И сошёл тогда Ван на землю: славил Вышнего Всевеликого также Велеса Семиликого.
И теперь все Ильмерушке славу поют, Свя– тогору, Плеяне с Велесом, Вана и Садко поминают. И Всевышнего прославляют!
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как родился Вышень-Дажьбог. И о битве Дажьбога с отцом своим, как они боролись-братались, расскажи о победе сына!
— Ничего не скрою, что ведаю…
По лесам дремучим и шёлковым травам вдоль по Дону, крутому его бережку, сам Перун Громовник проезживал. На другом бережку его — девы-русалки пели песни, пуская венки по волнам.
Рось — русалка прекрасная смелой была, она спела Перуну, пуская венок:
— Если б милый осмелился, Дон переплыл, поборол бы течение быстрой реки, — то герою тому я б любовь подарила, будь он стар, будь он молод, беден или богат!
Поднял брови густые Сварожич Перун и заслушался песней русалки Роси. Загорелась тут в жилах Перуновых кровь, удалая вскружилась его голова.
Он кидался-бросался в великий Дон и поплыл через Дон сизым Гоголем. Переплыл через первую струечку и вторую струю без труда переплыл, третья струечка взволновалась, закрутила Перуна Сварожича — и отбросила вновь на крутой бережок. Тут промолвил Перуну великий Дон:
— Ты, Перун Громовержец, Сварога сын! Ты не плавай, Перун, по моим волнам, мои волнушки все свирепые: струйка первая — хо– лодным-хладна, а вторая струя — как огонь сечёт, третья струечка заворачивает.
Вновь Перун бросался в великий Дон. Дон опять Перуна отбрасывал, как отбрасывал — приговаривал:
— Не видать тебе моей дочери! Не гневи, Перун, Рода-батюшку, Ладу-матушку богородицу и жену свою — Диву грозную!
Тут запела Рось песнь печальную:
— Видно, нам с тобою не встретиться. Видно, мне, Рябинушке тонкой, век качаться одной у речки далеко от Дуба высокого!
Крикнул тут Роси Громовержец — раскатился гром по подоблачью:
— Не могу переплыть я великий Дон, не могу я стать твоим мужем, Рось! Но прошу тебя — стань у берега, стань у Камешка у горючего, покажи лицо своё ясное!
Встала Рось у Камня горючего. Тут снимал Перун бурю-лук с плеча, и согнул его будто радугу, и пустил стрелу огнегромную. И сверкнула стрела, будто молния, раскатился гром в небесах. Рось тогда укрылась за Камешком — и стрела ударила в Камешек.
И возник в Бел-горючем Камешке — образ огненный, человеческий.
Собиралися-соезжалися к Камню тут цари и царевичи, также и короли-королевичи, и сошлись волхвы многомудрые. Рось с Перуном они прославили.
Солетались со всех сторонок к Бел-горюче– му Камню птицы. И слетела со Березани птица вещая Гамаюн.
Стала петь Гамаюн высоко в небесах:
— Высечь сына Роси из Камешка лишь Сва– рог небесный поможет, позовите его на помощь!
Рось призвала Сварога-батюшку. Трое суток он Камень обтёсывал, бил по Камню горючему молотом. Так родился вновь Вышний Тарх Дажьбог.
Его ноженьки все серебряные, ручки Тарха — в червоном золоте, и горит во лбу Солнце Красное, а в затылке сияет Месяц. По косицам его — звёзды частые, за ушами его — зори ясные.
. И сказал тогда Праотец Сварог:
— Нужен конь Дажьбогу прекрасному, чтобы бегал быстрее ветра, чтоб летал он быстрее птицы, чтобы мог тот конь целый год скакать! Ты ступай, Дажьбог, ко высоким горам, ты ступай к пещере глубокой, что закрыта железной дверью и запорами медными заперта. В той пещере цепями прикован конь. Белогривый конь — Кологрива. Разломай ту дверцу железную — конь услышит тебя и сорвётся с цепей, удержать тогда ты коня сумей!
И пошёл Дажьбог ко высоким горам, и нашёл пещеру глубокую, стал разламывать дверь железную. И услышал Дажьбога в пещере конь, и, заржав, сорвался с цепей своих, и хотел на волюшку вырваться. На коня вскочил молодой Дажьбог, обуздал его и осёдлывал.
И спросил Дажьбог:
— Кто сильней меня? Кто смелей меня? И хитрей меня? Есть быстрее ли конь — моего коня?
И тогда ему Рось ответила:
— Я бы рада была уродить тебя в Громовержца Сварожича смелостью, в Святогора могучего силою, ну а хитростью в Волха Змее– вича, но не так было Макошью связано. Но и ты хорош, молодой Дажьбог, есть в тебе, сынок, — Вышня Дух живой!
Был Дажьбог сын Перуна на возрасте, словно сокол ясный на воз лете. Обучился клубки он прочитывать и играть на гуслях яровчатых, прославлять Сварога небесного, и Семаргла, и Рода-Пращура.
Научил его ясноокий Хоре, как обёртываться златогривым Львом. Гамаюн его научила перекидываться Орлом. Волх учил обращаться Волком.
На крутую он хаживал горочку, и кричал, и звал зычным голосом:
— Даст ли мне Сварог поединщика, чтоб под стать был мне он по силушке?
И пошла про Дажьбога слава — и великая слава, немалая да по градам всем и украинам, доходила до Алатырских гор и до сада Ирия светлого, до Перунушки Громовержца.
Громовержец тут собираться стал, обуздал коня — Бурю грозную, сбирал свои стрелы– молнии, брал и палицу громовую.
Его конь бежит — Мать Земля дрожит, дым валит из ушей, пышет пламя из рта. У коня Перуна — жемчужный хвост, его гри– вушка золочёная и унизана скатным жемчугом, а в очах его — камень Маргарит, куда взглянет он — всё огнём горит.
Сотворились тут чудеса — растворилися небеса. И поехал Перун да на Буре-коне, золотою главой потрясая, в небо молнии посылая.
И спустился он в чисто полюшко, и поехал он чистым полюшком, грудь свою копьём ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы конь перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.
Он проехал лесушки тёмные, переехал поля Сарачинские, доезжал до Дона могучего.
Мать Земля под ним сотрясалась, в Донуш– ке вода расплескалась, в поле травушка всколыхалась.
Услыхала Рось поступь славную и сказала так Громовержцу:
— Уж ты здравствуй-ка, сын Сварожич!
Что ж — ты знаешь меня и по отчеству?
— Как Орла не узнать мне по вылету, не узнать как Перуна по выезду?
И ещё ему Рось промолвила:
— Ой ты гой еси, грозный бог Перун! Ты не вспыльчив будь, а будь милостив! Даждя ты найдёшь в чистом полюшке, не сруби у сыночка головушки. Мой сыночек Даждь молодёше– нек, он на буйные речи заносчивый и в делах своих неуступчивый.
Выезжал Перун в чисто полюшко, выезжал на холм на окатистый, на окатистый холм — угористый.
И увидел: с восточной сторонушки едет Тарх Дажьбог на коне златом.
Мечет он булатную палицу да повыше леса стоячего, ниже облака проходящего, а другою рукой прихватывает, машет как пером лебединым:
— Ай ты, палица, ты булатная! Нет мне равного поединщика, на горе ли крутой, в чистом полюшке.
Говорил ему Громовержец:
— Уж те полно, Тарх, потешаться, похваляться пустою речью! Уж мы съедемся в чистом поле, мы поборемся-побратаемся — да кому Всевышний поможет?
Будто ото сна пробудился Даждь, и лихого коня поворачивал, и съезжался с Перуном во полюшке. То не горы в полюшке сталкивались, то столкнулись боги могучие.
Тут поднял булатную палицу сын Сварога Перун Громовержец, ударял булатною палицей по щиту молодого Даждя — на три части распался Дажьбожий щит, на три части сломалась палица.
Вновь разъехались в чистом полюшке, сшиблись копьями долгомерными — и сверкнули они, будто молнии. Только копья те посгибались, на три части они обломались.
Ударялись мечами острыми — на три части мечи сломались.
Как они боролись-братались — содрогалася Мать Сыра Земля, расплескалося море синее, приклонилися все дубравушки. Над Землёй всколебался небесный свод, под Землёй шевельнулся и Юша-Змей.
Тут сходили они со могучих коней и на Землю– Мать опускались. Обернулся тут Громовержец — стал Орлом, могучею птицею. Тарх Дажьбог тогда обернулся Львом, стал когтить Орла — птицу грозную.
И ослаб Орел-Громовержец, и упал на Матушку Землю.
— Ты скажи, бог могучий, как имя твоё. Назови своё имя-отчество, — так сказал Дажьбог поединщику.
— Я явился из Ирия светлого, я Перун Громовержец, Сварога сын.
Тут сказал Перуну младой Дажьбог:
— Ты прости меня за такую вину! Встань, Перун — родимый мой батюшка!
Помирились они, побратались, и вскочили они на своих коней, и к Роси поехали рядышком.
Говорил тогда удалой Дажьбог:
— Ой ты, Рось — родимая матушка! Отпусти меня к Алатырским горам ко Перуну — батюшке родному. Дай святое мне благословение.
Рось его тогда отпустила, в путь-дорожку благословила.
Попрощался Дажьбог с Росью-матушкой и поехал к светлому Ирию.
ДДЖЬБОГ И ЗЛЛТ0Г0РКЛ
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажьбог сын Перунович на младой Злато– горушке Майе.
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как по полюшку Даждь проезживал, по лесам Оленем поскакивал, в небесах парил Ясным Соколом. Видно было, где он на коня вскочил, да не видно, где в стремена вступил — только видно в небушке Сокола.
Смотрит Сокол из поднебесья: в чистом поле наездница едет — Златогорушка Святого– ровна. Шлем её в облака упирается, златы косы огнём разливаются. Едет в полюшке Златогорушка, а под нею конь будто лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.
Тут слетел с поднебесья Даждь, на коня вскочил Кологриву и вскричал с коня зычным голосом:
— Ай ты, Майюшка Златогорка! Спишь ты впрямь иль ты притворяешься? Не ко мне ли ты подбираешься?
Полянйца ж молчит — не ворохнется.
Разгорелось тут сердце Даждя. Он схватил булатную палицу, бил он палицей поляницу. Полянйца ж сидит — не ворохнется, и на Даждя она не оглянется. Ужаснулся он и отъехал:
— Видно, смелость во мне всё по-старому, только силушка не по-прежнему!
Видит Даждь — дуб встал в чистом полюшке. Наезжал на дуб Тарх Перунович, ударял булатною палицей — и расшиб сырой дуб на щепочки.
— Значит, силы во мне всё по-старому. Видно, смелость во мне не по-прежнему!
Вновь наехал на поляницу — и ударил её в буйну голову. Полянйца ж сидит — не ворохнется, и на Даждя она не оглянется. Ужаснулся он и отъехал вновь.
— Видно, смелость во мне всё по-старому, только силушка не по-прежнему!
И увидел скалу в чистом полюшке, и ударил булатной палицей — и разбил на мелкие камешки.
— Значит, силы во мне всё по-старому. Видно, смелость во мне не по-прежнему!
Вновь наехал на Златогорушку, бил её булатною палицей — и отшиб себе руку правую. На коне поляница сворохнулась и на Тарха Дажьбога оглядывалась.
— Я то думала — мухи кусаются, оказалось то — добрый молодец!
И схватила тут Златогорушка за златые кудрыш– ки Даждя, подняла с конём Кодогривой, опускала в хрустальный ларчик, а ларец ключом запирала.
И поехала вновь ко Святым горам, и заснула вновь, и забылась. Едет целый день вплоть до вечера, едет тёмну ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под ней брести– спотыкаться. И спросила его Златогорушка:
— Что же ты подо мной спотыкаешься?
— Ты прости уж меня, хозяюшка! Третьи сутки иду я без отдыха и везу Златогорушку с Даждем да ещё коня Кологриву.
Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым ключом, вынимала Даждя Перуновича из ларца за кудри златые:
— Ах удалый ты, Тарх Перунович! Сделай ты великую заповедь и возьми-ка меня в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься — знать, тебе не жить. На ладонь положу, а другой прижму — только мокренько между ладошками будет!
— Ой ты, Майюшка Златогорка! Не страшны мне, Майя, слова твои. Ты сама мне, Майюшка, люба! Я согласен на заповедь вечную! Я приму с тобой золотой венец!
Поезжали они да не в чисто поле, а поехали ко Святым горам. Вышли к ним Святогор со Плеяною. Святогор Златогорушку спрашивал:
— Ты кого привезла, дочь любимая?
— Привезла я могучего витязя, удалого Тарха Перуновича. С Даждем мы решили венчаться.
И сказал Святогорушка Родович:
— Что ж, честным пирком да за свадебку!
И созвали на эту свадьбу всех Сварожичей-небо-
жителей, всех богов со Святых и Ирийских гор.
И на ту великую свадьбу, на почёстен пир со– езжались Лада-матушка со Сварогом, Сурья-Ра с Волыней Свароговной, Хоре с Зарёй-Зарени– цей и Месяц, и Перун с Перуницей-Дивой, Велес Суревич с Вилой Сидой, и Семаргл-Огнебог, Макошь-матушка, все небесные боги, духи.
Повенчали Сварог с Ладой-матушкой Златогорушку со Дажьбогом. И на этой свадьбе Дажьбога пировало царство небесное, вместе с ним и вся поднебесная!
И отныне все славят Майю и Дажьбога, сына Перуна, вместе с ними и Святогора!
ГИБЕЛЬ И ВООКРЄОЄНЬЄ ЗЛАТ0Г0РКИ
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о гибели Златогорки, расскажи о её воскресеньи!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Далеко-далече во полюшке пыль клубилась, ковыль стелилась. Проезжали там добрый молодец, молодой Дажьбог сын Перуно– вич, и удалая поляница — Златогорушка Свя– тогоровна.
И скакали они много времени, как от той горы Алатырской, а потом и от Пятигорья, выезжали в степи Турдакские.
Находили тут чудо-чудное, усыпальницу у ручья, и гробницу ту белокаменну. А на ней надписана надпись:
«Тот в гроб ляжет — кому в нём лежать суждено».
Тут спустились они со своих коней и ко гробу тому склонились. И спросила так Злато– горка:
— А кому во гробнице лежать суждено? Ну– ка, ляжем в неё да померяем — на кого же гроб этот вырублен?
И ложился Дажьбог в тот огромный гроб. Только гроб ему не поладился — он в длину длинён, в ширину — широк.
И легла в него Златогорка. Златогорке гроб тот поладился — он в длину по мере, и в ширь как раз.
И сказала тут Златогорушка:
— Ай же ты, Дажьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в гробу, полюбуюся.
Отвечал Златогорке тогда Дажьбог:
— Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, хоронить себя собираешься.
Тут взяла Златогорушка крышечку и свой каменный гроб закрыла. Захотела поднять — не может.
— Ай же ты, Дажьбог сын Перунович, мне в гробу лежать тяжелёшенько, ты открой скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха…
Взял Дажьбог ту крышечку белую — только крышечка не поднялась, даже щелочка не открылась.
И сказала тут Златогорушка:
— Ты разбей-ка крышечку белую, вынь меня из гроба глубокого!
Тарх ударил булатною палицей вдоль той крышечки тяжкой каменной. А куда он ударил палицей — становился там обруч кованый.
Тут сказала ему Златогорушка:
— Ты возьми, Дажьбог сын Перунович, кладенец мой меч. Бей ты им по гробу глубокому, поперёк ударь крышки белой!
Но не смог поднять кладенец Дажьбог.
— Наклонись ко мне к малой щёлочке, я дохну в лицо твоё белое — у тебя прибавится силушки.
Наклонился к ней молодой Дажьбог, и дохнула в него Златогорушка — силы в нём прибавилось вчетверо. Тарх Дажьбог поднял тот великий меч и ударил по гробу глубокому. А куда он ударил мечом-кладенцом — становился там обруч кованый.
Говорила ему Златогорушка:
— Видно, мне не выйти отсюда. Здесь найду я свою кончину. Ты ж сыщи пещеру глубокую, и снеси туда плащаницу, и повесь ее златых цепях. И езжай скорей в Царство Тёмное. И проси у Вия Седунича перстень со рубином волшебным. Лишь рубин заклятие снимет и меня из Нави подымет!
Поскакал Дажьбог по степям, полетел в горах Ясным Соколом.
Прилетел он к речке Смородине, да ко той горе Сарачинской. И встречали его у Камня Велес Сурич и Вила Сида. Велес Камень тот отвалил, в Пекло бога он пропустил.
И пришёл Дажьбог к Вию тёмному:
— Здравствуй, Вий — подземельный и тёмный князь! Я привёз поклон-челобитие от моей жены Златогорушки. Как легла она в плащаницу, в ту гробницу из бела камня, — так не может восстать оттуда. Просит Майя кольцо златое. Лишь кольцо заклятие снимет, лишь оно гробницу откроет.
Рассердился Вий — подземельный князь:
— Смерть нашла, увы, Златогорка! И в гробу лежит её тело, тень же Майи спустилась в Пекло. Ей кольцо уже не поможет!
Отвечал Дажьбог Вию тёмному:
— То кольцо заклятие снимет. И пробудится Златогорка по Седыеву повеленью!
Закричал тут Вий зычным голосом и созвал к себе нечисть с нежитью:
— Кто же ты, Дажьбог сын Перуна, коль посмел мне, Вию, перечить? Вию — князю Тёмного Царства! Вию — сыну Чёрного Змея! Поднимите мне веко тяжкое, я взглянуть хочу на Дажьбога! Дай мне руку, Тарх сын Перунов!
А Дажьбог в огне булаву раскалил — протянул её Вию тёмному.
Вий взял палицу раскалённую и взглянул Тарха Перунича. И завыл, закричал на всё Пекло Вий:
— Здесь не место тебе, Вышний Тарх Дажь– бог! Ты — Дажьбог! Перун! Ты — Сварог и Род! Вышний Тарх Дажьбог! Ты впускаешь свет! Разрушаешь ты Царство Тёмное! Уходи скорей к Солнцу Красному! Я даю кольцо золотое, отнеси его Златогорке!.
Стал тут добрый Даждь ездить на коне по бескрайнему Царству Тёмному. Подъезжал к пещерам змеиным. А в тех тёмных пещерах — пленники: сорок там царей со царевичем, также сорок князей со князевичем, сорок мудрых волхвов, сорок витязей, а простого народа и сметы нет.
Выводил Дажьбог пленных Вия, оживлял и людские тени. Много вывел князей и князеви– чей, с ними и королей, королевичей, вывел также девиц, с ними малых детей.
— Выходите из царства Смерти! Выходите из нор змеиных! И идите за речку Смородину, и ступайте все по своим местам, по домам своим, к очагам родным! Вспоминайте потом Дажьбога! Без него вы бы вечно сидели здесь!
Выходили с великим шумом мертвецы из царства подземного, побежали за речку Смородину через мост калиновый тонкий.
А Дажьбог пошёл по пещерам — и зашёл в пещеру последнюю. Видит: дверь запорами запертая, наглухо замками закрытая.
И сорвал Дажьбог все замки с неё, сшиб запоры могучей рукою и раскрыл железные двери. И увидел под тёмными сводами в той
• пещере Кащея Бессмертного. На двенадцати он цепях висел, а под ним котёл на огне кипел.
И сказал Кащей богу светлому:
— Дай, Дажьбог, мне воды немножечко!
Наливал Кащею Дажьбог воды.
Выпил всё Кащей, запросил ещё. Наливал Дажьбог — выпил вновь Кащей. Просит в третий раз — дал опять Дажьбог.
И сказал Кащей богу светлому:
— Буду помнить твою услугу! За неё тебе три вины прощу! И как. станем мы воевать — я не стану тебя убивать! Только знай, что биться я буду с сыновьями и дочерями, что пойдут от тебя и Майи! Ибо ты пошёл против Смерти! Никогда ещё не бывало, чтоб она притупила жало!
Разорвал затем цепи тяжкие, полетел из тёмной пещеры он к свету белому, к Солнцу Красному.
Взял Дажьбог кольцо золотое, и из Пекла он выходил. И поехал вновь ко Турдакской степи. И вернулся он к Златогорушке. Подходил он к гробу печальному и с него заклятие снял, крышку каменную поднял, перстень Майюшке надевал.
И раздался тут голос Рода:
— Поднимайся из гроба, Майя! Возвращайся из царства Смерти! Чернобога заклятье снято, но — на время, а не навеки… По веленью Судьбы и Рода ты родишь Великого бога, а потом возвратишься снова — к Вию, князю Тёмного Мира.
Как далече в Турдакском поле — пыль поднялась, ковыль качалась.
Проезжали там Тарх Перунович вместе с Майюшкой Златогоркой. Где Дажьбог по полю проедет — там он жито в поле посеет… Златого– рушка где проедет — золотые колосья спеют…
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о рождении Коляды и о брате его — Овсене, и о том, как первые люди получили Звёздную Книгу.
— Ничего не скрою, что ведаю…
То не Солнышкр засияло, то не Зорюшка разгорелась — это Майюшка Златогорка с молодым Дажьбогом проехали. Приезжали они ко Смородине, да ко той горе Сарачинской.
Как положено Вышнем в Прави, здесь, меж Явью и царством Нави, Златогорка должна остаться — ожидать, как наступит срок и Сва– рожий круг повернётся.
Как у речки быстрой Смородины распустился чудесный сад. В том саду поднялись хоромы — крутоверхие, златоглавые. В тех хоромах стоит кроватка. Та кроваточка золочёная, ножки у кроватки точёные. На кроватке спит-посыпает сам Дажьбог с Златогоркой Майей. Златогорка под ним смлевает, сына Тарх Дажьбог зачевает — Коляду, молодого бога!
Меж Дажьбогом и Златогоркой золотое кольцо каталось. Там колечко каталось и дума– лась дума. Дума думалась, слово сказывалось. Дума крепкая — слово тайное.
— Отправляться пора мне, Майя, на сражение с Чёрным богом! И припомнить ему услугу — ту гробницу в Святых горах.
Златогорка с Даждем гадали — две стрелы над полем пускали. Вот одна летит — ясный сокол за ней. А другая летит — в стаю лебедей.
По гаданью и Дажьбога собирали в дальний путь, и корабль снаряжали — в море синее пускали.
То не Ясный Сокол по небу летит, то не Чёрный Волк на береге стоит. То корабль Дажьбога по морю бежит, то Кащеюшка кол– дует-ворожит. И от чёрной ворожбы — море хмурится, и от тех от слов Кащея волны крутятся!
И ронял Дажьбог колечко золотое — с пальца пало оно в море синее. Проглотила его щука быстрая — щуку ту не найти и не выловить!
И поднялися ветры буйные, расплескалося море синее. И корабль унесло ветрами далекодалеко за три морюшка.
И подул Кащеюшка Виевич на спокойное сине море — и то морюшко заморозил. И застыл корабль Дажьбога, скован в море мощными льдами.
А в ту порушку в светлом Ирии Златогорке приспело время — Коляду рождать и Овсеня.
Потрудилась Златогорка… Коляда и Тау– сень! Потрудилась, потужилась — и родила Таусеня. Таусеня-то Овсеня! А с Овсенем Коля– ДУ!
То не ясен Сокол в поле увивается — это братец Коляды рождается: Овсень-Таусень!
Выходила к нему сера Утушка. Так Овсеню Уточка сказывала:
— Ты не слушай, Овсень, род ну матушку! Не служи-ка ты богу Белому! Послужи-ка ты богу Чёрному! Ты служи Кащеюшке Виечу!
Говорила тут Златогорушка:
— Уж ты, дитятко-дитё, чадо милое! Ты не слушай, Овсень, серу Уточку! Не служи-ка богу Чёрному, а служи-ка Дажьбогу-батюшке! Как у батюшки Дажьбога три беды стряслось. Первая беда — он кольцо терял, а вторая беда — он покинул дом. Ну а третья беда — горе горькое, он не может тебя защитить…
И спросил Овсен ь Златогорушку:
— Что мне делать, скажи, родна матушка?
— Мосты мостить.
— Кому ездить?
— Крышню — первому, а за ним Коляде, следом — Бусу!
Овсень-Таусень пошёл по дорожке. Пошёл по дорожке, нашёл топорочек. Ни мал, ни велик — с игольное ушко. Срубил себе сосну, настелил мосток, чтоб проехали три Вышня вдоль по этому мосту. Первый Крышень-бог, а второй — Коляда, третий — будет Бус Белояр.
Как два Сокола летели. Овсень и Коляда! Там лето — здесь зима! Как они летели — все люди глядели. Как они садились — все люди дивились. Как они вспорхнули — все люди вздохнули…
Потрудилась Златогорка… Ой, Коляда наш, Коляда! Потрудилась, потужилась и родила млада бога. Млада бога — Коляду!
Девять месяцев Майя не ела, девять месяцев не пивала во пещере горы Сарачинской. И родила она млада бога! Златогорке служила Жива. Омывала Живушка Майю, Коляду она принимала!
Засияло на небе Солнце. Хоре с младою Зарей запели:
— Слава Божичу Коляде!
Звезды с Месяцем заплясали и цветами мир забросали:
— Слава Божичу Коляде!
Звери во лесах заревели, рыбы во морях
заплескали:
— Слава Божичу Коляде!
И запели люди по всей Земле:
— Коляда — Бог Сущий! Бог Сущий — Святой! Святой и Пресветлый! Пресветлый и Истинный! И Вседержитель!
И Сварог — царь небесный, услышал, что родила Майя младенца, Коляду молодого бога. Он послал Огнебога Семаргла, чтобы тот ему поклонился.
Вот сошёл Семаргл с небосвода, прилетел к горе Сарачинской. Видит он — в пещере глубокой укрывается Златогорка. Девять месяцев хлеба не ела и студёной водицы не пила, и родила младого бога, млада Божича Коля– Ду!
А лицо Коляды — Солнце ясное, а в затылке сияет Месяц, а во лбу его — там звезда горит. А в руках его Книга Звёздная, Книга Ясная, Злата Книга Вед. Эту книгу Майя украсила золотыми частыми звёздами.
Как ко той горе Сарачинской собиралися– соезжалися — сорок грозных царей со царевичем, с ними сорок князей со князевичем, также сорок волхвов ото всех родов.
И все видели Огнебога — как сошёл с небес он к пещере, а в пещере видели Солнце.
И тогда Семаргл Сварожич по горе Сарачинской ударил. Бил её златою секирой — и всю гору озолотил. И раскрылась тогда злата крыница, истекла водица студёная. И ту воду пила Златогорка, пил ту воду младенец Бо– жич, и пила её Злата Книга.
И та Книга учила сорок царей, и учила она также сорок князей, и учила волхвов многомудрых:
— В молодого бога уверуйте! В Коляду — молодого Крышня! Он сошёл с небес, он пройдёт по Земле и учить будет вере Вед!
И дары Коляде приносили — все цари, волхвы многомудрые. И дарили ему красно золото, и дарили ему — бело серебро. Зажигали волхвы свечи яркие и медовую сурью пили, вместе славили Коляду:
— Коляда наш, Коляда! Коляда Святой! Святой Величайший! Великий — Пречистый! Пречистый и Божий! И Божий Родитель!
Как у Майи Сын Божий родился, Чёрный царь Кащей изумился:
— Значит, бог великий родился, если целый мир просветился!
И Кащей увидел: идут цари, князи и волхвы многомудрые. И спросил у странников Чёрный царь:
— Где вы были? И что вы видели?
— Были мы в горах Сарачинских, да у той ли речки Смородины. Были мы и видели сами — Коляда великий родился! Поклонились мы Сыну Вышня и дарили ему красно золото, подносили и бело серебро. Свечи яркие зажигали, чтоб они горели-сверкали — и тебя, Кащея, прогнали!
Разошелся-разлютовался Чёрный царь Ка– щеюшка Виевич. Он изгнал волхвов многомудрых. И послал тогда по лицу Земли всех дасуней своих —войско чёрное. И велел Каще– юшка Виевич убивать повсюду младенцев.
И великий плач на Земле стоял, и померкло Красное Солнце. И надвинулся тучею Чёрный
царь. И в горах уж демоны рыщут — ищут Майю и Коляду.
И отваливал Велес Камень, и открыл путь в Тёмное Царство.
И раздался голос Всевышнего:
— Время вышло всё, Златогорка! Колесо небес повернулось! Путь лежит твой в Тёмное царство. Так Отцом положено в Прави!
Плачет Майюшка Златогорка, к Вию сходит по воле Вышня. И корзиночку с Колядою — Майя плыть по речке пускает.
— Ой, Смородина, речка быстрая! Укачай молодого бога, унеси его, но не к устью, ты его отнеси — к истоку, по дорожке лунной и звёздной, в Ирий к Хорсу и Заренице…
Хоре поднялся рано-ранёшенько и пошёл ко речке Смородине — зачерпнуть водицы студёной, чтоб водою чистой умыться и Всевышнему помолиться. И нашёл у берега Хоре ту корзинку, что вынесла речка, что сияла светом небесным.
И тогда унёс Хоре корзину и принёс в златые хоромы. В той корзине не было злата, а лежал в ней малый ребёнок. И сиял он светом небесным, ибо был в той корзине Божич, златовласый бог Коляда…
КОЛЯДА ПОБЄЖДЛЄТ
демонов
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о волхвах, что искали бога и нашли его в светлом Ирии. И о том, как был посрамлён Чёрный царь Кащеюшка Виввич.
— Ничего не скрою, что ведаю….
Шли-брели по свету волшебники и искали младого бога, млада Божича Коляду. Их вела Звезда за собою, что в небесной выси сияла и им путь в Ночи указала.
— Мы ходили, мы искали Коляду святого — на небе и на земле. Нам Звезда указала путь, и пришли мы к Ирию светлому…
Как тот Ирий-сад на семи верстах, на восьмидесяти он стоит столбах высоко в горах Алатырских. В том Ирийском саде — шелкова трава, по цветочку на каждой травке и на каждом цветке — жемчужинка. А вкруг Ирия — тын серебряный и на каждом столбочке — свечка.
А в том тыне стоят три терема — крутоверхие, златоглавые. В первом тереме — Красно Солнышко. Во втором живёт — ясна Зорюш– ка. Ну а в третьем — там часты звёздочки.
Подошли волшебники к Ирию. Вот врата пред ними хрустальные, подворотенка белокаменная. И течёт с-под Камня Смородинка.
— Это что блестит на хрустальной горе?
— Это льёт лучи Солнце Красное, это Зо– рюшка расцветает! То златыми рогами Месяц озаряет небесный путь.
И встречал волхвов у хрустальных врат златорогим Оленем Месяц. Он сказал воротам Ирийским:
— Отворитесь, врата хрустальные! То пришли колежане-гости! Вы пустите их в Сваргу синюю, вы пустите их в сад Ирийский!
И вошли волхвы, и запели:
— Божич светит по белу свету! На хрусталь– ны врата — горсти золота!
Тут стояла скамейка серебряная. На скамейке той — Хоре с женою, светозарой, младой Зарёю. Как у Хорса бородка из золота, у пре– светлого — золочёный ус. У младой Зари — кудри русые. По плечам они расстилаются, серебром они рассыпаются.
На руках Зареницы младой Коляда — его кудри огнём разливаются, завиваются в три рядочка. Вьются в первый ряд — чистым серебром. Во второй-то ряд — красным золотом. Вьются в третий ряд — скатным жемчугом.
— Кто ж тебя изнасеял-то Божича?
— Породила меня Златогорка. Роды Жи– вушка принимала. Воспитала меня Зорька ясная. Песни пели мне — звёзды частые…
И за стол колежане усаживались. Видят гости — стоят три кубка. В первом кубочке — мёд Квасуры, во втором-то — Хома волшебная, в третьем есть Абрита небесная. Сурью пьёт из кубка великий Хоре, Хому пьёт Заря– Зареница, а Абриту пьёт юный Божич.
Всё сверкает в тереме Хорса, и столы все убраны золотом и заставлены яствами разными. Угощались, пили волшебники, бога славили Коляду.