1. Отчего некоторые воды бывают горячие, а некоторые даже кипящие, так что ими нельзя пользоваться, не остудив на открытом воздухе или не смешав с холодной водой, — на этот счет приводят очень много объяснений. Эмпедокл считает, что вода нагревается от огней, скрытых во многих местах под землей, если они находятся под тем местом, по которому протекает вода.
2. Ведь мы сами делаем сосуды со змеевиками, милиарии для нагревания воды в банях и множество других вещей; мы встраиваем в них тоненькие медные трубочки, опускающиеся по спирали, чтобы вода текла вокруг одного и того же огня достаточно длинным путем, чтобы нагреться; входит она в трубочку холодной, вытекает горячей.
3. Эмпедокл предполагал, что то же самое происходит и под землей; что он не ошибается — в том порукой жители Баий, у которых бани отапливаются без огня. В них вливается через отдушину раскаленный воздух (spiritus); струясь по трубам, он нагревает стены и сосуды в бане не хуже, чем огонь; наконец, и вся холодная вода по пути в баню превращается в горячую, не получая никакого привкуса от испарений горячего воздуха, так как течет она по закрытым трубам.
4. Некоторые полагают, что воды, которые протекают по местам, богатым серой или щелочью, получают тепло от того вещества, по которому текут. Об этом свидетельствует запах и вкус самой воды, ибо она воспроизводит свойства вещества, которое ее согрело. А чтобы ты не удивлялся этому, налей воды в негашеную известь — закипит.
Глава XXV
1. Бывают воды смертоносные, и при этом не имеющие ни запаха особенного, ни вкуса. В Аркадии возле города Нонакрис есть речка, которую местные жители зовут Стикс, обманывающая пришельцев, ибо ни вид ее, ни запах не вызывают подозрений, точно как яды, изготовленные подлинными мастерами: единственный признак, по которому их можно узнать, — смерть. Та же вода, о которой я недавно рассказывал, убивает в считанные мгновения, и нет от нее противоядия, ибо, выпитая, она тотчас же затвердевает, застывает, как намоченный гипс, и связывает внутренности.
2. Не менее вредоносная вода есть в Фессалии; ее избегают и дикие звери, и скот. Сила в ней такая, что она проедает даже очень твердые предметы; через железо и медь она проходит насквозь; деревья не могут ее пить, и травы она убивает.
3. Некоторые реки обладают удивительными свойствами; есть такие, которые окрашивают стада овец: через определенное время после того как овцы попьют воды, бывшие черные оказываются белошерстными, а те, что пришли на водопой белыми, уходят черными. Таким действием обладают два потока в Беотии, из которых один по своему действию назван Черным; оба вытекают из одного озера, а действуют по-разному.
4. Также и в Македонии, по словам Теофраста, желающие получить белых овец, ведут их к реке Галиакмон; когда овцы попьют из нее достаточно долго, они изменяются, будто их перекрасили. А если нужна темная шерсть, то и тут готов даровой краситель: то же самое стадо гонят к Пенею. Есть у меня свидетельства заслуживающих доверия людей, что в Галатии течет река, оказывающая то же действие на всех животных, а в Каппадокии — такая, которая меняет цвет лошадям, окрашивая их шкуру в белый цвет, а больше — ни одному животному.
5. Известно, что есть озера, которые держат на поверхности не умеющих плавать. Раньше такое озеро было в Сицилии, а в Сирии до сих пор есть озеро, в котором плавают кирпичи и не может утонуть никакой брошенный в воду предмет, даже тяжелый. Причина этого явления очевидна. Взвесь любой предмет и сравни его вес с весом воды; важно только, чтобы объемы были одинаковые; если вода тяжелее, она держит более легкий предмет и выталкивает его над собой настолько, насколько он ее легче; более тяжелые предметы опускаются. Если же вес воды и предмета, который ты с ней сравниваешь, окажется одинаковый, то он ни ко дну не пойдет, ни наверх не вытолкнется, а поплывет вровень с водой — почти утонув и не выступая ни одной своей частью над поверхностью.
6. Вот почему некоторые бревна почти целиком возвышаются над водой, другие погружены до середины, третьи опускаются вровень с водой. Если вес воды и дерева одинаков, то никто из них не уступает другому; более тяжелое — тонет; более легкое — носится на поверхности. При этом тяжелое или легкое разумеется не по нашей оценке, а по сравнению с тем веществом, которое должно его нести.
7. Таким образом, там, где вода тяжелее человеческого тела или камня, она не позволит утонуть тому, что уступает ей в тяжести; бывает и такое — в некоторых водоемах даже камни не идут ко дну. Я имею в виду твердые, плотные камни, потому что бывает много пористых, легких камней типа пемзы, из которых состоят плавучие острова в Лидии; об этом свидетельствует Теофраст.
8. Я сам видел плавучий остров близ Кутилий; еще один плавает в Вадимонском озере в окрестностях Статонии. На Кутилийском острове растут деревья и травы, и все же он удерживается на воде, и не только сильный ветер, но и легкое дуновение гонит его то в одну, то в другую сторону, так что ни днем, ни ночью он не стоит на одном месте: до того легкий ветерок может сдвинуть его.
9. Происходит это по двум причинам. Первая — грузность воды, насыщенной минеральными веществами и потому тяжеловесной; вторая — подвижность вещества, составляющего остров: это не плотное тело, хотя и питает деревья. Возможно также, что густая вода объединила и связала между собой древесные стволы и ветви, попадавшие в разное время в озеро.
10. Если на этом острове и есть скалы, ты увидишь, что они изъеденные и трубчатые — такие камни получаются из отвердевшей влаги и встречаются обычно по берегам минеральных источников, где примеси, выделенные водой, срослись и пена окаменела. А все, что возникло из сращения сквозных пустот, непременно будет легким.
11. Свойства некоторых вод не поддаются объяснению: почему нильская вода способствует чадородию женщин? Она открывала для зачатия даже то чрево, которое закупорилось от долгого бесплодия. Почему некоторые источники в Ликии, наоборот, предохраняют женщин от зачатия? К ним обычно отправляются те, чья матка не держит плода. Впрочем, что до меня, то я считаю все это необоснованными слухами. Есть поверье, что некоторые воды — неважно, выпьет их кто-нибудь или ими обольется — покрывают тело коростой, а другие — вызывают проказу или отвратительные белые пятна по телу; говорят, что таким же зловредным действием обладает вода, собранная из росы.
12. Естественно предположить, что воды, из которых образуется хрусталь, — самые тяжелые. Но на деле это происходит, наоборот, с самыми легкими и тонкими: из-за их тонкости они легче всего замерзают на холоде. А о происхождении такого камня свидетельствует само имя, данное ему греками: «кристаллом» они зовут равно и этот прозрачный камень и лед, из которого, по их мнению, этот камень получается. Так вот, небесная вода, содержащая менее всего земных примесей, замерзает; и если после этого она подвергается долгому и упорному воздействию холода, сгущается все больше и больше, пока не вытеснится из нее весь воздух и она не сожмется, превратившись из жидкости в камень.
Глава XXVI
1. Некоторые реки разливаются летом, как, например, Нил, о котором будет рассказано в другом месте. По свидетельству Теофраста, в Понте тоже есть несколько потоков, которые становятся полноводными в летнее время. Объясняют эти разливы четырьмя причинами: либо они случаются летом оттого, что в это время земля легче всего превращается в жидкость; либо оттого, что в отдаленных областях идут очень большие дожди, и вода их, поступая по скрытым подземным каналам, незаметно вливается в реки.
2. В-третьих, если частые и сильные порывы ветра обрушиваются на устье потока и морские волны, устремившись ему навстречу, заставляют его остановиться: мы думаем, что он становится полноводнее, а он просто не выливается; в-четвертых, из-за светил: в известные месяцы их действие усиливается и они опустошают реки. Когда же они удаляются от земли, то потребляют и утягивают из рек меньше воды, и ее становится настолько же больше, насколько бывало меньше в предшествовавший период.
3. Некоторые реки на виду падают в какую-нибудь пещеру и таким образом исчезают из глаз. Другие постепенно иссякают и прерываются; однако через какой-то промежуток они появляются вновь, сохраняя свое прежнее имя, и текут в прежнем направлении. Причина совершенно ясна: под землей есть пустое место; а всякая жидкость по природе стремится вниз и в пустоту. Заполнив его, река некоторое время продолжает течь под землей, но как только на ее пути возникнет какое-нибудь твердое препятствие, она пробивает себе выход там, где встречает меньшее сопротивление, и возобновляет свое течение по поверхности.
4. На Востоке то же самое делает Тигр: он уходит под землю и пропадает там долго, появляясь, наконец, на поверхности очень далеко от того места, но, впрочем, и не оставляя сомнений в своем тождестве.
5. Некоторые источники в определенное время выбрасывают нечистоты: например, Аретуза в Сицилии каждое пятое лето, во время Олимпийских игр. Поэтому считают, что Ахейский Алфей достигает этих мест: он течет под морем и выходит на поверхность только на Сиракузанском побережье; оттого-то в дни Олимпийских игр помет жертвенных животных, попавший в Алфей, всплывает в Аретузе[370]. [6.] Ты и сам думаешь так, дражайший Луцилий, как я уже говорил в первой части; так думает и Вергилий, который обращается к Аретузе с такими словами:
Пусть же, когда ты скользить под течением будешь сиканским,
Горькой Дорида струи с твоей не смешает струею[371].
В Херсонесе Родосском есть источник, который через большие промежутки времени взбаламучивается и извергает из самой своей глубины всякую гадость, до тех пор пока не освободится от нее и не очистится. [7.] Это же делают источники и в некоторых других местах, причем выбрасывают они не только грязь, но и листья, черепки и все, что гнило, лежа на дне. Море же делает это повсюду, ибо такова его природа: выбрасывать на берег все нечистое и вонючее. В некоторых частях моря это происходит в определенные периоды времени, так, например, в бурный период равноденствия море в окрестностях Мессены выбрасывает на берег что-то вроде навоза, и взбаламучивается, и бурлит, окрашиваясь грязью, отчего и пошла сказка, будто в том месте — стойло быков Солнца.
8. Некоторые случаи трудно бывает объяснить, особенно если нельзя установить или не наблюдалось с достаточной точностью время, когда они происходили, так что невозможно найти непосредственную и ближайшую их причину. Впрочем, есть одно общезначимое объяснение: все стоячие и замкнутые водоемы очищаются естественным путем. А в проточных водах примеси не могут отстояться и осесть, ибо течение постоянно их сносит; поэтому воды, которые не выбрасывают примешавшуюся к ним грязь, всегда более или менее взбаламучены. Море же всегда выносит из своей глубины трупы, мусор, обломки кораблекрушений и тому подобное; оно очищается не только в бурю и во время прилива, но и при полном спокойствии и безветрии[372].
Глава XXVII
1. Однако пора мне уже, я чувствую, перейти к вопросу о потопе: каким образом, когда настанет этот роковой день, когда будет земля поглощена волнами? Будет ли это делом Океана, и на нас восстанет пучина с края света? Пойдут ли беспрерывные проливные дожди, и жестокая зима вытеснит лето, обрушив на землю непомерное количество воды из разверзшихся туч? Разольет ли земля шире реки и откроет новые источники? Или же не одна будет причина у столь ужасного бедствия, а все вместе они объединятся, и одновременно хлынут дожди, выйдут из берегов реки, покинет свое привычное место разбушевавшееся море, и все они в едином строю двинутся на уничтожение рода человеческого?
2. Именно так. Нет ничего трудного для природы, особенно когда она спешит навстречу своему концу. При начале всякой вещи она бережет силы, расходует всего в обрез, так что рост бывает незаметен; зато к разрушению она устремляется внезапно, вкладывая все силы в один порыв. Как много времени нужно, чтобы зародыш окреп в новорожденного младенца; сколько мучений стоит этого слабого младенца воспитать; какого тщательного ухода требует беззащитное, едва появившееся на свет тело прежде, чем вырастет! Но как ничтожно мало надо, чтобы его разрушить! Столетиями создавались города — рушились в какой-нибудь час; мгновенно получается пепел, а лес растет долго. Любая вещь, чтобы существовать и достичь полноты своих сил, требует много заботы и бережности; разрушить ее можно быстро и без труда.
3. Природе достаточно изменить любую малость в существующем порядке вещей, чтобы погубить смертных. Так что когда придет время и это станет необходимо, рок приведет в действие сразу много причин. Ибо подобная перемена не обойдется без сотрясения всего мира, как полагают некоторые, в частности, Фабиан[373].
4. Вначале льются непомерные дожди, и печальное небо без единого проблеска солнца покрыто облаками, и беспросветный туман, и тьма, сгустившаяся из влаги, которую никогда не высушивают ветры. Этого достаточно, чтобы испортить посевы, чтобы гнилые колосья поднимались из земли без зерна. Затем на месте всего, что было посажено человеческой рукой и сгнило, по всем полям всходит болотная трава.
5. Вскоре доходит очередь до растений покрепче: деревья падают с подмытыми корнями, мягкая, растекающаяся почва не удерживает больше ни лозу, ни кустарник. Не держатся даже травы в лугах, так любившие влагу. Наступает мучительный голод, и руки протягиваются за старинным пропитанием: обтрясают желуди с дубов, отыскивают каждое дерево, случайно оставшееся стоять, застрянув в ущелье меж двух плотно сдвинутых скал.
6. Покосились и текут крыши домов, вода льет внутрь, оползают фундаменты, вода повсюду стоит выше уровня почвы. Напрасно пытаются укреплять шатающиеся строения: всякая опора втыкается в склизкую землю, похожую больше на ил; в ней ничего не держится.
7. Все больше туч скапливается и прорывается дождем, тают снега, столетиями собиравшиеся в горах, и вот наконец с самых высоких вершин скатывается бешеный поток, срывая едва держащиеся на корню леса, раскатывая в мелкую гальку скалы с ослабевшими скрепами, смывая деревни и унося пастухов, смешавшихся со стадами; разбив в щепки небольшие дома, захваченные мимоходом, он слепо обрушивается на большие города, увлекая за собой стены, падающие и давящие людей — а те не знают, что и вопить: «Обвал!» или «Наводнение!» — до того одновременно явилась опасность быть раздавленными и утонуть. Двигаясь дальше и по пути вбирая в себя другие потоки, он опустошает тут и там все равнинные области; в конце концов, запруженный трупами — ибо человеческие племена поставляют для этого обильный материал, — он разливается во все стороны.
8. А реки — и по природе-то своей неукротимые, а теперь еще подгоняемые бурями, они покинули свои русла. Как ты думаешь, на что будут похожи Родан, Рейн, Данубий, у которых и в обычное время течение бурное, когда, разлившись, они выйдут из берегов и, раздирая почву, одновременно станут прокладывать себе новое русло?
9. С какой головокружительной силой катятся вперед эти реки! Рейн течет по полям и лугам, но даже простор не может его утихомирить: широчайшие воды свои он гонит, как в тесном ущелье. Дунай подмывает не только подножия и склоны гор, он добирается до вершин горных хребтов, смывая и унося с собой горные отроги, рухнувшие скалы, даже целые области предгорий, расшатав их основание и оторвав от материка; после этого он не может найти выхода, ибо сам преградил себе все пути, и течет по кругу, замыкая в свое кольцо огромные просторы со многими странами и городами!
10. Тем временем дожди все идут, небо все тяжелее, и из одной беды мало-помалу рождается другая. То, что раньше было туманом, теперь ночь, кромешная и страшная от вспышек жуткого света. Ибо молнии сверкают одна за другой, грозы сотрясают море, начинающее расти от притока новых рек и уже самому себе тесное. Вот оно уже переходит границу и все дальше отодвигает свои берега; однако потоки мешают ему выходить из берегов и гонят прибой назад. Впрочем, большая их часть, задержанная узким устьем, разливается стоячими водами, превращая поля в одно сплошное озеро.
11. Уже все, насколько хватает глаз, покрыто водой; все холмы скрылись в пучине, и глубина повсюду бездонная. Вброд можно идти только на вершинах самых высоких горных хребтов; к этим возвышенностям бежали с детьми и женами люди, гоня перед собою стада. Прервано сообщение между несчастными, невозможен переход друг к другу, ибо все, что чуть пониже — залито волнами.
12. За самые высокие вершины цеплялись остатки человеческого рода; у доведенных до крайности людей было лишь одно утешение: испуг перешел в отупение. Потрясение не оставило места страху, и даже боль их покинула: ибо она теряет свою силу в том, кто настолько несчастен, что уже не чувствует горя.
13. И вот, наподобие островов торчат из воды
Бывшие горы, число Киклад разбросанных множа[374],
как превосходно выразился одареннейший из поэтов. Он же сказал, сообразно величию события:
Все было море одно, и не было брега у моря[375].
Если бы еще он не испортил такой полет вдохновения и грандиозность материала неуместными ребячествами:
Волк плывет меж овец, волна льва рыжего тащит[376].
14. Едва ли достойно трезвого человека изощряться в остроумии по поводу поглощенного водой земного шара. Он поведал о неимоверном и точно отобразил размеры смятения в следующих словах:
Вот по широким полям, разливаясь, несутся потоки…
И уже скрыты от глаз погруженные доверху башни[377].
Это великолепно; если бы только он оставил в покое волков и барашков! Да и можно ли плавать в потопе, в этом всепоглощающем водовороте? Разве не тонул весь скот в той же волне, которая смывала его с берега?
15. Теперь ты можешь вообразить себе надлежащие размеры происходящего: вся земля погребена под водой и само небо обрушивается на землю. Удержи перед глазами эту картину. Подумай: земной шар плывет, — и ты будешь знать то, что нужно знать о потопе.
Глава XXVIII
1. Однако вернемся к нашему предмету. Некоторые полагают, что бесконечные ливни могут причинить земле много вреда, однако не могут совершенно затопить ее: чтобы сокрушить великое, нужен великий удар. Дождь испортит посевы, град побьет плоды, реки вспухнут и поднимутся, но останутся в своих берегах.
2. Есть и такая точка зрения: на землю двинется море — это и послужит причиной столь великого бедствия. Ни потоки, ни ливни, ни реки не могут причинить достаточно зла, чтобы вызвать такое грандиозное крушение. Когда настанет день погибели и суждена будет перемена человеческому роду, тогда, я согласен, зарядят беспрерывные дожди и ливни без передышки; прегражден будет выход аквилону и австру с его сухим дыханием, и тучи и потоки будут течь обильно и беспрепятственно. Это уже великое бедствие:
В поле хлеба полегли; погибшими видя надежды,
Плачет селянин: пропал труд целого года напрасный[378].
3. Но это не предел: нужно, чтобы земля не попорчена была, а сгинула вовсе. Так что все это — только прелюдия; вслед за нею начнут расти моря, но не так, как обычно: прибой перейдет черту, дальше которой не достигали волны в самый сильный шторм. Затем они покатят к берегу неимоверной величины волну; в спину ее будут подгонять ветры, поднимая еще выше; и разобьется она о сушу в таком месте, откуда давным-давно не видать прежней полосы прибоя. Так дважды и трижды будет переноситься берег в глубь суши, морская пучина вторгнется в чужую область, как бы отодвинув границы ей дозволенного, и, словно наконец ничто ему не препятствует, на землю двинется вал, вышедший из самых сокровенных морских недр.
4. Ибо как воздух, как эфир, так и эта стихия обильна веществом и таит в своих недрах запасы преогромные. Приведенное в движение — не бурей, а роком, ибо буря всего лишь орудие рока — море поднимает и гонит перед собой могучую приливную волну. Постепенно она вырастает на такую дивную высоту, что возвышается надо всеми до сих пор надежными человеческими убежищами в горах. Для волны это нетрудно: ведь воды и так достигают такой же высоты, что и земля.
5. Если кто проведет линию, уравнивающую возвышенные [пункты на суше], то моря окажутся вровень с ними. Ибо земля везде равна по высоте — только пропасти и долины немного ниже, но благодаря им земной шар и закругляется; а моря ведь тоже часть земли, и поверхность их вместе со всеми прочими частями сливается в один шар. Однако подобно тому, как глядя на поля невозможно заметить уклона равнины, так мы не замечаем и искривления моря, и нам все представляется ровным. Поскольку поверхность моря вровень с землей, то, чтобы разлиться, ему не нужно подниматься намного: чтобы стать выше равного, достаточно подняться самую малость. А кроме того, оно потечет на землю не от берега, где оно ниже, а с середины, где вздымается его вершина.
6. Как из всех приливов, какие случаются во время равноденствия, самый большой — тот, что приходится на совпадение солнца и луны, так и прилив, посланный морем на покорение земель, будет гораздо мощнее самых сильных из случавшихся раньше приливов, он повлечет за собой воды и обрушится на землю не прежде, чем вырастет выше самых высоких горных вершин. В некоторых местах прилив заливает сотни миль, но он безвреден и блюдет установленный порядок: вода прибывает и убывает всегда на одну и ту же меру.
7. Но в тот день развяжутся путы законов и вода понесется, не зная удержу. Ты спрашиваешь, на каком основании? — На том же, на каком вспыхнет мировой пожар. И то и другое случается, когда богу захочется покончить со старым и начать лучшее. Вода и огонь властвуют на земле; из них начало, из них и конец. Итак, когда решено будет обновить мир, море обрушится на нас, и так же обрушится бушующий огонь, если будет избран другой род гибели.
Глава XXIX
1. Бероз, толкователь Бела[379], говорит, что эти [катастрофы] связаны с движением светил. Он настолько убежден в этом, что указывает даже срок мирового пожара и потопа. Все, что есть на земле, сгорит, по его уверению, тогда, когда все движущиеся сейчас различными путями планеты соберутся в созвездии Рака и выстроятся под ним так, чтобы через их центры можно было провести прямую линию. Потоп будет, когда те же самые светила соберутся в Козероге. В первом из этих созвездий происходит летнее солнцестояние, во втором — зимнее; оба — знаки чрезвычайно могущественные, ибо от них зависит поворот года.
Некоторые полагают, что потоп будет сопровождаться также и землетрясением, и расступившаяся почва обнажит истоки новых рек, более полноводных, чем обычные, ибо потекут они из непочатых запасов.
2. Что до меня, то я принимаю и эту причину: ведь столь огромное бедствие едва ли будет вызвано чем-то одним; думаю, что здесь следует также поместить и ту, которую считают причиной гибели мира наши стоики — всемирный пожар. Чем бы ни был мир — животное ли он, или управляемое природой тело наподобие деревьев и трав — внутри него уже заключено все, что ему надлежит совершить и претерпеть от самого его начала до конца.
3. Как в семени содержится законченный образ всякого будущего человека, как у неродившегося младенца уже есть в принципе и борода и седина — ибо в малом скрыты черты всего тела и последовательность его изменений — так и начало мира уже содержало в себе не только солнце, луну, смену светил и рождение живых существ, но и смену всего земного. Там заключен и потоп, который наступает по закону мира точно так же, как зима и лето.
4. Так что произойдет он не из-за дождя, но помимо прочего и из-за дождя тоже; не из-за наступления моря, но в том числе и из-за него; не из-за землетрясения, но и из-за землетрясения тоже. Все придет на помощь природе, дабы могли свершиться ее предначертания. Однако главная причина затопления земли будет в самой земле, которая, как мы сказали, способна распускаться, превращаясь в жидкость.
5. Итак, когда подойдет предел делам человеческим, либо какие-то части земли должны будут погибнуть, либо всем суждено быть истребленными до основания, чтобы возродиться совершенно заново, невинными и непорочными, чтобы не осталось ничего, что могло бы склонить их к дурному, — тогда влаги будет образовываться больше, чем когда бы то ни было. Ибо сейчас элементы пребывают в должном равновесии; чтобы равновесие нарушилось, нужно, чтобы одного из них стало больше. Больше станет жидкости. В самом деле, сейчас ее хватает на то, чтобы омывать земли, а не затоплять; прибавь к ней немного, и ей непременно придется занять чужое место.
6. Так что ты сам видишь: земле нужно будет умалиться, и тогда она, слабая, уступит более сильному. Итак, она начнет потихоньку рыхлеть, загнивать, а затем и распускаться, растекаться жидкой грязью. Тогда из-под гор начнут вырываться реки, сотрясая их своим напором, и потекут дальше, захватывая себе новые берега.
7. Почва вся будет сочиться водой; вершины гор превратятся в фонтаны. Подобно тому как нарыв распространяет болезнь на соседние здоровые участки тела, так и все, что находилось рядом с растекающимися участками земли, само начнет размываться, сочиться и, наконец, расползаться, пока прилив не хлынет в зияющие разломы скал и не соединит между собой моря. Не будет больше Адриатики, не будет ни Сицилийского пролива, ни Харибды, ни Сциллы; все предания смоет новое небывалое море, и океан, опоясывающий земли, покинет край света и явится в его середине.
8. Что еще? Зима по-прежнему будет распоряжаться чужими месяцами, не давая дороги лету, и созвездия, иссушающие землю зноем, замрут в бездействии, сдерживая свой пыл. Сколько имен канет в забвение: Каспий и Красное море, Амбракийский и Критский заливы, Пропонтида и Понт; сотрется всякое различие; сольется все, что природа развела по своим местам. Не уцелеют ни стены, ни башни. Умоляющим об убежище не помогут ни храмы, ни городские твердыни — волна обгонит беглецов и смоет их с крепостных высот.
9. Разом хлынет и с запада и с востока. В один день исчезнет род людской с лица земли; все, что так долго взлелеивала благосклонная судьба, все, что она вознесла над прочим, все знаменитое и прекрасное, царства великих народов, — все уничтожит вода.
Глава XXX
1. Как я уже говорил, для природы нет ничего трудного, в особенности в таком деле, которое она постановила совершить изначально, к которому приступает не внезапно, а провозгласив его заранее. С первого дня мира, когда он еще только разворачивался из бесформенного единства в свое нынешнее состояние, было предрешено, когда ему утонуть; и дабы предприятие это, будучи внезапным, не оказалось непомерно трудным, когда придет время его осуществления, моря испокон веков упражняются в этом.
2. Или ты не видишь, как волны набегают на берег, как бы стремясь выйти за его пределы? Не видишь, как прибой то и дело переходит свои границы, увлекая за собой море в наступление на землю? Не видишь, как оно вечно сражается со всем, что его сдерживает? Чего же тебе еще? Недаром море и бурные реки, порождающие столь великое смятение, вызывают в нас страх.
3. Есть ли такое место, где природа не поместила бы влагу, чтобы повести на нас наступление со всех сторон, когда ей это заблагорассудится? Пусть меня назовут лжецом, если вода не встречается на пути всех, кто копает землю — алчность ли заставляет нас в нее зарываться, или какая другая причина гонит все глубже — рано или поздно вода преграждает путь. Добавь к этому, что в бездне скрыты огромные озера и большая часть моря, множество рек, никогда не вытекающих на поверхность.
4. Так что потоп сможет хлынуть откуда угодно: ведь воды текут и под землей и вокруг земли; долго сдерживаемые, они вырвутся, сливая потоки с потоками, озера с болотами. В отверстия, из которых бьют источники, вольется море, разверзая их все шире. Подобно тому, как извержения желудка истощают наше тело, как вместе с потом уходят наши силы, так и земля будет разжижаться и даже без всяких внешних воздействий сама себе доставит, в чем потонуть. Впрочем, я склонен думать, что сойдутся вместе все причины.
5. Ждать гибели осталось недолго. Гармония трещит под ударами и раздирается на части. Стоит миру хоть на миг ослабить свое обычное неусыпное попечение о ходе вещей — тотчас со всех сторон, сверху и снизу, видимые и невидимые прежде, вырвутся воды.
6. Нет ничего более буйного, непостоянного, своевольного, чем могучая волна, которой ненавистно все, что пытается ее сдерживать; тут уж она разгуляется на свободе и, следуя велению своей природы, заполнит все, что прежде омывала и через что протекала. Как языки пламени торопятся навстречу друг другу и огонь, начавшись в разных местах, быстро вспыхивает единым пожаром, так во мгновение ока сольются моря, в разных местах вышедшие из берегов.
7. Впрочем, такую свободу волны получат не навсегда: когда покончено будет с родом человеческим и истреблены будут дикие звери, у которых люди переняли повадки, тогда земля снова впитает воду, преградит путь пучине и заставит ее бушевать в своих границах; океан, отброшенный от наших жилищ, будет загнан назад в свои невидимые бездны, и восстановится исконный порядок.