Золото было всегда не только тайным двигателем человеческой деятельности, но и выразителем красоты. В искусстве, например, с древнейших времён пользовались золотом для создания произведений особой пышности.
Правда, искусство может обойтись и без ценности материала: из рук художника ничего не значащая глина, ничего не стоящий камень выходят в виде вдохновеннейших творений, которые и по прошествии тысячелетий всё ещё восхищают глаза ценителей. Но там, где искусство служило выражению господства и могущества властителей, или религиозному культу, или стремлению человека себя украсить, оно всегда обращалось к золоту. От царских и королевских корон, символа величия и власти, от шитья на блестящих мундирах царедворцев, от украшений на оружии полководцев и вплоть до серёжек и брошек, которые надевают в праздничный день женщины, — золото служило почти единственным материалом для выделки этих вещей.
Было время, когда человек прибегал к золоту и для того, чтобы выделывать из него утварь, украшавшую его дом и стол. Изысканное уменье жить выражалось в том, чтобы при еде и питье, помимо чисто вкусовых ощущений, и глаз мог бы восхищаться благородными формами посуды из дорогого красивого материала.
Богатый римлянин античного мира, так же как зажиточный француз времён короля Людовика XIV. считал, что необходимым условием существования является драгоценная посуда.
В балладе «Певец» известный немецкий поэт Гёте дал образ певца, который взамен других даров, предложенных ему королём, просил только дать ему выпить вина из золотого кубка, чтобы испытать полное наслажденье.
Громадное распространение имело применение золота и в церковном обиходе. Сохранились ещё кое-где списки церковных сокровищ: сосудов, кадильниц, лампад. Но куда исчезли эти тысячи килограммов обработанного золота и серебра? Часть, конечно, могла расплавиться при пожарах, утварь разграблена и смята во время войн, но большая часть была переплавлена в монету и в слитки для государственных нужд.
Что же дало золоту такое большое преимущество перед другими металлами? Конечно, не только сравнительная редкость его нахождения, но главным образом его физические свойства — тягучесть и вязкость, которые делали его пригодным для обработки молотом в холодном состоянии, а также его специфическая красота, которая не имеет себе равных среди других металлов, — его солнечная желтизна, или ярко сверкающая, или нежно бархатистая на зеркально гладкой поверхности. К этому надо ещё прибавить свойство золота сохранять свою красоту неизменной в течение очень долгого времени: оно не окисляется и не ржавеет ни на воздухе, ни при действии на него разных кислот. Но так как золото в чистом виде очень мягкий металл, ему приходится придавать необходимую для технической обработки твёрдость.
Примесь посторонних металлов изменяет цвет золота, что иногда очень важно для выделки украшений. В сплаве с медью золото делается краснее, с серебром — бледнее. Но этими двумя оттенками не ограничиваются, когда хотят украшениям придать разноцветный вид. Это достижение, которое в ювелирном искусстве носит название золота «в четыре цвета», производит очень сильное впечатление. Зеленоватое золото получают сплавлением 32 частей чистого золота с 11 частями серебра и 5 частями меди; жёлтое — сплавлением золота, серебра и меди в отношении 4:3:1; примесь серебра и стальных опилок даёт серое золото. Голубой оттенок получается при сплавлении равных количеств чистого золота и стальных опилок; для получения белого золота смешивают 11 частей золота с одной частью платины.
Употребление и обработка золота известны с глубочайшей древности. О широком распространении золота среди малоазиатских народов говорят ветхозаветные книги древних иудеев, а у египтян — раскопки, относящиеся к самым ранним династиям.
Золото высоко ценилось и в Древнем Шумере (Двуречье) уже в XXVI веке до нашей эры. В царских погребениях этого периода найдено большое число золотых и серебряных предметов и украшений. Погребальные камеры могилы царицы Шубад, как и других царей и цариц, были заполнены золотой посудой, кубками, предметами украшений, золотым оружием.
В списках ремесленников с самых древних пор встречаются ювелиры и золотых дел мастера не только в Египте, но и в древнейшем городе Двуречья — Уре, в Ассирии и Вавилоне.
Что древние греки широко пользовались золотыми изделиями, доказано раскопками Шлимана в Трое и Микенах. Но употреблявшиеся в Греции золотые украшения и утварь выделывали финикияне. И хотя в гомеровских песнях приёмы работы над золотом рассматриваются как нечто известное, они всё же были в руках «сидонских обитателей» — жителей финикийского города Сидона. Только после Гомера обработка золота распространилась в Греции.
В Италии племя этрусков было первым, начавшим обработку благородных металлов, но к ним это искусство также пришло из Финикии. Позднее этруски в этом отношении были учителями римлян.
Для самородного и мягкого золота древнейшей техникой была холодная обработка металла путём ковки, давления и вытягиванья; уже позднее привилась горячая обработка посредством литья. Чтобы расплющить кусок самородного золота молотком в тонкий лист, не требовалось никакого особого искусства, так что существование листового золота в период каменного века не кажется странным. Из листового золота вырезывались плоские украшения и делались сосуды. Для этого сгибали золотой лист просто рукой и молотом плотно прибивали его к деревянной форме. Края соединялись или заклёпками, или путём загибания и сколачиванья швов. Так же старо, как изготовление сосудов из листового золота, и его употребление для украшения жилищ, когда выступающие части деревянных построек покрывались досками из благородных металлов — серебра и золота. Позднее стали создавать золотые выпуклые изделия; для этого в каменные формы вбивалось листовое золото или выдавливался рисунок, вырезанный на твёрдом металле, который потом отпечатывался на мягком золоте.
Раскопки в Греции и на Черноморском побережье обнаружили массу мелких дисков и дощечек из чеканного золота, которые нашивали на платье, укрепляли на оружии и служили для украшений. У римлян эти чеканные дощечки на вооружении солдат имели, по-видимому, такое же значение, как наши ордена.
Филигранная работа принадлежит тоже к древнейшим обработкам золота у египтян, народов Малой Азии и Средиземноморья. Позднее стало применяться литьё расплавленного золота в заранее приготовленные формы.
Проследить историческое развитие производства золотых украшений и утвари очень трудно. Если золото и не принадлежит к тем металлам, которые портятся от времени, то именно в этой ценности золотых изделий как раз и заключается опасность для их долговечности. С одной стороны, украшения так тесно связаны с модой, что при изменении покроя одежды должны измениться и они. Из-за их ценности украшения, вышедшие из моды или ставшие неудобными, не выбрасывались и не сохранялись, а просто переделывались. Таким образом, утрачены многие формы древних украшений. Кроме того, во время войн их захватывали как драгоценную добычу или при недостатке в деньгах их расплавляли в слитки и чеканили монету. Поэтому сохранению украшений и утвари мы всецело обязаны существовавшему у большинства народов обычаю хоронить знатных особ со всей присущей им при жизни пышностью.
Как мы уже видели, этот обычай был особенно распространён у древних народов — в Египте, в Древней Греции, на берегах Чёрного моря, на Крымском и Таманском полуостровах и в Колхиде, где издревле добывалось и обрабатывалось золото. Почва Италии также сохранила некоторые сокровища, но ничтожно мало, если сопоставить их с колоссальной роскошью римских императоров. К тому же при раскопках многое было переплавлено вследствие жадности и невежества.
О сокровищах, накопленных в Византии, известно из указаний древних писателей и по предметам, которые в виде покупок или подарков попадали в Западную Европу. Однако эти остатки не дают никакого представления о той роскоши и любви к благородным металлам, которыми отличались византийские дворцы и храмы. Только благолепие богатейших русских церквей с их позолоченными иконостасами, золотыми ризами икон со вставленными самоцветами, позолоченными дароносицами и кадильницами до некоторой степени является слабым напоминанием о древних византийских храмах.
Замечательные золотые изделия неведомых древнескифских и греческих ювелиров были найдены в скифских курганах на юге нашей страны и в Сибири. Эти золотые изделия составляют сейчас замечательную коллекцию Особой кладовой Эрмитажа в Ленинграде.
О скифском золоте сохранился рассказ, записанный Геродотом. Он писал, что первым человеком в стране скифов, тогда ещё совсем пустынной, был Таргитай, у которого родились три сына. При их жизни с неба упали на скифскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти предметы самый старший из братьев. Он подошёл к ним, чтобы взять, но при его приближении золото воспламенилось, и он отступил. Потом подошёл средний брат — с ним произошло то же самое. Золото своим огнём не допустило к себе двух братьев. С приближением же третьего — самого младшего, золото потухло, и он отнёс его к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились уступить младшему всё скифское царство.
С тех пор это золото стало «священным». Каждый последующий скифский царь ревниво охранял его. Скифы ему поклонялись как божеству, спустившемуся с неба, и приносили ему жертвы.
В VII и VI веках до нашей эры на скифских золотых вазах, кубках и украшениях главным образом изображались животные, которых скифы почитали как священные существа. Скифы выработали свою особенную манеру в искусстве. К наиболее ранним произведениям их стиля относятся чеканные золотые фигуры пантеры и оленя, найденные в могилах скифской знати на Кубани. Эти массивные большие пластины служили украшением воинских щитов. Позже излюбленным сюжетом стало изображение борьбы зверей. Например, на золотой культовой чаше для возлияний из кургана «Солоха» рельефно изображены два льва и пантера, терзающие лань. Ювелиры Боспорского царства (восточный Крым и Тамань), зная вкусы своих заказчиков-скифов, воспроизводили сцены из их жизни, тщательно изображая все подробности одежды и оружия.
В III и II веках до нашей эры появляется стремление не только к красоте формы, но и к богатству расцветки, поэтому золото стали комбинировать с драгоценными камнями и эмалью.
В фонд Особой кладовой Эрмитажа входит и сибирская коллекция царя Петра I из Кунсткамеры.
В конце XVII и начале XVIII веков жители Западной Сибири начали раскапывать древние курганы и нашли в них много золотых украшений. Большое количество их купил владелец Тагильских заводов Демидов. В 1715 году он преподнёс их императрице. Пётр I ими очень заинтересовался, и тогда же составил свою знаменитую коллекцию из 250 древних золотых украшений, которые принадлежали сарматам и скифам.
Кроме того, в Особой кладовой имеются изделия западно-европейских и русских мастеров XVI–XVIII веков. Среди них — золотая табакерка, принадлежавшая Николаю Зубову. По преданию, этой табакеркой Зубов оглушил Павла I в Михайловском замке, перед тем как его задушили.
Здесь же лежат золотые, усыпанные бриллиантами корона и скипетр — регалии русских царей. В1900 году, когда открывалась в Париже Всемирная выставка, её устроители просили прислать подлинную царскую корону, сделанную знаменитым мастером Позье для коронации Екатерины II (XVIII век). Но по правилам царские регалии не должны были покидать Российскую империю. Поэтому известный ювелир Фаберже изготовил точную копию короны и скипетра, уменьшенные в десять раз. Эти копии и лежат сейчас в Эрмитаже.
Западное средневековье в течение долгого времени находилось под влиянием художественного вкуса античного мира. Во время Меровингов прославился франкский золотых дел мастер монах Элогиус в Лиможе (VI в.), который позднее был причислен католической церковью к лику «святых». В последующие века золотых дел мастерами тоже были монахи. Церковь была первой и самой главной заказчицей золотой и серебряной церковной утвари, а монастыри — мастерскими для всех отраслей художественной промышленности, особенно для выделки золота.
Наиболее известным в этом отношении был монастырь святого Галлена с мастерами-монахами. Другая золотых дел мастерская процветала в городе Трире (X в.). Во всех странах попечение о золотом мастерстве находилось в руках духовенства.
В XIII веке с ростом городов и золотое мастерство перешло в городские артели ремесленников — в золотоделательные цехи. Эти цехи возникли во всех западноевропейских странах.
Особенно сильно развилась церковная обработка золота после крестовых походов.
Это было время «домашних сокровищ», которые вместе с землями и вассалами считались важным признаком княжеского могущества.
В Италии золотых дел мастерство было связано со стоящими вне цеховой зависимости искусствами: ваянием, живописью и архитектурой. В XVI веке многие известные мастера живописи начали свою карьеру с изучения золотоделательного мастерства.
Среди многочисленных имён золотых дел мастеров имя знаменитого художника XVI столетия Бенвенуто Челлини (1500–1572) сияет так ярко, что почти заслоняет все остальные имена. Он, как и многие другие флорентийские художники, начал с золотых дел мастерства и всю свою жизнь продолжал ювелирные работы. Но большинство его гениальных ювелирных произведений, к сожалению, утрачено.
Слава Бенвенуто Челлини гремела далеко за пределами его отечества. Его вызывали даже во Францию ко двору короля Франциска I для выполнения специальных заказов. Из его работ сохранилось кое-что в музее Лувра в Париже, в музеях Флоренции, а золотая солонка Франциска I сохраняется в Венском историческом музее. Ювелирные произведения Челлини отличаются большим вкусом и изяществом. Последние двадцать лет своей жизни Челлини работал во Флоренции, выполняя заказы герцога Медичи.
Много сделал для развития золотого мастерства известный базельский художник Гольбейн. Он состоял на службе у английского короля Генриха VIII и создал для его двора большое количество украшений и художественных сосудов.
В XVI–XVII веках все жилища убирались с большой роскошью. На первом месте в этом отношении стояла Венеция. Там каждый капитан судна отделывал свою каюту резным деревом с позолотой и золотой утварью. В Испании человека не считали богатым, если у него не было нескольких тысяч золотых и серебряных тарелок. Историки называют богачей, у которых было до 15 ООО золотых блюд! Франция и Германия не отставали в этом отношении от Испании. В Аугсбурге был, например, дом банкира Фуггера, в котором потолки были выложены листовым золотом.
В XVIII веке, кроме отдельных прекрасных работ выдающихся мастеров, появились целые столовые убранства в стиле барокко, к которым в любящих пышность дворах духовных и светских властителей иногда присоединялась массивная золотая и серебряная посуда. Большая часть золотых и серебряных изделий во время войн XIX столетия была переделана в монеты. Во Франции почти ничего не сохранилось, так как во время революции 1789 года все церковные и частные сокровища были конфискованы и переплавлены.
В России, кроме древних скифских сокровищ, найденных в курганах, мало что сохранилось до наших дней. После крещения Руси князем Владимиром прибыли в Киевскую Русь вместе с духовенством из Византии зодчие, золотых дел мастера и иконописцы. Были построены православные храмы, в которых, несомненно, была богатая золотая и серебряная утварь, но частью они сгорели, частью были разрушены и разграблены татарами. Самым древним памятником XI века нужно считать храм Софии в Киеве. Но София два раза горела, а Батый разграбил всё, что можно было разграбить и даже выбросил из могил кости князей, видимо надеясь найти в могилах золотые украшения.
После перенесения столицы в Москву были построены новые богатые церкви. Но чем большее значение приобретала Москва, тем большей опасности подвергались её церкви и дворцы. Сперва междоусобия удельных князей, затем полчища татар грабили и жгли Москву до основания. В Смутное время казаки и поляки грабили кремлёвские «святыни», и, наконец, в 1812 году полчища Наполеона разграбили церкви, соборы, дворцы. Всё золотое и серебряное убранство, посуда и утварь, а в церквах ризы на иконах, канделябры, кадильницы и всякие «священные» сосуды из золота и серебра были украдены, переплавлены, смяты. Сохранилось от бывшего церковного великолепия очень мало. Каким-то чудом кое-что уцелело, например большое золотое кадило из Архангельского собора в Москве, замечательной художественной работы, и ризы на старинных иконах.
В сокровищнице Эрмитажа в Ленинграде сохраняются немногие золотые изделия исторического значения. Имеются некоторые в Грановитой палате Московского кремля и в Историческом музее.
Проклятие золота
Жажда золота, грабежи и преступления, совершённые ради золота, — всё это не ново, встречалось среди людей постоянно и нашло отражение в литературе.
Случайно разбогатевшие люди часто пропивали и проигрывали всё своё состояние. Таких было много. Но были и другие, которые хранили золото в сундуках, тряслись над накопленным сокровищем, любовались им и боялись с ним расстаться.
Плюшкин в произведении Гоголя, отвратительный и гадкий в своей скупости человек, или скупой Мольера кажутся скорей сатирическими карикатурами на людей. В жизни это довольно редкое явление, но скупой рыцарь Пушкина уже заставляет содрогаться от гадливости. Всех их одинаково пожирает гнусная страсть к золоту, но у каждого она выражается по-разному.
В «Скупом рыцаре» есть какое-то трагическое величие этой страсти и своя логика. Владея сундуками, наполненными золотом, барон чувствует своё могущество над миром, власть над людьми и наслаждается этим. Любуясь золотом, он восклицает:
«Что не подвластно мне!..
Как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится,
И добродетель и бессонный труд
Смиренно будут ждать моей награды;
Я свистну — и ко мне послушно, робко
Вползёт окровавленное злодейство,
И руку будет мне лизать, и в очи
Смотреть, в них знак моей читая воли.
Мне всё послушно, я же — ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья…»
В этих словах скупого всё кажется логичным. Но трагедия его состоит в том, что он никогда ничего не предпримет, что он никогда не сможет проявить своего могущества. Золото — это его страсть; любуясь его блеском, он приходит в восторг, говорит о нём с благоговением, служит ему как преданный жрец, но истратить золото, чтобы по-настоящему насладиться своей властью над людьми, он не может. Его даже ужасает мысль, что его сокровище может стать достоянием другого после его смерти. Представляя мысленно своё могущество, он наслаждается им, но не в его воле захотеть и выполнить хотя бы малейшее действие, чтобы на опыте почувствовать и убедиться в своей неограниченной власти.
У Бальзака в повести «Гобсек» описан ростовщик, который перепробовал в жизни всё, чтобы разбогатеть: он был в Индии, был связан со знаменитыми корсарами, пытался найти золото, зарытое индейцами где-то в Америке, и наконец стал ростовщиком в Париже. Гобсек говорит: «…из всех земных благ есть только одно, достаточно надёжное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это — золото. В золоте сосредоточены все силы человечества… Переживает все наслаждения только одна утеха — тщеславие. Тщеславие! Это всегда наше “я”. А что может удовлетворить тщеславие? Золото! Потоки золота… Чтобы осуществить наши прихоти, нужно время, нужны материальные возможности или усилия. Ну что ж! В золоте всё содержится в зародыше, и всё оно даёт в действительности».
Гобсек считал, что деньги — это товар, который можно продавать дорого или дёшево — в зависимости от обстоятельств. Он давал деньги в долг на определённый срок, получая за них в залог драгоценности, вещи или расписку — вексель. Вернуть деньги надо было ему с процентом в известный срок, и тогда он возвращал заложенные вещи. Он всё время таким образом богател и считал, что ростовщик, берущий большие проценты за ссуду, такой же капиталист, как и всякий другой участник прибыльных предприятий и спекуляций.
«Что такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?.. Золото — вот духовная сущность всего нынешнего общества», — говорил Гобсек. Он был скупым и на себя ничего не тратил, как и скупой рыцарь, но он действительно наслаждался своей властью над людьми. Он сам ходил к своим клиентам, наблюдал их жизнь, изучал их характеры, предвидел судьбу многих и никого не щадил. Но когда ему сказали, что сын разорённой им графини несчастен, он ответил:
«Несчастье — лучший учитель. В несчастье он многому научится, узнает цену деньгам, цену людям — и мужчинам и женщинам. Пусть поплавает по волнам парижского моря. А когда станет искусным лоцманом, мы его произведём в капитаны».
Когда Гобсек умер, в соседней комнате были найдены целые груды всевозможных гниющих припасов и вещей, среди которых были самые разнообразные редкости, дорогая мебель, гравюры, драгоценности. Это были невыкупленные вещи, подарки и взятки, которые он получал от своих клиентов. Гобсек копил свои сокровища, не тратил их, дрожал над каждым грошом, но умел наслаждаться властью над людьми и проявлял её.
Примеров волчьей жадности и скупости в мировой литературе очень много. Все эти скупые рыцари, Плюшкин, Гобсек, Шейлок жили, окружённые волчьей действительностью, жили и живут по тем же законам, которые приняты за порогом их дома.
Мы, в нашей стране социализма, понять этого не можем, и когда советские люди слышат о преступных спекулянтах и стяжателях, «накопивших золотишко», это вызывает чувство глубокой брезгливости и отвращение.
В рассказе Шелеста правдиво показано отношение к золоту советских людей, которые были заключены в лагере на Колыме во время культа личности. Они нашли самородок золота при работе на приисках. Самородок лежал на синей тряпке, поблёскивая неровными красками. В нём было килограмма полтора. Однако что делать с ним дальше? Сдавать или не сдавать? Запрятать так, что и сам сатана не найдёт, и ежедневно сдавать только норму — тогда появится хлеб, махорка, можно будет достать чаю, газету, мыло. А на работе волынить. Всё это было соблазнительно, ведь можно будет легче жить.
Один из осуждённых сказал, что самородок надо сдать, потому что они все коммунисты. «А настоящие ленинцы мыслят по-коммунистически. Ильич говорил: марксист должен учитывать живую жизнь, точные факты действительности. Понимаете, что это значит? Учитывать точные факты действительности! Там идёт война. Чьей-то злой волей нас обвинили, оболгали и запрятали сюда искать самородки. Но там война! Надо помогать. Что бы с нами ни было, мы коммунисты. В этом наша жизнь».
Горел костёр. Розовые языки пламени полыхали, пожирая сухую сосну и ель, потрескивая и искря. Привезли обед.
Самородок лежал на синей тряпице, и все старались на него не глядеть. Потом думали и немного поспорили и наконец решили сдать самородок, потому что надо помочь советскому народу в трудные дни.
В книге Б. Полевого «Золото» описано, как двое служащих банка, старик и молодая девушка, спасали от фашистов мешок с золотом и драгоценностями во время Великой Отечественной войны. Они случайно остались в тылу врага и все силы свои положили на то, чтобы сохранить золото для советского правительства, для Родины. Они хотели перейти линию фронта, который быстро двигался на восток. Партизаны им помогали. Но, не выдержав трудностей, старик по дороге умер. Девушка, от всей души презирая золото и драгоценные украшения, самоотверженно тащила на своей спине тяжёлый мешок сотни километров. Штаб партизанского отряда сообщил в Москву о золотом грузе. После многих лишений и опасностей девушку доставили через линию фронта на прилетевшем самолёте в Москву.
Слуги золота
В мире капитализма до сих пор процветает поклонение «золотому тельцу». В настоящее время во всех странах золотые монеты изъяты из обращения, потому что золото слишком быстро стирается и гибнет. Но по-прежнему золото является мерилом ценности. И каждая страна принимает все меры к тому, чтобы сохранить своё золото, бережёт его в виде слитков под замками в стальных сейфах, а суда, перевозящие золото, сопровождаются конвоем из военных кораблей. В каждом государстве есть свой золотой запас.
Золото США хранится на одинокой неприступной скале, отделённой от материка морским проливом. Здесь стоит угрюмый форт. Многочисленная стража с пушками и пулемётами охраняет его. Несколько рядов проволоки с током высокого напряжения окружают форт, и никто не может подойти к нему незамеченным.
Глубоко в скале под фортом находится подземелье, в нём расположены камеры в несколько этажей. Если сюда проникнет злоумышленник, то одним нажимом кнопки камеры мгновенно могут быть затоплены водой. Здесь хранится золотой резервный фонд Америки. Здесь дремлет сокровище, которое обеспечивает в государстве стоимость всех денег и всех товаров.
В мире капитализма есть два центра, которые управляют финансами капиталистических стран. Это Сити в Лондоне и Уолл-стрит в Нью-Йорке. Они занимают всего по одному кварталу города, но в них сконцентрированы все финансовые учреждения, и эти два квартала являются центрами британского и американского финансового владычества. В этих двух чувствительных механизмах как бы бесшумно вращаются многочисленные замкнутые в себе круги, поддерживающие друг друга в движении, как колёсики часового механизма, и превращающие планы правительства, планы промышленности, торговли, транспорта, одним словом, превращающие все в деньги и золото.
В центре Сити стоит почтенный Английский банк. Вблизи находится Биржа ценных бумаг, большая часть страховых компаний, конторы и банки. Пятьсот тысяч человек, работающих в Сити, заняты только деланьем денег и погоней за золотом. Четыре тысячи человек остаются в этом квартале на ночь для охраны зданий и сейфов, наполненных ценными бумагами, деньгами, драгоценностями.
Каждый круг этих слуг золота и денег как бы замкнут в себе, но ни один не может существовать без другого. Например, маклеры, специалисты государственных займов и дирижирующие капиталами на далёких фронтах живут тем, что дают сведения о покупке ценных бумаг, самых лучших, конечно, для себя и своих друзей, похуже — для остальных клиентов.
Банкиры финансируют внешнюю торговлю, достают для промышленности чужие деньги в виде кредитов на разные сроки. Страховщики, готовые застраховать всё на свете, даже здоровье тёщи или палец скрипача, и эксперты крупных страховых компаний командуют не только миллионными суммами, но и полководцами. А магнаты капиталистического мира одним движением бровей решают успех или неуспех выпущенных акций.
До сих пор четыре пятых торговли золотом приходится на Лондон, две пятых всей мировой торговли идёт через Сити, и это ядро капиталистической крепости пока ещё неприкосновенно.
Уолл-стрит — сердце империи финансовых воротил Америки. Здесь между гигантским многоэтажным зданием Банка и зданием Казначейства помещается Биржа — главный американский рынок по продаже ценных бумаг.
Американцы считают, что у них «народный капитализм», потому что в США каждый может быть одним из собственников производства путём приобретения акций этого производства. В Америке это называется «акционерной демократией». Но, конечно, демократией тут и не пахнет, это просто новый вид или метод выкачиванья денег у населения.
В США игра на бирже привлекает не только людей с большими доходами, но и простых трудящихся и пенсионеров, студентов и даже школьников.
Экономя на самом необходимом, люди в надежде что могут разбогатеть, под влиянием рекламы покупают акции на свои последние заработанные гроши. Они прочли в газете или слышали, что акции такого-то предприятия непременно поднимутся в цене, и их можно будет продать с огромной прибылью. Или инженеры этого предприятия сделали какое-то мировое открытие, или в земле такой-то компании нашли урановую руду, нефть или драгоценные металлы. Человек, который всю жизнь живёт в нужде, поддаётся действию рекламы или уговорам и покупает акции.
Но урана в земле не оказывается, нефть и металлы иногда находят, но в таких количествах, что добывать их невыгодно, и изобретенье инженеров не идёт в ход. Акции резко падают в цене, и люди, их купившие, совершенно разоряются.
Миллиардеры легко переносят дни крахов. У них есть большие свободные капиталы, они знают все закулисные дела в стране и во всём мире и сами влияют на биржевой рынок. Мелкие же держатели акций часто доходят до нищеты и нещадно проклинают Уолл-стрит. Но через некоторое время все успокаиваются, и Уолл-стрит, этот молох капитализма, по-прежнему продолжает перекачивать деньги из карманов трудящихся в карманы капиталистов.
Помимо взрослых держателей акций, в США насчитывается около пятисот тысяч несовершеннолетних школьников, которые, экономя на завтраках, обычно целым классом покупают несколько недорогих акций. Затем ежедневно они следят по газетам, как меняется на них цена. Общим собранием класса они решают, когда надо продать акции или купить новые. Если есть прибыль, особенно ко времени окончания школы, её делят между собой пропорционально вкладам. Всё это поощряется и школой и правительством, потому что будто бы служит хорошей практикой для будущей деловой жизни и бизнеса. И с каждым годом Уолл-стрит втягивает в игру на бирже всё больше молодёжи, развращая её, воспитывая в них рабов золота.
Миллиардеры
Действительно, миллионы американцев покупают акции, но никакого демократизма, никакого общественного владения средствами производства в Америке нет. В общем, так называемый народный капитализм обслуживает не трудящихся, а капиталистов. Истинными вершителями судеб страны является не народ, а группы магнатов-миллионеров, вроде Рокфеллеров, Морганов, Лебов, Дюпонов и других со всеми их крупнейшими корпорациями и сетью банков, которые густой паутиной обволакивают всю страну.
Группа восьми главных финансовых «династий» распоряжается общим капиталом в размере 264 миллиарда долларов. В эту восьмёрку входят четыре финансовых империи Морганов, Рокфеллеров, Дюпонов и Меллонов. Группа Дюпонов после первого заказа на порох, полученного от Наполеона, так и осталась главным поставщиком военных заказов. На богатстве Дюпонов — на каждом долларе военных поставок — прежде всего видны следы крови. В годы первой мировой войны Дюпоны поставили союзникам сорок процентов всех взрывчатых веществ, а во время второй мировой войны их прибыль равнялась 800 миллионам долларов! Дюпоны создали крупнейшую в мире химическую монополию и довели личное состояние своей семьи почти до пяти миллиардов долларов.
У семьи Меллонов личный капитал равняется четырём миллиардам долларов. Древние короли нефти Рокфеллеры владеют шестью крупнейшими нефтяными компаниями, самая крупная из которых принесла чистой прибыли за десять лет пять миллиардов долларов.
Общий капитал всех предприятий семьи Морганов превышает шестьдесят пять миллиардов долларов. Влияние имени Моргана в финансовой жизни США неотразимо. Все важные виды производства, торговли, транспорта, радио, телевидения, пресса — всё захвачено капиталистическими монополиями.
В старину говорили про каждого американского миллионера, что он начал свою деятельность без всяких средств и лишь с помощью упорного труда и несокрушимой энергии достиг богатства. И теперь американцы любят распространяться о том, что Эдиссон и Форд вначале были «ничем», а потом стали «всем», и что каждый трудящийся в Америке может при достаточной энергии и предприимчивости превратиться в одного из руководителей американского бизнеса. Но обладателей состояний свыше миллиона долларов насчитывается в США около четырёх тысяч человек, а обладателей упорного труда и несокрушимой энергии там десятки миллионов. Очевидно, кроме энергии и желания, ещё нужна удача, либо не совсем чистоплотная изворотливость, а то и просто преступление.
Символ капитализма
Основоположником рода европейских архимиллионеров Ротшильдов был ловкий ростовщик Мейер Амшель, который начал своё дело в еврейском гетто города Франкфурта. Там, в Еврейском переулке, в доме с красной вывеской проживала его семья. Красная вывеска на немецком языке называется «рот шильд», отсюда и произошла его фамилия. Мейер Амшель Ротшильд сумел достать курфюрсту Гессена Вильгельму I несколько старинных и редких монет, которые тот собирал. Этим он приобрёл его благосклонность и в 1769 году был произведён в придворные маклеры.
Гессенский курфюрст жил тем, что продавал своих солдат Англии, которая платила за людей векселями, а Ротшильд спекулировал этими векселями.
У Амшеля было пять сыновей. После смерти отца они все владели крупнейшими европейскими банками. Когда начались наполеоновские войны, братья обделывали такие дела, которые потом назывались «гешефтом века». Англия должна была посылать огромные суммы денег на материк, чтобы платить жалованье своим войскам и поддерживать своих союзников. Но из-за наполеоновской блокады все связи были прерваны, и только Ротшильды взялись, получая, конечно, за это высокие проценты, переправлять контрабандой через Францию английские деньги. Но самую крупную спекуляцию Ротшильды осуществили в 1815 году после битвы при Ватерлоо.
Банкир Натан Ротшильд к тому времени был уже известен среди английских финансистов. Когда он получил известие о победе при Ватерлоо от одного из своих агентов из Остенде, он распространил на бирже ложные слухи о поражении Англии в решающем сражении. Началась биржевая паника. Английские акции продавались за любую цену, и Натан Ротшильд дал распоряжение своим агентам их покупать. Когда на другой день все узнали о победе, биржа бросилась в другую крайность — акции стали покупать, и цена на них повысилась. Тогда Ротшильд продал свои акции, которые задёшево купил накануне, и нажил на этом более миллиона фунтов стерлингов.
В первой половине XIX века влияние Ротшильдов было огромно. В то время пять братьев Ротшильдов стояли во главе пяти банков в Европе: в Париже, Лондоне, Вене, Франкфурте и Неаполе. Они окутали финансовой паутиной чуть ли не все существовавшие государства. Братьев называли «пять пальцев», и эти «пальцы» крепко держали за горло всю Европу. Уже тогда Ротшильды были символом колоссального финансового могущества, тончайшего чутья на то, где пахнет золотом, удивительной ловкости, пронырливости и мёртвой хватки.
После свержения Наполеона через банки Ротшильдов осуществилась выплата Францией ста двадцати миллионов фунтов стерлингов военной контрибуции. Затем «пять пальцев» предоставили обескровленным государствам, в том числе и Франции и Англии, займы на кабальных условиях. Так пролитую во время наполеоновских войн кровь Ротшильды превращали для себя в золото. «Лишь немногие правительства могут сказать о себе, что они не несли золотых цепей этого дома банкиров», — сообщал немецкий посол из Парижа фон Арним.
Сто тридцать лет тому назад немецкий поэт Генрих Гейне посетил в Париже банковского и биржевого владыку барона Джеймса де Ротшильда. К тому времени Ротшильды были уже возведены в дворянское сословие и получили баронский титу