Самым богатым месторождением была Виктория, затем Квинсленд со своей знаменитой «Крокодиловой золотой россыпью» у горы Моргэн. Наименьшее количество золота имеется в Южной Австралии и на острове Тасмания.
Вообще почва Австралии очень золотоносна, она почти повсеместно покрыта россыпями с различным количеством золота, прорезана во всевозможных направлениях кварцевыми золотоносными жилами, и, кроме того, среди песчаников и осадочных пород встречаются пластообразные месторождения.
Опять началась золотая лихорадка, и каждый день появлялись новые толпы искателей счастья. Там, где раньше была пустыня, со сказочной быстротой вырастали города и поселения с роскошными магазинами и гостиницами.
В безводных австралийских местностях особенно трудно было разрабатывать золотые россыпи. Без воды могут разрабатываться только россыпи, содержащие золото в виде крупных кусков, которые можно легко извлечь руками.
Австралия прославилась тем, что здесь больше, чем в других частях света, было найдено крупных золотых самородков. Подробные сведения сохранились только о семи самородках-гигантах, хотя их было гораздо больше. Дело в том, что нигде, кроме СССР, большие самородки не сохранялись и даже нет их подробного описания. В алчной погоне за деньгами все самородки в капиталистических странах немедленно после их извлечения переплавляются.
Бешеная золотая лихорадка, грабежи и убийства, спекуляция и безумная жажда богатства заставляла человека, нашедшего самородок, по возможности скрывать свою находку от других, незаметно измельчить или переплавить кусок золота, чтобы никто этого не заметил, не убил и не ограбил владельца. И всё же в большинстве случаев найденные колоссальные самородки не приносили счастья своему хозяину.
|
|
В золотоносных россыпях Виктории часто находили крупные самородки, и самым большим среди них был самородок, названный «Желанным пришельцем». Весил он 70,6 килограмма.
Австралийская газета «Утренний вестник», издаваемая в городе Сидней, писала 4 ноября 1872 года: «На руднике Хилл-Энд, принадлежащем компании Бейерса и Холтермана, был добыт крупнейший и ценнейший самородок из когда-либо найденных в этой колонии. Это действительно прекрасный образец — плита золота весом в двести шестьдесят килограммов. В воскресенье находка была выставлена напоказ, и сотни людей осмотрели её за этот день. Во время моего пребывания мистер Бэллок, заведующий рудником, открыл железный ящик, и там оказалось ещё несколько самородков, правда, не таких крупных, но ещё более красивых. Самородок представляет собой скорее часть залежи, а не кварцевой жилы, так как на нём не заметно следов кварца, а только видны пирит и сланец».
Один из владельцев этого рудника — Холтерман — сфотографировался рядом с самородком, который был назван «Плита Холтермана». Эта плита была чуть ниже человеческого роста.
Холтерман использовал фотографию самородка рядом с собой как рекламу для продажи какого-то запатентованного им лекарства. Он занялся спекуляцией и в конце концов умер нищим. Память об этом выдающемся самородке сохранилась только благодаря фотографии на коробках с лекарством. А было бы интересно исследовать происхождение такого самородка.
Также в австралийской провинции Новый Южный Уэллс на месторождении Харгрейс, всего в тридцати километрах от рудника Хилл-Энд, была сделана интересная находка. Та же газета писала 18 июля 1851 года: «Несколько дней тому назад один туземец, работавший в течение семи лет у доктора Кэрра, сообщил последнему, что во время пастьбы скота он нашёл крупный кусок золота, залегавший в кварце. Он слышал о находках золота и сам попутно с пастьбой скота искал его. Сначала его внимание было привлечено какой-то жёлтой точкой на поверхности глыбы кварца, которую он осмотрел. Своим томагауком (небольшой топорик) он немедленно отбил кусок кварца, и великолепная находка предстала перед его глазами. Доктор Кэрр, разумеется, не стал терять времени и немедленно же направился на место находки, и вскоре три глыбы кварца, в которых заключалось золото, были извлечены из земли. Диаметр самой большой глыбы достигал приблизительно полметра. Она весила тридцать килограммов. Из этой глыбы было извлечено двадцать пять килограммов чистого золота. Перед извлечением золото на фоне кварца выглядело необычайно красиво!»
|
|
Две другие глыбы были несколько меньших размеров. «Так как они были слишком тяжелы для перевозки (их вес достигал ста тридцати шести килограммов), то доктор Кэрр разбил их на мелкие куски и тем совершил большую ошибку, так как эти сверкающие глыбы были бы бесценны».
Доктор Кэрр говорил, что самый крупный кусок походил на губку и весь состоял из кристаллов золота. Второй, больших размеров, был легче и имел вид как бы размытого водой. Последний кусок был почти совсем лишён кварца, и доктор Кэрр разбил его на мелкие куски по одному килограмму в каждом. «Будучи разложены на столе, все эти сокровища представляли потрясающее зрелище, и их сверкающий блеск заставлял трепетать зрителя», — писали в местной газете.
|
|
Золотая лихорадка
Эпидемия золотой лихорадки с новой силой охватила весь мир, когда нашли золото у реки Клондайк на полуострове Аляска.
Этот край северного сияния, где угасающий день незаметно переходит в утреннюю зарю, где повсюду стоят дремучие девственные леса, был местом, где ещё недавно свирепствовала первобытная борьба за существование. Волчьи стаи преследовали оленей. Туземные племена враждовали с соседями, убивали друг друга, пожирали тела своих врагов, почитали вождей и шаманов и не знали ещё употребления железа.
Каменный век здесь только клонился к исходу, а по неведомым тропам, через пустыни, леса и горы, неизвестно откуда приходили уже люди другой расы — с белой кожей; приходили по одному или по два, сражались с туземцами, умирали или уходили неизвестно куда.
Каменные топоры и кремнёвые стрелы сталкивались со сталью и пулями, против которых бессильны были заклинанья шаманов и не помогали лесные боги. Белолицые пришельцы появлялись всё чаще, пробирались сквозь угрюмые леса и горные хребты, на сколоченных на берегу лодках плыли по неведомым рекам, а зимой протаптывали снег для собачьих упряжек.
Ещё до открытия золота на берегах Клондайка эта река славилась местом, где отлично ловилась рыба лосось. И пришельцы ловили рыбу, охотились на пушного зверя и часто погибали от сурового климата, от голода или в стычках с туземцами.
О существовании золота на Аляске было давно известно. Уже в конце XVIII века здесь возникли русские поселения, обитатели которых занимались пушным промыслом и рыболовством. В 1804 году был выстроен город Новоархангельск, который стал хозяйственным и административным центром русских владений на североамериканском материке.
В 1842 году капитан Головнин сообщил, после своего посещения Аляски, что «на Кенайском берегу положительно доказано присутствие золота». Но, видимо, незначительность добычи, отдалённость края, трудность работы и суровость климата отпугивали любителей лёгкой наживы.
В 1851 году Российско-американская торговая компания отправила на корабле «Атха» два пуда золота в Россию. Князь Максутов, управлявший всеми русскими поселениями в Аляске, сообщил в Петербург, что в «русской Америке» у горы святого Ильи найдены золотые самородки. Но русское правительство не обращало должного внимания на эти сообщения. А золотоискатели уже проникали на Аляску из Америки, и в 1867 году США предложили русскому правительству продать им всю территорию, которой владеет Россия на Американском материке. Начались переговоры, и в конце концов царское правительство по дешёвке, всего за одиннадцать миллионов рублей золотом, продало Аляску как раз тогда, когда на её земле были открыты «весьма многообещающие признаки золота».
Кто был первым, нашедшим большое количество золота в песках реки Клондайк, неизвестно. Но рассказывали, что приблизительно за восемь лет до этого одинокий путник, спасшийся от кораблекрушения у берегов Аляски и зашедший далеко в лес в поисках жилья и пищи, набрёл случайно на полуразвалившуюся хижину. Она, видимо, уже давно пустовала. Крыша её провалилась, внутри валялись остатки посуды, но никакого следа людей не было. А за хижиной среди деревьев лежали скелеты восьми лошадей, когда-то привязанных к дереву. Они, видимо, сдохли от голода, и от каждой осталась только кучка костей с черепом и поклажа в кожаных мешках, когда-то привязанных к спине лошади. Мешки были наполнены крупным золотым песком и самородками. Всего золота в мешках оказалось на четверть миллиона долларов. Что сталось с восемью всадниками, куда они исчезли, оставив своих лошадей с драгоценным грузом, и где они нашли золото — так и осталось неизвестным.
Только в 1896 году весть о новом заманчивом Эльдорадо в почти недоступной стране взволновала народы земли.
Об открытии золота гудели телеграфные провода, и кабель на дне Атлантического океана передавал ошеломляющую весть в Европу и во все страны света. Десятки тысяч людей всех национальностей хлынули в этот суровый, неведомый край, не считаясь с тем, что работа золотоискателей на Аляске была возможна только летом. Для промывки золота всегда нужна вода, а здесь, на далёком Севере, лето продолжается всего три месяца, а всё остальное время реки скованы льдом. Земля промерзает на большую глубину, и оттаивает летом только небольшой верхний слой. Кроме того, и Юкон и его притоки текут в глубоких долинах, похожих на ущелья, куда тепло почти не проникает даже в жаркие летние дни, и заниматься промывкой золота всё время приходится в ледяной воде.
Но всё это было забыто, как только пронеслась весть об открытых несметных сокровищах. Из Соединённых Штатов, из Европы, Азии, Африки и даже из Австралии потянулись искатели счастья и наживы. Поезда и пароходы не успевали перевозить желающих. Обычный путь золотоискателей был по железной дороге до Ванкувера или Сан-Франциско, оттуда на пароходе к различным пунктам побережья Аляски, а дальше по большей части пешком, так как река Юкон, несмотря на значительные размеры, была несудоходна на всём своём протяжении.
Насколько легка и относительно дешева была первая часть пути, потому что железнодорожные и пароходные компании из-за конкуренции понизили цены на билеты, настолько же затруднительно и дорого было передвижение первых золотоискателей по территории Аляски. Впоследствии, когда наплыв золотоискателей выражался сотнями тысяч людей, образовались общества, проложившие удобные для передвижения дороги по суше. Они преодолели и трудности плаванья по Юкону, и тогда золотоносная область стала несравненно доступнее. Но и в первые два года люди шли в эту золотоносную страну сплошным потоком. На берегу океана был сущий содом. Тут было сложено в кучи и разбросано прямо на песке не меньше десяти тысяч тонн всяких припасов и снаряжения, вокруг которых металось больше двадцати тысяч пререкавшихся и оравших во всю глотку людей. Цена за доставку груза через Чилкутский перевал была невероятно высока, потому что носильщиков-индейцев не хватало. А полярная зима была уже не за горами. Каждый понимал, что из двадцати тысяч приезжих лишь очень немногие переберутся через горные перевалы, остальным же предстоит зазимовать.
Всё новые груды снаряжения и продовольствия выбрасывались с пароходов на берег и медленно уносились золотоискателями. Многие мили тащили люди, гонимые жаждой золота, все пожитки на себе. Одних только съестных припасов каждый должен был запасти на целый год, чтобы не умереть с голоду там, где золото просто валяется на земле.
Цены в Клондайке были на всё безумно высокими, и часто нельзя было достать самого необходимого. И люди тащили на себе всё. Каждую милю пути приходилось им проделать раз по двадцать, чтобы на своей спине доставить до места полтонны груза. Это был невероятный труд. От тяжести болело и ныло всё тело, ноги покрывались ранами, плечи и грудь были растёрты в кровь ремнями. Подгоняемые страхом перед близостью зимы, подхлёстываемые страстным желанием поскорей добыть золото, люди работали из последних сил и часто падали у дороги. Одни, когда неудача становилась явной, пускали себе пулю в лоб. Другие сходили с ума. Третьи, не выдержав нечеловеческого напряжения, порывали с товарищами, ссорились насмерть с друзьями детства, которые были ничем не хуже, а только так же измучены и озлоблены, как и они.
Весь путь через крутой горный хребет и спуск с него продолжалась гонка не на жизнь, а на смерть с наступающей зимой. Здоровые мужчины, выбившись из сил, в изнеможении плакали у обочины тропы. Но зима неуклонно надвигалась. Задули пронизывающие ветры, пошли проливные дожди, стали учащаться снегопады.
С горного перевала спускались между обледенелыми и скользкими скалами по ледяным торосам. Весь путь по ночам был усеян огнями костров, а на перевале их было ещё больше — там перед спуском люди основательно отдыхали. Но все их силы, все силы ума и мускулов были направлены только на то, чтобы не отстать от других, чтобы дойти и успеть сделать заявку, застолбить участок на берегу золотоносной реки и не остаться с носом. Шли почти не разговаривая, чтобы сберечь силы, шли по возможности быстро и останавливались только для ночлега.
На берегу встретившейся реки или озера путники рубили деревья, распиливали стволы на доски и мастерили челны. Часто эти челны приходилось тянуть канатом, передвигать их с помощью багра или весла, переплавлять через пороги и перетаскивать волоком. И всё время торопиться, чтобы зима не успела сковать реки льдом.
И всё же зима настигала многих в пути. Вокруг вздымались обледенелые горные громады, ещё безымянные, ещё не нанесённые на географические карты. Глаз путника уж почти не встречал одиноких дымков, поднимавшихся над стоянками. Переходы делались всё труднее. Снег и лёд, сверкавшие на солнце, слепили глаза, и они начинали гноиться. Солнце ещё иногда растопляло наст на снегу, и лыжи глубоко увязали, иногда же люди проваливались в ямы с ледяной водой, незаметные под тонким слоем льда и снега, и отмораживали себе ноги. Кое-где лёд был сплошь иссечён трещинами, и было опасно передвигаться. Трещины приходилось обходить, и тогда за час едва удавалось пройти сотню метров. На ночь, утоптав снег и разведя костёр, человек устраивал себе постель из пары шкур, разостланных на свежесрубленных хвойных ветках. Потом ставили заслон, привязав кусок холста к деревьям, чтобы он отражал жар костра* на постель. Лыжи втыкали в снег, и на них сушили обувь. А по другую сторону костра жались поближе к огню собаки, если они были, — жадные, голодные, косматые и заиндевелые. А вокруг стояла морозная сплошная стена непроницаемого мрака.
Часто налетали вьюги, и тогда нельзя было ни идти вперёд, ни разводить огня. Плотно кутаясь в меховые шубы, люди окружали себя собаками, укрывались с ними в огромных сугробах и так проводили дни и ночи, пока не стихнет вьюга, стараясь не спать, чтобы во сне не замёрзнуть насмерть.
Вскоре в том месте, где Клондайк впадает в Юкон, вырос новый городок из палаток и хижин. Назвали его Даусон. Жили в нём только золотоискатели и предприимчивые люди, открывшие здесь кабачки, игорные дома и кое-какую торговлю, вернее, спекуляцию съестными припасами. Потом появились бараки — подобие гостиниц.
Уже через год, в 1897 году, один корабль с Аляски привёз в США золота на один миллион долларов, а другой — на два миллиона, а ещё через год россыпи Клондайка дали золота на десять миллионов долларов.
Но люди не довольствовались берегами золотоносной реки и стали искать новых богатых золотом мест у озёр, притоков, ручьёв, в неизвестных ущельях и каньонах. В погоне за золотом они карабкались по отрогам гор, окаймляющих реки. Где не проходили нарты с провизией, там их бросали и навьючивали всё на собак. Иногда одинокие золотоискатели пересекали безмолвные, беспредельные снежные равнины, на которые ещё никогда не ступала нога человека. И вскоре действительно золото было найдено не только в песке на берегу Клондайка и на юконской территории, но и у притоков, в каждом горном ручье, озере, ущелье и просто в лесу.
Как только проносился слух о вновь найденном золотоносном участке, туда сразу устремлялась целая толпа золотоискателей из Даусона и других мест. В пути старались перегнать друг друга, чтобы раньше других застолбить участок. У старожилов этих мест долго жила в памяти золотая лихорадка 1898 года, когда из форта Юкон хлынули толпы народа на новооткрытые прииски. Случилось это так. Одинокий старик золотоискатель зимой в лесу почти умирал от голода и цинги, когда набрёл случайно на шалаш людей, искавших золото в русле пересохшего ручья.
Отваром из ивовой коры, кислыми и горькими корешками, хвойным настоем эти золотоискатели вылечили старика от цинги. Весной, когда дни стали теплее и длиннее, когда почти всюду уже стаял снег, старик решил тоже попытать счастья. Он перебрался через русло ручья и поднялся на противоположный склон ущелья. Там, где солнце припекало сильнее, земля уже оттаяла на целый дюйм. Найдя наиболее оттаявшее место, старик встал на колени, ухватил рукой пучок мха и вырвал его с корнем. Что-то блеснуло и загорелось в ярких лучах солнца. Он стряхнул мох, и с корней, будто гравий, на землю посыпались крупные самородки золота.
Старик застолбил участок и через полгода разбогател, набрав золота на полмиллиона долларов.
Другой золотоискатель на пути к Клондайку заблудился в лесу и случайно набрёл на замёрзший труп человека, лежащего на берегу неизвестного озера. В руке мертвеца был зажат крупный самородок, размером в два кулака. При обследовании озера золотоискатель обнаружил, что на его дне лежит много самородков, но, чтобы их достать, надо нырнуть в ледяную воду. Видимо, так и поступил этот человек; самородок он добыл, но сам тотчас же замёрз и умер. Чтобы достать золото, необходимо было осушить озеро. Потом на это дело потребовалось много времени и человеческого труда.
Много золотоискателей погибло на Аляске в драках и пьянстве. Кроме того, суровый климат и постоянные лишения предрасполагали к заболеваниям. Больше всего умирало людей от цинги из-за отсутствия свежих овощей. Дороговизна на всё была ужасающая. В начале нашего века даже простые доски, без которых нельзя было обойтись при работе, стали цениться на вес золота, хотя леса в Аляске было много, особенно в обильно орошаемых долинах рек. Но золотоискатели их почти вырубили, и леса им перестало хватать.
Бывали случаи, что золотоискатель намывал золота из речного песка на тысячу долларов в день. Однако мало кому из таких счастливцев удалось разбогатеть. Большей частью они пропивали или проигрывали в карты и в рулетку всё золото и превращались в нищих. И даже если человек собирался вернуться на родину с намытым золотом, ему это редко удавалось: слишком много было завистников и разного рода преступников, которые подстерегали удачников, убивали и присваивали себе их находку, чтобы тут же пропить её или проиграть.
Общие размеры золотоносной почвы на Аляске приблизительно равны пятистам километрам в длину и трёхстам километрам в ширину. Собственно же Клондайк, то есть область особенно обильного местонахождения золота, простирается в длину приблизительно на восемьдесят и в ширину на сорок километров. В 1889 году золота было добыто на десять миллионов долларов, затем добыча стала падать.
Золотая лихорадка на Клондайке продолжалась семь лет, потом затихла, хотя золото ещё есть. В 1950 году его было добыто на сумму в 3,8 миллиона долларов.
«Змеиные места»
При царе Петре I русские купцы, имевшие дело с Хивой и Бухарой, сообщили царю, что кочевники добывают золото в киргизской степи. Один из купцов писал: «Калмыки и тунгусы моют из речного песку золото». Сибирский губернатор князь Гагарин тоже сообщал царю о бухарском золоте. Тогда, в 1715 году, царь послал целую экспедицию в Среднюю Азию к реке Аму-Дарье. Экспедицию сопровождал вооружённый военный отряд. Но несколько тысяч калмыков окружили русских, и, выдержав с трудом трёхмесячную осаду, экспедиция была принуждена вернуться обратно ни с чем. В 1719 году царь поручил разведать о золоте в Бухаре русскому посланнику, и тот вскоре сообщил, что золото добывают из реки Геокче — притока Аму-Дарьи, где в воду опускают бараньи шкуры, на которых осаждаются золотые крупинки.
Уже после смерти Петра I немного золота было найдено в Олонецком крае, но рудник вскоре был заброшен за невыгодностью. С 1745 года начинается разработка золота на Урале, где оно было открыто около города Екатеринбурга (ныне Свердловск).
Крестьянин Ерофей Марков в деревне Шарташ на реке Берёзовке совершенно случайно обнаружил жильное золото.
Марков копал землю, чтобы найти и продать тумпасы — кристаллы горного хрусталя, и неожиданно наткнулся на кусок кварца, в котором были золотые самородки. Марков принёс найденное золото деревенскому старосте, а затем заявил в горную канцелярию и честно указал место, где его нашёл. Чиновники горной канцелярии сообщили о находке Маркова в Петербург. Но когда стали искать золото на указанном месте, его не оказалось. Местное начальство не поверило Маркову. Его заковали в цепи и бросили в городской острог.
При допросе ему сказали, что если он золотого места не откроет, то ему палач отрубит голову. Но Маркову нечего было сказать, кроме того, что он уже говорил. Тогда его вывели во двор со связанными за спиной руками и приказали положить голову на плаху. Над ним встал палач с занесённым топором. Начальство продолжало допрашивать крестьянина, а он, одурев от страха, твердил всё своё:
— Места золотого не утаил, а куда золото подевалось — не ведаю!
Убить крестьянина было очень просто, но начальство ещё надеялось, что Марков одумается, и тогда они, найдя золото, разбогатеют. Поэтому Маркова развязали и отпустили домой на поруки, но наказали:
— Коли в срок не укажешь золотого места, мы тебе голову всё равно отрубим!
Ерофей Марков был коренным жителем деревни Шарташ, где свили себе крепкое гнездо раскольники. Пришли они из разных мест, но главным образом с Керженца-реки, и поэтому их там прозвали кержаками. Они старались всех подчинить себе и пугали людей тем, что кто с городскими свяжется, тому «царства божия не видеть».
Как раз в те годы на реке Берёзовке строился завод по обработке железа, чтобы выделывать якоря для кораблей, пушечные ядра и разную железную утварь и посуду. Кержакам-раскольникам это не нравилось. Но что было делать? Проклясть завод и рабочих они боялись, но всем нашёптывали, что это дело дьявольское. Когда же Ерофей Марков нашёл золото, кержаки подняли шум, стали говорить, что Ерофей выпустил из земли «золотого злого змея», что набегут теперь сюда люди и придёт погибель скитам.
Кержаки решили Ерофея убить, а место, где он нашёл золото, засыпать, чтобы «золотой змей» не взял силу. Ночью раскольники привезли с десяток возов земли и завалили Ерофееву яму. Когда же к этому месту приехали инженеры-немцы, посланные из города для расследования, они ничего не нашли. Ерофея опять потянули к ответу, а раскольники радовались, что спасли свои скиты и веру.
Но в Шарташе не все с ними согласились. Многие считали, что и без скитов будет хорошо, было бы только золото. И стали люди копать землю, и никакие угрозы и запугиванья раскольников не помогали. Всё село разделилось на два враждующих лагеря, и много людей потянулось ворошить землю.
Тем временем из Петербурга прибыл горный мастер Райзер (друг М. И. Ломоносова). Он взял песок на пробу и, найдя в нём золото, стал руководить всеми поисковыми работами. На берегу реки поставили толчеи. В яме Ерофея Маркова заложили шахту и нашли жилу с золотом. Стали долбить золотоносную породу, потом из мелких кусков огнём выплавлять золото.
Вскоре стали находить всё больше золотоносных жил, у искателей появились приметы. Верным признаком золотоносности считались «змеиные гнёзда», «змеиные места», потому что хранителем и хозяином золота считался огромный змей, змеиный царь Полоз. Ящерицы и змеи у старателей считались слугами змея, в распоряжении которого находилось всё золото. Полоз всячески старался не допустить человека к золоту, но иногда некоторым искателям он даже облегчал к нему путь, а других, наоборот, пугал, отгонял или даже убивал. С помощью своих дочерей, Змеёвок, он спускал золото по рекам и «проводил через камень», оставляя в нём блёстки.
Эти легенды создавались среди старателей постепенно, и они поддерживались в XVIII веке в книгах, которые по тому времени можно было назвать научными. Так, в 1760 году была издана книга: «Обстоятельное наставление рудному делу… сочинённое и многими чертежами изъяснённое… бергколлегии президентом и монетной канцелярии главным судьёй Иваном Шляттером». В книге было 294 страницы, и посвящена она была президенту Академии наук графу П. И. Шувалову. Там было сказано: «Что о пребывании ящериц, змей и тому подобных насекомых при богатых рудных жилах говорится, то хотя оное за неосновательное почитается, однако узнавание, особливо при Колывано-воскресенских заводах, ясно доказывает, что сего вовсе опровергать не надлежит, ибо множество змей, находящихся там на горе, золотою и серебряною рудами изобилующею, от которых и оная гора Змеиною горою названа, есть явное свидетельство, что такие гады больше водятся в тех местах, где золотые и серебряные руды находятся».
Как только открывалось место со значительным количеством золота, сейчас же туда устремлялись искатели из других участков. Сюда же откочёвывали горнорабочие с «казённых» рудников и приисков. Хорошие золотые жилы попадались больше опытным в таких разработках людям. Старатели объясняли это тем, что человек знает эти места, что он видит сквозь землю, или знает «особое слово», или «видел след Полоза», или «стары люди» ему указали.
С 1795 года на Екатеринбургских золотых приисках работал сын мастерового — Лев Иванович Брусницын. Работал он промывальщиком, а затем горным мастером. В 1812 году он открыл большое месторождение золота на Уфалейских заводах. В те времена золото искали только в горных местностях, но Брусницын, следуя указаниям Ломоносова, высказал смелую по тому времени мысль, что золото в мельчайших крупицах перемещается: «золото по тяжести своей должно скатываться в долины». Он это блестяще доказал, когда в 1814 году на месте слияния рек Берёзовки и Пышмы нашёл россыпное золото, отличавшееся по форме от золота, добывавшегося из толчёного кварца. Вместо толчения Брусницын предложил промывку золотоносного песка водой, что произвело переворот в золотодобывающей промышленности.
Вольным старателям, нашедшим золото, надо было только сделать заявку по начальству и потом сдавать золото в Контору горного ведомства. В конторе следили за сдачей. Если с одного места приносили много золота, контора сейчас же прогоняла старателей и сама начинала там его добывать. Старатели шли на другое место, и, в общем, они были вроде разведчиков. Но они тоже соблюдали свою выгоду: в контору сдавали золота мало, а большую часть продавали тайно купцам, которых развелось очень много. Так и обманывали друг друга: старатели контору, а купцы и контора — старателей. В поисках золота бродили старатели-одиночки по Сибири. В тайге искали золотые жилы, на берегах рек промывали речной песок. И вскоре россыпное золото было найдено в других районах Екатеринбурга, Гороблагодатска, Миасса, Богословска, и к 20-м годам прошлого столетия Россия заняла первое место в мире по добыче россыпного золота. Позже, по методу Брусницына (промывкой песка), были открыты австралийские и калифорнийские россыпи.
Таким образом, колыбелью русской золотопромышленности является Урал. В Сибири же первые золотые россыпи были открыты в 1892 году. Открытие россыпей на реке Лене, в районе её притоков Вилима и Олекмы, нашумело на весь мир. Отсюда сибирская золотопромышленность постепенно стала передвигаться на восток и на север. В начале нашего века западносибирские россыпи и гремевшая в XIX веке енисейская тайга в отношении добываемого количества золота стояли далеко ниже Приленского края и Приамурья.
«Золото мыть — голосом выть!»
Когда были открыты золотые россыпи на Лене, там ещё не было оседлого населения, жили только якуты — охотники и скотоводы — и тунгусы, кочевавшие со своими оленьими стадами от одной горной речки к другой.
С давних времён сибирские купцы вели торговлю с кочевыми тунгусами и якутами, меняя хлеб, овощи, сахар, мануфактуру, гвозди, топоры и другие инструменты на меха. Для торга летом устраивались в разных местах на берегах рек небольшие ярмарки, которые кочевали с места на место, развозя товары на баржах.
Торговля начиналась весной и замирала к осени. Ещё плыли по реке одинокие льдины, на берегах ещё лежали торосы выброшенного льда, отливавшего на солнце всеми цветами радуги, а вдали на синей воде реки уже появлялись белые паруса. То плыли баржи с товарами — плавучая ярмарка. Попутный ветер надувал паруса и быстро нёс баржи, которые приставали к берегам у небольшого таёжного села или стойбища. Здесь баржи украшались флагами и распахивали двери своих плавучих магазинов. Из тайги на ярмарку выезжали с огромными караванами оленей якуты и тунгусы, по реке со всех сторон плыли лодки из окрестных улусов и стойбищ. Надо было торопиться, так как через три-четыре дня ярмарка уже уплывала дальше за сотни вёрст.
С ранней весны до поздней осени плавали купцы с товарами, заезжая в каждое село, пока не останавливались в Якутске. Здесь они окончательно всё распродавали, баржи бросали на произвол судьбы и, разбогатев, возвращались домой.