Видящий с тату-иглой вновь посмотрел на Чандрэ.
- Ты возьмёшь на себя ответственность? - спросил он у охотницы.
Ну это уже слишком.
Касс закатила глаза.
- Нет. Мост сожрёт твою селезёнку. А я буду смотреть. Хохоча. Хохоча и напевая свою песенку «я ненавижу видящих»...
Другие видящие засмеялись громче, пока сердитый взгляд Чандрэ не заставил их утихнуть.
Касс поудобнее села на кресле, протягивая руку. Мужчина аккуратно наклонился над её кожей, занося иглу перед тем, как бросить на Чандрэ последний косой взгляд.
Приготовившись, Касс держала руку неподвижно - так, как на её глазах это делали другие видящие. Прежде чем иголка опустилась на её кожу, к Касс с другой стороны подошёл молодой парень-видящий.
Он уважительно поклонился, взглядом спрашивая разрешения.
Касс кивнула, ощутив прилив благодарности.
- Спасибо. Было бы здорово.
Он пристроился за креслом, чтобы удерживать её неподвижно, прижался своим плечом к её плечу и стиснул её руку. Видящий, державший иглу, бросил на Чандрэ последний беглый взгляд глаз странного цвета.
Затем он прижал кончик органической иглы к коже Касс.
Он начал работать, и все присутствующие видящие притихли.
Чандрэ не преувеличивала. Боль оказалась сильной.
Настолько сильной, что разум Касс опустел, и стало сложно не сопротивляться, не кричать. Она вообще не могла думать, пытаясь привыкнуть к ощущениям.
И все же она находила в этом что-то настолько знакомое, что это позволяло её разуму и телу привыкнуть к чувству, которое иначе оказалось бы агонией. Боль постепенно усиливалась по мере того, как больше этих кислотных чернил проникало под её кожу. Её рука как будто горела в огне, и в то же время её кто-то жрал.
И все же Касс испытывала странное удовлетворение от того, что она переживала кое-что похуже.
Намного хуже.
Хуже всего, с чем сталкивалось большинство наблюдавших видящих.
Касс прикусила губу, на её глаза навернулись слезы, но она не ёрзала в хватке мужчины-видящего. Она не издавала ни звука, даже когда татуировщик убрал иголку, вырвав частицу её плоти и кожи.
Она смотрела, как он меняет цвет чернил, наполняя органический держатель бледно-голубым.
Затем он начал снова. В этот раз было больнее.
Но опять-таки, не так больно как то, что она пережила в руках Териана.
Боль сама по себе не могла её сломить - уже не могла.
В итоге Касс стала смотреть с кресла на свет, лившийся через двери амбара, наблюдать за порхающими птичками, ощущая на своей руке мозолистые ладони видящего и обжигающий кончик органической иглы.
Примерно час спустя художник повесил иглу на металлической стойке концом вверх.
Промокнув её кожу антисептиком, он слегка вздрогнул, когда Касс застонала, стараясь не отпрянуть. Она так расслабилась под ровным жжением иглы, что пропитка раны спиртным застала её врасплох, потому что это была другая боль. Она заставила себя повернуться, когда он уронил очередную окровавленную тряпку на посыпанный опилками пол. Затем её взгляд опустился к руке, уставившись на сине-белую татуировку меча и солнца, выжженную на её коже.
Белое и синее пламя исходило от бледно-голубой орбиты в середине, и его пересекал белый меч, обрисованный черными чернилами.
Потрясающе.
Даже сейчас, в окружении покрасневшей кожи, татуировка буквально светилась.
Касс медленно поднялась на ноги, пошатнувшись, и молодой видящий поймал её за запястье, поддержав. Она немного натужно поклонилась татуировщику, но сложила руки в подобающей позиции.
Мужчины-видящие возликовали, топая по деревянному полу.
Когда Касс удивлённо повернулась, они завопили ещё громче, свистя и аплодируя.
Подойдя ближе, Чандрэ посмотрела на татуировку и нахмурилась.
Касс почти забыла, что она тоже здесь и ждёт. Теперь она увидела, что видящая все это время простояла здесь, не шевелясь, пока органическая игла оставляла свою метку.
Покосившись на искусные линии татуировки и цвет, уже видневшийся под покрасневшей плотью, Касс улыбнулась. Легонько подув на неё и вздрогнув, она снова поклонилась в знак благодарности пожилому видящему, а затем мужчине, который помогал и держал её руку.
Затем, широко улыбнувшись, Касс подняла обе руки, торжествующе салютуя всем остальным видящим в амбаре.
Расхохотавшись, мужчина завопили ещё громче, топая ногами по деревянному полу.
- Заткнитесь! - заорала Чандрэ.
Они послушались. Касс широко улыбнулась ей, но это не изменило выражения на лице Чандрэ - оно оставалось встревоженным и слегка расстроенным. Проигнорировав остальных, она принялась быстро говорить что-то Касс жестами, затем, похоже, вспомнила, что она человек, и тут же переключилась на вербальное выражение.
-...обязательно заклей её на сегодня плёнкой, - закончила она по-английски. - У меня есть для этого крем. Он на травах, так что не причинит тебе боли. Я занесу его попозже, вместе с чаем. И пей больше воды. Как минимум три-четыре стакана перед тем, как лечь.
Подойдя ближе, Касс приласкала мускулистую руку видящей.
Мужчины в комнате притихли, уставившись на них.
- То есть, теперь я тупой червяк? - спросила Касс.
Чандрэ стиснула зубы.
- Я не отрекалась от тебя.
Касс улыбнулась, отбросив назад свои черные волосы, частично выкрашенные в красный.
- Нет, - сказала она. - Не отрекалась, - она сжала руку видящей и поцеловала её в щеку. - Зайдёшь попозже?
Чандрэ кивнула, показывая утвердительный жест. Однако она не смотрела ей в глаза.
Отпустив её, Касс прошла мимо очереди мужчин-видящих до двери.
Она игнорировала пристальные взгляды. Если где и был на свете город с нехваткой женского населения, так это Сиртаун. Некоторые из тех, что сейчас стояли у стены, уже делали ей неприличные предложения... в вежливой форме, конечно, учитывая её отношения с Мостом.
Однако они не просто прощупывали почву. Она определённо ощущала от них раздражение и разочарование, когда она отвечала им отказом.
По крайней мере, здесь она никогда не будет страдать от нехватки секса, даже с уродливым шрамом на лице.
Однако знание этого факта не очень-то помогало.
Касс сидела на столе в баре под крышей и курила самокрутку hiri.
Она слушала, как дождь стучит по гофрированной жестяной крыше.
Дожди в Сиртауне шли чаще.
Чаще, чем в Сиэтле. Даже чаще, чем в Портленде, где жили две её кузины. Между дождями в долину опускался туман, отчего здания и даже красочные молитвенные флажки скрывались из виду.
Она сидела здесь, кажется, несколько часов, и только старый человек, владевший этим местом, периодически приходил, чтобы долить в её чашку чай. Он разрешил ей включить граммофон, к которому прилагалась разномастная стопка виниловых пластинок, оставленных туристами и чудаками-пилигримами.
В данный момент она слушала The Stooges.
Это была любимая пластинка Мэйгара.
Она взглянула на своё предплечье и легонько подула на татуировку солнца и меча, которая выделялась на её коже. Цвета как будто становились ярче с каждым днём, приобретали резкие очертания по мере того, как спадала краснота. Языки пламени вокруг орбиты солнца также становились более детально прорисованными.
Чандрэ все ещё была не в восторге, но хотя бы перестала открыто ворчать.
Касс заметила, что в последнее время она становилась более ярой собственницей.
Не помогало и то, что случилось с Грентом.
Грент вернулся в Сиртаун через несколько дней после того, как Ревик отправился на поиски Элли. Его буквально притащили сюда другие видящие Адипана после похоронной церемонии для его пары, Ларен, в Сиккиме. Касс гадала - возможно, они нарочно дожидались отъезда Ревика и только потом привезли его обратно в Индию.
Казалось, ни один из связанных видящих не хотел говорить о Гренте.
Все знали, что он позволял себе умереть в подвале лагеря Семёрки. Вэш и остальные из Адипана каждый день навещали его, но он не ел. Судя по тому, что рассказывал ей Тензи, а также Джон через Дорже и Гаренше, Грент испытывал очень сильную боль.
Джон сходил туда, когда его попросил Дорже, и он рассказывал Касс, что это напомнило ему, как один из их друзей в Сан-Франциско, Джастин, пытался бросить наркотики. Все время визита Грент хранил молчание, медитируя и сидя на полу монашеской кельи под основными этажами. Однако вопреки этой безмятежности за несколько дней он утратил половину своего прежнего веса и, казалось, лишь готовился к смерти.
Касс тоже подумывала навестить его, но она не знала Грента по-настоящему. Она не могла заставить себя спуститься туда, зная, что ею наполовину движет любопытство.
Она не хотела думать о том, что возможно, однажды ей придётся увидеть Элли в таком состоянии... или Ревика, если на то пошло. Учитывая то, как часто люди пытались убить одного из них или обоих, Касс вовсе не считала невероятной мысль, что она может пережить их - вопреки их сумасшедшей продолжительности жизни.
В целом дела в лагере шли по-прежнему, но атмосфера изменилась, и это повлияло на каждого, хоть никто и не хотел об этом говорить.
Все знали, что он там, внизу, умирает. Это не могло не оставить отпечатка на всей группе. Касс уже слышала, как Йерин говорит о похоронных обрядах, так что никто и не ожидал, что он выживет.
Она также слышала, как старейшины обеспокоенно переговариваются об Элли и о том, что им делать, когда она вернётся.
Так что, учитывая все это, татуировка казалась ерундой.
- Болит? - спросил голос.
Касс подпрыгнула, повернувшись к лестнице.
Там, почти на пороге, стоял видящий средних лет. У него были каштановые волосы и самые светлые, самые пронизывающие серые глаза, что она видела в своей жизни.
Касс смутно узнавала его.
Он был одним из новеньких - тех, что пришли с гор. Более того, она почти уверена, что он был их лидером. Однако он не слишком походил на китайца, разве что скулами, и то если присматриваться. Он был как Ревик - один из тех видящих, чью этническую принадлежность нельзя определить наверняка.
Однако на этом сходство заканчивалось.
Ревик обладал поразительно угловатыми чертами лица, его глаза выделялись даже сильнее, чем у этого мужчины, но он не был стереотипно красив. С точки зрения Касс он определённо относился к лагерю «секси», и она понимала, почему Элли находила его таким привлекательным, но его черты лица нельзя назвать гармоничными.
Стоявший перед ней мужчина, напротив, обладал точёным лицом стареющей кинозвезды. Он был почти ошеломительно красив, но носил эту красоту так же бессознательно, как и похожую на униформу рубашку и тёмные брюки.
Будь он человеком, она дала бы ему примерно сорок пять лет. Поскольку он был видящим, она не знала, сколько ему на самом деле. Как минимум вдвое старше Ревика. Может, даже больше.
- Болит? - повторил он.
Проследив за его взглядом, Касс посмотрела на татуировку на своей руке.
- Немного, - сказала она. Когда он не пошевелился, она подняла кружку. - Чаю?
Он покосился на граммофон.
- Это Игги, - сказала она. - Можешь поменять.
- Нет, - его взгляд прояснился. - Нет, сойдёт.
Приблизившись к месту, где сидела Касс, он жестом руки спросил разрешения присоединиться к ней.
Когда Касс ответила соответствующим жестом, он опустился на стул напротив. Она с некоторым любопытством наблюдала, как он расслабляется на деревянном сиденье, опирается руками на покоробившиеся от влаги подлокотники и вытягивает ноги.
Он посмотрел на вид из окна, щурясь, чтобы разглядеть что-то сквозь дождь. Старые здания каскадом спускались по холму, пестря молитвенными флажками.
- Я Балидор, - он повернулся. - Ты Кассандра?
Касс слабо улыбнулась.
- Меня уже лет двадцать никто так не называет, кроме моей матери, но да, это я. Зови меня Касс.
- Интересное имя, - он улыбнулся. - Не тайское. Ты ведь тайка, не так ли?
- Я беспородная дворняжка, - сказала она, отвечая пожатием плеч. - Буквально. Тайские корни, эфиопские, ирландские. Шотландские, - она отпила глоток чая. - Думаю, мама назвала меня в честь греческой богини. Ну, ты её знаешь. Подружка Аполлона.
- А, да, - он мягко щёлкнул языком, словно вспомнив. - Кассандра. Великая красавица. Она могла видеть будущее, верно?
- Да, - Касс откинулась на спинку пластикового стула. - Но никто ей никогда не верил, - она сдула чёлку с глаз. - Это имя всегда глупо звучало с моей фамилией. Джайнукул, - добавила она. - На случай, если ты захочешь копнуть под меня. Фамилия тайская, между прочим.
Он кивнул, как будто не заметив её подколки.
Касс осознала, что опять с любопытством разглядывает его, всерьёз задумавшись об его возрасте. Он обладал той львиной грацией, которая напоминала ей то, как в средние века писали портреты королей. Он нёс власть с такой аурой, которая казалась почти наследственной.
Он также казался немного зажатым, словно его манеры родом из другой эпохи.
- Я возглавляю Адипан, - сказал он. - Разведчиков, приставленных для защиты Совета, - он нахмурил брови, взглянув на Касс. - Это включает в себя и защиту Моста. Фактически, защита твоей подруги Элисон - наша главная ответственность.
Касс поёрзала на стуле.
- Круто.
Она ждала, все ещё удивляясь, что видящий ею заинтересовался.
Может, интерес носил сексуальный характер. Если так, то он вёл себя не как другие. Касс заметила, что большинству видящих не свойственна деликатность, когда дело касается секса.
Балидор слабо улыбнулся.
- Мне бы не помешала твоя помощь. Или, может быть, твой совет.
Касс скрыла удивление.
- Конечно.
- Я знаю, ты помогала Дигойзу подготовиться к их... - он слегка нахмурил брови, словно подбирая правильное слово на английском. - К его времени с Элисон, - закончил он.
Он помедлил, посмотрев на неё своими светло-серыми глазами.
- Я тут задавался вопросом, - сказал он после очередной вежливой паузы. - Когда ты говорила с ним, он не рассказывал тебе, что ранило его в лесах?
На мгновение Касс лишь тупо уставилась на него.
Затем она вскинула бровь, фыркнув.
- Ревик? - невольно расслабившись, Касс скрестила руки на груди. - Ты же его знаешь. Ну, или я полагаю, что знаешь. Он говорил неопределённо. Он также казался поглощённым своими мыслями. Я спрашивала его об этом, конечно. Он сказал, что вы... - она показала на Балидора в манере видящих. - Адипан, то есть... имели основания полагать, что Териан или кто-то другой могут что-то замышлять. Он не сказал, что именно. Он также не сказал, как это связано с его лицом.
Она помедлила, давая ему возможность заполнить пробелы.
Когда Балидор этого не сделал, она прочистила горло.
- Ну? Это так? - спросила Касс.
Балидор поколебался. Он сделал рукой жест «более-менее».
- Это какое-то оружие?
- Нет, - Балидор нахмурил брови. - Не совсем.
Он снова поколебался, и Касс поймала себя на том, что всматривается в эти серые глаза.
- Я заметил тенденцию, - сказал он потом. - У Дигойза Ревика. Он, кажется, ну... не очень хорошо делится вещами. Со своей женой, - он изучал выражение лица Касс. - Ты понимаешь, что я имею в виду?
Касс посмотрела на его серьёзное лицо и осознала, что он её не читал. Он ждал, когда она ему расскажет. Негласная вежливость этого жеста совершенно её обезоружила. Она убрала всю насторожённость из своего тона.
- Ага, - сказала она. - Понимаю. И Элли тоже. Её это сводит с ума, к слову говоря.
- Так вот... ты думаешь, он вряд ли расскажет ей, что с ним случилось?
Касс на мгновение задумалась. И вновь она ощутила, что лидер Адипана ждёт. Если он и читал её, то чертовски хорошо это скрывал.
- Я не знаю, - она подняла чай, упираясь локтем в подлокотник. - Честно, я не думаю, что он нарочно скрывает от неё эти вещи. Он просто избегает говорить людям вещи, которые могут их расстроить... а Элли ему меньше всего хочется расстраивать. Ещё он, похоже, большую часть времени не думает, что это важно... типа негласное правило «сообщать только по необходимости». Он и сам по себе не самый болтливый парень, если ты не заметил, - она улыбнулась, поставив чай. - Однако нотации он умеет читать как никто другой.
Балидор кивнул, его лицо выражало уважение.
- То есть, ты считаешь, что он вряд ли ей расскажет?
Она нахмурилась.
- Я этого не говорила. Она - его жена, - вспомнив его лицо при их последней встрече, Касс фыркнула и позволила этому звуку превратиться в смешок. -...Хотя, если честно, думаю, он уходил отсюда с совершенно другими мыслями.
Балидор смотрел на долину под дождём.
Затем он поднял взгляд и улыбнулся, принимая чашку чая от старика, владевшего рестораном. Он поклонился и произнёс несколько вежливых слов на тибетском. Человек улыбнулся в ответ и прошамкал что-то почти беззубым ртом.
Касс смотрела, как сгорбившийся седой человек исчезает за завешенным дверным проёмом.
Она сказала:
- Что бы там ни было... ты хочешь, чтобы Ревик рассказал ей об этом? Или нет?
Балидор искоса посмотрел на неё, потягивая чай.
- Буду честен, - сказал он, тихо щёлкнув языком. - Я желаю, чтобы они насладились этим временем вместе. И все же предельно важно, чтобы она понимала текущие риски. Я также не хочу оказаться в незавидном положении, где мне придётся рассказывать ей вещи, которые её супруг не посчитал нужным упомянуть.
Он помедлил, серьёзно посмотрев на Касс своими светло-серыми глазами.
- Он, скорее всего, будет... вспыльчивым. Когда они вернутся.
- Ага, - сказала Касс, широко улыбаясь. - Это я могу понять.
Он посмотрел ей в глаза, затем улыбнулся в ответ.
- Да. Я вижу, что ты понимаешь.
- Так что случилось в Сиккиме? - спросила Касс. - Ты можешь мне рассказать?
Последовала небольшая пауза.
Затем Балидор снова вздохнул, с обеспокоенным видом помешивая чай.
- Это сложно, - сказал он. - Ты человек.
Улыбка Касс сделалась натянутой.
- Я в курсе.
- Я верю, что тебе можно доверять, - сказал Балидор. - Но любой охотник при желании может считать с тебя информацию. Вдобавок на тебя уже один раз нацелились наши враги - из-за твоей близости к Мосту.
После небольшой паузы она пожала плечами.
- Я оценила честность. Наверное.
Воцарилось молчание, пока Касс смотрела на крыши. Её взгляд пробежался по виду на город, который становился все более ограниченным из-за густого тумана, окутывавшего долину. Наблюдая, как его клубы скользят вокруг деревьев возле ресторана, Касс посмотрела на мартышку, которая с сосредоточенным видом карабкалась по бечёвке с молитвенными флажками.
После небольшой паузы Балидор улыбнулся.
- Ты, скорее всего, ещё не видела такого у видящих? Этой связи?
- Ты имеешь в виду Ревика и Элли? - Касс покачала головой. - Нет, но я слышала шутки на эту тему. Они оба вернутся чокнутыми?
Балидор весело щёлкнул языком и показал отрицательный жест.
- Они будут другими. Отчасти это биологическое, - он улыбнулся уголком рта. - А ещё я думаю, что ты права. Делиться информацией о времени в Сиккиме едва ли будет приоритетной задачей, учитывая обстоятельства. Если Дигойз не рассказал о случившемся при первой встрече, то едва ли она что-то узнает до их возвращения.
Касс поёрзала на стуле.
- Что ты имеешь в виду? - спросила она. - Им ведь придётся хотя бы часть времени провести за разговорами? Ходить на прогулки. Играть в нарды.
Он прочертил пальцем линию в воздухе – «нет» на языке видящих.
- Маловероятно, - сказал он. - По крайней мере, на несколько недель. Учитывая, сколько они ждали, это может занять дольше времени, - он слегка улыбнулся. - Они будут говорить, да. Но не так, как ты думаешь.
- Несколько недель? - переспросила она. - Серьёзно?
Он пожал плечами, помешал чай и положил ложку на расшатанный стол.
Когда он вновь посмотрел ей в глаза, его взгляд сделался серьёзным, почти что печальным.
- А ты, Кассандра? - спросил он. - Как у тебя дела... учитывая все, что с тобой случилось?
В его серые глаза вернулся интерес, и он пересиливал вежливость.
Она поколебалась при виде этого взгляда, затем пожала плечами, снова посмотрев на дождь, заливавший долину.
- Я сплю не очень хорошо, - сказала она.
Он сочувственно щёлкнул языком, издав почти мурлычущий звук. Взглянув на него во второй раз, Касс заметила, что Балидор смотрит на неё. Однако этот пристальный взгляд не нервировал её и, похоже, ничего не требовал в ответ.
Ещё мгновение спустя она почувствовала, что расслабляется. Вторя его позе, она вытянула ноги и скрестила лодыжки. Балидор отпил ещё глоток чая, и его взгляд вернулся к долине.
Они погрузились в приятное молчание. Небо только-только начинало темнеть, облака окрашивались рубиновым цветом и более бледными оттенками розового.
Они вместе наблюдали, как солнце садится за горами.
Глава 28. Медовый месяц
Вдалеке разлетаются окна старого ржавого склада. Я вижу, как мальчик с черными волосами смеётся, кричит в небо...
Я подняла голову, щурясь, чтобы разглядеть что-нибудь в кромешной темноте комнаты.
Я все ещё слышала звук бьющегося стекла.
Мы как-то добрались до кровати.
Не знаю, когда или как. Ревик всем телом обвился вокруг меня, мои ноги лежали между и поверх его ног. Он крепко держал меня, удобнее устраивая своё длинное тело, и...
Я слышу голоса, как будто издалека.
Поляна в темноте, за исключением нескольких огоньков, покачивающихся по полукругу и обрисовывающих силуэты в тени. Солнце уже исчезло. Я не помню, как оно садилось, и дождь не прекращался, но стало холоднее. Я пытаюсь пошевелиться...
... и издала резкий хрип.
Все моё тело болело, буквально от кожи головы до ног, но мой свет вплёлся в его свет, когда Ревик отреагировал на резкое движение моего тела. Тяга началась вновь, где-то в районе пупка.
Всплыли образы того, что происходило ранее, когда мы ещё не отрубились на кровати. Мои пальцы обхватывали его запястье. Я лежала под ним, на животе, наши тела сделались скользкими от пота, и Ревик читал меня, стараясь не сорваться, потому что я была уже близка. Я обернулась, и на мгновение мы очутились в каком-то другом месте, и вокруг нас сомкнулись деревья.
Его открытые глаза сияли ослепительным изумрудно-зелёным светом в темноте.
Ему понадобилось больше времени, чем мне, чтобы отпустить контроль.
Во-первых, Ревик был намного сильнее меня. Он говорил, что боится причинить мне боль. Чего он не говорил, так это того, что он боится, будто я не очень хорошо отреагирую на него, если он действительно даст себе свободу. Он работал в качестве профессионала; он беспокоился, что я посчитаю его извращенцем, что мне незнакомы странности, неизбежно присущие сексу видящих... что мне не придётся по нраву его сексуальная жизнь. Ревик считал себя более странным по сравнению с остальными. Из его беглых мыслей я не могла выцепить точные причины, но это как-то связано с реакцией других на него.
Девственность его возбудила. Она тронула его - сильнее, чем Ревику было комфортно признать, по крайней мере, поначалу. Это как-то связано с тем, что видящие во время секса оставляют отпечатки, а он чувствовал там лишь меня.
Это также нервировало его.
Когда я наконец добилась, чтобы он расслабился, это не привело к извращениям как таковым.
Я увидела это в его глазах.
Контроль ускользнул от него, скатываясь все быстрее, пока всего его лицо не изменилось, сделавшись таким молодым, почти не узнаваемым - и Ревик тут же перевернул меня на спину. Его боль окутала меня, густая и почти полная отчаяния. Он казался потерявшимся в ней, в этом одиночестве, граничившим с ненавистью к себе, с желанием столь старым, и все же как будто знакомым. Он занимался со мной любовью так, словно пытался сломать что-то в себе, его руки обхватывали меня так плотно, что я едва могла шевелиться. Не отрывая взгляда от моего лица, Ревик входил в меня так глубоко, что я вскрикивала от каждого толчка.
Его страх парализовал меня. Страх, что я от него уйду... что кто-то меня заберёт, что нас опять разлучат, что он меня отпугнёт. Это чувство сделалось почти ожесточённым к тому времени, когда он кончил - до такой степени, что он впился зубами в моё плечо, стараясь войти ещё глубже, раз за разом спрашивая меня своим светом, люблю ли я его.
Мы находились перед камином.
Я только что в первый раз сделала ему минет, и почему-то это повлияло на него даже сильнее соития - в тот момент, по крайней мере.
Ревик снова захотел трахаться почти до того, как мы закончили.
Вместо этого он удержал меня на месте и принялся возвращать услугу, да с таким рвением, что я не могла выдавить из себя ни единого связного слова.
Он использовал свой свет, чтобы часами удерживать меня на грани. К концу мы уже оба плакали, и я умоляла его. Ревик заставил меня дать обещания, признаться в таких вещах, которых я никому не рассказывала, открыть свой свет и сердце так сильно, что я едва могла различить, где начиналась я и заканчивался он. Он хотел, чтобы я рассказала ему обо всех, кого я любила до него.
Когда я уже была наполовину не в себе и готова была сделать все, о чем он попросит, Ревик придавил меня к полу и оттрахал своим членом. Он доводил меня до одного оргазма за другим, пока, наконец, не кончил сам.
Его тело содрогнулось от чего-то, очень похожего на рыдание, и это как будто сломало его пополам. Я не могла вместить в себя все, что он посылал, все, чего он от меня хотел. Чувство вины смешивалось с посылаемой им болью, чувство вины из-за того, что он сделал... и из-за отупляющего собственничества, которое он не мог контролировать.
Он много говорил. И во время, и после.
Одна вещь, которую он мне сказал, кое-что объяснила.
Очевидно, Мэйгар отправился в Каир, чтобы сказать Ревику, что мы влюбились друг в друга.
Он заявил, что я хотела развода. Он даже пытался откупиться от Ревика, чтобы тот позволил провести со мной процедуру разделения. Когда Ревик отказался предпринимать что-либо, пока не услышит это напрямую от меня, Мэйгар принялся дразнить его историями о нашей сексуальной жизни, давая столько деталей, что все казалось довольно убедительным.
В итоге, Ревик утратил хладнокровие.
Однако он поверил Мэйгару.
Он вернулся в Сиртаун с этим убеждением, и он верил в него, пока я не призналась ему в любви и не стала недоумевать из-за намёков на то, что я сплю с другими мужчинами. Он все ещё наполовину верил, что мы с Мэйгаром переспали - практически до того самого мгновения, пока он не вошёл в меня до упора.
Ревик стыдился этого, но меня это скорее вгоняло в недоумение.
Когда я спросила, зачем, во имя всего святого, Мэйгару вытворять такое, Ревик посмотрел на меня так, будто это я во всей этой ситуации сумасшедшая.
- Он влюблён в тебя, Элисон! D’ gaos. Вот только не говори мне, что ты не знала? Половина бл*дского лагеря знала об этом... ещё до того, как он учудил эту затею. Или ты думаешь, он хотел заполучить тебя в жены только для того, чтобы причинить боль мне? Ты думаешь, что он стал бы рисковать жизнью ради этого?
У меня не было хорошего ответа.
Не только Ревик вёл себя иррационально. В какой-то момент я осознала, что плачу, даже не из-за того, что он делал. Я и била его, прямо по лицу... так злилась из-за Кэт и женщины на корабле, что вообще не ощущала себя разумной. Ревик сдержал меня, когда я вновь замахнулась на него кулаком. Затем он тоже плакал, когда я сказала ему, что так и не простила его за это.
Я водила пальцами по шрамам на его коже, позволяя себе увидеть их по-настоящему, увидеть, сколько шрамов он получил, будучи молодым - очень юным, задолго до того, как он стал солдатом или разведчиком. С возрастом шрамы побелели, растянулись и изменили форму, потому что его спина и плечи раздались вширь.
Ревик говорил, что в детстве он был маленьким, даже по меркам видящих.
Лёжа подо мной, он издал звук и обхватил рукой мои плечи. Он притянул меня к себе, целуя в шею, и я прикусила губу, чтобы сосредоточиться.
«Мне нужно в туалет», - сказала я ему.
Ревику потребовалась секунда на раздумья, чтобы отпустить меня.
Я с трудом разделила нас, затем поднялась на ноги и побрела к двери туалета. Я шла как пьяная. Такое чувство, будто что-то во мне разлетелось на куски, а теперь медленно собиралось обратно, как полотно вязания, но уже в другой форме.
Закрыв дверь, я уселась на унитаз.
С содроганием вытерпев процесс, я дёрнула за цепочку смыва и встала. Я осознала, что смотрю на душевую из бамбука, стараясь при этом думать и зная, что мне чего-то хотелось. Усилием воли сосредоточившись на минутку, я сообразила, как включить воду. Я только-только подставила руку под струи, когда услышала скрип и обернулась.
Ревик стоял там, его глаза расфокусировались, тёмные волосы дыбом стояли на голове. Он окинул взглядом тесное пространство, словно не знал точно, чего ему хотелось.
Я осознала, что смотрю на него. Я никогда не видела его голым при полном освещении.
- Ты в порядке? - спросила я.
Подумав, он кивнул. Он заметил, как я смотрю на него, и подвинулся ближе, обнимая меня. Некоторое время мы просто стояли там, и я ощутила, что Ревик подталкивает меня смотреть дальше, пока он целовал моё плечо.