В сопровождении Агнессы Роза дошла до конца леса, отделяющего их от всего остального мира. Наряженная в платье дочки углежога, она весь путь сохраняла радостное расположение духа, но когда увидела вдали Фихтенбург с его высокими смотровыми башнями, будто молния пронзила ей сердце.
— Ах,— воскликнула она,— возможно, здесь, глубоко под этими башнями, томится в заточении мой отец! Как он себя чувствует? Здоров ли он? Не изнурили ли его болезнь и страдания? Жив ли он еще? Ах, если бы мне удалось попасть к нему! О, Боже, направь мой путь и помоги обрести благосклонность людей, к которым я сейчас иду.
Роза попрощалась с Агнессой и дальше пошла одна. Ворота крепости были открыты, и девушка направилась прямо туда. Как только девушка вошла во двор замка, она сразу же увидела рыцаря Кунернха, который гарцевал на лошади посреди двора. Он был великолепно одет: в зеленой куртке, отделанной золотыми украшениями, и в шлеме с развевающимися причудливыми перьями павлина. Окруженный множеством слуг и егерей, он как раз собирался выезжать на охоту.
При виде жестокого врага у Розы подкосились колени. Она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок от страха, и поспешила как можно быстрее присесть на каменную лавочку возле ворот. Но вот протрубил охотничий рог, и кавалькада охотников двинулась в путь, проезжая совсем рядом с сидящей у ворот девушкой. Роза медленно поднялась, чтобы выказать почтение рыцарям, но заносчивый предводитель даже не посмотрел в сторону бедной дрожащей от волнения девушки и гордо поскакал со своими людьми к лесу.
Роза опять присела на скамейку. Сердце ее тревожно сжималось в груди. Как быть дальше? Она посчитала, что разумнее будет подождать, пока с ней кто-то заговорит.
Через несколько минут к скамейке приблизились двое детей и стали играть друг с другом, изредка с любопытством посматривая на девушку. Роза приветливо поздоровалась с ними и спросила, как их зовут. Они назвали ей свои имена и с этого момента стали более доверчивыми. Мальчик Отмар приоткрыл корзинку, стоявшую рядом с Розой, и заглянул проверить, что там лежит. Маленькая Берта потянулась за голубыми васильками, которые Роза по пути воткнула в свою соломенную шляпку. Теперь она дала девочке цветы и угостила обоих детей сладкими ранними грушами — их положила в корзинку Гертруда, чтобы девушка могла подкрепиться в дороге. Благодарные дети тут же заявили, что было бы великолепно, если бы Роза была их сестричкой.
Оказалось, это были дети привратника. Он наблюдал за ними из бокового окна комнатки, находящейся в стене у ворот и пристроенной специально для того, чтобы следить за всеми, кто входит и выходит из замка. Привратник был тронут тем, что незнакомая девушка так дружелюбно разговаривает с его детьми. Правильное произношение, приятный голос и благородные манеры милой деревенской девушки в красивом, чистом крестьянском наряде — все это сразу же бросилось ему в глаза.
— В жизни не видел такой опрятной и хорошо одетой крестьянской девушки,— сказал он себе под нос и вышел к воротам, приглашая Розу войти в комнату.
— Ну, что там у тебя есть на продажу? — дружелюбно спросил он девушку.
Та открыла свою корзинку и показала грибы. Тогда привратник спросил, сколько же она хочет за них получить.
— Я думаю, вы не обидите бедную девушку,— ответила Роза.
— Неплохо сказано! — воскликнул привратник,— Подожди здесь, я сам отнесу грибы на кухню в замок и поторгуюсь для тебя. У нас уже давно не было грибов, поэтому могу тебе обещать, что ты хорошо заработаешь.
Он взял корзину и вышел.
Вскоре в комнату вошла привратница. Она накрывала стол к обеду и внесла миску супа.
— Как ты сюда попала, ты, навязчивое создание? - возмутилась она, едва переступив порог,— Кто ты такая? Что тебе надо? Как ты посмела войти сюда без разрешения?! А ну-ка немедленно убирайся, иначе я одену тебе эту миску на голову или спущу на тебя дворового пса!
Но дети заступились за Розу и показали матери те фрукты, которыми она их угостила. В этот момент вернулся и привратник с пустой корзинкой и деньгами.
— Ну, ну, дорогая,— сказал он жене,— не будь такой вспыльчивой. Это добрая девушка. Я даже подумал о том, что она вполне смогла бы помогать тебе. Ведь нам снова нужна служанка. Но если ты будешь такой грубой, то ни один человек не захочет у тебя работать. К тому же это я позволил девушке войти в комнату.
— Тогда другое дело,— вздохнув, ответила привратница.— Ладно, она может остаться. Аты, девочка, не сердись на меня за то, что я накричала на тебя. Мне платят деньги за то, чтобы я не пускала в замок посторонних людей.
— Вы совершенно правы,— заверила ее Роза.— Ведь вы же не знали, что мне позволили сюда войти. С моей стороны тоже было неправильно остаться одной в чужой комнате. В данном случае вы даже достойны похвалы, а мне следует попросить у вас прощения.
Такие слова пришлись по душе привратнице: когда ее хвалили, она тут же успокаивалась.
— Ты угостила моих детей фруктами,— сказала она, смягчившись,— а теперь должна вместе с нами пообедать. Пойдем, садись за стол и поешь вместе с нами.
Роза послушно повиновалась. Но за столом дети постоянно приставали к девушке, так что она не могла даже поднести ложку ко рту. Однако она разговаривала с ними с присущей ей приветливостью, вежливо и дружелюбно отвечая на многочисленные вопросы малышей, так что их мать просто растрогалась.
Когда же Роза взяла свою корзинку и собралась уходить, дети закричали:
— Останься, останься!
— Да, мне бы тоже хотелось, чтобы ты осталась! — поддержала их мать,— Не хотела бы ты у меня работать?
— О, с большим удовольствием,— ответила Роза,— я постараюсь служить вам верно и прилежно.
— Я буду рада этому,— сказала привратница.— Но сначала сходи домой и поговори со своими родными. Если они будут согласны, то в субботу можешь выходить на работу.
Привратница назвала сумму, какую будет платить ей, и сунула в корзинку ломоть белого хлеба и кусок копченого мяса.
— Передавай своим близким привет. И счастливого пути! - сказала она на прощание.
Роза поблагодарила за угощение и радостно поспешила в лес. Агнесса сидела под лесным орешником неподалеку от трех крестов и вязала. Увидев госпожу, она тут же вскочила и побежала ей навстречу со словами:
— Ну, слава Богу, наконец-то вы снова здесь. Наверное, вы устали и проголодались. Пойдемте сядем под тем кустом лесного орешника. Там в тени стоит моя корзинка. Вы сможете подкрепиться молоком и хлебом с маслом, а заодно расскажете мне, как все было.
Агнесса открыла корзинку и достала бутылку молока, хлеб и масло.
— Ах, милая Агнесса, ты не ела и ждала, пока я приду! — воскликнула растроганная Роза,— За это время ты ни к чему не притронулась. Но меня уже накормили, поэтому быстро садись кушать. Мы должны поторопиться, чтобы в пути нас не застала ночь или какая-нибудь опасность. Рассказать все я смогу и по дороге, а заодно можно будет подкрепиться бутербродом.
— Тогда я тоже могу поесть по дороге,— ответила Агнесса.
И обе девушки тут же отправились в путь.
Солнце уже село, но на полпути их встретили Буркхард с женой, которые начали беспокоиться о них и вышли навстречу. Они были очень рады тому, что все так хорошо сложилось, и только сожалели, что любимая госпожа должна будет их покинуть. Разговаривая, они быстро прошли остаток пути. К тому времени, когда они вышли на маленькую поляну, в небе уже взошла луна, мирно освещая дом углежога.
Роза вернулась в свою комнатку очень уставшей, но в то же время удовлетворенной. Прежде чем лечь спать, она встала на колени и поблагодарила Бога за то, что Он благословил начало ее плана, а также умоляла Его о том, чтобы Он довел задуманное ею дело до счастливого конца.
Роза - служанка
Суббота — день, когда Розе предстояло отправиться на работу,— была для всех в доме углежога очень печальным днем. Розе было очень тяжело расставаться с этим гостеприимным домом и его добрыми хозяевами, которые относились к ней с такой любовью, и покидать эту прекрасную долину, где она чувствовала себя так спокойно и безопасно. Ей предстояло отправиться во вражескую крепость, о которой она не могла думать без страха. К тому же она хорошо понимала, что на новом поприще ее ждут немалые трудности и испытания. Но с полным доверием Богу и любовью к своему отцу она мужественно вступила на полный невзгод путь. Буркхард и Гертруда проводили ее до конца леса, со слезами попрощались с ней и пожелали всяческих благословений. Агнесса же пошла с Розой до ворот Фихтенбурга, неся ей узелок.
Привратница встретила девушек очень дружелюбно.
— Это очень хорошо, что ты сдержала слово,— обратилась она к Розе,— Садитесь обе, я хочу вас угостить.
Тем временем Роза открыла корзинку, которую принесла с собой, и достала из нее отрез прекрасного льна. Родные передали его привратнице в знак внимания и благодарности. Увидев подарок, женщина еще больше расположилась к новой служанке.
— Твои родные умеют жить,— заметила она.
Детям Роза принесла груши и сливы, а также много лесных орехов и сушеного терна, чему те были неописуемо рады. В результате все остались довольны.
После сытного обеда Агнесса, горько плача, попрощалась с Розой.
— Ну-ну,- успокаивала привратница,— не плачьте так. Ты сможешь к нам регулярно приходить, я всегда буду рада тебе. А если ты еще принесешь и грибы, я буду рада вдвойне, к тому же твоя дорога окупится.
Агнесса пообещала, что будет часто приходить, и, рыдая, вышла за ворота. С этой минуты, разделенная со всеми друзьями, одна в стенах вражеского замка. Роза почувствовала себя страшно одинокой.
После ухода Агнессы привратница села в большое кресло у печки и, приняв высокомерный вид, сказала:
— Итак, Роза, встань здесь, на это место,— указала она перед собой — Я должна сказать тебе пару слов о моих прежних служанках, а ты слушай внимательно.
И очень быстро, усиленно жестикулируя, она начала рассказывать.
— Первая — Бригитта,— назвала она, загибая палец,— Но нет, я не буду называть тебе их имена, чтобы не создавать им плохую славу, а только указать па их ошибки. Ну так вот, Бригитта, на которую я больше всего рассержена, была гордой и высокомерной, хотела все знать и все делала неправильно. Однажды она так сожгла яичный пирог, как будто училась этому мастерству у углежога. А потом она имела наглость заявить мне прямо в глаза, что пирог с «золотистой корочкой» выглядит прекрасно и на свете нет ничего вкуснее. Чаша моего возмущения была переполнена, и я тут же указала ей на дверь.
Другая была-постоянно чем-то недовольна, ворчала и досадовала. На ее лице всегда было такое выражение, будто она съела кислое яблоко. Eii никогда не нравилась пища. Больше чем десять раз она упрекала меня за большое количество работы и маленькую плату. В один прекрасный момент мне надоело все это выслушивать, и я сказала: «Хорошо, Урсула, ищи себе другую работу, где ты сможешь меньше работать и больше зарабатывать».
Третья была воплощением лени. Я думала, что никогда не доживу до того момента, когда она закончит порученную работу. Прежде чем она вымоет кастрюлю, та могла обрасти мхом. Она была слишком ленивой даже для того, чтобы нагнуться. Возвращаясь в комнату, она бросала веник на пол перед дверыо и проходила мимо него десять раз. В конце концов я не выдерживала и ставила его на место. Каждое утро я должна была по десять раз будить ее, умоляя: «Кейт, пора вставать!» Пожалуй, разбудить ее мог только ангел с трубой. Мне кажется, что если бы я ее не будила, она спала бы до сих пор. Как я могла оставить служить такую ленивую девушку? Вот я и отправила ее домой.
Четвертая была любительницей вкусно поесть. От нее, как от кошки, нужно было прятать сливки, масло, мясо и копченое сало. Как- то весной, в воскресенье после обеда, мой муж ехал через поле в соседнюю деревню. Я смотрела ему вслед, как вдруг заметила, что из моей печи идет дым. Я побежала домой. Когда я зашла в кухню, как ты думаешь, что я увидела? У плиты сидела моя служанка, а перед ней стояло большое блюдо с яблочным пирогом. Ах, как же я возмутилась! Ей пришлось тут же убраться из моего дома. Кто же оставит такую ненасытную девчонку в своем доме еще на одну ночь?
Пятая была ужасно неопрятной в одежде, хотя по воскресным дням и в праздники наряжалась, как павлин. Но в рабочие дни она всегда ходила грязная и в лохмотьях. Если бы из ее платья сделать чучело и поставить на поле, то от него в испуге разлетелись бы не только простые птицы, но и хищные. Выгнать ее посоветовал один рыцарь. Он сказал, что неприлично, когда при самом въезде в замок на глаза попадается такое пугало.
Шестая была слишком забывчивой и невнимательной и совсем не хотела экономить. Она ни о чем не задумывалась, и мне приходилось ежечасно напоминать ей о том, что делать дальше. Она разбила мне больше чашек и мисок, чем дней в году. Она выливала грязную воду вместе с медными ложками, а однажды я нашла ложку даже в свином хлеву: ее грызла свинья. Как-то я услышала звон на кухне и пошла проверить, что случилось. Но она уже успела спрятать осколки. Я долгое время напрасно искала их, но ей все же не удалось меня перехитрить. Осколки она спрятала в грязную воду, в которой мыла посуду. Доставая их, я в порыве гнева порезала себе пальцы. Ее ложь еще больше вывела меня из себя. И эту воду с осколками должны были пить мои свиньи! Но я ей сказала, что прежде, чем умрут мои свиньи, она покинет мой дом.
Седьмая была излишне любопытной и болтливой, как галка. Она все время подслушивала под дверями. Все, что происходило в доме, она выносила на улицу, притом с бранью и раздором. Если кто-то хотел что-то быстренько узнать, нужно было только откровенно поговорить с ней и сэкономить деньги, потому что ей не нужны были даже чаевые за сплетни. Она всегда все преувеличивала и ни в чем не знала меры... Постой, послушай! Кто-то позвонил в дверь. Я должна прерваться. Мне очень жаль, потому что я и так очень коротко рассказала тебе о них. О каждой из них я могла бы говорить по три часа. Ничего, мы продолжим завтра утром. Это будет воскресенье, и у нас найдется достаточно времени для разговора. Запомни все недостатки этих девушек, о которых я тебе рассказывала, и прими во внимание все, что я расскажу тебе позже. И я надеюсь, что у нас с тобой не будет повода испортить отношения.
Роза должна была признать, что привратница любит преувеличивать и потому не имеет основания упрекать других в чрезмерной болтливости. Также Роза считала, что прежде, чем выносить приговор служанкам, надо бы выслушать их объяснения. «Если каждая из служанок делала хоть десятую часть тех ошибок, которые перечислила привратница,— сказала сама себе Роза,— то я и подавно заслуживаю выговор. Та домохозяйка, которая привыкла содержать свой дом в чистоте и порядке, никогда не сможет быть довольна мною. Но я попытаюсь избежать всех этих ошибок».
И действительно, очень скоро Роза стала хорошей служанкой, поступая во всем так, как учил Иисус Христос и Его апостолы. Она служила своим земным хозяевам не только для того, чтобы получить похвалу за свои добрые дела, но от чистого сердца и со страхом перед Господом. За какую бы работу она ни принималась, она делала ее с радостью, как для Бога, а не для людей.
Девушка во всем была очень прилежной. Любо-дорого было смотреть, как быстро и умело она выполняла любое порученное дело и как работа спорилась у нее в руках. Она все начинала вовремя, и никому не приходилось напоминать ей, что следует делать. Она сама видела, что нужно сделать по дому, и часто работа бывала выполнена прежде, чем ей приказывали ее сделать.
Роза ставила посуду на место даже тогда, когда ее не просили об этом. Комнаты она содержала в полном порядке и не успокаивалась до тех пор, пока вся посуда в кухне не блестела. От внимательного взгляда Розы не укрывалась ни одна соринка на полу. Входя в дом, каждый сразу же замечал удивительную чистоту и порядок. Она заботилась о собственности хозяев больше, чем о собственной. С глиняными мисками и чашками она обходилась так, будто они сделаны из тончайшего фарфора. Украдкой таскать еду и сладости казалось для нее чем-то ужасным. Да, она боялась совершить малейший грех и даже старалась йе расходовать лишних ниток при шитье.
К тому же Роза была очень молчаливой; то, что происходило в доме, разговоры, которые она слышала, никогда не становились известны другим. Она всегда была всем довольна, а поэтому радостная и спокойная. «Сама скромность»,— говорили о ней другие. Если она что-то делала не так, то признавала свою ошибку и просила прошения. Когда ее отчитывали за то, что произошло не по ее вине, она в этот момент молчала, но выражение ангельского смирения на ее лице трогало и успокаивало рассерженную домохозяйку больше, чем если бы Роза старалась что-то сказать в свое оправдание.
Привратница становилась все спокойнее и сдержаннее. К большому удивлению ее мужа, дошло до того, что она ни разу за день не бранилась.
А между тем Роза изо дня в день выполняла тяжелую работу. Благодаря материнскому воспитанию, она в свои годы была мастерицей делать тонкую работу, но как благородной госпоже, ей никогда прежде не доводилось выполнять множество гой грязной и тяжелой работы, которую ей поручали теперь. Не привыкшая к такому труду, она поначалу очень уставала. Нужно была встать до рассвета, принести воду и дрова, разжечь огонь на кухне, помыть посуду, затем помыть полы в комнатах и в кухне и выполнить еще множество другой работы. Значительную часть работы ей приходилось делать впервые в жизни, поэтому она не могла сразу же сделать ее наилучшим образом. Часто Розе приходилось выслушивать от своей разгневанной хозяйки обвинения в том, что она глупая и неумелая, а иногда слышать в свой адрес и ругательства.
Пища, которой ее кормили, была неплохой, но все же некоторые блюда были для нее новыми и непривычными, так что съесть их стоило ей иногда больших усилий. Ее постель была очень чистой, но в то же время очень твердой.
Когда, уставшая от беспрестанной работы с раннего утра и до позднего вечера, а также от выговоров и упреков хозяйки, Роза ложилась в свою опрятную кровать, ее единственным утешением были полчаса перед сном. Тогда она могла побыть наедине и поведать обо всех своих страданиях Богу. Часто она открывала окно и со слезами на глазах смотрела на далекие звезды, молясь: «О мой Бог, я готова переносить все эти трудности, если в итоге Ты найдешь путь облегчить страдания моего отца».
Первое свидание с отцом
Работа по дому занимала почти все время, но если бы у Розы и было больше свободного времени, возможности попасть к отцу в тюрьму не предвиделось. Девушке было очень больно при мысли, что она находится рядом с ним и до сих пор его не видела. Однако вскоре у нее появился первый лучик надежды. Со временем она поняла, что привратник выполняет и работу тюремного надзирателя, заботясь о пище заключенных. Иногда она осмеливалась расспросить его об узниках, и тогда узнавала немного и о своем отце — он был еще жив и здоров. Как- то Роза попросила тюремщика, чтобы тот показал ей заключенных, но он покачал головой и сказал:
— Нельзя же быть такой любопытной!
Часто девушка не могла сдержать слез, видя жидкую похлебку, кусочек черного хлеба и кувшин воды, приготовленные для ее отца.
«Ах, мои страдания не идут ни в какое сравнение с теми страданиями, которые переносит отец,— думала она,— С этой минуты я не буду обращать внимание ни на какие трудности».
Как-то вечером, когда суп для заключенных был готов и миски уже стояли на подносе, привратник сказал:
— Роза, пойдем со мной. Завтра я должен сопровождать своего хозяина и буду отсутствовать весь день. Я хочу показать тебе заключенных, чтобы ты могла носить им пищу, так как у моей жены нет на это ни времени, ни особого желания.
Для Розы это было полной неожиданностью. Прямо сейчас она сможет увидеть отца! Роза очень обрадовалась, но в то же время испугалась. Она была глубоко потрясена предложением привратника и с замирающим от страха сердцем последовала за ним. Между тем она собралась с мыслями и твердо решила, что отец не должен узнать ее в присутствии привратника. «Если,— думала она,— разоблачится тайна и узнают, что я его дочь, мне уже никогда не доверят ключ от тюрьмы».
Привратник остановился у небольшого проема, вырубленного в широкой стене, который закрывался железными ставнями, и пропустил девушку вперед. Роза со страхом заглянула туда. В узкой и мрачной камере находился мужчина с взлохмаченными волосами и длинной бородой. Взгляд его был страшен.
— Он был доблестным воином,— пояснил привратник,— но любовь к игре и пьянству сделала из благородного человека и отважного воина жестокого разбойника. Я бы не хотел разделить ту участь, которая его ждет.
Он подал ему кувшин с водой и закрыл окно.
Заглянув в следующее окно, которое открыл привратник, Роза увидела мертвецки бледное лицо женщины. Несчастная была закована в тяжелые цепи. Волосы ее были растрепаны, платье в лохмотьях, щеки ввалились, а во взоре сквозила неописуемая тоска.
— Эта,— сказал привратник, ставя в проем суп и сразу закрывая окошко,— была когда-то прекрасной, как ангел, девушкой. Ах, если бы она осталась столь же невинной, как ангел! Но она совершила тяжкое преступление: ее подозревают в детоубийстве. Если обвинение подтвердится, она будет казнена. От отчаяния она становится иногда очень буйной. Советую тебе никогда не открывать двери камер. Эти люди могут напасть на тебя и убежать. Только к одному заключенному мы можем войти,— продолжал привратник, отрывая железную дверь камеры,— Это очень хороший человек, спокойный и набожный, обладающий огромным самообладанием. Это рыцарь Эдельберг из Тан- ненбурга.
Бедная Роза задрожала от волнения. Она не смогла бы узнать своего отца: он был очень бледный и худой, с длинной бородой, в темной, поношенной одежде. Прикованный к стене длинными цепями, так чтобы можно было ходить по камере, он сидел теперь на каменной скамье у стола, также выдолбленного из огромного обломка скалы. Левой рукой он опирался на стол, а жестом правой пригласил тюремного начальника войти. Рядом со столом стояла кровать из трухлявого дерева. Немного соломы и грубое шерстяное одеяло — вот все его постельные принадлежности. Камера имела устрашающий вид, хотя была достаточно просторной, так как предназначалась для заключенных благородного происхождения. Ее высокие стены были выложены из камня, который за много лет принял грязно-черный оттенок. В широкой стене под потолком находилось только одно небольшое окошко с густой решеткой на нем. Большая часть ячеек решетки с внешней стороны окна были завалены обломками горной породы, которые густо поросли крапивой, поэтому в камере царил тусклый зеленоватый полумрак, делающий подземелье еще более неприглядным.
— Рыцарь Эдельберт,— обратился привратник к узнику,— завтра я должен буду поехать с хозяином за продуктами, поэтому пищу вам принесет моя служанка.
Заключенный взглянул на девушку, но не узнал в служанке Розу, хотя сразу же вспомнил о своей дочери.
— Боже мой,— вздохнул он, и на глаза его навернулись слезы,— и моя Роза такого же роста и такого же возраста! Ах, дорогой начальник, не могли бы вы что-то сказать мне о дочери? Вы ничего не слышали о ней? Где она и как обстоят ее дела? Я уже много раз просил вас об этом.
— Милосердный Господь на небесах знает, где она находится,— ответил привратник, успокаивая узника.
— О Боже,— продолжал Эдельберт,— она должна быть у одного из тех рыцарей, кого я могу назвать своими друзьями. Наверное, кто- либо из них сжалился над ней и забрал в свой замок.
Говоря это, Эдельберт подразумевал своего верного Буркхарда. Он надеялся, что Роза у него, но не хотел допустить, чтобы Кунерих узнал о местонахождении его верного Буркхарда и причинил ему зло. Поэтому он лишь добавил:
— Да, да, я надеюсь лишь на то, что она у хороших людей, которые позаботятся о ней, и что она останется такой же чистой и доброй. Милостивый Боже,— вздыхая, продолжал он,— как я хотел бы узнать о том, что с моей Розой, прежде чем умру в этой камере. Тогда я спокойно закрыл бы глаза, даже не увидев ее, хотя так хочу перед смертью увидеть ее хоть разочек. Вы даже представить себе не можете, дорогой начальник, какая чудесная у меня дочка. Она с такой любовью относилась ко мне. А как она заботилась обо мне и окружала меня своим вниманием и лаской! Она доставляла мне лишь радость. Все, за что она ни бралась, спорилось в ее руках. А ты, милая девушка,— спросил он, обращаясь к Розе,— ты также с любовью и почтением относишься к своим родителям? Живы ли они еще?
Роза, которая до этого момента испытывала лишь испуг при виде мрачной тюрьмы и бледного, осунувшегося лица своего отца, теперь начала плакать. Ее сердце рвалось на части. Как хотелось ей упасть на грудь отцу и нежно обнять его! Каких усилий стоило бедной девушке сдержать себя!
Эдельберт удивился тому, как тронута его словами девушка, и сказал:
— Вероятно, ты так безутешно плачешь потому, что совсем недавно у тебя умер отец или мать?
Из-за слез Роза едва вымолвила, что мама умерла давно, а отец еще жив, но очень плох.
— Бог позаботится о нем,— попытался успокоить ее Эдельберт,— Я вижу, у тебя очень мягкое сердце, милое дитя. Да сохранит тебя Господь от жестокого разочарования.
— Да, это так,— согласился привратник и, обращаясь к Розе, добавил: — Ты слишком мягкосердечна. Не плачь так, а то я не смогу доверить тебе эту работу. Впрочем,— продолжал он, обратившись к Эдельберту,— она очень хорошая девушка: такая богобоязненная, такая прилежная и внимательная, что в радиусе десяти миль вы не найдете лучшей. А как она любит моих детей! Мы с женой не можем нахвалиться тем, что ей удается делать для наших малышей. Если моя Берта вырастет такой же, я буду непрестанно благодарить за это Бога!
Эдельберт ласково посмотрел на Розу.
— Да благословит тебя Господь, дорогая дочка,— пожелал он ей и протянул на прощание руку.— Всегда оставайся такой же доброй, прилежно молись и уповай на Господа. И таким образом ты действительно поможешь своему отцу. Я верю, что он еще будет радоваться вместе с тобой.
— Да сотворит это Господь! — дрожащим голосом сказала Роза, поцеловала его протянутую руку и горько заплакала.
К счастью, Роза больше не могла задерживаться в камере, потому что тюремщику нужно было уходить. Она не помнила, как вышла из камеры и медленно направилась по длинному коридору к выходу из тюрьмы, держась за стены, чтобы не упасть в обморок от внезапно охватившей ее слабости.
Роза открывается отцу
Весь вечер Роза провела в печальной задумчивости. Перед ее мысленным взором постоянно стояло бледное лицо любимого отца, которого она увидела закованным в цепи в ужасной, мрачной темнице. Его страдания пронизывали ей душу. Она успокаивала себя лишь надеждой на то, что сможет облегчить его страдания, когда откроется ему.
Закончив дневную работу, она тут же направилась в свою спальню, упала на колени и, горько плача, обратилась в молитве к Богу, Который до сих пор благословлял все ее шаги. Она просила Его о том, чтобы Он и в дальнейшем помогал ей и через нее утешил ее бедного, больного отца. Потом она легла в кровать, но почти до полуночи не могла сомкнуть глаз.
Но едва Розе удалось уснуть, как привратница разбудила ее и велела приготовить суп, так как в два часа ночи ее муж должен был уезжать. Бедной служанке пришлось подняться, развести огонь и сварить кушанье. Привратник поблагодарил Розу за усердие и пообещал привезти ей какой-либо подарок, если она хорошо справится со своей работой. Затем он вскочил на лошадь и направился к воротам замка. Как только он выехал из замка, подъемный мост был снова поднят, и ключ от ворот отнесли Куне- риху, который на ночь никому его не доверял.
Привратница снова заснула, и Роза осталась одна в маленькой комнатке у ворот. Тихо сняла она со связки ключ от камеры своего отца, который хорошо запомнила, взяла старый фонарь тюремщика, висевший неподалеку от связки с ключами, и пошла в свою комнату. Некоторое время она провела у себя, ожидая, когда в замке все успокоится. Затем, накрыв фонарь передником, она бесшумно выскользнула из комнаты, спустилась к башне, в подземелье которой содержали узников, и на цыпочках пошла по длинному мрачному коридору к камере своего отца. Открыв дверь так тихо, как только было возможно, девушка осветила камеру фонарем, который так закоптился, что едва освещал окружающую обстановку.
Эдельберт сидел на камне за столом, опустив голову на сложенные руки. Он очень удивился, увидев у входа служанку привратника с фонарем в руках.
— Это ты, дорогое дитя? Что-то случилось? Что тебе нужно здесь в такой поздний час? Не так давно ночной сторож прокричал о том, что два часа ночи.
— Извините, пожалуйста, что я вам мешаю,— прошептала Роза,— Я вижу, вы тоже не спите. Я хотела бы поговорить с вами наедине, поэтому и пришла в столь поздний час.
— О, мое дитя, это очень опасно,— сказал Эдельберт.— Это может навлечь на тебя большие неприятности. Порядочная девушка не должна переступать порог своей комнаты в ночное время. Более того, она должна закрывать свою комнату на замок крепче, чем закрывают железную дверь в темнице.
— Не беспокойтесь,— заверила его Роза.— Все сторожа и петухи в замке спят глубоким сном. Я пришла сюда намеренно и долго молилась об этой возможности. Бог сопровождает меня в этом пути, Он всегда со мною. Я хотела бы кое о чем поговорить с вами. Ваши переживания о дочери так коснулись моего сердца, что я не могла уснуть и пришла, чтобы сообщить вам новости о ней.
— О моей Розе? — сразу же переспросил Эдельберт,— О Боже! Если это так, то ты станешь для меня ангелом, спустившимся с небес и посетившим мою камеру. Ну, скажи же, скажи скорее: ты ее знаешь? Ты видела ее? Ты сама с ней разговаривала? Она здорова? С ней все в порядке? О, говори скорее! Можешь ли ты мне что-то сообщить о ней?
— Да, я могу рассказать вам о ней,— ответила Роза дрожащим голосом,— Вот, посмотрите на эту золотую цепочку и медальон, знакомы ли они вам?
— Боже небесный! — воскликнул Эдельберт, протягивая дрожащие руки к медальону,— Это же памятная золотая медаль, которую я отдал Розе в момент нашего расставания. Тогда я настоятельно просил ее никому не давать этот дорогой подарок. Наверное, ты очень близко знаешь ее, дорогое дитя. По-видимому, она очень доверяет тебе, если отдала этот медальон в твои руки. Она это сделала лишь для того, чтобы я поверил тому, что ты мне расскажешь о ней. Наверняка это очень важная новость.
— Нет, она не отдала медальон в чужие руки, дорогой отец,- ответила девушка,— посмотри: это я, Роза, твоя дочь!
— Ты?! — воскликнул Эдельберт удивленно.— О, не обманывай меня! Моя дочь была цветущей, как роза, о чем говорит и ее имя, а ты... ты не такая.
На этот раз, прежде чем идти к отцу, Роза тщательно смыла с лица так изменившую ее коричневую краску, но в камере было слишком мало света, чтобы Эдельберт мог заметить разницу. Тогда она вынула из фонаря закоптившееся стекло и поднесла свет к своему прелестному лицу, цвет которого был такой нежнорозовый, что напоминал легкие облака при восходе солнца. Ее коричневые кудри ниспадали на плечи, красиво обрамляя лицо. Она улыбалась отцу ангельской улыбкой, хотя из глаз ее текли слезы.
— Роза, неужели это ты? — воскликнул наконец Эдельберт вне себя о радости, и медальонс цепочкой выпали из его рук.— Ты здесь, мое дорогое дитя! О, иди в мои объятья. Ах, ты снова со мной! Теперь мне не страшны эти толстые стены и цепи, связывающие мое тело.
Он крепко обнял свою дочь и плакал, орошая ее лицо своими слезами. Роза тоже плакала на груди отца. В эти минуты лишь два слова срывались с ее уст:
— Отец, дорогой отец,— повторяла она.
— Но скажи мне, дорогая доченька,— наконец сквозь слезы спросил отец,— как ты попала сюда? Какая тяжкая судьба заставила мою Розу унизиться до того, чтобы стать презренной служанкой — служанкой у самого последнего слуги в замке?
И тогда Роза рассказала Эдельберту о том, как дружелюбно и сердечно приняли ее в доме Буркхарда в лесу, как она все время думала о судьбе своего отца, как ей пришла в голову мысль переодеться в дочку углежога и устроиться на работу к привратнику в надежде снова встретиться со своим любимым отцом, за которым она так скучала.
— А теперь Бог услышал мою молитву и исполнил желание моего сердца. Он создал такую ситуацию, когда я могу видеть тебя чаще, мой самый прекрасный отец на свете, разговаривать с тобой, время от времени приносить тебе лучшую пищу и немного ухаживать за тобой,— закончила она свой рассказ.— О, я самая счастливая дочь на свете! Отныне вся моя жизнь должна стать молитвой благодарности.
Глубоко тронутый этими словами, отец поднял свой взор ввысь.
— Ах, ты не самая счастливая, а самая лучшая дочь,— сказал он,— Как часто я с болыо думал о том, что мне пришлось сменить свою золотую цепь на эти железные цепи. Но теперь я благодарю Тебя, Боже, за такую участь! Если бы Ты не допустил эти обстоятельства, я никогда бы не узнал так хорошо, какое преданное сердце у моей дочери. Каким счастливым считал я себя, когда император награждал меня этой золотой цепью. Но сейчас, в этих железных цепях, скованный кандалами, я гораздо счастливее, чем тогда. Я уже не чувствую тяжести своих уз. За этот миг, когда я могу держать тебя в своих объятьях, я не задумываясь отдал бы все сокровища земли. Да,— промолвил он, бросив взгляд на лежащую до сих пор на полу золотую цепь,— что такое золото? Ничто в сравнении с добродетелью, ничто в сравнении с наивысшим счастьем, которым награждает нас Бог.
Но постой, я несправедливо поступил с медальоном,— сказал он наконец и поднял его с пола,— Он имеет большую ценность не потому, что сделан из чистого золота, а потому, что мы смогли его использовать как золотую и самую ценную правду. Да, дорогая Роза, теперь эта радостная истина исполняется и в нашей жизни. Божий взор надзирает за нами. Он сохранил тебя и привел невредимой в мои объятья. Тот, Кто видит все через каменные стены, увидел меня и удостоил Своим вниманием и состраданиемв моих испытаниях. В этой ужасной камере Он уготовил нам мгновения небесной радости. Он и сейчас пребывает с нами.
Кунерих хотел навредить нам. но стал лишь орудием в руках Всевышнего. Наше спасение на кресте. Через страдания ведет нас Господь к самой большой радости. Это я осознал и чувствую сейчас. Кунерих думал, что заставит меня страдать, слушая доносящиеся в подземелье звуки веселой музыки, танцев и пьянок. Но он даже не догадывается о том, что я ни за что не променял бы свою участь на судьбу его сотрапезников, наслаждающихся пением и криками веселья. которые я часто вынужден был слушать до полуночи. Питаясь лишь хлебом и водой, находясь в этой темной камере, я счастливее его, живущего в великолепных комнатах замка и наслаждающегося прекрасным вином в золотых чашах и изысканными яствами на серебряных блюдах. Железные цепи не могут заковать живой и свободный дух и удержать его, помешав возноситься к Богу и каждое мгновение искать и находить свое счастье в Нем.
О дорогая Роза, как чудесно, что ты так рано познала значение креста и страданий, что вместо того, чтобы играть, танцевать и смеяться, как другие девушки, ты пришла к своему несчастному отцу в тюрьму. Страданиями ты спасаешься от опасностей порока и больше узнаёшь о красоте добродетели. Милая моя Роза, оставайся такой же и в дальнейшем. Держись за Бога и исполняй все Его заповеди. С верой в
Распятого побеждай порок, презирай обманчивых друзей этого мира и терпеливо переноси все страдания. И тогда даже возможность завоевать первый трон в Европе не сделает тебя счастливее.
Тронутая этими словами, Роза пообещала отцу верно следовать его наставлениям. Она подала ему на прощание руку, затем погасила свой фонарь и поспешила выйти из темницы, так как ночной сторож возвестил о том, что наступило утро.
Любовь - это солнце
Вновь приняв образ дочери углежога, Роза сидела за столом с привратницей и ее детьми и ела утренни