| Нам ли, под надзором век коротать - Наше дело путать следы. Ветром в чистом поле, петь да гулять, Да звенеть лучами звезды. Константин Кинчев группа Алиса |
Бульдозер ДТ-75, мощная гусеничная машина, шлифуя дорогу беспомощно рычал, скользя по укатанному, подледеневшему снегу, словно какой ни будь легковой автомобиль с задним приводом на не шипованной резине, он даже с разгона не мог сдвинуть кучу снега – такое сюрреалистичное зрелище всплыло в памяти Олега Фомичёва, когда он увидел у забора ремонтно-технической станции в Николаевке бесхозно брошенный аналогичный экземпляр. Этот был безжалостно разграблен (стёкла разбиты, мятая кабина, панель приборов болталась на проводах), но он имел одну привлёкшую внимание Олега деталь: рядом валялись покрытые ржавчиной почти новые гусеницы, точнее эти гусеницы, в отличие от тех на которых скользил бульдозер в Большущей Глуши, имели совершенно целые грунтозацепы. Именно стёртые в ноль грунтозацепы являлись причиной той жалкой картины нерентабельного расхода топлива и моторесурса. В голове Олега сразу же созрел план.
Петровича, большущеглушского фермера, Олежкин батя знал хорошо, да и Олег как то подрабатывал у него, вывозя из коровника на огород перегоревший навоз. Только «Моджахеды» приехали в Большущую Глушь, Фомичёв прямиком двинул к Петровичу – договариваться. Предложение оказалось востребованным, в чём Олег собственно и не сомневался, за две гусеницы было обещано три овцы, сто литров бензина и три десятилитровые канистры моторного масла.
Олег, Женька и Мишка взялись за дело. Разобрали гусеницу по тракам – на четыре части. Когда первую погрузили в «Днепр», объявился хозяин металлолома – сторож ремонтно-технической станции. Недоразумение утрясли тремя бутылками самогонки и, получив зелёный свет на вывоз обеих гусениц целиком, отправились в путь. Поехали степями, чтоб наверняка, чтоб обошлось без милиции. За два неспешных рейса к Петровичу привезли только половину одной гусеницы, он ворчал, недоволен был что частями. Пришлось нанимать ГАЗ-53, израсходовав ещё два пузыря, зато гусеницы поставили в установленный срок и получили новый заказ, теперь уже за наличные!
Полученный от сделки бензин и масло припрятали на базе «Линёвый омут». Одну овцу поделили поровну, на троих, и развезли мясо по родителям. Двух других, через рыночного торговца Ашота Иваныча, сдали на реализацию, деньги за них забрали через неделю.
Вторым заказом были тракторные ТНВД, КПП и пускач[78]– всё это по отработанной схеме доставили мотоциклами. Олежкин «Днепр», тихо, но уверенно вёз (уложенную в люльке) тяжеленую коробку передач. Остальную «мелочёвку» на Женькином «ИЖ Юпитере». Миха, сновал туда-сюда на «Минске», проверяя свободна ли дорога, и сообщая ситуацию «большегрузам».
Вырученные от сделок деньги, каждый израсходовал по своему усмотрению. Женька, немного на запчасти к «Юпитеру», остальное на модные шмотки для себя любимого. Олег, на обслуживание «Днепра» не тратился – на эти цели ему регулярно подбрасывал деньжат отец, он купил неучтённое охотничье ружьё – вертикалку[79] «ИЖ-27» шестнадцатого калибра, патроны к нему и патронташ. Мишка с недавних пор на любые более-менее «крупные» деньги, во всех населённых пунктах, методично скупал «Мински» любых модификаций и технического состояния. Его железный конь постоянно требовал замены запчастей, узлов и агрегатов, что осталось в нём от «родного», Мишка и сам теперь затруднился бы ответить.
Подобных историй было сотни. Парни периодически находили, что нибудь, на чём можно было заработать. Хотя добыча денег, как таковых, не являлась их целью. Деньги воспринимались как средство для удовлетворения нужд насущных. За дело брались лишь тогда, когда возникала потребность. Жили днём сегодняшним, не создавая никаких запасов.
Особенно в вопросах купли-продажи преуспевал Фомичёв, это было у него в крови, наследственное от отца – он умел торговаться. Когда за сделку брался Олег «моджахеды» всегда оставались в выигрыше.
Как то из Поливно в Екатериновку «Моджахеды» под заказ притащили кузнечные меха и наковальню. Из Ивантеевки в Аксёновку доставили три печки-буржуйки. Из Екатериновки в Ивантеевку электродвигатель. В Мулино еле-еле приволокли огнеупорный сейф, такой у которого меж стальными стенками песок засыпан – ох и намучались они тогда с ним. С Заглядово в Савельевку привезли зернодробилки. Из Томилово в Южный трубы под полив и рубероид. И так, далее, и так далее.
Чуть ли не на постоянной основе поставляли рыбу Ашоту. А когда в стране производство пива выросло в разы, и поговорка «на безрыбье и рак рыба» потеряла свой жизненный смысл, они, держа пульс на потребительском спросе, стали поставлять ему ещё и раков.
Случалось, брались «моджахеды» и за грязную работу: копали ямы под столбы, под фундамент, под выгребные ямы, а также, когда невозможно было договориться, не стеснялись прибегать к откровенному разбою, экспроприируя у мирных граждан им понадобившееся.
Мишке поступил заказ на племенного кроля, стоил он денег не малых, и Миха знал, где и как это чудо природы добыть, но дело было рискованное, в одиночку не справиться, а Женька всё как-то не решался, видимо ему был нужен небольшой толчок.
В тот день спозаранку Демидов и Сызганцев рыли траншею под сливной канал для пельменного цеха. Глубина три с половиной метра. Один находился внизу, с лопатой. Второй наверху, с привязанным за верёвку ведром, поднимал грунт. Через какое-то время менялись местами.
– Бог в помощь! – принесла нелёгкая участкового.
– Чего это вы тут прячетесь? – вторила, наигранно любопытствуя, пришедшая с ним дама в милицейской форме (инспектор по делам несовершеннолетних).
В прошлом месяце у Женьки с отчимом возникли серьёзные разногласия, мать приняла сторону отчима, а Женёк, демонстрируя протест, сбросил телевизор в погреб, в результате мать написала на него заявление в милицию и Женьку поставили на учёт. Теперь «опекуны-кураторы» увидев Жеку на вершине земляной кучи, не прошли мимо.
– Клад ищем, но делиться не будем! – отшутился в ответ Миха.
– Что нужно? Надо чё нить нарушить? – с вызовом задал вопросы Сызганцев.
– Не волнуйся раньше времени. Как нарушишь – разберёмся. Нужен будешь – из-под земли достанем! – ухмыляясь, принял полушутливый тон участковый, – Работайте! Труд, по Дарвину, из обезьяны человека сделал!
– Рады были видеть вас в добром здравии! – добавила, уходя инспектор по делам несовершеннолетних.
– И вам не хворать! – крикнул им вдогонку Женёк.
– Вот так теперь и будут пасти, – возмущаясь, обратился Женька к Михе.
– Валить из этой траншеи надо, – поддержал его Мишка, – Чего тут спины надрывать, тем более заказ есть!
– Вот ты со своим кроликом ни как не успокоишься, сдался он тебе! Да и деревня там крайне недружественная, - призадумался Женька.
– А ты знаешь, сколько на нём можно заработать? – не унимался Демидов, – Пять таких траншей выкопаешь, а денег меньше заработаешь! Деревня недружественная? – В этом-то всё и дело! Я всё уже продумал, есть у меня один план!
Очень кстати подкатил Олег, он был с Джибаем – тянувшимся к ним пареньком. Джибай – это кличка, на самом деле звали его Арыстан, он был на четыре года младше, жил с матерью, недалеко от Фомичёвых (через улицу), его отец казах по национальности (потому и имя такое), мать русская, но своего отца Арыстан ни разу не видел, родители развелись, когда он был ещё младенцем.
– Привет!
– Привет! Чё делать собираетесь? – отозвался Миха.
– Пока не знаем, думаем, может вам помочь. Заработком поделитесь?
– Да мы вообще решили это дело бросить. Хотите, продолжайте вместо нас – всё, что заплатят ваше!
– А сами куда?
– Мы в Горловку собрались, есть мысль прихватить «Большого сибирского великана» (такая кроличья порода), заказ на него есть, а я там, в прошлый раз видал одного, подходящего размера – поделился задуманным Демидов.
– Меня с собой возьмите! – попросился Джибай.
– Возьмём, в другой раз, там толпой делать нечего. Туда вдвоём надо и на одном мотоцикле.
– Огрести не боитесь? – засомневался Фомичёв, – Недобрая ведь селуха!
– Знаем, но от судьбы не уйдёшь! – с улыбкой ответил Жека.
Джибай с Олегом остались на траншее.
Смеркалось. Мишка с Женькой на «ИЖе» подъезжали к Горловке.
– Ты меня на этом краю села сбросишь, а сам дуй на тот конец. Там они около клуба как тараканы тусуются, – давал Женьку последние наставления Мишка, – И смотри не заглохни, иначе люли обеспечены! Как начнут расходиться, рви в мою сторону. Всё тормози, я дальше пешком.
План сработал. Местные увлечённо бегали за Женькой, кидались камнями и улюлюкали. Музыка в клубе уже давно затихла, но было тепло, и народ расходиться не торопился, тем более такая развлекуха! В общем, вся бессонная публика сконцентрировалась в этом конце села, чего Мишка и добивался.
Сам же он под покровом ночи залез в крайний двор, туда, где ещё прошлой осенью приглядел большого племенного кроля.
В два часа ночи, сквозь заслоны враждебно настроенных, разгорячённых выпивкой и вооруженных палками и камнями местных жителей, Женька рванул на другой конец Горловки, туда, где его должен был поджидать Миха.
– Запрыгивай! Ну что взял крола? Он чё такой большой?!
– Всё гони! Да нет, кролик поменьше будет, просто ему в рюкзаке две гусиные тушки компанию составили – ему площадка, чтоб не зажало, и нам подкрепиться за нелёгкие труды.
Жека погасил свет. Километра три ехали с потушенными фарами. Потом, включив, гнали, до отказа выжимая ручку газа.
– Я от местных еле ушёл. Воспользовался старым приёмом: разогнался, заглушил и без света из темноты вылетел! Два «оленя» еле успели разбежаться, одного я всё же зацепил. Они кидались палками наугад, попали друг в друга! А вообще то, я, конечно, умотался от них гонять. Меня там чуть не пришибли.
– Я тоже не мёд ел.
К десяти утра от Горловки отъехали примерно на сто километров. Остановились решив прикорнуть часика на три. Проснулись – кролика нет!
– Прогрыз рюкзак зараза! – досадовал Женька.
– Ушел? – встревожился Мишка, – Вот проспали, так проспали! Продинамил нас барыш ушастый!
– Вон он! Смотри! – заметил с краю поля «великана» Сызганцев, – Метров пятьсот-семьсот отсюда.
– Где? Я не вижу!
– Погнали, ща поймаем!
Кроль был весь в репейнике, такого его и привезли к заказчику. Его непрезентабельный видок чуть не сбил цену, но прыть и внушительные яйца всё же сыграли своё в оценке экземпляра, торг устраивать не стали, оплата была произведена согласно изначального уговора. Единственно, часть суммы новоиспечённый обладатель «Большого великана» предложил заменить бараниной. Мишка с Женькой прикинули, что так даже выгодней и согласились.
Олег с Джибаем, закончив траншею, получили расчёт. Навстречу им ехали довольные собой Миха и Женёк, они уже отдали баранину и гусей на реализацию Ашоту, кое-что оставив и себе – на шашлык.
– Ха! Землекопы! Живы ещё? Предлагаю обмыть траншею. Закусь с нас: шашлычок из баранины!
– Да работка была ещё та. Пупки гудят!
– Шашлык, предложение в тему!
Компания расселась по мотоциклам и направилась к Иргизу.
«Wine, Women and Song»
| Here’s a little piece of advice You’re quite welcome it is free Don’t do nothing that is cut price You know what that’ll make you be They will try their tricky device Trap you with the ordinary Get your teeth into a small slice The cake of liberty Sex and drugs and rock and roll Ian Dury |
– Рукоблудством всё занимаетесь?! – заявился, неизвестно где пропадавший Женька Сызганцев. Он весь сиял и светился, еле скрывая эйфорию распиравшую его:
– Помните, мужики на полевом стане рассказывали про Малкино-давалкино? Так вот – я там был! Испробовал! Там действительно полная деревня дающих баб!
– Да ладно завирать-то, – недоверчиво отозвался Олег.
Женёк в «Моджахедах» был самым младшим. Но как оказалось в дальнейшем, среди них он был и самым привлекательным для женского пола, девки от него млели, липли к нему словно пчёлы к мёду.
– Не веришь? Проверь! Поедем хоть сейчас, только б винцом хорошим разжиться, всё остальное там есть: женщины, музыка, танцы! – приглашал он друзей в деревню Малкино.
– Погоди, расскажи толком, – вставил своё слово Мишка.
– Я и говорю... Был я в Малкино, там познакомился с одной одинокой мамашей, её Анжелой звать. Пошли к ней в гости. Дом большой, она одна в нём с дочкой живёт. Дочке года два. Посидели, выпили. Она свою мелкую спать уложила. И мы с этой Анжелой всю ночь в постели прокувыркались! Я три дня у неё жил! На полном довольствии. На всё готовенькое: и питание, и секс, и банька! Да ещё рядом с домом озеро – настоящий курорт-санаторий!
– И её дочка, тебя папой стала называть! – съязвил Олег.
– Зря смеёшься. Лучше поехали туда вместе. У неё подружки есть. Она у меня про вас для них справлялась. Приглашала.
– Я бы хотел,.. кого помоложе, – замялся Олег, явно заинтересовавшийся предложением, но боявшийся в этом признаться.
– Да ладно, тот, кто по утрам встаёт вперёд своего хозяина – ровесниц не ищет! Едем! – Мишка был настроен решительно.
В дом к Анжеле парни завалились под вечер. Явились во всеоружии: вино, конфеты и даже цветы – «полный джентельменский набор». Накрыв стол и оставив с ними дочку, она сбегала за подружкой.
Маринка была немного страшненькой, но «не жениться же на ней» – трезво рассудили Олег и Миша, развернувшие меж собой тихую борьбу, добиваясь её симпатии. Мишка Олегу явно уступал, но надеялся, что вторая подружка Анжелы будет посимпатичнее, и она то ему и достанется. «А Марина пусть уж будет с Олегом, раз он ей приглянулся» – вконец сдался он.
Застолье подходило к завершению. Вторая подружка так и не пришла. Женька ушёл с Анжелой. Олег с Мариной.
Мишка остался сидеть за столом в гордом одиночестве, допивая оставшееся спиртное и подчищая закуску. Здесь же, в зале, он улёгся на диван, и под слышимую из соседних комнат старательную возню своих друзей, уснул.
Завтракали все вместе. Марина ушла на работу. Вслед за ней, забрав дочку в садик, покинула своё жилище Анжела.
«Моджахеды» остались за хозяев. Нарубили дров, затопили баню.
Вечером всё повторилось. Второй подружки Анжелы снова не было, и Мишка вновь остался без пары.
На третий день Фомичёв уехал. Ему нужно было домой. Возвращаться назад он не собирался. В эту ночь счастье наконец-то улыбнулось и Мишке – он спал с Мариной.
Сызганцев и Демидов в Малкино прожили две недели. За это время все друг другу порядком поднадоели.
Мишка, возомнив себя кем-то вроде султана, Маринке неприкрыто хамил:
– Ща ты дожариваешь картошку, потом я жарю тебя! Дальше картошечка под самогончик и до обеда все счастливы! – властным тоном планировал он вслух предстоящий воскресный день, прогуливаясь в семейных трусах мимо Марины, чистящей в это время картофель.
Если девушки поначалу спрашивали ребят: «Что вам приготовить?», пекли блины и пирожки, то к концу второй недели, когда прожорливые гости уже изничтожили более половины всех съестных запасов, а их паразитирующее беспардонное поведение стало переходить все границы, ситуация в корне поменялась. Подруги стали задумываться о смене кавалеров, на мужчин посерьёзнее. Парням тоже наскучила оседлая жизнь и «моджахеды», оставшись друзьями «Малкинский санаторий» покинули.
Малкино было интересно ещё и тем, что находилось недалеко от стратегически перспективного направления – дороги на юг. Километрах в десяти от этой деревни располагался полустационарный пост ДПС[80], прокладкой путей объезда которого занялись теперь парни. В лесочке, всего в каких-то ста пятидесяти – двухстах метров от этого поста, фактически под самым носом у дежурных, они разбили свой перевалочный лагерь. Работы вели скрытно, лишний раз, стараясь не газовать (особенно ночью). Предпринятые меры осторожности себя оправдали, благо милиционеры на горшок в лес, глубже чем на пятьдесят метров не бегали. Через неделю, практически прямо за спинами гаишников, появились три мотоциклетные тропки-дорожки. Перевалочный лагерь по понятной причине назвали «Ментовской[81] затылок».
После одной удачно проведённой сделки, организованной Фомичёвым, «Моджахеды» разжились большим куском свинины:
– Отличный выйдет шашлык, а это хороший повод проведать Анжелу, – решили они.
Отправили Сызганцева, на разведку. Женька вернулся довольный:
– Всё ништяк! Даже ещё лучше! Но к Анжелке мы пока не поедем, у неё уже кто-то живёт. Зато она мне один адресок подбросила, и я туда нос сунул и не тока нос. Завтра нас ждут. Девчонки, что надо! Не плохо бы поехать вчетвером. Что, возьмём с собой Макса?
– Не, давай лучше Дядю Фёдора. Тролль последнее время болтает много, – возразил Демидов.
– Пожалуй, Вжик прав, – согласился с Мишкиным предложением Фомичёв.
Женёк тоже ничего не имел против того, чтобы взять с собой своего одноклассника и двинулся за ним в Большущую Глушь.
К назначенному времени, вчетвером на двух мотоциклах, команда направилась в Малкино. «Днепр» замаскировав, зачем-то оставили в перевалочном лагере, о чём очень скоро пожалели.
Оля, Надя, Лида, Галя и Варя парней поджидали с нетерпением. Встретили с радостью, смущённо заигрывая. Но в отличие от Анжелы, подходящей жилплощади, где можно бы было разместиться всей компанией, у них ни у кого не было, а разбредаться по парам совсем не хотелось. Зато на предложение прокатиться на мотоциклах и скоротать вечер в лесу у костра рядом с берегом реки, девушки откликнулись с готовностью. Вот и пришлось Мишке с Олегом возвращаться за «Днепром».
На «Ментовском затылке» воцарилась идиллия. Мишка и Олег следили за углями и шашлыком. Лида, Галя и Варя присели рядышком к кострищу. Женька и Дядя Фёдор с Надей и Олей накрывали на стол, раскладывая ту еду и выпивку, что девчонки привезли с собой. Лида тихонько напевала какую-то бардовскую песню, про какую-то там падающую снежинку, подыгрывая себе на гитаре. Тёплая безветренная погода. Чистое небо, звёздная ночь. Лес. Река. Для желающих уединится укрытие под каждым кустом.
Сначала меж подругами развязалась настоящая конкурентная борьба (ни кто не хотел оставаться без пары). Потом всё утряслось, спасибо Дяде Фёдору, он отличился: найдя время и подход, и уделив внимание двум девушкам – Наде и Варваре.
Женька остановил свой выбор на обворожительной Ольге. Олега выбрала самая хозяйственная – Галина.
У Мишки взаимный интерес вызывала Лидия. Они много спорили, отстаивая друг перед другом каждый свои музыкальные предпочтения. Лида была поклонником бардовской песни, Миха бился за рок:
– Рок это свобода! Это всегда протест, потому КПСС его и запрещала! Протест и инакомыслие властям не нужны, а что твои «снежинки»?! Сопли одни!
И как часто водится именно противники стали меж собою близки, что впрочем, их музыкальных пристрастий не поменяло.
Два выходных пролетели как один день. «Ментовской затылок» сиротливо опустел. Девчат отвезли в Малкино. Олег, взяв с собой Дядю Фёдора, направил колёса в Большущую Глушь, чтоб показаться дома. Мишка и Женька поехали на «Линёвый омут».
Из Малкино парни возвращались другими. Совсем недавно они не знали как с незнакомой, понравившейся девчонкой завязать разговор, с какой стороны к ней подступиться. Теперь, раз и навсегда, вуаль с запретного плода была сорвана. Вино и женщины стали для них таким же признаком свободы как мотоцикл и рок-н-ролл.
И хотя вера в ту единственную, чистую и неповторимую продолжала жить в душе каждого, созданный ими же самими миф о белых и пушистых ангелочках, оказавшихся вполне земными созданиями (слепленными из такого же теста что и они) начал потихоньку рассеивался.
Золотая лихорадка
| Я поцелую провода и не ударит меня ток. Заводит молния меня, как жаль что я ее не смог. По небу ангелы летят, в канаве дьяволы ползут, И те и эти говорят: «Ты нам не враг, ты нам не друг». Вадим и Глеб Самойловы группа Агата Кристи |
Алюминий, медь, латунь и бронза – цветной металл, одним словом цветмет.
В те годы многих людей, потерявших работу, поглотило безумие золотой лихорадки – это было видно по количеству открываемых точек приёма цветмета и обесточенных (с обрубленными проводами) столбов линий электропередач.
Демидова заняться цветметом надоумили городские друганы:
– Мы уж давно себе на этом состояние сколотили! - хвалились они ему, - А ты всё думаешь? У вас там, на селе, такие большие возможности!
Для начала «моджахеды» подсобрали весь бесхозный цветмет, ещё кое-где (в стороне от посещаемых людьми местах) валявшийся с советских времён. Сдали в недавно открывшуюся сельскую точку приёма. Получив за него кругленькую сумму, враз поправили техническое состояние своих «боевых коней», да ещё и на питьё – бытьё осталось, неплохо для дебюта! Вкус денег пленил – теперь их было не остановить...
Мариванне спасибо – не зря она учила физике. Элементарные знания, полученные на её уроках, пришлись кстати. «Моджахеды» принялись срезать провода электросетей – занятие, сколько доходное, столько и опасное. Десять тысяч вольт не шутка, да и милиция начеку.
Днём, они вроде как, бесцельно катаясь на мотоциклах, на самом деле изучали обстановку, присматривали. Работали по ночам. Выбирали деревни с дублирующими линиями, это чтобы населённый пункт совсем не обесточить. Находили достаточно далёкое от деревни место, удачно скрываемое лесопосадкой.
Действовать старались быстро, не мешкая. По столбам лазил Мишка. Без специальных когтей-зацепов с ловкостью обезьяны он взбирался до высоты, позволяющей перекусывать провода кусачками, ручки которых были наращены черенками от лопат. Резал со знанием дела, ступенчато, чтоб избежать электродуги, замыкания провода на металлическую опору и чтоб столб не упал от раскачки при снятии нагрузки, созданной натяжением проводов: на первом столбе срезал один провод, два – на втором, на третьем – три. Пролётов три - пять подряд залазил на каждый столб и обрезал все три провода. Женька снизу, скручивал провода в бухты. Затем всё это вывозилось подальше, в какой нибудь овраг, для ошкуривания и извлечения стального сердечника. Очищенный алюминий рубили на куски, и укладывали в мешки. Дальше, заранее договорившись с точкой приёма, как правило, рано утром перед открытием или вечером после её закрытия, везли туда цветмет – реализовывать и получать деньжищ тыщи[82].
По цене, в городских пунктах приёма сдавать было выгоднее, но и опаснее. Деньги как приходили, так и тратились. Через неделю - две, чтоб пополнить карманы, Мишка с Женьком вновь пускались на промысел, но в совершенно другом районе. Олег, в хищении цветмета участия не принимал, у него и без того с деньжатами было всё в порядке. Он лишь пару раз помогал вывозить уже очищенный алюминий до точки приёма.
Таких как они «умников» орудовало тогда немало: и группами и отчаянными одиночками, потому нужно было быть предельно осторожными. На засаду можно наткнуться запросто как на линии, так и при сдаче цветмета (если это конечно не алюминиевые кастрюли и ложки с вилками). Немало алкашей, с какой нибудь алюминиевой головкой или клапанной крышкой от колхозного трактора уезжали прямо из пункта приёма далеко и надолго. Притчей во языцех стал один деревенский олух – яркий пример бестолковой неосмотрительности: он, обнаружив уже обесточенную линию, изо дня в день повадился срезать пролёт за пролётом, до тех пор пока не попался. «Как в магазин ходил!» – удивлялись его наглости оперативники. В результате отвечал он и за украденное до него.
Отдельные коррумпированные сотрудники милиции полукриминальный бизнес цветмета курировали достаточно хорошо: доходило до того, что поймав кого-то на линии электропередач, они засылали дорезать провода своих людей (повесив всё на попавшегося), они же присматривали за пунктами приёма, собирая с них мзду (за крышу) и добывая там оперативную информацию.
К предстоящей операции готовились тщательно. Резать решили на сопредельной территории – в Казахстане. Женька с Михой хорошо изучили маршрут и график движения пограничного бортового тентованного «Урала»[83]. По степи он патрулировал только днём и то всего два раза (наверное, из-за ограниченности выделяемого горючего и моторесурса).
Место было тихое. До ближайшего села километров двадцать. Ночь выдалась безоблачная, звёздная, тёплая.
Демидов полез на угловой столб, стоявший на повороте линии электропередач и тут, пожадничав, он совершил непростительную ошибку. Решив, что трёхногий столб от обезгруживания не рухнет, он вопреки проверенной методике срезал на нём два провода сразу. Столб угрожающе, как сварочный аппарат, загудел. Светящаяся люминесцентная дуга высотой в семьдесят сантиметров обволокла треногу, в аккурат обогнув собой, освещая (словно рекламная неоновая подсветка) застывшего на столбе в крайне неудобной позе Мишку. Земля вокруг столба искрилась и потрескивала.
Шок. Демидова сковал электропаралич. Сызганцев, беспомощно бегал вокруг, боясь приблизится. Его охватила истерика:
– Вжик, что будет? Что делать? Как ты теперь слезешь?
Постепенно оцепенение прошло, Мишка начал соображать: «нужно прыгать или хотя бы падать, но желательно метров за пять от столба». С трудом освободившись от клещей, висевших за спиной, одной рукоятью цеплявшихся за шиворот, он раскачал их обессиленной рукой и швырнул от столба подальше.
Мышцы Мишкиных ног сильно скрутило, они крепко обвивали столб. Он стал массировать их, слегка расслабив. Съехал по столбу метра на два, подальше от дуги. Свободнее стало дышать, легче думать и говорить:
– Не истери ты! Всё будет нормально! – выдавил он из себя хриплый крик, обращаясь к Женьке, сам не будучи уверенным в этом. Но причитания Сызганцева нужно было немедленно прекращать, они давили Мишке на мозг.
– Вон возьми длинную ветку, если что, будешь за неё меня из зоны поражения вытягивать!
Мишка съехал ещё на два метра, оставалось самое главное: оттолкнуться полупарализованными ногами и прыгнуть как можно дальше от столба.
Как это у него получилось, он и сам не знал, каким-то чудом-кубарем приземлился, умудрившись ничего себе не сломать при падении!
Ноги потихоньку отошли. Зашевелились, разработались. Мишка полез на следующий столб, перерезал три провода. Злополучная тренога перестала гудеть и светиться. Дальше, войдя в азарт, Миха побывал на пятнадцати отключенных столбах, нарезав около полукилометра проводов. Всю ночь до самого рассвета они с Женьком, как заведённые скатывали добычу в бухты и отвозили в овраг за три километра от места преступления. Там, в овраге, вконец измученные они попадали спать.
Проснувшись, нарубили, так чтоб лезло в мешок, первую партию. Нагрузили на каждый мотоцикл по шестьдесят – семьдесят килограмм и тронулись в путь. К середине следующей ночи все провода были сложены под неусыпную охрану ничего не подозревавшего поста ДПС – на перевалочный лагерь «Ментовской затылок».
«Дальше без помощников не обойтись» – решили, измотанные степными дорогами, Демидов и Сызганцев. За десять процентов от выручки они наняли Джибая и его друга Жигана – каждому по пять процентов. Те целых четыре дня ошкуривали и извлекали стальную сердцевину, подготавливая алюминий к сбыту.
В течение недели цветмет сдавали в два приёмных пункта попеременно, в зависимости от обстановки. С одним пунктом контактировал Демидов. С другим договаривался Женька – место это по всему было опасное и гнилое (приёмщик по прозвищу Буржуй крайне ненадёжен), но плата более выгодная.
Мишка до самой последней партии старался Буржую своё лицо не светить. Металл сдавал Женька. Подвозили вместе. Мишка чувствовал что-то не ладное, что-то его здесь тревожило. Он предложил подключить к делу Джибая и Жигана – пусть понаблюдают за этой точкой.
Опасения оправдались, милиционеры часами дежурили около Буржуя. Да и сам Буржуй в последний раз вёл себя подозрительно: нервничал, задавал много лишних вопросов: «Во сколько следующий привоз?», «А сколько у вас там ещё?»
Решили полностью переключиться на более дешёвую точку приёма, находившуюся в другом селе, туда, где договаривался Демидов. Джибая и Жигана переместили на трассу. Они на велосипедах следили за обстановкой, сообщая мотокаравану, везущему цветмет, не перекрыта ли дорога гаишниками.
Когда подготовленного товара в «Ментовском затылке» оставалось на три захода, разведка донесла, что наблюдала милицейские машины, перекрывающие выезды с полей. Демидов с Сызганцевым решили поехать в наглую, по асфальту. Партию сдали успешно, но получили новый тревожный сигнал: на точке приёма их предупредили, что берут паузу и что милиция настойчиво интересовалась мотоциклистами.
Нервы накалились до предела, дорога выматывала, невроз и недосып. Миха предложил с последними двумя партиями подождать, а цветмет перепрятать. Женька не согласился, он предложил пойти ва-банк и отвести партию к Буржую:
– Менты нас здесь пасут, а там никто не ждёт! – таков был его довод.
К Буржую явились средь бела дня, с товаром – в открытую. Он от неожиданности аж подпрыгнул. Цветмет принял и тоже предупредил про милицию, работая, по всей видимости, на два лагеря:
– Я уж по вам соскучился? Вы куда пропали? Когда ещё приедете?
Стоило парням от Буржуя отъехать, как патрульная машина практически сразу села им на пятки. Ушли от неё кое-как, через лесопосадку, полями. Обошлось.
Два дня переждали. И вот она последняя партия: три мешка из-под сахара, около ста восьмидесяти килограмм. Глубокой ночью, к одному из парадных въездов в Большущую Глушь подъехало два мотоцикла. Алюминий и Джибая скинули под дамбу. И только Женька собрался ехать порожняком через пост на разведку, как Джибай заорал из лесополосы:
– Машина! Машина без света! Задом к вам летит! Это мусора[84]!!!
Женька завёлся сразу и рванул вперёд. Мишка стал заводить свой мотоцикл с толкача.
Сызганцева они заметили не сразу, гнаться за ним уже было бессмысленно. Джибая не заметили вовсе. Он ещё успел перепрятать цветмет, оттащив мешки в сторону метров на сто пятьдесят от опасного места.
Милицейская машина остановилась. К Демидову, словно огромная глыба, приближался внушительного роста широкоплечий (косая сажень в плечах) милиционер. Мишка решил нырнуть под дамбу на второй скорости, так-то он точно заведётся. Страж порядка вскользь зацепил Миху кулаком по челюсти и схватил обеими руками уже скатывающийся вниз «Минск» за дугу безопасности. Милиционер присел, удерживая мотоцикл, играя в «потяни репку». Мишка пнул его кирзачом прямо в лоб. Тот от неожиданности дугу отпустил, и Мишка покатился вниз. Мотоцикл завелся. Но напоследок Миха успел получить резиновой дубинкой по башке. Звук пропал. Изображение переключилось на близкое к черно-белому, да и то с помехами. В таком состоянии, на автопилоте, Демидов мчался через лесополосу в поле и лицом открыл шлагбаум. На остатках автопилота и здравого восприятия мира он закатил мотоцикл в глубокий овраг, и там, в кустах вырубился в отключку.
Приблизительно десять часов утра. Башка трещала, муторно тошнило – явное сотрясение мозга. Лицо в кашу. Мот подбит: пострадали фара, панель и руль. Еле-еле, на второй передаче, без особых приключений Мишка дополз до «Линёвого омута» и там – в отлёжку.
Через день Джибай Мишку нашёл. Приехал и Женька. Товар они вдвоём слили в другом селе, дешевле, но без облавы. Демидов начал приходить в себя.
Все сыты деньгами и адреналином от приключений. Душа и тело требуют перекура и отстоя. Нужно зализывать, залатывать раны и переходить на санаторно-щучий режим. Подождать пока внимание милиции не переключится на другие проблемы, которых тем хватало с лихвой.
Мишка прикинул – вырученной суммы хватит на трёхмесячное житьё даже в просторах города.
С цветметом на время завязали…
«Риск дело благородное» – любил повторять Женька и они с Мишкой рисковали не раз. Бывало, действовали дерзко, молниеносно. Как-то присмотрели на заборе охраняемой территории медный кабель и чтоб его снять пошли на лукавство и уловку: днём выменяли у сторожа за пузырь какую-то никому не нужную ржавую железяку. Вечером предсказуемый результат – сторож уснул. Перерезали телефонный провод. Подпёрли дверь сторожки доской. Мишка залез с топором на забор. Женька, глядя на сторожа через окно, даёт отмашку. «Тюк» – и кабель перерублен. Мишка перелазит на другой конец забора. Снова отмашка, «тюк» и неучтённый шлепок – это кабель упал на землю. Сторож спит. По шустрому скрутили кабель. Добыча уже в люльке Женькиного мотоцикла. Дверь горе-охраннику молодчики освободили и по газам...
Цветмет, цветмет – натворили бед.
«Золотая лихорадка» – совсем не сладко.
С наличными парни чувствовали себя по-другому. Доступными стали посиделки в кафе. Поездки в город сделались более плодотворными. Посещались рок-концерты. Приобретались мотоциклы (в сарае у Мишкиных родителей уже скопилось с десяток «Минсков»), запчасти, рыболовные снасти. Дорогой алкоголь вместо самогонки. Более-менее модная одежда для себя. Цветочки, конфетки, бараночки – девушкам.
Беспечные гастроли
| Скажи, всё это зачем тебе, детка? Но раз решила, держи меня крепко! Я тормозов отпускаю свой трос На каждый первый вопрос, С пустым карманом дружу, живу на износ! Я знаю, все мы сорвались с цепей, Стоим на правде, и я на своей, Считаю шрамами жизнь, и пью за друзей! Илья Чёрт группа Пилот |
– Танцы, шманцы, обжиманцы – вот чем заняты засранцы! – будучи в приподнятом настроении и увидев въезжающих в Екатериновку «моджахедов» заговорил стихами дед Кузьмич. Душа его пела. Он, сидя с приятелем на завалинке своего дома, разливал самогонку по гранёным стаканам.
Приятель раскладывал только что нарезанное солёное сало по кусочкам ржаного хлеба.
– Дело молодое! – откликнулся тот, явно вспомнивший свою бурную молодость.
– Ну, давай... Вздрогнем! – Кузьмичу не терпелось.
– Давай! Другого нам теперь не остается, – усмехнулся второй дедок, и они дружно опустошили стаканы.
Солнышко пригревало. Весна!
У юношей отношение к «моджахедам» было более агрессивным, им они были соперниками, причём весьма удачливыми. Свои – девчонкам наскучили. Совсем другое дело приезжие, да ещё и на мотоциклах! Можно покататься и опять же свежая кровь. Стычки на этой почве – обычное дело. Тем не менее, в большинстве случаев, консенсус, так или иначе, со временем достигался. Местные разъясняли, кто чья подруга – таких «Моджахеды» старались не трогать. Да и по правде-то интересовали их по большей части девушки другого рода – общедоступные, без особых претензий, такие, которые сами были не прочь поразвлечься.
Гастролируя из года в год, из села в село, из одной деревни в другую «моджахеды» находили себе хлебосольные пристанища. Задерживались в одном месте до тех пор, пока не съедали всё съедобное и не выпивали всё, что горит. Веселье, музыка, лёгкость отношений и никаких обязательств – вот их конёк, их кредо. Надоев уезжали, туда, где побывали месяц-два назад, там, где их уже ждали вновь соскучившиеся по озорным мальчишкам девицы – такой гастрольный график-круговорот, беспечная, почти беззаботная жизнь, нарушаемая лишь нападками ГАИ и выходками ревнивых конкурентов. Кстати, последние в средствах не гнушались, мстили: и поленья в колёса бросали, и Ми