РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
КАФЕДРА СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ
КУРСОВАЯ РАБОТА
по теме: «Ксенофобия в российском обществе»
Москва2009
Оглавление
Введение…………………………………………………………………………...3
Глава 1………………………………………………..............................................5
1.1 История и причины происхождения ксенофобии..…….………….........5
1.2 Причины возникновения ксенофобии и межэтнической напряженности в российском обществе………………...……………...10
Глава 2…………………………………………………………………………....18
2.1 Этноконтактная ситуация в России……..……………………………...18
2.2 Уровень ксенофобии и этносоциальная конфликтность
в мегаполисе ………………………………………………………….....23
Заключение………………………………………….……………………………33
Список использованной литературы…………………………………...............35
Введение.
Ксенофобия (от греч, ξένος, «чужой» и φόβος, «страх») — нетерпимость к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому, непривычному. Восприятие чужого как непонятного, непостижимого, а поэтому опасного и враждебного. Воздвигнутое в ранг мировоззрения, может стать причиной вражды по принципу национального, религиозного или социального деления. Также может (редко) трактоваться буквально, как навязчивый страх перед другими людьми, то есть фобия в клиническом смысле.
В природе ксенофобии лежит естественный страх перед неизвестным. Зачастую в условиях взаимной информационной изоляции сообществ среди не знающих чужих обычаев людей. Так возникает мнение о варварских нравах этих «чужих», иногда искусственно распространяют недостоверные слухи. Есть предположение о существующей практике намеренной культивации ксенофобии как проверенного метода управления группой лиц (масштаб и ситуации можно варьировать очень разнообразно). Принцип — объединение общей идеей (создание «образа врага», разжигание ненависти / ксенофобии по отношению к кому-либо) ради достижения своих, иногда внешне неочевидных целей. Возможно и неосознанное навязывание, передача чувства от одного поколения другому, что может фиксироваться и устно, и письменно, в тех или иных «религиозных книгах» и прочих трудах.
Предпочитаемые объекты ненависти могут быть разными, некоторые не любят русских, африканцев, азербайджанцев, другие — евреев или американцев. По подсчётам социолога Льва Гудкова1, в России вероятность пересечения разных ксенофобских установок составляет 75—80 %, таким образом, среднестатистический ксенофоб может избирать в качестве объекта приложения своей ненависти и «чёрных», и евреев, и китайцев, и перуанцев, гомосексуалов или представителей иной субкультуры, достаточно того, что перед ним — чужой (инакомыслящий).
Для России проблемы ксенофобии и межэтнических конфликтов всегда были актуальны. Расширение российских границ всегда ставило вопрос о том, как инкорпорировать в империю население присоединённых земель. В ходе неудачных экспериментов весь мир пришёл к пониманию необходимости сохранения этнокультурного многообразия и разных типов этнических систем. Это была новая ценностная ориентация мирового политического сообщества. Авторы новой стратегии развития (она создавалась по программам Университета ООН в конце 70-х годов) писали: «…содействие национальной культуре, чтобы сохранить
идентичность народов и подтвердить аутентичность их развития, не является чрезмерным требованием, роскошью, а составляет неотъемлемую часть мотивов
1 Смещенная агрессия: отношение россиян к мигрантам
Л.Д.Гудков
Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2005. № 6 (80). С. 60
развития и становится основой конкретного выбора, позволяющего мобилизовать их энергию. «Они подчёркивали, что каждый этнос должен выбирать тот путь развития, который в наилучшей мере отвечает его социокультурным традициям»2.
Ксенофобия является одним из основных источников агрессивного национализма и экстремизма в современном обществе, в том числе и российском. Она провоцирует и усиливает социальную напряженность, служит мощным фактором роста насилия и преступности. В настоящее время ксенофобия в российском обществе приобрела характер явной угрозы личности, обществу и государству, хотя до недавнего времени отсутствовало осознание ксенофобии и этнической нетерпимости как существенных факторов, угрожающих стабильному социально-политическому развитию страны. Не сформирован общественный консенсус по поводу основных направлений и конкретных мер, которые позволили бы преодолеть порождаемые ксенофобией угрозы, и отсутствуют системные исследования причин этого явления3.
Из всего выше сказанного следует, что данная тема требует всестороннего исследования, объектом которого является сама ксенофобия, а предметом – российское общество.
И, соответственно, цель нашей работы – изучить причины и последствия существования ксенофобии в российском обществе на основе анализа исследовательских работ
Исходя из цели работы, выделена следующая система задач:
1. Определить основные понятия и термины, используемые в работе.
2. Изучить причины происхождения ксенофобии.
3. Выявить причины происхождения ксенофобии в России.
4. Изучить степень угрозы социальной нестабильности в обществе всвязи с последствиями ксенофобии.
5. Показать изменение масштабов распространения ксенофобии в российском обществе за последние несколько лет.
2 Нагорная О. Теоретические аспекты ксенофобии и межнациональных конфликтов (с. 4).
3 Материалы подкомиссии
29.08.2007
О причинах возникновения в российском обществе ксенофобии и этнической нетерпимости и путях их преодоления
Глава 1.
История и причины происхождения ксенофобии.
Слово ксенофобия восходит к греческим — 
, причем второе из них в общем понятно (страх и есть страх, о психологических оттенках — ниже), а первое нуждается в некотором уточнении. Корень 
— весьма древний и обозначает пришельца, чужого, иного. По-славянски — «странного», т. е. не члена полиса, личность, не принадлежащую коллективу и оттого могущую быть принятой как гость. Отсюда развивается второе значение — «ксен», «гость» и даже «друг». Иначе говоря, жители древнегреческих полисов рассматривали свой городской коллектив как возможное прибежище для странника, получающего приют по приглашению члена полиса. Без такого приглашения член иного полиса не мог прийти и жить в полисе чужом. Процесс приглашения и странноприимства именовался по-гречески «проксения», а по-новогречески обычная гостиница называется 
— «приют для ксенов» (друзей).
Представление о «чужом» лежит в основании самоидентификации личности и групп. Практически это значит, что чужим можно быть как социально, так и этнически. В советские времена было выработано понятие «идеологически чуждый». Сейчас, как кажется, имеет место смешение этих трех признаков. Причина — политические технологии и массовые коммуникации. Идеи генерируются быстро, а еще быстрее «идут в прокат». Вражда по социальному признаку существовала всегда, некоторые политические режимы (в частности, советский) культивировали ее и добивались больших эффектов. Ненависть к «буржуям», «попам», а затем и к «поганому интеллигенту в шляпе» — также форма ксенофобии. Ненависть мобилизует и солидаризирует, поэтому, когда тов. Сталин понял, что народ за войну усвоил новые (или, точнее сказать, подзабытые старые) способы социального поведения, был сконструирован образ нового врага — «космополита», «врача-убийцы». Тут ничего особенно не пришлось придумывать — антисемитизм латентно присутствует в сознании народной массы. На этой почве легко было посеять семена нового антагонизма.4
В современной социологии термин «ксенофобия», как правило, применяют только к межэтническим отношениям и даже, более того, для описания взаимоотношений «коренного» и «пришлого» этносов. Часто, особенно в СМИ и в бытовой речи, термин «ксенофобия» употребляют как заменитель других слов, кажущихся либо маркированными, либо одиозными. Так, например, часто словом «ксенофобия» обозначают явления, более подходящие под термины «антисемитизм», «расизм» и подобные. В обоих этих явлениях присутствуют элементы ксенофобии, но все же они отличаются как общее, родовое понятие (ненависть к чужакам) и конкретное его выражение (ненависть к конкретным чужакам) со своими особенностями.
4 « КСЕНОФОБИЯ: ОТ ИНСТИНКТА К ИДЕЕ» А..Муравьев
Есть несколько общих закономерностей генезиса и развития ксенофобии. Во-первых, ксенофобию невозможно внушить людям на пустом месте. Таких примеров история не знает. Для возникновения ксенофобской идеологии (чреватой кровопролитием) необходима систематизация социальных фобий или рефлексов. Необходимо различать два довольно разных явления. Это инстинктивная ксенофобия и ксенофобия-идея — неосознанный социальный рефлекс и идеология этнической вражды. Инстинктивная ксенофобия (антиварварский снобизм) в той или иной степени характерна для большинства социумов, в особенности же империй. Греки презирали скифов, персы — арамеев, а византийцы — всех варваров. Отметим этот признак — регулярность, обыденность высокомерного отношения к чужим народам. Оно имеет место тогда, когда самооценка народа достаточно высока, и он не видит себе угрозы в чужаках. Как только начинает разрушаться сложная структура, включаются архаические социальные защитные механизмы и люди начинают охранять собственный умалившийся народ или группу от посягательств извне. Наиболее распространенное определение ксенофобии вообще (соответствующее скорее первому, инстинктивному, типу) трактует ее как ответ на растущую конкуренцию за ограниченные экономические и социальные ресурсы.5
Поскольку такая инстинктивная ксенофобия есть часть весьма архаических социальных инстинктов, правильным способом отношения к ней следует считать культурную рефлексию. Осознавая ущербность или недостаточность эксклюзивистского отношения к «чужакам», культура концептуализирует эту недостаточность. Чем более становится гласным и очевидным присутствие ксенофобских элементов в культуре или политике, тем менее они будут оказывать эффект. Бороться нужно не с рефлексами, а с идеями. Идейная форма ксенофобии как раз связана с выходом индивидуальных эмоций на уровень идеи. В отличие от инстинктивной ксенофобии, она не социальный рефлекс, а именно политическая идея, возникающая во времена испытаний и страданий, в пору потрясения государственных основ и самой народной жизни.
Существует два основных объяснения происхождения ксенофобии — спонтанными реакциями сознания на социальные процессы и внушенными идеями. Нам кажется более верным привязка ксенофобского поведения и сознания сперва к пережиткам социальной архаики, социальными фобиями, восходящими к защите малой группы от посягательств чужаков. Уже потом наступает черед идей. Впрочем, преувеличивать роль индоктринирования в генезисе идейной ксенофобии мне кажется не вполне верным. Иное дело, что ксенофобия привязана к власти и становится заметной в случаях присутствия ее в политике властей или в идеологии каких-то групп, определяющих политику.
Социопсихологи считают, что в основе ксенофобии лежит триада — гнев, отвращение, презрение. Эти эмоции образуют несложный поведенческий комплекс, обусловленный, вообще говоря, личностным и коллективным уровнем тревожности и агрессии. Этот уровень подвергается измерению лабораторно
5 « КСЕНОФОБИЯ: ОТ ИНСТИНКТА К ИДЕЕ» А..Муравьев
(посредством направленного тестирования и опросов) или аналитически (путем анализа публикаций СМИ и данных социологических опросов). Чем более высока тревожность, тем более подсознание пытается вылезти из ловушки за счет вытеснения причины беспокойства. На коллективном уровне тревога выливается в «поиск виноватых». Взяв такой психологический аспект, надо понимать ксенофобию именно как фобию, то есть страх, растормаживающий подсознательные реакции, страх иррациональный и оттого не имеющий обоснования и направления. Поиск торможения, способа нейтрализовать страх, ведет к ненаправленной агрессии. Тогда возникает психологическая основа инстинктивной ксенофобии. На нее могут накладываться исторически обусловленные формы этнического антагонизма, которые могут проявляться совсем не в форме фобии, а скорее вспышками неприязни, спорами и мифологизированием истории взаимоотношений. Таковы, например, грузино-армянская, тюрко-арабская, еврейско-арабская неприязнь, как правило, взаимного характера.6
Совсем не обязательно наличие неприязни между этносами приведет к ксенофобии. Как указано выше, этническая неприязнь может транслироваться в неидейную (пассивную) ксенофобию при определенных обстоятельствах. Для этого должна существовать среда, идеологическое и политическое пространство, на которое претендуют чужеродные пришельцы. Иначе говоря, для этого требуется сочетание неприязни с высоким уровнем тревоги (страхом). О том, каким может быть триггерный механизм, мы уже говорили. Мифологемы, обеспечивающие вывод страха и неприязни на уровень коллективный, связаны с процессами возникновения и распада империй.
В основе мифологического имперского комплекса лежит борьба за первородство, за право на автохтонность. Чужой приходит, чтобы нарушить право автохтона (забрать его дом, еду), поэтому его надо вытеснить за пределы социума. Отныне мы имеем дело не с неприязнью или иррациональным страхом, а с социальной фобией. Фобийный комплекс образуется в государстве, когда возникает кризис имперской самоидентификации, т. е. граждане сверхгосударства ощущают потерю идентичности, незащищенность, обделенность и обманутость. Эти чувства повышают уровень личной и коллективной тревожности, а за этим уже подтягиваются все эмоции — гнев, неприязнь, презрение. Нередко фобия выполняет защитную функцию, так, страх смерти заставляет человека заботиться о самосохранении, страх больницы заставляет алкоголика не возобновлять алкоголизацию. Однако бывает и так, что страх потери статуса вызывает постоянную фрустрацию, а та ведет к стойкому невротизму. Невротизм на уровне модели поведения, как правило, проявляется в агрессии, реже в депрессивном, угнетенном состоянии. В зависимости от типа поведения, склонности к агрессивному или депрессивному состоянию можно наблюдать ксенофобию в двух формах — скрытую (по депрессивному типу: «все забрали черные», «жиды весь мир скупили») и явную (по агрессивному типу: «бей!..»).
6 HTFI - Научные конференции www.htfi.org
Борясь с фобией, психика начинает вытеснять причину дискомфорта на вербальный уровень. Результатом этого у личности шизоидного типа появляется выраженное словесно чувство постоянной неприязни, которое человек старается обосновать логическими доводами. У психастеника образуется устойчивый невроз с паническим чувством, ощущение, что его загнали в угол. Боясь потерять идентичность, люди становятся способны на вербальную, а то и актуальную агрессию.
Именно здесь и возникает «язык ненависти» (hate language). Язык отражает психические процессы, будучи средством выражения индивидуальности, и социальные процессы, будучи средством коммуникации. Возникая как неосознанная реакция на раздражитель, неприязнь к «чуждому» формирует специальный способ выражения, язык, паттерны которого призваны классифицировать это чуждое, систематизировать его и вытеснить, нейтрализовать как раздражитель. Большинство носителей языка, разумеется, не осознают этого процесса. В определенных ситуациях «язык ненависти» может проникать в политический язык, становясь частью политических технологий.
Теперь обратимся к роли идей в превращении психологического инстинкта в идейную ксенофобию. Социально-политические идеи оформляют определенные формы общественной организации и их взаимодействие. Большинство современных государств являет собой этнические образования, в которых существует отчетливо выраженный доминирующий основной этнос. В таких государствах нередко существует, как правило, государственно закрепленная ксенофобия «сверху вниз». Она проявляется в миграционной политике — ограничении миграционных потоков, умножении барьеров на пути иммиграции и натурализации иностранцев.
Однако исторические империи возникали именно в результате массовых завоевательных кампаний, будь то Хеттская держава, Вавилон, Персидское царство Ахеменидов, царство Александра Македонского, государства диадохов, Рим или франкское королевство Меровингов. Они постепенно включали в свой состав все большее количество народов. В древности не существовало понятия «государствообразующий этнос», более того, все империи, как правило, стремились к созданию новых имперских суперэтносов, вроде «персоэллинов» Александра Великого, «ромеев» Византийской империи, тевтонов (Teutsche), называемых на Руси «немыми» — «немцами», или «новой исторической общности — советского народа». Тогда главным объединяющим фактором был язык, причем иногда не совпадающий с языком коренной народности: так в Ахеменидской державе основным языком был не персидский, а арамейский, во Франкском королевстве объединяющим языком была латынь, а в Византии — греческий. В Средние века и в Новое время язык продолжал играть роль основного фактора объединения. И в Священной Римской империи, и в колониальных державах, и в Российской империи эта традиция поддерживалась, хотя и с меньшей степенью интеграции некоренных этносов, которые чаще оставались на периферии государства. Впрочем, язык коренной народности мог сосуществовать с местными языками, иногда порождая ситуацию диглоссии (функционального различения двух сосуществующих языков). Сложнее обстояло дело с этническими традициями и моделями поведения — здесь взаимодействие было более сложным и многоэтажным. Имперская парадигма предполагала поглощение, ассимиляцию мелких этносов в суперэтнос, причем нередко терялись национальные особенности и вымирали мелкие языки. В процессе поглощения мелких этносов и формиро вания империи закладывалась основа того мифологического «имперского» комплекса, который играет роль триггера пассивной ксенофобии. Имперская аксиоматика задавала режим вытеснения мелких языков и культур доминантными. Греческая культура изобрела для этой цели понятие «варвара», перекочевавшее в язык римский, а затем и византийский, но смысл имперского процесса был именно в поглощении варваров и превращении их в граждан империи. Варвары рассматривались как «дикари» и недолюди, которых необходимо «смирять», приводить в человеческий облик и вид.
Можно повторить, что при определенном градусе процесса разложения общности имперского типа население державы (заметим в скобках — неоднородное этнически, но ассимилированное и спаянное воедино) начинает плохо относиться к мигрантам извне, которые воспринимаются то ли как падальщики, сбегающиеся на мертвечину, то ли как тати, желающие украсть нечто у народов державы, поживиться за их счет.
Одна из глубоко укорененных идей, оформляющих ксенофобию, состоит, таким образом, в понимании чужого как дикаря и варвара. Выстраивается некая аксиоматика, в которой есть «культурные», «хорошие» народы и народы «дикие», «некультурные». Принадлежность к «дикому», «некультурному» народу есть существенный недостаток. Он может и должен быть исправлен во имя «прогресса». Причем в само понятие «прогресса» входит представление о существовании одной единственной парадигмы развития общества и культуры.
Другая идея, иначе оформляющая ксенофобию, — идея сохранения идентичности государства и защиты интересов коренного этноса. Эта идея наиболее очевидно выражается в юридических нормах, ограничивающих иммигрантов в правах по сравнению с коренным населением. Она характерна для большинства развитых стран европейского Запада. Нельзя, впрочем, считать ее идеей нравственно порочной.
Смысл ее — в сохранении государственной целостности и заботе об экономическом и культурном благосостоянии народа. Существуют страны, весьма неохотно и с трудом принимающие иммигрантов (такова, например, Франция), и страны, которые открывают страну для потенциальных иммигрантов, в которых власти видят свежие силы. Промежуточное положение занимают Соединенные Штаты и Канада, которые, с одной стороны, заинтересованы в иммигрантах, а с другой — вводят меры, ограничивающие миграцию, притом, что в этих странах нет, собственно, никакого «коренного этноса». В этих странах идея консервирующей ксенофобии выражается юридически в наиболее чистом виде — в виде юридической мигрантофобии.
Наконец, следует назвать также и маргинальные идеи, вроде фашизоидных концепций строительства сугубо национального государства на основе угнетения всех этносов, кроме коренного. Эти идеи рассматривать бессмысленно ввиду того, что они разделяются носителями ничтожно малых интеллектуальных элит и практически не имеют шанса лечь в основу государственного строительства. Слишком силен шок, полученный миром в ХХ веке.
Проблемы изживания инстинктивных проявлений ксенофобии — это проблемы строительства государств и политического оформления их. В современном мире заметно противостояние между утопическим унионизмом, основанном на либеральных ценностях т. н. «открытого общества» (термин К. Поппера) и социально-экономическом индивидуализме (т. н. «новый мировой порядок»), с одной стороны, и консервативной политикой, базирующейся на корпоративности и положительно оценивающей роль этнической культур но-политической составляющей — с другой. Либеральная парадигма имеет тот существенный недостаток, что размывание границ национальных культур влечет за собой смерть их культурных традиций, обеднение и разрушение современного мира в его национально-культурной самобытности. Возможно, возникнет нечто новое, но на агрегацию этого «нового» уйдет неизмеримо много времени и энергии. Кроме того, либеральная модель основана на утопическом видении и предполагает возможность почти бесконфликтного мира. Однако атомизированное «открытое» общество при всем своем утопизме требует принесения в жертву львиной доли общественных связей, не гарантируя при этом, что модели и концепции, на них основанные, прекратят свое существование. Иначе говоря, либеральная модель открытого общества в силу своего утопизма неспособна предсказать, что станет с социальными рефлексами, возникшими в традиционных обществах, переживших эпоху ускоренной модернизации. 7
7 Владимир Фридман
Национализм и ксенофобия: социальные причины и психологическая основа явления.