Путь пустоты к самой себе

«Люди древности в своих знаниях достигли предела. Чего же они достигли? Они узнали, что изначально вещи не существуют – вот предел, вот вся бездна смысла и добавить к этому нечего». (Чжуан Цзы)

Однажды Ян Чжу заметил: Все существа при жизни друг на друга не похо­жи, а после смерти – одинаковы. В жизни бывают умные и глупые, знатные и подлые: так люди различаются между собой. Умерев, люди смердят и гниют, разлагаются и исчезают в пустоте: в этом они все одинаковы.

Давно сказано: мудрость открывается в том, что миру кажется безумием. Люди слишком полагаются на то, что они видят и слышат. «С лягушкой, жи­вущей в колодце, не поговоришь об океане, ведь она привязана к своей дыре», - сетовал Дух Океана Жо. Люди при­выкли беречь своё тело, не зная того, что наша природа слита с пустотой. У каждого спящего свой собствен­ный мир, а пробудившиеся ото сна пребывают в едином мире – в пустоте. Путь в пустоту – это скольжение мысли за пределы данности, момент пере­хода в пустоту – освобождение духа от предметности опыта. Раствориться в пустоте означает достичь предела саморассеива­ния, в котором исчезают и свет и тьма.

«Всё в мире исходит из сущего.

А сущее исходит из отсутствующего».

Так говорится в классической книге китайского даосизма «Дао Дэ Цзин». Все вещи рождаются из единого дыхания (божества), а единое дыхание воз­никает из отсутствующего, т.е. из пустоты. А в возвращении всё возвраща­ется к отсутствию. Чем больше проявленность небытия в вещи, тем значи­тельнее её место среди других вещей. Хотя все вещи имеют неисчислимое количество форм, их пронизывает одно дыхание пустоты.

Даосизм всегда придавал особое значение правильному пониманию пусто­ты. Дао (Путь) – это организующий принцип бесформенного и безгранично­го единого небы­тия, пустота и небытие – жилище Дао. «Путь сходится в пу­стоте», - говорил Чжуан Цзы. Главное в любом сосуде или, например, в доме - это заключён­ное внутри пустое пространство, без которого их невозможно использовать. Точно так же, какие бы тонкие и изысканные не звучали во время церемонии слова, главное - это молчание, которое они окружают со­бой, как рама карти­ну. Молчание, в котором только и возможно единение в переживании красо­ты настоящего мгновения, в противовес постоянному "завтра" и "вчера" по­вседневной жизни: «Знающий не говорит, говорящий не знает». Молчащий не говорит не потому что скрывает истину. На самом деле он не говорит ни о чём, то есть молчит о ничто, в котором и заключается аб­солютная истина Пути. Мудрый укореняется в этой истине и поэтому готов отдать всё, что лишнее, т.е. всё, что имеет. Владеть своим телом, владеть ве­щами – это значит произвольно присваивать принадлежащее пустоте. Напро­тив: не со­здавать ни­каких запасов означает отдавать предпочтение пустоте.

Обычно поверхностные умы соперничают из-за мелочей. Однако тот, кто ценит свою жизнь – всё равно не может её сохранить. Заботящийся о своём теле всё равно не может ему помочь. Лао-цзы говорил так: «Всё, имеющее об­лик – это призраки». Тот, кто познал Дао (Путь), мгновенно очищается от цепляния за призраки и становится пуст. И это прекрасно, поскольку нет ни­чего и, следовательно, нет ничего лучше пустоты.

Итак, всякое бытие, по мысли древних даосов, держится пустотой, осозна­ние которой выступает источником счастья и радости. Счастье даоса всегда с ним, снится ли он себе, как Чжуан Цзы, в виде бабочки или хоронит друга. Согласно высказыванию Чжуан Цзы, истина содержится даже в кале и в моче, ибо и они пустотны. В сущности, мир и населяющие его люди – всё это испражнения изначаль­ной пустоты.

Когда Цзы Санху умер, Цзы Гун пришёл, чтобы принять участие в траур­ной церемонии. Прийдя, он с изумлением обнаружил, что один из друзей покойного насвистывает мело­дию, другой аккомпанирует ему на цитре и вдвоём они напевают такую песню:

Эй, Санху!

Эй, Санху!

Ты возвратился к подлинному,

А мы всё ещё в человеческом облике!

Цзы Гун спросил:

- Прилично ли вот так вот петь над телом покойного?

Друзья взглянули на него и рассмеялись:

-Да что он знает об истинном ритуале!

И действительно, когда умерла жена Чжуан Цзы, философ тоже сидел на корточках и громко пел, ударяя в таз. Нужно быть в достаточной степени фи­лософом для того, чтобы так любить пустоту.

Воплотивший истину Пути до конца бесконечен и странствует в сокровен­ном. В совершенствовании человека нет ничего важнее, чем сделать сердце пустым. Пустота сердца означает, что в нём содержится ничто. Не желай приобретений, будь пуст - и не более того. Когда Ничто нас не обременяет, а наоборот радует, достигается предел пустоты. Пустота ничего не делает и при этом не остаётся ничего несделанного. «Пустота и покой, отсутствие образов и деяний – вот основа Неба и Земли, предел Пути и полноты жизнен­ных свойств»: так говорил Чжуан Цзы. Всеобщее несуществование – это Путь великой пустоты небытия к самой себе через бытие тьмы вещей.

«Однажды свет спросил у небытия: «Ты «существуешь» или несуществуешь?» Не полу­чив ответа, свет вгляделся в образ небытия: тём­ное, пустое. Целый день смотри на него – не увидишь, слушай его – не услы­шишь, трогай его – не до­тронешься. «Совершенство! – воскликнул Свет. – Кто бы мог ещё достигнуть такого совершенства? Я способен быть или не быть. Но не способен абсо­лютно не быть». («Люйши Чуньцю»).

Сон четвёртый

Единое есть всё и ничто

Не принимай вещи, как сами собой разумеющиеся. Начни с простого: ни­чего нет. Никому не говори о том, что ты в действительности думаешь. Это бесполезно, потому что никого нет. Помни, что абсолютная независимость заключатеся в том, чтобы быть отсутствующим.

Античный мыслитель Горгий предполагал, что ничего нет. Отправная точ­ка для истинно­го мышления находится в небытии. Проблема в том, что чело­веческий разум отчуждён от небытия бытием. Истинно лишь то, в чём нет ме­ста случаю. Бытие случайно и потому неистинно. Следовательно, бытие – это то, что необходимо превзойти.

Однажды греческий живописец Амелий захотел нарисовать портрет фило­софа Плотина, чем вызвал неудовольствие последнего: «Разве мало тебе это­го подобия, в которое одела меня природа, что ты ещё хочешь сделать подо­бие подобия?» Подобно другим неоплатоникам, Плотин выступал как макси­малист в своём радикальном отрицании земного бытия.

Согласно учению Плотина, субстанцией, находящейся за пределами бытия и мышле­ния, является абсолютное первоначало, именуемое Единым: «Пер­вопричина всегда содержит в себе всё, но в неизменном тождестве, она все­гда есть, но не бывает. Единое есть всё и ничто ». Мир проистекает из Еди­ного по за­кону убывающего совершенства. Единое производит Ум (высшее бытие), Ум – Мировую Душу, а та, в свою очередь, производит природу – низшее и не­подлинное бытие.

«Что касается Единого, то оно, будучи выше ума, стоит и превыше знания. Первоединое ничего не желает, если бы оно чего-нибудь желало, то не было бы всесовершенным, потому что желания показывали бы, что оно не облада­ет тем, чего желает», - рассуждал Плотин. С другой стороны, именно в силу своего всесовершенства, Единое способно допускать бесконечно разнообраз­ную иерархию собственного несуществования. Там, куда не достигает свет Единого, господствует тьма. Если дух озаряется исходящим от Единого све­том, то материя представляет собою тьму, которая на самом деле несуще­ствует.

Чтобы достичь Единого, следует отказаться от многого. Универсальное благо Еди­ного требует самопожертвования отдельного. «Убийства, смерть во всех её обличиях, уничтожение и разграбление городов - ко всему этому мы должны относиться как к театральному спектаклю, в ходе которого меняются костю­мы, изображаются печаль и рыдания», - учил Плотин. Очищение от ма­териального в человеке - это преодоление оков необходимости, путь ум­ственной высшей свободы, ведущей к абсолюту небытия. На этом пути неиз­бежны утраты и отчаяние. Отвага отчаяния подразумевает самоотвержен­ность. Отчаяние выступает как средство достижения предела за которым начинается абсолютное небытие.

Во всем, что нас окружает, присутствует пустота. Мы видим, как она рас­цветает в виде прекрасной розы. Улавливаем ту же самую пустоту в бабочке, в которую превратился во сне китайский мудрец Чжуан Цзы, в золотой рыб­ке, неторопливо плавающей в тропическом озере. Иногда нам начинает ка­заться, что изначальная пустота – это мы сами. Мы принадлежим Единому, потому что мы тоже есть пустота.

Единое невыразимо в бытийственных терминах. Посокльку ни одна мысль не в силах отразить небытие, философу остаётся только безмолвие немыслия. Душа человека – это есть логос, смысл, но логос перешёл во внешнее и на­блюдает себя и окружающий мир через искажённое зеркало бытия. Для того, чтобы вернуть восприятию истинные перспективы, следует разбить обманы­вающее зеркало и посмотреть небытию в лицо: избежать влияния форм ве­щей на разум, используя искусство сосредоточенности разума на себе. Необ­ходимо сделать так, чтобы, отказавшись от внешней деятельности, душа от­вернулась от зеркала и заглянула сама в себя. Именно в нас нужно искать пу­стотный абсолют. Если мы долго и пристально смотрим в пусто­ту, пустота начинает смотреть в нас, волшебным образом притяги­вает нас. Поглощённый созерцаемым, человек соединяется с ним. «Можно сказать, он сам тут как бы исчезает, ибо, восхищённый и исступлённый, ока­завшись в полном уедине­нии и в совершенной тишине, погрузившись всеце­ло в глуби­ну собственного существа, не обращая внимания ни на что другое, даже на самого себя, он словно столбенеет и обращается в чистый покой». Я – всё в тот миг, когда перехожу в абсолютное небытие.

Сон пятый

Жизнь как сновидение

Антонио Переда. Сон жизни. 1650 г.

«Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги». (Артур Шопен­гауэр)

Мир – сон, иллюзия, майя – этот набор идей зародился в восточной фило­софии. «Правильно поступает тот, кто относится к миру, словно к сновидению. Когда тебе снится кошмар, ты просыпаешься и говоришь себе, что это был всего лишь сон. Наш мир ничем не отличается от такого сна». Так учит кодекс чести самураев «Хагакурэ». Русский народ тоже давно уже понял, что мир пуст, жизнь - это сон.

Постепенно и западная философия начинает овладевать опустошающими истинами. Вначале в средние века в христианской Европе сфор­мировалась негативная теология – представление о том, что Бог находится за пре­делами познавательных воз­можностей человека и, следовательно, за пре­делами любых определений. На все вопросы: не является ли Бог тем-то и тем-то, возможен только один ответ – нет. Следовательно, Бог есть Боже­ственное Ничто. Общая формула этой парадигмы такова: «Omnia ex nihilo» («Всё из ничто»). В различных фор­мах подобные идеи высказывали Псевдо­дионисий Ареопагит, Иоганн Скотт Эриугена, Николай Кузанский и другие. Немецкие мистики Мейсиер Экхарт (13-14 вв.) и Яков Бёме (16-17 вв.) дове­ли отрица­тельную теологию до логи­ческого завершения, отождествив Бога и Ничто.

Одним из источников мистических интуиций в средние века стала каббала, с её представлением о древе Сефирот. Это древо символизирует процесс, в результате которого из пустоты и невещественно­сти (из ничто) возникли живые существа. У древних не было никакого сомнения в реальности небытия. Современные верующие небытие, как правило, игнорируют, поскольку увлеклись представлениями о загробной жизни, в то время, как средневековые каббалисты определяли небытие как единственный источник всего сущего мира. В древе Сефирот небытию соответствует первая Сфира – Кетер (корона), которую иначе называют Эйн Соф — «беспредельное ничто». Параллельный перевод того же понятия – «бесконечность». На иврите «я» — «ани», а «ничто» — «эйн». Кроме того, «эйн» — одно из каббалистических имён Бога, которое также употребляется в сочетании Эйн Соф — «Беспредельное Ничто». Каббалисты обратили внимание на то, что слова «ани» и «эйн» складываются из одних и тех же еврейских букв: «алеф», «нун» и «иод». Считается, что между словами, состоящими из одинаковых букв, существует некое глубинное тождество. Слова «ани» и «эйн» — «я» и «ничто» — отличаются только порядком букв. Когда «йод» стоит на конце, получаем слово «я». Когда «йод» стоит в середине, получаем слово «ничто». Одно из каббалистических толкований буквы «иод» — «йада», то есть «сознание». Когда сознание обращено наружу, возникает «я». Когда сознание обращено внутрь, проявляется «ничто». Но это ещё не всё: слово глаз на иврите звучит как «айн». Глаз небытия – это наше самосознание. Айн Эйн - Ани.

Засыпая, каждый становится свидетелем репетиции гибели не только себя, но и вселенной. Мы умираем каждый вечер. Но мы – мертвецы, наделённые памятью. Мало встать следующим утром, нужно ещё перестать спать. Обыч­но это нико­му не удаётся – за исключением воинов пустоты. «Жизнь – это сон», - пьесу с таким названием сочинил испанский драматург Кальдерон. «Жизнь – это сон, сня­щийся Богу», - уточнил Борхес, выразив суть филосо­фии Беркли.

Джордж Беркли был ирландском епископом, он родился в 1685 и умер в 1753 году. Некоторое время занимался просветительской деятельностью в Северной Америке, где в его честь в Калифорнии впоследствии назвали Берклиевский уни­верситет. Беркли чувствовал, что современные ему филосо­фия и естествознание создают угрозу христианскому мировоззрению, видел, как набирающий силу материализм подрывает веру в то, что всё на свете со­здано и управляется Богом. При этом именно Беркли оказался наиболее по­следовательным эмпириком. Он считал, что все вещи в мире та­ковы, какими мы вос­принимаем их в своих ощущениях, но при этом они никакие не вещи, а произвольно сконструированные в нашем сознании идеи, Так называемый физиче­ский мир не обладает реальностью – его нет. С точки зрения Беркли, «суще­ствует» только то, что мы воспринима­ем. Предполагать, что за наши­ми ощу­щениями скрывается некая субстанция – это значит приходить к преждевре­менным и необдуманным выводам. У нас вообще нет и не может быть убе­дительных примеров из опыта для того, чтобы делать подобные заявления. Все наши идеи обусловлены причиной, лежащей вне нашего со­знания, но причина эта не материального, а духовного происхождения. Что же пред­ставляет собой абсолют при условии тотального отсутствия материи? Это и есть бесконечная пустота, ничто. Жизнь – это сон, снящийся пусто­те.

В 1709 году Беркли издал свой первый трактат «Опыт новой теории зрения», где заявил, что у вещей нет свойств, восприятие которых не зависе­ло бы от нашего восприятия. Действительно, различные живые существа ви­дят мир по-раз­ному. Следовательно, вещи, а вместе с ними и весь мир – всё это является продуктом нашего восприятия. А в 1710 году Беркли сочинил главный труд своей жизни – «Трактат о принципах человеческого знания», в котором пришёл к следующим выводам:

1). «Философы сначала подняли облако пыли, а теперь жалуются, что оно ме­шает им видеть». Уже во времена Беркли стало очевидно, что философия придумывает ничего не значащие термины, например – «материя», для того, чтобы за мнимой наукообразностью спрятать свою несостоятельность.

2). «Бесконечность (бесконечная пустота) по самой своей природе не может быть постигнуто тем, что конечно» (человеком и человечеством).

3). «Быть – значит быть воспринимаемым».

4). «Материи нет». Это утверждение и есть не что иное, как нигилизм и при­том крайний.

Отвечая на возможную критику, Беркли говорил следующее: «Вы можете, если это так уже вам хочется, употреблять слов «материя» в том смысле, в котором другие люди употребляют слово «ничто» и таким образом делать эти термины однозначными в вашем способе выражения». Материя представ­ляет собой ничто и лишь как продукт сознания абсолюта она может рассмат­риваться как условное нечто.

Идеи Беркли вызвали неприятие как со стороны церкви, так и со стороны учёных. Богословы увидели в них мысль о том, что раз материи нет, то зло, присущее нашему миру, есть продукт сознания Бога. Поэтому Беркли был вынужден до конца жизни сочинять с целью оправдания Бога богословские трактаты. Филосо­фы – эмпирики обвинили Беркли в солипсизме – идее о том, что в мире «суще­ствует» только он, Беркли, а все остальные являются его галлюцинациями. В принципе, так оно и есть: ведь для каждого человека единственно возможной по­зицией в восприятии мира является точка зрения солипсизма. В эмпириче­ском отношении человек не в состоянии выйти за пределы своего восприятия и своей субъективности. Тем не менее, Беркли (в порядке мыслетрусия) решил не впадать в крайность солипсизма, и выдал свою знаменитую идею, согласно которой «мы все снимся друг другу и все вместе снимся Господу Богу». Поэтому, если в мире «существуют» объекты, которые никто из людей не воспринимает, они всё равно в определённом смысле действительны – как продукт ума Бога.

Если сопоставить учение Беркли с представлениями негативной теологии, отождествляюшими Бога и ничто, возникает совершенно новая для европей­ской философии картина: несуществующий мир, выступающий как продукт сознания абсо­лютного ничто. Иначе говоря, все дхармы пусты, поскольку не обладают самосущностью. Парадоксально, что автором таких, мягко говоря, странных для Европы идей стал епископ. «Такой нигилизм, как отрицание мира бытия мог бы быть божественным образом мысли», - говорил впослед­ствие Ницше. Поистине, пути Господни неисповедимы!

Сон шестой