревшего исследования были «верны» и принял их как свои собственные. Когда он так сделал, однако, это сослужило свою службу для публики, потому что им пришлось впервые издать все эти оригинальные эксперименты и исследования, на которых базировалось то сообщение, и теперь нам доступны документальные свидетельства того, что Макдональд и Гарланд фальсифицировали резюме своих экспериментов. В своем сообщении 1953 года авторы издали заключение Джона В. Мехла, доктора медицины, гласившее, что цианид не мог быть отпущен от амигдалина. Как мы разъясним в другой главе, выпуск молекулы цианида на раковую клетку – одна из причин того почему амигдалин работает. Поэтому то допущение, что цианид не может быть произведен, было серьезным ударом по амигдалиновой теории. Цитата от доктора Мехла: «Эти результаты являются неокончательными, и они будут расширены, но они не будут поддерживать требования теории амигдалина».
Десять лет спустя с публикацией оригинальных экспериментов вскрылась, однако, другая история. Похороненная в лабиринте статистик и диаграмм нашлась бумага, помеченная как «Приложение 4 к сообщению об амигдалине». Это лабораторное сообщение, подписанное G. Schroetenboer и W. Wolman. Оно гласит:
«После расплавления в течение трех часов стал обнаруживаться запах водородного цианида. Водородный цианид был дистиллирован в гидроокись натрия и определен техникой Prussian Blue.»
Это сообщение было датировано 14‑м января 1953 г., за два месяца до того, как доктор Мехл утверждал, что цианид не мог быть отпущен от амигдалина. Это существенно, потому что Макдональд и Гарланд полностью игнорировали положительное сообщение, давая ход только сообщению отрицательному.
С этого времени, выпуск цианида от амигдалина был подтвержден химической лабораторией Американской медицинской ассоциацией, отделом химии Национального института рака, и даже Калифорнийским отделом здравоохранения. Это был тот же самый Калифорнийский отдел здравоохранения, который тогда официально объявил, что первое сообщение было «верным» и принял его как свое собственное.
Другое заявление, сделанное докторами Макдоналдом и Гарландом, гласило, что микроскопические экспертизы опухолей пациентов, обработанные амигдалином, не показали абсолютно никакого признака благоприятного химического эффекта. Однако, десять лет спустя оказалось, что и это явная ложь. «Приложение 3» содержит полученные данные двух патологоанатомов, которые заявили, что они действительно наблюдали эффекты уменьшения опухоли, которые, действительно, возможно, были вызваны амигдалином. В заявлении, сделанном 15 декабря 1952 г., например, доктор Джон В. Бадд, сообщил: «Случай М‑1. Геморрагический некрозис опухоли обширен. Возможно интерпретировать как химиотерапевтический эффект».
Также сообщение о вскрытии доктора J.L. Zundell, датированное 10 сентября 1952 г., обсуждает два явных случая наблюдаемого эффекта уменьшения опухоли. Он заявляет:
«M‑1. Возможно это представляет собой химический эффект, так как затронутые клетки показали коагуляцию – некроз и пикноз.
M‑3. Возникла дегенерация клеток опухоли в лимфоузле. Я рассмотрел бы это как возможный результат действия химического агента.
Два случая показывают умеренные изменения, которые можно было бы рассмотреть как химиотерапевтические токсичные клеточные изменения.»
Что может быть яснее, чем это. Однако Макдоналд и Гарланд заявили категорически в калифорнийском сообщении: «Никакого свидетельства цитостатических изменений не было наблюдаемо ни одним из консультантов». Это утверждение, конечно, было ложью, разросшейся в гигантские пропорции.
Даже если бы полученные данные этих исследователей не были бы фальсифицировано подытожены Макдональдом и Гарландом, все равно калифорнийское сообщение 1953 года полностью бесполезно как научный приговор против амигдалина, потому что дозы, используемые на больных раком, были слишком слабы, чтобы что‑нибудь доказать. Фактически, они были равны приблизительно одной пятидесятой того, что вообще используется, чтобы получить оптимальные результаты.
В более ранних исследованиях амигдалина медики осторожно прописывали от ста до пятидесяти миллиграммов за один раз. С опытом приходит доверие, и эти уровни постепенно поднимались, и к 1974 году амигдалин уже использовался внутривенно в количестве 6–9 тыс. миллиграмм ежедневно. Вообще, требуется накопить около пятидесяти‑семидесяти тысяч миллиграмм в течение приблизительно недели или десяти дней до того, как пациент может сообщить о признаках улучшения. Но в экспериментах, используемых для калифорнийского сообщения, типичная доза равнялась приблизительно пятидесяти миллиграммам за одну инъекцию. Единственная максимальная доза была меньше, чем двести миллиграмм, и максимальная накапливаемая доза равнялась только двум тысячам миллиграмм, более чем за двенадцать инъекций. Пять пациентов получили только две инъекции, и пять получил только один.
Неудивительно, что калифорнийские эксперименты были не в состоянии сделать вывод, что амигдалин эффективен против рака. Как доктор Кребс заметил в то время, «ничто не устраивается так легко как научный провал».
Несмотря на все невероятные искажения фактов и извращения научной правды, доктора Макдоналд и Гарланд были вынуждены заявить на третьей странице калифорнийского сообщения: «Все врачи, пациенты которых были рассмотрены, говорили об улучшении самочувствия, повышении аппетита, набирании веса и уменьшении боли». Затем, пытаясь умалять эти важные результаты, они добавили: «…как если бы эти наблюдения могут составить свидетельство определенного терапевтического эффекта».
Одно это утверждение может полностью дисквалифицировать Калифорнийское сообщение, поскольку эти наблюдения, действительно, находятся среди самых важных вещей, которые указывают врачу, действительно ли его терапия эффективна. Большинство докторов было бы счастливо до самозабвения, если они могли бы заставить своих больных раком пациентов испытывать улучшение самочувствия, улучшение аппетита, набор веса и, особенно, уменьшение боли.
В 1970‑х было время, когда казалось, что амигдалину дадут шанс и он будет протестирован не его противниками. Но каждый раз, когда его сторонники пытались получить это разрешение, их встречал категорический отказ. 6 апреля 1970 г., например, фонд Макногтона, субсидируемый Эндрю Макногтоном, подал заявление FDA для разрешения участвовать в том, что называют первой фазой IND (исследование нового препарата), разрешение предоставили 27 апреля. Тогда, по словам одного репортера, «Все черти посрывались с цепи». В FDA очевидно поступил звонок по телефону от сердитой и политически влиятельной фигуры, которая обратилась к ним: «Остановите тесты!».
На следующий день, 28 апреля, FDA послало письмо фонду, сообщив, что, после рассмотрения отчетов, определенные «недоработки» были найдены в заявлении на IND, и потребовало новых дополнительных данных в течение десяти дней. Любопытно, что только 6 мая письмо было доставлено в фонд, спустя девять дней после того, как оно скорее всего было написано.
Подозревается, что письмо, возможно, фактически было написано намного позже, но проведено задним числом, чтобы лишить фонд какой‑либо возможности выполнить задание в и без того смешной десятидневный срок. 12 мая, спустя шесть дней после «письма о недоработках», Макногтон получил телеграмму от FDA с уведомлением, что одобрение для исследование нового препарата отменено.
Однако, надеясь, что FDA одобрила бы препарат для IND по получении дополнительных данных, Макногтон подготовил документы к 15 мая, как раз спустя девять дней после запроса FDA, и отослал Вашингтону все, что от него требовали. Но FDA оказался стоек – амигдалину отказано в проверке.
Бывший крупный чиновник FDA сказал доктору Дину Берку из Национального института рака, что за более чем тридцать лет своей службы он не помнит ни одного случая, когда в такой короткий срок затребован документ на пятьдесят страниц. К тому же, на 10 октября 1970 г., в текущих установлениях FDA нет такого пункта, по которому препарату может быть отказано в проверке на основании невыполнения десятидневных сроков в поставке необходимых сопроводительных материалов. Ясно, что все эти действия было наскоро изобретены в ответ на политическое давление, приказывающее остановить испытание амигдалина.
Одна из причин, приведенных для того, чтобы отменить одобрение испытаний была такова, что амигдалин может быть ядовит. FDA заявило торжественно:
«Несмотря на частые заявления IND, что амигдалин нетоксичен, данные, чтобы продемонстрировать этот факт, отсутствуют. Предполагается опасным предписывать стартовую дозу для хронических (6 недель и более) исследований на человеке на основе единственного исследования малой дозы препарата на мышах. Также предполагается опасным начинать исследования препарата на людях, в то время как природа токсичности препарата еще не объяснена на животных.»
Это невероятное утверждение. Прежде всего, как это будет проиллюстрировано в другой главе, нетоксичность амигдалина была общеизвестным фактом, однозначно принятым, и, неоспариваемым в течение ста лет. Во вторых, случаи, выдвинутые как часть заявления IND, служили дальнейшему доказательству безопасности амигдалина. И, в‑третьих, сама проблема токсичности амигдалина абсурдна, поскольку все препараты, одобренные FDA и в настоящее время используемые в ортодоксальной медицине для раковой терапии, чрезвычайно ядовиты. Прекращать испытания амигдалина на том основании, что он токсичен – верх софистики.
Другая причина, приведенная FDA для того, чтобы отказаться от испытаний амигдалина была такова, что доктора, которые использовали его, не вели подробные истории болезней. Это также было уязвимой уловкой, поскольку первая фаза испытаний вообще не требует историй болезни.
В своем справедливом негодовании храбрый доктор Берк из Национального института рака написал Эллиоту Ричардсону, тогдашнему секретарю, который управлял FDA и заявил:
«Предоставление разрешения FDA на первую фазу IND вообще не должно касаться никаких требований для любых клинических исследований, и тем не менее, у спонсора были затребованы все мыслимые пункты, с чем фонд Макногтона справился в максимально короткий срок. Доктор Контрерас (Мексика) и Доктор Нипера (Германия) были в первую очередь задействованы в лечении раковых пациентов амигдалином и методами сопутствующих терапий, а не в проведении клинической оценки амигдалина для точного и исчерпывающего списка протоколов FDA. Для Вас указывать на то, что отчеты неадекватны для такой цели, является сознательным отвлечением внимания, поскольку первая фаза испытаний вообще не требует подобных запросов, и подобных требований никогда еще не поступало.»
Но «требования» были установлены. Амигдалин был одобрен для испытания, что бы ни говорили факты. 1 сентября 1971 года FDA объявило, что временный комитет консультантов для обзора и оценки амигдалина не нашел «никаких приемлемых свидетельств терапевтического эффекта, что оправдывало бы дальнейшие клинические испытания». И затем оно объявило, что, на основе полученных данных, амигдалин не может продвигаться, продаваться, или даже проверяться в Соединенных Штатах. Калифорнийское сообщение было выставлено как самый авторитетный источник, оно цитировалось раковыми «экспертами» и юридически послужило основанием для прекращения испытаний амигдалина. Раковая промышленность также отказала защитникам амигдалина и не предоставила им шанс провести их собственные клинические испытания на основе таких безосновательных суждений, что они были бы смехотворными, если бы последствия не были настолько серьезны. Все это были следствия уклонизма, не объективности. Сообщения и заявления были составлены так, чтобы обмануть, не объяснять. Это декреты, а не наука. Но что же случилось? Наша история продолжается.
Глава 2
Геноцид в Манхэттене
Краткое содержание:
1. Продолжающиеся усилия раковой промышленности доказать, что амигдалин не имеет ценности.
2. Подавления сообщений из лаборатории института «Слоан‑Кеттеринг», которое показало эффективность амигдалина.
3. Связь Рокфеллера с фармацевтической промышленностью.
4. История о том, как правда просочилась во внешний мир из института «Слоан‑Кеттеринг».
Помимо исследований, подытоженных в Калифорнийском сообщении, было проведено множество других исследований амигдалина многими компетентными и уважаемыми организациями. Это исследования Стэнфордского университета 1953 г., университета Калифорнии‑Беркли 1961 г., лаборатории в Беркли 1962 г., и исследование 1965 г. от имени Канадской медицинской ассоциации в университете Макджилл в Монреале. Каждое из них было запятнано тем же самым уклонением от правды, научным подлогом и прямой фальсификацией, что обнаружены нами в Калифорнийском сообщении 1953 г. Некоторые из этих исследований открыто засвидетельствовали антираковый эффект, но поспешили приписать этот эффект другим причинам. Другие исследования были посвящены только токсичности препарата, что означает, что они не касались вопроса эффективности амигдалина, но просто старались определить какая его доза требуется, чтобы убить пациента.
В большинстве этих экспериментов единственным критерием, призванным показать свойства амигдалина, был критерий сокращения размера опухоли. Это может показаться разумным поначалу, но нужно учитывать, что большинство опухолей – это смесь злокачественных и мягких клеток, и что пересаженные на лабораторных мышей, они содержат раковые ткани только на три или четыре процента приблизительно. Более злокачественные ткани отторгаются здоровой мышью и не могут быть успешно пересажены. Даже если бы амигдалин устранил все сто процентов этого рака, эти опухоли уменьшились бы только на три или самое большее четыре процента.
Продление жизни, а вовсе не уменьшение размера опухоли, является единственным значимым фактором терапевтического успеха.
В 1973, после многих месяцев обширных исследований амигдалина на мышах, Южный научно‑исследовательский институт в Бирмингеме, штат Алабама, выпустил сообщение о полученных данных в своем обращении к национальному институту рака. Тестовое заключение гласило, что эти исследования еще раз доказали, что амигдалин не имеет никакого эффекта в лечении рака. Дальнейшие исследования, однако, показали, что все это вовсе не так. Роясь в простых фактах, содержавшихся в отчетах и диаграммах, доктор Берк обнаружил, что в экспериментах были задействованы три группы мышей:
• Самая большая группа, которой давали самые малые дозы амигдалина.
• Другая большая группа, которая получала слишком много.
• Маленькая группа, которая получила оптимальную дозу.
Те, которые получили слишком мало, умерли так же быстро, как и те в контрольной группе, которые вообще ничего не принимали. Те, которые получили слишком много, умерли еще раньше, чем те же в контрольной группе. Но те, что получили надлежащую дозировку, прожили значительно дольше тех, которые вообще не принимали препарат.
Ввиду этих результатов, можно задаться вопросом, как национальный институт рака мог заявить, что амигдалин не имеет никакой ценности. Вот как это произошло. Все три группы мышей огульно смешали в одну статистическую группу – и тех, которые получили слишком мало и тех, которые получили слишком много. Когда эти большие группы были добавлены к маленькой группе, которая прожила значительно дольше, они уравняли среднее число до такой степени, что смогли честно заявить, что вся эта группа мышей прожила не дольше, чем та, которая вообще не получила никакого амигдалина. Статистика никогда не врет. Но лгуны используют статистику.
Тем временем, число возвращенных к жизни больных раком, возносящих хвалу амигдалину, продолжала расти. Эти пациенты и их семьи создали местную массовую организацию под названием «Комитет по свободе выбора в терапии рака». Несколько сотен ее представителей по всей стране проводили общественные встречи и пресс‑конференции, и представили свои доказательства перед государственными законодательными комитетами, призывая к легализации амигдалин. Так или иначе, этим людям нужно было отвечать.
Таким образом, в 1978 г. Национальный институт рака начал еще одно исследование, чтобы разоблачить это движение. Отобрано было девяносто три случая рака, в которых медицинские отчеты указывали, что амигдалин был эффективен. Отчеты были представлены группе из двенадцати специалистов для оценки. Туда были также примешаны случаи, связанные с традиционной терапией, и группе не сообщили, в каких случаях какими методами велось лечение. Суждение могло базироваться только на общих результатах. NCI просеял случаи амигдалина и отверг большинство из них, и таким образом группе позволено было рассмотреть только двадцать два случая.