Еще один фокус – отвлечься на другое занятие и другие мысли. Поэтому я встаю, включаю радио, принимаю душ и одеваюсь. С каждой минутой занозы загоняются все глубже и глубже, почти в подсознание. Когда я иду на кухню и завариваю кофе, я их фактически не чувствую. Постепенно мягкая волна расслабления охватывает мое тело – так бывает, когда таблетка наконец-то снимает мучительную головную боль. Теперь я могу быть спокойна. Теперь все будет хорошо.
Уходя, останавливаюсь перед зеркалом в коридоре, чтобы посмотреть, как я выгляжу (блузка – «Ривер Айленд», юбка – «Френч Коннекшн», колготки – «Притти Полли Велветс», туфли – «Рэйвел»), и надеваю пальто («Дом моды Фрэзер», распродажа). В это время в щель в двери вваливается почта. Так, письмо для Сьюзи, открытка с Мальдивских островов, а для меня – пара зловещих конвертов с пластиковыми окошками. Одно из банка «Эндвич», другое по поводу «ВИЗЫ».
На секунду сердце перестает биться. Почему пришло еще одно письмо из банка «Эндвич» и что надо этому зануде Джонсону? Что им всем от меня надо? Почему никак не могут оставить меня в покое?!
Аккуратно складываю почту для Сьюзи на полку, а свои два письма засовываю в карман пальто, убеждая себя, что прочту их по дороге на работу. Как только сяду в метро, вскрою конверты и прочитаю оба письма, как бы тяжело это ни было.
Честное слово, именно так я и собиралась поступить. Иду по улице и клянусь, что непременно прочитаю письма.
Но потом я сворачиваю на другую улицу и вижу возле одного из домов контейнер. Огромный желтый контейнер на колесиках, уже наполовину заполненный мусором, – рабочие то и дело выходят из дома и скидывают в него деревяшки и куски старой обивки.
И тут моим сознанием исподволь завладевает одна мысль.
Я замедляю шаг, приближаясь к контейнеру, останавливаюсь рядом, делая вид, что рассматриваю надпись. Стою до тех пор, пока все строители не заходят в дом и рядом никого не остается. Сердце бешено колотится. Потом вороватым движением вынимаю из кармана письма и швыряю их в мусорный контейнер. Все.
Тут появляется рабочий с мешком старой штукатурки и высыпает его содержимое. Вот теперь действительно все. Письма похоронены под кучей мусора. Я их не прочитала. И никто никогда их не найдет.
Разворачиваюсь и спешу дальше. Мои шаги уже не столь тяжелы, да и на сердце повеселело. Вскоре я чувствую себя невинной как младенец. Никто не вправе меня упрекнуть, что я так и не прочитала письма. Разве я виновата, если вообще их не получала? Иду к метро и искренне верю, что этих двух писем на самом деле никогда и не было.
Прибыв на работу, включаю компьютер и начинаю печатать статью про пенсионное страхование. Если стану очень стараться, Филип наверняка поднимет мне зарплату. Буду работать допоздна, чтобы его впечатлило мое усердие. И тогда Филип поймет, что недооценивал меня, и сделает меня вторым редактором. А почему нет?
«В наше время, – быстро печатаю я, – никто не может надеяться, что правительство обеспечит нам достойную старость. Поэтому начинать думать о пенсии нужно как можно раньше. Лучше даже определиться с пенсионным страхованием в самом начале своей трудовой деятельности».
– Доброе утро, Клэр, – говорит Филип, входя в кабинет. – Доброе утро, Ребекка.
Ага, вот сейчас подходящий момент произвести на него впечатление.
– Доброе утро, Филип, – говорю я дружелюбным, но деловым тоном, и продолжаю себе печатать.
Надо сказать, обычно я откидываюсь на спинку стула и расспрашиваю Филипа о том, как прошли выходные. Но сейчас я стучу по клавиатуре так быстро, что экран вскоре заполняется набором бессвязных букв. Кажется, я еще не говорила, что машинистка из меня никудышная? Ну и что? Главное, что вид у меня при этом очень занятой.
«Смй лычшый выхад з стаусии – оформт пенснне стрхвние чрз работдтля, но если это не-взмжно, сществет масса дргих негсудрственных пенсинных фондов…» Я прерываюсь, достаю брошюру по пенсионному страхованию и деловито перелистываю ее, как бы в поисках нужной информации.
– Как прошли выходные, Ребекка? – спрашивает Филип.
– Спасибо, хорошо. – Я с неохотой поднимаю глаза от брошюры, словно удивляясь, что кто-то отвлекает меня от работы.
– Я проезжал мимо вашего модного Фулхэма в субботу.
– А… – рассеянно роняю я.
– В наше время лучше места не найти, правда? Моя жена на днях читала статью в газете про этот район. Там полно мажоров, которые живут на деньги из семейных трастовых фондов.
– Да, наверное, это так.
– Так мы и будем тебя звать – «офисная мажорка»! – И Филип радостно гогочет.
О чем это он?
– Ладно, – говорю я и улыбаюсь. Он же тут главный, ему виднее, как меня звать…
Ой, подождите-ка. Ах ты черт возьми. Выходит, Филип думает, что я из богатой семьи? И что у меня тоже есть такой бездонный семейный фонд?
– Ребекка, – окликает меня Клэр, оторвавшись от телефона. – Тебя спрашивают. Таркин какой-то.
Филип ухмыляется, всем своим видом показывая: «О чем тут говорить?» – и легкой походкой направляется к своему столу. Я смотрю на него с горечью. Все пропало. Если Филип считает, что я финансово обеспечена, он никогда не повысит мне зарплату.
С чего, интересно, он решил, что у меня водятся деньги?
– Бекки, – снова окликает меня Клэр и тычет в телефон.
– Да-да. – Я поднимаю трубку и говорю: – Здравствуйте, Ребекка Блумвуд слушает.
– Бекки, – гундосит Таркин и, судя по голосу, нервничает так, словно сто лет собирался с силами, чтобы мне позвонить. Наверное, так и есть. – Как приятно снова слышать тебя. Знаешь, я много о тебе думал.
– Правда? – спрашиваю я как можно более равнодушным тоном. Пусть он двоюродный брат Сьюзи и все такое, но есть же предел.
– Я бы… хотел проводить с тобой больше времени. Можно пригласить тебя на ужин?
Боже. И что я должна на это ответить? Такая безобидная просьба. Он же не спрашивает, можно ли со мной переспать. Или даже поцеловать. И если на его предложение поужинать я отвечу отказом, это все равно что сказать ему: «Ты такой занудный урод, что я не в состоянии выдержать и пару часов с тобой за одним столом».
Что, в принципе, почти правда. Но сказать я этого не могу. Да и Сьюзи всегда так добра ко мне. Конечно, она расстроится, если я отошью ее любимого Таркина с первой же попытки.
– Наверное, да, – бормочу я, прекрасно понимая, что в моем голосе нет и намека на радость.
Наверное, было бы честнее с моей стороны откровенно сказать, что он мне не нравится. Но сделать это не так просто. Гораздо проще пойти с ним в ресторан. Ничего, как-нибудь вытерплю.
Есть еще неплохой выход – на самом деле никуда с ним не ходить, а только пообещать и отменить свидание в последний момент. Проще простого.
– Я буду в Лондоне до воскресенья, – сообщает Таркин.
– Тогда давай увидимся в субботу, – весело предлагаю я, – перед отъездом.
– В семь?
– А может, лучше в восемь?
– Хорошо, – соглашается он. – Значит, в восемь. – И кладет трубку, даже не упомянув, куда хотел бы меня повести. Но поскольку я все равно не собираюсь с ним встречаться, то неважно.
Раздраженно вздохнув, принимаюсь снова барабанить по клавиатуре.
«Лучшим решением является консультация с независимым финансовым экспертом, который сможет порекомендовать Вам достойный фонд пенсионного страхования. Сейчас на рынке появилась масса новых предложений, например…» Так, сейчас поищем. Любой завалявшийся буклет подойдет. «Пенсионный фонд „Поздний возраст“, который…»
– На свидание приглашал? – спрашивает Клэр.
– Вроде того, – небрежно отвечаю я. А сама жутко довольна. Клэр ведь не знает, как выглядит Таркин! Для нее он – очень умный и симпатичный молодой человек. – Договорились поужинать в субботу.
– Понятно, – кивает она, натягивая резинку на стопку писем. – Знаешь, на днях Люк Брендон интересовался, есть ли у тебя парень.
На секунду меня парализовало. Люк Брендон? Но я стараюсь не выдать удивления.
– Неужели? Что, у тебя спрашивал? А когда?..
– Да буквально позавчера. На брифинге в «Брендон Комьюникейшнс».
– А ты что ему ответила?
– Ответила, что нет. – И Клэр улыбается мне. – А что, он тебе нравится?
– Ну вот еще! – фыркаю я и закатываю к потолку глаза.
Но надо признать, после этого мне стало намного веселее печатать. Люк Брендон. Ну надо же! Не то чтобы он мне нравился, но все же. Сам Люк Брендон.
«Этот удобный план страхования предполагает полную страховую выплату в случае смерти и большую единовременную выплату по выходе на пенсию. Например, рядовой гражданин тридцати лет, который ежемесячно отчисляет по 100 фунтов на пенсионное страхование…»
А знаете что? Вдруг, прямо на середине последнего предложения, я понимаю, что это нестерпимо скучно. Что я способна на большее.
Я достойна чего-то более интересного, нежели сидеть в паршивом офисе, переписывая брошюрки и пытаясь перевести их в разряд серьезной информации. Или если не интересного, то хотя бы более высокооплачиваемого. Или того и другого.
Бросаю печатать и подпираю подбородок ладонями. Пора начинать новую жизнь. Почему бы мне не последовать примеру Элли? Я же не боюсь серьезной работы, правда? Почему бы не обратиться в кадровое агентство и не найти место, достойное всеобщей зависти? У меня тоже могут быть и огромная зарплата, и служебная машина, и костюм от «Карен Миллен». И никаких забот о деньгах.
Я приободрилась. Конечно, вот он – ответ на все мои вопросы. Я стану…
– Клэр, – спрашиваю я как бы между делом, – кто в Сити получает больше всех?
– Не знаю, – задумывается она. – Наверное, брокеры по фьючерсным сделкам.
Ну вот, значит, я стану брокером по фьючерсным сделкам. Легко.
Это и правда легко. Настолько легко, что уже на следующее утро в десять часов я нервным шагом вхожу в самое крутое кадровое агентство Лондона – «Уильям Грин». Открывая дверь и ловя взглядом свое отражение в стекле, я восторженно замираю. Неужели я и вправду тут?
Да, я тут. Строгий черный костюм, колготки, туфли на высоком каблуке и, естественно, свежий номер «ФТ» под мышкой. В руке у меня дипломат с кодовым замком – мамин подарок на Рождество, полученный несколько лет назад и с тех пор ни разу не использованный. Отчасти потому, что дипломат тяжелый и громоздкий, а отчасти потому, что я сразу забыла код, а без кода открыть не получается. Но сейчас чемоданчик пришелся очень кстати.
Джилл Фокстон, с которой у меня назначена встреча, по телефону показалась мне очень милой, ее впечатлили мое желание поменять профессию и мой опыт работы. Я быстренько напечатала свое резюме и отправила ей по электронной почте. Ну разумеется, я чуточку приврала, но все же понимают, что в резюме не всегда все правда, да? Сам себя не похвалишь, так кто похвалит? И между прочим, сработало – не прошло и десяти минут, как она позвонила мне и предложила встретиться, сразу же сказав, что у меня хорошие шансы.
Хорошие шансы! От возбуждения я едва могла усидеть на месте. Тут же пошла к Филипу и заявила, что мне завтра нужен выходной – дескать, племянника в зоопарк вести некому. Филип ничего не заподозрил. Когда он узнает, что я заделалась фьючерсным брокером, у него челюсть отпадет от удивления. Вот вам!
– Здравствуйте, – уверенно говорю я администратору в холле. – Меня зовут Ребекка Блумвуд, я к Джилл Фокстон.
– Откуда вы?
Черт, не скажешь ведь, что из «Удачных сбережений». Тогда до Филипа могут дойти слухи о моих поисках работы.
– Да в общем-то ниоткуда, – смеюсь я. – Просто Ребекка Блумвуд, сама по себе. Мне назначили встречу на десять часов.
– Хорошо, – улыбается администраторша в ответ. – Присаживайтесь.
Направляюсь к мягким черным креслам, стараясь скрыть волнение. Сажусь, окидываю взглядом журналы на столике – ничего интересного, одни экономические издания. Устраиваюсь поудобнее и оглядываю холл. Надо сказать, интерьер впечатляет. В середине зала бьет фонтан, взвивается кверху завиток стеклянной лестницы, а вдалеке, чуть ли не в километре от него, виднеются роскошные лифты. И не один или два, а не меньше десятка. Мамма миа. Видать, здание и впрямь огромное.
– Ребекка? – Передо мной внезапно возникает блондинка в элегантном брючном костюме. Неплохой костюмчик, думаю я. Очень неплохой.
– Здравствуйте! – отвечаю я. – Джилл?
– Нет, я – Эми, помощница Джилл.
Ого, вот это да. Круто, наверное, посылать за посетителями помощницу, вроде как сама ты слишком занятой и важный человек для таких мелочей. Когда я стану известным фьючерсным брокером, тоже буду посылать свою помощницу, чтобы сопроводить Элли, когда та придет ко мне на ленч. Или лучше помощника. И у меня с ним будет роман! Ох, прямо как в кино. Преуспевающая биз-нес-вумен и чувственный симпатичный…
– Ребекка, – Эми смотрит на меня с любопытством, – вы готовы?
– Конечно, – бодро отвечаю я, беру свой дипломат и поднимаюсь с кресла.
Пока мы идем к лифтам, я тайком разглядываю костюм Эми и натыкаюсь на крошечную этикетку «Армани». Не может быть! Какая-то помощница носит вещи от Армани! Что же тогда носит сама Джилл? Кутюр от Диора? Да, мне уже здесь нравится.
Поднимаемся на шестой этаж. Под ногами не блестящий паркет, как в холле, а мягкие ковры.
– Так, значит, вы хотите работать фьючерсным брокером? – спрашивает меня Эми.
– В общем, да.
– Вам знакома эта сфера?
– Видите ли, – скромно улыбаюсь я, – мне приходилось много писать о разных направлениях финансовой деятельности, поэтому, думаю, я достаточно информирована об этом.
– Прекрасно, – кивает Эми. – Некоторые приходят, даже не зная, чего хотят. Тогда Джилл задает им несколько стандартных вопросов, и… – Не уверена, что понимаю, что означал этот ее жест, но явно ничего хорошего.
– Естественно, – отвечаю я деланно спокойным тоном. – А какие вопросы?
– Да так, ничего страшного. Наверное, она будет спрашивать что-нибудь типа… «Как продать бабочку?»[16] Или «Чем отличаются издержки от рисков?» Или «Как подсчитать срок действия фьючерсного инструмента?» Короче, ничего сложного.
– А, – сглатываю я, – понятно.
Что-то подсказывает мне: беги отсюда, беги скорей, но мы уже у двери из светлого дерева.
– Ну вот мы и пришли, – доброжелательно произносит Эми. – Не хотите чаю или кофе?
– Да, кофе, пожалуйста, – лепечу я, в глубине души желая заказать крепкого джина.
Эми стучится, открывает дверь и пропускает меня внутрь со словами: «Ребекка Блумвуд».
– Ребекка! – Темноволосая женщина встает из-за стола, чтобы пожать мне руку.
К своему удивлению, я обнаруживаю, что Джилл совсем не так хорошо одета, как ее ассистентка, – голубой, немного мешковатый костюм и обычные лодочки на низком каблуке. Ну и ладно, она все равно тут главная. И офис у нее удивительный.
– Очень рада с вами познакомиться, – говорит она и указывает на стул рядом со своим столом. – Хочу сразу сказать, что ваше резюме произвело на меня большое впечатление.
– Правда? – Уже чувствую, как мурашки побежали по спине, но это ведь не плохо, да? Большое впечатление. Может, это даже важнее того, что я не смогу ответить ни на один из ее вопросов.
– Особенно меня поразило ваше знание иностранных языков, – продолжает Джилл. – Просто отлично. Вы, очевидно, из тех всесторонне развитых личностей, которые встречаются нечасто.
– Ну что вы, французским я владею только на разговорном уровне, – скромно говорю я. – Voici la plume de ma tante[17], и все такое.
Джилл понимающе смеется, и я улыбаюсь в ответ.
– Но финский! – Она берет чашку кофе со стола. – Это такая редкость!
Я продолжаю улыбаться, моля бога, чтобы она сменила тему. Честно говоря, я добавила «свободный финский» только потому, что фраза «разговорный французский» выглядела как-то блекло и одиноко. И потом, разве кто-нибудь вообще говорит на финском?
– А ваша осведомленность в финансовой сфере! – Джилл смотрит в мое резюме. – Похоже, за время работы финансовым журналистом вы многому научились. А чем именно вас привлекают производные инструменты?
Какие инструменты?
О чем это она? А, да, о производных, они вроде бы относятся к фьючерсным контрактам, если не ошибаюсь?
– Ну, – уверенно начинаю я, но меня прерывает Эми, войдя в кабинет с чашкой кофе. – Спасибо, – благодарю я, надеясь, что неприятную тему мы уже оставили позади. Но Джилл все еще ждет ответа. – По-моему, фьючерсы и есть наше будущее, – серьезно заявляю я. – Это сложная сфера, и я думаю… – Господи, что же я думаю-то? Может, упомянуть бабочек, сроки действия или еще что-нибудь в этом духе? Нет, пожалуй, не стоит. – Думаю, мне эта область деятельности очень подойдет, – наконец завершаю я.
– Понятно. – Джилл Фокстон откидывается на спинку кресла. – Я завела об этом разговор не случайно. У нас сейчас открыта вакансия в банке, там нужен толковый профессионал. Но не знаю, насколько это вас устроит.
Вакансия в банке? Она это серьезно? Неужели на самом деле нашла мне работу? Поверить не могу!
– Я не против, – отвечаю я, изо всех сил стараясь не выдать своего восторга. – Нет, конечно, мне будет не хватать работы с фьючерсами, но ведь в банке тоже не скучно, правда?
Джилл смеется. Она, наверное, думает, что я пошутила.
– Наш клиент – один из ведущих иностранных банков, и им требуется человек в лондонское отделение по долговому финансированию.
– Ясно, – с умным видом отвечаю я.
– Не знаю, знакомы ли вы с принципами Европейского компенсационного арбитража?
Я уверенно киваю:
– Конечно. Как раз в прошлом году писала статью по этой теме.
Какое она слово сказала? Арби… что?
– Не подумайте, что я тороплю вас с решением, но если вы серьезно намерены сменить род деятельности, то это идеальный вариант. Разумеется, вам еще предстоит пройти собеседование, но тут я не вижу особых проблем. И уверена, что мы сможем выторговать для вас хороший социальный пакет.
– Правда? – Кажется, от радости у меня дыханье сперло. Она собирается выторговать хороший социальный пакет? Для меня!
– Безусловно, – кивает Джилл. – Понимаете, вы ведь особый случай. Когда я вчера получила ваше резюме, я от радости едва не запрыгала – такое совпадение!
– Ну да… – улыбаюсь в ответ я. Вот это удача! Мечта сбывается. Я стану работать в банке! И не в каком-нибудь там, а в самом лучшем!
– Ну, пойдем знакомиться с вашим будущим работодателем?
– Что? – ошарашенно спрашиваю я, глупо улыбаясь.
– Не хотела говорить заранее, пока лично не познакомлюсь с вами, но у нас тут директор по набору персонала из «Банка Хельсинки». Уверена, вы ему понравитесь. И мы сможем сегодня же все оформить!
– Замечательно! – говорю я и встаю. Ха-ха-ха. Я буду работать в банке.
Только когда мы идем по коридору, до меня начинает доходить смысл ее слов. «Банк Хельсинки». Хельсинкский банк. То есть… нет, она же не думает, что…
– Мне не терпится послушать, как вы будете говорить по-фински, – довольно бросает Джилл, когда мы поднимаемся по лестнице. – Я по-фински ни слова не понимаю.
Боже мой! Боже мой! Только не это!
– Но с языками у меня всегда были проблемы, – добавляет она. – Тут мне не повезло, зато у вас талант.
Ноги продолжают двигаться, улыбка примерзла к губам. Я на грани паники. Что делать, что делать? Вот вляпалась-то!
Мы поворачиваем за угол. Впереди еще один длинный коридор. Я все еще держусь молодцом. Пока мы просто идем, я могу с собой совладать.
– Трудно было финский выучить? – спрашивает Джилл.
– Не очень, – отвечаю я хрипло. – У меня папа наполовину финн.
– Я так и думала. В школе вроде бы финскому не учат, – смеется она.
Да, хорошо ей смеяться. Не ее же на заклание ведут. Господи, какой ужас. Люди, проходящие мимо нас, смотрят на меня с уважением, думая: «А, это та самая девушка, которая знает финский».
Дернул же меня черт написать про финский!
– Как ощущение? – спрашивает Джилл. – Волнуетесь?
– Да что вы! Конечно, нет!
Может, еще смогу выкрутиться? Не станет же он все собеседование вести на финском? Просто скажет: «Здрав-ствуй-тэээ», ну или как там по-ихнему, я тоже в ответ ему скажу: «Здрав-ствуй-тэээ», а потом с порога заявлю, что давно не говорила на финском и подзабыла многие термины. И попрошу перейти на английский. И он скажет…
– Мы почти пришли, – прерывает мои мечты Джилл.
– Хорошо. – Я покрепче сжимаю ручку дипломата в потной ладони. Боже, спаси и сохрани…
– Ну вот! – объявляет Джилл, когда мы подходим к двери с надписью «Конференц-зал».
Она дважды стучится и открывает дверь. В комнате вокруг большого стола сидит тьма народу, и все они смотрят на меня.
– Ян Виртанен, – говорит Джилл. – Хотела бы представить вам Ребекку Блумвуд.
Бородатый мужчина поднимается, широко улыбается и подает мне руку.
– Нейти Блумвуд, – весело произносит он. Между прочим, почти по-английски. – Он ойкейн хауска тавата. Питаако паиканса еттаа те-иллаа он йонкинлайнен ихтейс Суомеен?
Я молча на него пялюсь и чувствую, как лицо медленно заливается краской. Все сидящие в комнате ждут моего ответа.
– Я… э… хм… Здрав-ствуй-тэээ. – Дружелюбно машу всем рукой и расплываюсь в улыбке.
Но никто не улыбается мне в ответ.
– Я… это… мне надо… – Я начинаю пятиться к двери. – Пора…
И тут я поворачиваюсь. И убегаю.
Добравшись до холла, я почти задыхаюсь, что и не удивительно – я пробежала половину марафонской дистанции по этим бесконечным коридорам. Проскакав последний лестничный пролет (в лифте я могла наткнуться на финскую бригаду), останавливаюсь, чтобы перевести дух. Расправляю юбку, перекладываю дипломат из одной потной ладони в другую и уже спокойно иду по направлению к дверям, как будто после обычной встречи, на которой ничем себя не скомпрометировала. Я смотрю прямо перед собой и не оглядываюсь по сторонам. Я не думаю о том, что несколько секунд назад потеряла все шансы когда-либо стать работником банка в Сити. Единственная мысль, занимающая меня в данный момент, – скорее, скорее добраться до стеклянных дверей и вырваться отсюда, прежде чем кто-либо успеет…
– Ребекка! – слышу голос за спиной и замираю. Черт! Они меня догнали.
– Здрав-ствуй-тээ! – выдавливаю я и поворачиваюсь. – Здрав… ой, привет.
Это Люк Брендон.
Задираю голову. На его лице обычное странное выражение, которое возникает всякий раз, когда он на меня смотрит.
– Никак не ожидал вас тут встретить, – говорит он. – Неужели ищете себе работу в Сити?
А почему бы и нет? Он что, считает меня недостаточно умной для этого?
– Да вот подумываю, не устроиться ли мне в какой-нибудь иностранный банк, а может, заделаться фьючерсным брокером, – надменно отвечаю я.
– Правда? – удивляется Люк. – Как жаль.
Чего это ему жаль? И почему так жаль?
Смотрю в его темные глаза, и в мозгу брезжит догадка. Я вдруг вспоминаю слова Клэр о том, что Люк Брендон интересовался, есть ли у меня парень.
– А что… – я прочищаю горло, – что вас сюда привело?
– Я часто подбираю персонал в этом агентстве, – отвечает Люк. – Они очень эффективно работают. Без души, но эффективно. – И переводит взгляд на мой блестящий дипломат. – Они вам еще ничего не подобрали?
– У меня… несколько предложений. Пока раздумываю, в каком направлении двинуться.
Чего тут раздумывать – прямиком к двери, вот в каком.
– Понятно. – Люк медлит. – А вы специально выходной взяли, чтобы сюда прийти?
– Да, конечно.
А что решил? Что я слиняла на пару часов из офиса, соврав, что иду на пресс-конференцию? Вообще-то идея неплохая. Надо будет в следующий раз так и поступить.
– И куда вы сейчас?
Не говори: «Не знаю». Никогда не говори: «Не знаю».
– Так, по делам. Кое-куда сходить, кое-кому позвонить.
– А, – кивает он, – понятно. Что же, не буду вас задерживать. Надеюсь, с работой у вас все получится.
– Спасибо, – вежливо улыбаюсь я в ответ.
И он уходит, а я стою, сжимая в руке свой тяжелый дипломат, слегка разочарованная. Подождав немного, выскальзываю за дверь и выхожу на улицу. И останавливаюсь. Честно говоря, понятия не имею, что делать дальше. Я же хотела остаток дня провести на телефоне – рассказывая всем, что я теперь работаю брокером. А вместо этого… Ну все, забыли.
Но так вот стоять столбом посреди тротуара тоже не будешь. Люди подумают, что я инсталляция какая-нибудь. Поэтому я трогаюсь с места, решив добрести до метро, а уж там само сложится, куда дальше. Подхожу к перекрестку и жду, когда проедут машины, ну тут возле меня тормозит такси.
– Я понимаю, что вы очень деловая женщина и страшно заняты. – Я удивленно вскидываю голову. Высунувшись из окна машины, Люк Брендон озорно щурит глаза. – Но если у вас есть свободных полчаса, вы ведь не откажетесь пройтись по магазинам?
Что за странный день? Совершенно нереальный. Я сажусь в такси, ставлю на пол свой громоздкий дипломат и нервно смотрю на Люка, уже сожалея о своем решении. А что, если он начнет спрашивать меня о процентах, или о «Бундесбанке», или о перспективах роста американского рынка? Но Люк просто говорит водителю:
– В «Хэрродс», пожалуйста.
Когда мы трогаемся, я не могу сдержать счастливой улыбки. Классно. Я-то думала, что пойду домой, буду себя жалеть в одиночестве, а вместо этого еду в «Хэрродс» за чужой счет. Нет, лучше не бывает, честное слово.
По дороге я смотрю в окошко. На улицах полно народу, и, хотя на дворе уже март, в некоторых витринах до сих пор уцелели вывески о распродажах. Ловлю себя на мысли, не пропустила ли я чего-то стоящего в этих магазинах. Мы тормозим у банка «Ллойд». От скуки я рассматриваю очереди внутри банка и вдруг слышу свой голос:
– А знаете, мне кажется, что банки тоже должны устраивать в январе распродажи. Ведь все в это время дают скидки, почему же банки так не поступают?
В ответ тишина. Поворачиваюсь и вижу искреннее удивление на лице Люка Брендона.
– Банки? – спрашивает он.
– А что? – парирую я. – Они могли бы скинуть проценты за обслуживание счета, пусть даже на месяц. И строительные общества тоже бы могли. Представляете большой плакат с надписью: «Цены рухнули»… – Тут я на секундочку задумываюсь. – Хотя им, наверное, лучше устраивать распродажи в апреле, в начале нового финансового года. Инвестиционные фонды тоже могли бы присоединиться. «Пятьдесят процентов скидка на определенные фонды».
– И трастовые фонды могли бы, – медленно говорит Люк Брендон. – Сниженные проценты на все авансовые платежи.
– Точно. На скидки все клюют, даже богачи.
Зеленый свет, едем дальше, и я разглядываю женщину в шикарном белом пальто, идущую по тротуару. Интересно, где она это пальто купила? Не в «Хэрродс» случайно? Мне, наверное, тоже надо на зиму белое пальтишко, и тогда я всю зиму буду ходить только в белом – белое пальто и белая меховая шапка, и все будут про меня говорить: «Та девушка в белом».
Оглянувшись, обнаруживаю, что Люк записывает что-то в блокнот. Он поднимает глаза, смотрит на меня и спрашивает:
– Ребекка, вы серьезно решили бросить журналистику?
– О… – Меня застали врасплох. Честно сказать, я и забыла об этом. – Почему бы и нет?
– И вы думаете, что банковское дело вам больше подходит?
– Как знать, – пожимаю я плечами, немного раздраженная его тоном. Ему-то хорошо говорить. Ему же не надо заботиться о карьере – у него уже есть своя мультимиллионная компания. А у меня только мультимиллионные долги. – Элли Грангер уходит из «Еженедельника инвестора», будет менеджером по фондам в «Уэзерби».
– Да, слышал. Но вы же не такая, как Элли Грангер.
Да? Это интересно. Если я не такая, как Элли, то какая? Может быть, крутая, как Кристин Скотт Томас?[18]
– У вас есть воображение, а у нее нет, – добавляет он.
Ух ты! Любопытно. Значит, Люк Брендон считает, что я не лишена воображения? Ого, это, наверное, хорошо? Нет, мне это безусловно льстит. «У вас есть воображение». Хм, да, совсем неплохо. Если только…
Подождите-ка. А может, это вежливый способ сказать, что я дура? Или врунья? Может, он подразумевает, что в своих статьях я не всегда пишу правду?
Вот черт, теперь не знаю, делать мне довольное лицо или нет.
Чтобы скрыть смущение, снова отворачиваюсь к окну. Мы опять останавливаемся у светофора, и очень толстая дама в розовом велюровом спортивном костюме пытается перейти дорогу. У нее в руках несколько пакетов с покупками и мопс, ручки пакетов то и дело выскальзывают из пальцев. Толстуха в такой растерянности, что я почти готова выйти из машины и помочь ей. Но тут она вдруг роняет пакет на асфальт, из него вываливаются три огромные банки мороженого и катятся по дороге.
Не смеяться! – командую я себе. Веди себя как взрослый человек. Но смешок все равно прорывается через сжатые губы. Мельком гляжу на Люка – он тоже изо всех сил старается сделать серьезное лицо.
Толстуха семенит за мороженым, а следом за ней семенит мопс. Я больше не могу сдерживаться и прыскаю. А когда собачонка первой добралась до мороженого и вцепилась в крышку, я от смеха чуть не умерла. Оглядываюсь на Люка и глазам своим не верю. Он тоже покатывается со смеху, вытирая слезы. Боже, я думала, Люк Брендон вообще не умеет смеяться.
– Ужас, – наконец могу произнести я. – Конечно, потешаться над людьми нехорошо, но…