Три поворота колеса дхармы

Вадим Филатов

Сны воинов пустоты

 

Вступление. Заворожённые пустотой

Сон первый. Три поворота колеса дхармы

Сон второй. Так говорил Нагарджуна

Сон третий. Путь пустоты к самой себе

Сон четвёртый. Единое есть всё и ничто

Сон пятый. Жизнь, как сновидение

Сон шестой. По эту сторону нигилизма

Сон седьмой. Пустота встречается с ничто

Сон восьмой. Пустота как прямое действие

Сон девятый. Ничто к Власти и Пустота к Господству

Сон десятый. Философия несуществования

Сон одиннадцатый. Сражения в пустоте

Сон двенадцатый. Смеющийся лев прыгнул в Великий Полдень

КОНЕЦ НИЧТО (Послесловие философа и поэта-мистика Azsacra Zarathustra)

Вступление

Заворожённые пустотой

Миллиарды жизней приходят и уходят, а пустоте нет до этого никакого дела.

Философия должна быть неудобной. "Что нам толку от человека, который, уже давно занимаясь философией, никому не доставил беспокойства?" - гово­рил Диоген о Платоне. Философия начинается в пустоте: наполненность и избыточность не нуждаются в философии.

"Даже обычные существа, услышав о пустоте, могут вновь и вновь чув­ствовать необычайный прилив радости, на глазах у них выступают слёзы вос­торга и поднимаются волоски на теле", - писал индийский мыслитель Чан­дракирти. Абсолютную пустоту невозможно описать в терминах, в которых излагает­ся теизм, оправдывающий видимость бытия. Его невозможно описать и на языке мистики. Несуществование трансцендирует мистицизм в сферу запре­дельного общения с воинами пустоты.

Когда я говорю, через меня говорит пустота, которая пуста от самой себя. Человек осуществляется, разговаривая и исчезая. Пора дать слово тому, что существует, не существуя.

"Где умирает надежда, там возникает пустота", - говорил Леонардо да Вин­чи. Надежда умирает первой. Однако многие не спешат избавиться от наде­жды, поскольку состоявшаяся безнадёжность лишает удовольствия распра­виться с надеждой снова и снова.

Возможно, экзистенциалисты правы - человек познаёт истину и достигает освобождения в пограничной ситуации, через шок. Да и то не сразу и не каж­дый. Абсолютная истина - это, как учит буддийская Мадхьямика, абсолютное отсутствие, пустота.

"То, что возникает, поскольку находится в процессе становления - не суще­ствует. То, что прекращается, поскольку находится в процессе разрушения - всё-таки существует", - утверждал Чандракирти. Если «суще­ствование» есть, оно подобно мгновенной вспышке гаснущего угля. Необходимо очистить сознание от любых измышлений, цепляющихся за самосущее. Многие утра­тившие зрение, например Борхес, намного ближе абсолютной истине пусто­ты, в которой нет ни пути, ни освобождения, ни страдания, по сравнению со зрячими. Прошедший через опыт (само)разрушения способен делать из ниче­го - всё, придавая при этом смысл бессмысленному.

Сегодня понятие веры утратило своё изначальное значение и понимается как вера в невероятное. Наиболее невероятным из всего невероятного пред­стаёт «существование» мира. Воины пустоты возвращают понятию веры его исходное содержание. Рассказывая свои сновидения, они изла­гают основа­ния убеждённости в самоочевидном. Их вера утверждает несуще­ствование вопреки иллюзии «существования». Это вера в то, что ничего нет.

Однако большинство этого не понимает и не приемлет, несмотря на то, что творения природы и человека регулярно проваливаются в своё естественное состояние - в пустоту. Природа не терпит пустоты, стремясь её, во что бы то ни стало заполнить, в то время как пустота великодушно терпит природу. Ба­нальные люди возводят города для того, чтобы обитая в них, не помнить о небытии. В отличие от них, заворожённые пустотой сознают, что всякое утверждение о бытии – это не более чем метафора или символ. И что множе­ство конечных целей никогда не удовлетворит дух с его бесконечной устрем­лённостью в никуда. Воины пустоты очень часто попадают в положение за­бывших умереть. И тогда им остаётся лишь проиграть, чтобы выиграть и зам­кнуть в пустоте круг своей философии.

 

Сон первый

Три поворота колеса дхармы

 

Царевич проснулся и огляделся: в громадном и пышном покое было полу­темно, всюду лежали, разметавшись, спящие женщины. И вдруг увидел ца­ревич, что он на кладбище и что вокруг него одни трупы. Сердце его преис­полнилось горести и отвращения, и почувствовал он, что наступило время для полного отказа от иллюзии «существования». И вышел из дворца в пу­стоту.

Пустота – не есть простое отсутствие. Пустота – это всё. Пустота явлений – это их пустота от самосущего «существования». Быть самосущим – значит обладать в самом себе причиной своего «существования». Но причина всего на­ходится в пустоте. Следовательно, «существование» пустотно и представ­ляет собой несуществование. А если ничего нет, то всё что угодно может приве­сти к чему угодно, но единственной реальностью была и остаётся одна лишь пустота. Так же как любое пламя завершается тьмой.

Чувства не могут воспринимать несуществование, выступающее в ка­честве объекта познания. Настоящее постоянно ускользает из пустоты в пу­стоту, прошлое прекращается, а будущее не возникает. Поэтому все объекты во вре­мени и само время несуществуют. Знание о несущество­вании достигается по­средством невосприятия, сам человек – несуществую­щее существо. Люди обычно не понимают, что такое пустота, потому что ошибочно воспринима­ют внутренние и внешние явления как самосущие. Бо­лее того, абсолютизиру­ют отдельные аспекты собственного несущество­вания: жизнь, имущество, известность и власть. Обладать всем этим может лишь нечто «существую­щее», но всё, что связано с несуществующим, является таким же несуществую­щим. В действительности ничего нет, хотя эта очевидность на­ходится в противоре­чии со всей совокупностью человеческого опыта. Пу­стота всего «существую­щего» от «существования» – это и есть абсолют­ная истина, потому что она не ну­ждается ни в каких других истинах.

Однако, сколько не рассуждай о том, что ничего нет, окружающие нас объек­ты остаются на своих местах. Поэтому мы говорим, что чувственно воспри­нимаемое «существует» условно – как временное нарушение гармо­нии пусто­ты. Всё видимое нами следует рассматривать как сновидение, не­самодостаточную галлюцинацию, порождённую всё той же пустотой. Все объек­ты едины в пустоте как в единственной реальности. Всё есть ничто и ничто есть всё. Основой всего выступает пустота и, следовательно, все вещи в абсо­лютном смысле несуществуют. Пустота пуста и от самой себя. Вре­менное от­сутствие пустоты порождает иллюзию наполненности, что, в це­лом, соот­ветствует библейской идее о сотворении мира из ничего.

Буддизм дал миру классическое учение о пустоте, в котором совершенно не­реальное являет себя как мир: «Форма подобна пене, ощущения подобны пу­зырькам на воде, различение подобно миражу, формирующие факторы подобны пустоте­лому дереву, сознание подобно магической иллюзии» («Сутра изложенного шравакам»). Однако сам Будда занимался не столько теорией философии, сколько практикой уничтожения страданий. Вначале он учил, что мир – это страдание, причина страданий – желания, прекращение страданий связано с отказом от желаний, который осуществляется в соответ­ствии с восьмерич­ным путём спасения. Это был первый поворот колеса дхар­мы (учения). При втором повороте колеса дхармы Будда учил противополож­ному: нет страда­ний, нет освобождения, не нужен и путь. Этот по­ворот колеса учения вы­звал непонимание и замешательство у существ: не­привычно и отчасти обидно узнать о том, что ничего нет. Поэтому Будда предпринял третий по­ворот колеса учения, который получил название «поворот колеса тщательно­го объяснения». Этот поворот был предназначен для тех, кто испу­гался абсо­лютной истины, заключённой во втором повороте. Сни­зойдя к их мыслетру­сию, Учитель пояснил, что на абсолютному уровне ниче­го нет, но на относи­тельном (условном) уровне явления есть. Так, бумажные деньги являются только бумагой и лишь условно – они деньги. До тех пор, пока не отброшено цепляние за «реальность», обыкновенному человеку необходимо знать, что делать с этой «реальностью». Однако, мышление, стремящееся избавиться от страха, исходит из того, что ничего нет.

Чтобы заменить ошибочные идеи на правильные, необходимо постоянно ду­мать о правильных идеях и об их применении в нашей жизни. Неуклонное и непрерывное размышление о пустоте ведёт к тому, что созерцающее созна­ние растворяется в ней и перестаёт ошибочно сознавать себя как «существую­щее». Всё, что проходит через различные степени пустотности рано или поздно обре­тает искомый максимум. Пустоту необходимо увеличи­вать во имя самой пу­стоты. По­скольку зависимость порождена иллюзией, освобождение является всего лишь устранением иллюзии. Освобождение - это очищение от грязи ошибоч­ного воззрения о том, что что-либо есть, воз­врат к подлинности несу­ществования. Для тех немногих людей, которые не видят в мире ничего, кро­ме пустоты, пусто­та перестаёт быть силой, произво­дящей призраки. Такой человек продолжает несуществование в мире призра­ков, но вне зависимости от него. Он может ничего не делать, а может и дей­ствовать, но без всякой надежды на получе­ние вы­годы, поэтому не зависит от успеха или неудачи. Воин пустоты не имеет необходимости осуществлять активность – его пря­мые смыслообразую­щие дей­ствия производятся спонтанно, выступая как сила, восстанавливающая изна­чальную гармонию пустоты. Всякое действие, кото­рое прямо или косвенно ведёт к осознанию единства с пустотой, увели­чивает пустоту, рассмат­ривается как относитель­ное добро, а всё, что прямо или косвенно препятствует этому – как относи­тельное зло. А, поскольку нет ис­тинного «существования», действию ничего не мешает созреть как ре­зультат. При этом никакие другие результаты, за ис­ключением результата не­существования не имеют истинно­го «существова­ния»: ведь «существует» в качестве абсолютной причины всего несуществую­щего лишь одна пустота.

Становится совершенно очевидным, что любые формы борьбы за «суще­ствование» изначально обречены на поражение, чего нельзя сказать о борьбе за несуществование. Воины пустоты пребывают в высшей радости и способны уничтожить тысячи миров. Отрицание ими лю­бых концептуаль­ных построений путём выявления их пустотности, представ­ляет собой абсо­лютную истину или дхарму прекращения. Так учение, выходя­щее за преде­лы концепций «существования», раскрывает глубинный смысл абсолютной пу­стоты.

Наш ум никогда не осво­бодится от тонких омрачений пока пустота не реа­лизована. Каким образом возможно практиковать пустоту? Интересное ду­ховное упражнение распростра­нено среди последова­телей буддизма хиная­ны. Вначале необходимо представить, что кожа, жилы, мясо и кровь всех лю­дей растворяют­ся и остаются лишь кости. После этого образы получившихся скелетов нужно растворить в своём собственном. Лю­дям с сильной привязан­ностью к миру Будда рекомендовал постоянно меди­тировать на то, что их окружают одни только скелеты. Однако во время такой ме­дитации часто воз­никает опасность поте­рять видимость пустоты. В этой связи прежде всего следует очистить свой ум от яда ошибочных измышле­ний, цепляющихся за проявленное, перестать доить бумажных коров, уни­чтожить оковы надежд, а также интеллектуаль­ные позиции «существования». Требуется совершенно ясно видеть, как пылаю­щий огонь пустоты сжигает дрова всех явлений. Например, несмотря на то, что жизнь и смерть (вхождение в абсолютное пре­кращение иллюзии) равно не существуют, несуществующие, подобные тру­пам философы упорно при­думывают и то, и это. Но все их уче­ния, как и по­лагается, пусты и бессущ­ностны. В данной связи, не только цеп­ляние за жизнь, но также и цепляние за смерть – всё преодолевается пусто­той. А пу­стота самой пустоты – это есть пустота запредельного, в которой больше мудрости, чем в учениях миллио­нов Будд. Ведь даже Будды, их уче­ния и по­ступки, как и всё остальное, не имеют истинного «существования».

Это очень буддийское свойство — стремление в пустоту. Неправда, что теле­га, в которую запряжены лебедь, рак и щука стоит на месте. Как любые маги­ческие иллюзии, включая и нас самих, она тоже двигается – со скоро­стью жизни – из пустоты относительной в пустоту абсолютную.

Сон второй

Так говорил Нагарджуна

 

Однажды отец обратился к сыну, вернувшемуся после обучения у лучших браминов Индии: «А знаешь ты, что в жизни самое главное, что является причиной возникновения всего и конечной целью?» Сын не смог ответить на этот вопрос. Тогда отец велел сыну принести жёлудь.

- Из чего растёт дуб? – спросил отец. - Из этого жёлудя. - Разрежь жёлудь и посмотри, что у него внутри. - У него внутри мякоть. - Из чего состоит эта мякоть?

Сын разрезал мякоть и увидел, что внутри неё ничего нет.

- Видишь ты эту пустоту, в которой начинается мякоть, дающая жизнь жёлу­дю, со временем вырастающему в огромный дуб? Знай, что из этой пустоты возникает абсолютно всё, для того, чтобы однажды вернуться в неё назад. А теперь возвращайся к своим учителям: если они тебя этому не научили, то всё твое знание ничего не значит.

Такую историю рассказывают «Упанишады», которые по времени предше­ствуют буддизму. А вот буддисты - мадхъямики вобще отрицают «существо­вание» какой-либо реальности, духовной или недуховной. Согласно их вз­глядам всё представляет собой пустоту. Такая философия часто рассматрива­ется как полный и чистый нигилизм, опустошающий бытие вплоть до полно­го его от­рицания, как учение, чья концепция реальности заключается в абсо­лютном ничто. Иногда мадхъ­ямиков называют наиболее радикальными ни­гилистами из всех, когда-либо «существовавших», но это уже явное преуве­личение, по­скольку самым после­довательным нигилизмом является филосо­фия несуще­ствования.

«Нет дхармы (свойства) вещей, которая не зависела бы от некоторого друго­го условия в отношении своего происхождения. Поэтому нет дхармы, кото­рая не есть шунья (пустота)» - так говорил основатель мадхъямики Нагар­джуна. Пустота у мадхъямиков намного сложнее математической пустоты или простого отсутствия. Опасаясь обвинений по поводу «впадения в крайность нигилизма», последо­ватель Нагарджуны Чандракирти пояснил: «Мы релятивисты, мы не негати­висты». И в этом проявилось его мыслетру­сие. На самом деле элементы бы­тия, пропущенные через принцип абсолют­ного уничтожения, приобретают пустотное великолепие и стесняться этого совершенно излишне.

Когда будущему основателю философии мадхъямики Нагарджуне исполни­лось двадцать лет, он был уже широко известен, изучил все светские науки и овладел магическими способностями, которые решил испробовать на практи­ке. Нагарджуна познакомился с тремя отличнейшими человеками и с помо­щью магии сделал их и себя невидимыми. После этого философы забрались в царский дворец и начали бесчестить там жён. Однако присутствие молодых людей обнаружили по их следам и три товарища Нагарджуны были порубле­ны в лапшу, ибо «подвластный смерти подобен лампе, стоящей на ветру». Один Нагарджуна спасся, поскольку стоял невидимым рядом с царём и его не коснулись мечи. В тот момент, когда мыслитель находился на гра­ни раз­рушения, в нём пробудилась мысль о всеобщей пустотности, о том что ниче­го нет: «Разрушение сущности называется несуществованием. Но если сущ­ность не существует, что разрушается? Что именуется не-сущностью? И сущ­ность и не-сущность равно пусты». Чтобы никто из существ не мешал ему думать о пустоте, Нагарджуна удалился в пустыню и там предался сугубым пустотным размышлениям. Ибо для чего «существуют» люди? Чтобы осо­знать, что на самом деле они не существуют и углублённо поразмыш­лять о пустоте. А где ещё можно свободно помыслить пустоту, как не в пу­стыне?

В процессе философских раздумий Нагарджуна счёл мирские вещи чрез­мерно подлыми и грязными, а Суттры Будды недостаточно пустотными. А то, что недостаточно пустотно, следует ещё сильнее опустошить. Разве до­пустимо недоуничтожение? Затем Нагарджуна собрал своих учеников, при­думал для них новые одежды и назначил им новые правила поведения. «Всё, что рождается – не может не умереть. Всё, состоящее из частей – раз­рушается. Всё накопленное – тратится. Всё созданное – непостоянно. Пред­ставьте себе, что все вещи, которые вы хотите – это рога на ваших головах, - учил он. – Всё драгоценное не имеет проявленной природы, медитируйте на чистую пустоту».

В той области Индии правил царь, который был далёк от философии и поэтому нисколько не заин­тересовался пустотной мудростью Нагарджуны. Чтобы привлечь внимание царя, мудрец в течение семи лет ходил впереди царской процессии с красным флагом, символизировавшим начало револю­ции пустоты. Наконец на седь­мой год царь заметил Нагарджуну и потребо­вал, в доказатель­ство его всеве­дения, рассказать что происходит на небе. На­гарджуна пояснил, что на небе идёт война между асурами и дэвами. И в дока­зательство его слов с неба не­медленно попадало оружие и оторванные члены асуров. Тогда царь уверовал в пустоту и с его помощью Нагарджуна распро­странил свою философию по всей Южной Индии. Это не понравилось мно­гим браминам и один из них явился к царю и поклялся посрамить новоявлен­ного вероучителя. Он произ­вёл магический пруд, в центре которого находил­ся тысячелиственный лотос и, взобравшись на него, начал глумиться над На­гарджуной. В ответ Нагар­джуна сотворил слона, ко­торый вырвал из воды лотос и поверг брамина на землю. Тот взмолился о по­щаде. Нагарджуна спросил его: «Рад ли ты тому, что я долго пребываю на земле?» Брамин чест­но ответил: «По правде говоря, мне это совсем не нра­вится». Услышав это, Нагарджуна удалился в свой дом, замкнулся в нём и не показывался целый день. Когда ученики сломали дверь, из дома вылетела цикада. Это и был На­гарджуна. После этого его никто больше не видел. Через сто лет по всей Юж­ной Индии в честь Нагарджуны возвели храмы и стали почитать его как вто­рого Будду.

«Все условия пусты, поэтому произведённые условиями вещи также пусты. Возникновение, длительность и разрушение пусты, поэтому сотворённые вещи также пусты. Из-за постоянства нет непостоянства, из-за непостоян­ства нет постоянства. Поэтому нет ни постоянства, ни непостоянства. Единство бытия и небытия не может быть установлено, так же как их разъ­единение. Поэтому бытие и небытие пусты. Рождение, смерть, травма, добро – откуда они? Что это? Что может осчастливить тебя? И что может разру­шить тебя, если твой ум – чистая пустота? С самого начала нет ничего, что должно быть сделано, потому что всё пусто ». Так говорил Нагарджуна.

«Существует» ли Бог? В мадхъямике наиболее полно проявились способно­сти индийского ума схватывать абсолютные идеи при их минимальной инди­видуализации. Нагарджуна учил, что если бы Бог сотворил все живые суще­ства, Он не дал бы им страдание. Кроме того, если Он самосущий, то Он ни в чём не нуждается. Поэтому непонятно, зачем Он, как играющий маленький мальчик, сделал изменения, сотворив из ничто все твари? Нагарджуна пришёл к выводу, что Бог действует за пределами любви и ненависти и поэтому не является самосущим. А всё, у чего нет самосущего, пусто. Бог пустоты безличен, для него человечество – это средство самообнаружения собствен­ного небытия. Вот почему смыслом жизни и целью несуществова­ния челове­ка являются углублённые размышления о пустоте, в процессе ко­торых абсо­лют размышляет сам о себе. Если бы не человек с его самосознаю­щим разумом, который для большинства людей выступает как источник постоянного унижения, каким бы образом пустота узнала о своей пустотно­сти?

Как уже гворилось, банальным людям свойственна иллюзия настоящего. Невежество - это незнание того, что всё в отдельности и в целом несуще­ствует. Именно в силу своего невежества, люди «страдают, совращаются и фантазируют», счи­тая одно истинным, а другое ложным, одно «существую­щим», а другое – несу­ществующим, а затем цепляются за ту или иную мысль. Учение мадхъямики – обширный океан, имеющий разные смыслы и уровни понимания, но ведь всё в конце концов пусто. Поэтому «срединный путь» мадхъямики представляет собой не­цепляние ни за какую точку зрения: «Если ты говоришь, что все вещи пусты, твоё высказывание также пусто». Разуме­ется, проблематично утверждать несуще­ствование вещей несуществующим высказыванием. С другой стороны, пу­стота познаётся изнутри и пустое вы­сказывание о пустоте способно быть до­стоверным уже в силу того, что не противоречит пустотности.

Могут ли живые существа, которые во всех мирах непрерывно дрожат от страха, стать совершенно бесстрашными, только потому что услышат о пу­стоте?

«Именно приняв мир за бесполезный, ибо подлинная реальность без­опорна, не привязанный к «существованию» ум успокаивается, подобно тому, как огонь угасает без топлива. Если бодхисатве свойственно такое видение, то он достиг подлинного совершенного просветления ». Так го­ворил Нагарджуна.

Сон третий