— А ты мой брат.
Сегодня Беннетт возвращается обратно в Дубай, чтобы начать перестройку на новом заводе, выпотрошить его и заменить все оборудование на то, которое стоит у него на заводе в Штатах. Когда я рассказала ему, что сегодня встречаюсь с поставщиками продуктов, он позвонил ассистенту и попросил задержать вылет, чтобы он мог отправиться со мной. Мысль о них с Декланом в одной комнате заставляет меня нервничать. Особенно после того, как я виделась с ним вчера за чашечкой кофе.
Он продолжает давить на меня относительно Беннетта, а я уверена насчет своей игры, поскольку он, кажется, предполагает, что я несчастна и, что я только поддерживаю на высшем уровне эту видимость для галочки. Но я не хочу, чтобы сегодня были какие-то неловкие разговоры, когда мы встретимся с ним в отеле, вот здесь-то все и становится сложным. Я бы хотела держать мужчин подальше друг от друга, тем более учитывая тот факт, что Беннетт связан с Кэллом, отцом Деклана. Мой план не предназначался для такого человека, как Деклан, но пока он единственный, кто клюнул на приманку. Мне просто нужно быть осторожной в этой ситуации. Один небольшой промах может иметь катастрофические последствия, а я потратила слишком много времени, чтобы совершить фатальную ошибку.
— Ты готова, дорогая? — спрашивает Беннетт, заходя в гостиную, где я сижу.
Я встаю, разглаживаю свою юбку-карандаш и подхожу к нему.
— Да. Только возьму пальто.
— Мы поедем так, чтобы у тебя осталась машина, и ты смогла вернуться домой. Болдуин заберет меня, чтобы отвезти в аэропорт.
— Надеюсь, у тебя не возникло проблем с переносом чартера, — говорю я, надевая пальто, и хватаю сумочку.
— Нисколько. Просто ненавижу то, что мне придется уехать в преддверии Рождества.
Мы выходим из квартиры и направляемся к лифту.
— Между прочим, — говорит он, — я поговорил с родителями. Они хотят, чтобы мы появились в Сочельник на праздничный ужин, который они устраивают.
Я внутренне съеживаюсь от мысли, что придется провести время с этими идиотами, но в любом случае улыбаюсь и говорю:
— Хорошо. Я хотела позвонить твоей маме, но просто была немного рассеяна со всеми этими делами. А сейчас ты опять уезжаешь.
Он берет мое лицо в свои ладони и расцеловывает мои щеки.
— Это временно.
— Я знаю.
— Это займет какое-то время, но когда все устроится, станет проще.
Лифт открывается, и мы направляемся в гараж. Мы берем «Лэнд Крузер», и когда выезжаем, нас приветствует еще большее количество снега.
— Погода станет еще хуже, — говорит Беннетт.
— Я, несомненно, вернусь домой до этого.
— Я могу нанять еще одного водителя, если тебе нужно.
Поднимая голову, улыбаюсь и говорю:
— До этого я выживала без водителя, Беннетт. Со мной все будет в порядке.
На этот раз Болдуин будет сопровождать Беннетта, так что его не будет, чтобы возить меня. На одного человека, о котором надо беспокоиться, меньше.
— Я так часто уезжаю, а еще и суровая зима. Я волнуюсь, зная, что ты сама водишь в такую ужасную погоду.
Я кладу руку на его бедро, уверяя его:
— Все со мной будет в порядке. Ты слишком много волнуешься.
Он берет мою руку в свою, целует костяшки пальцев и говорит:
— Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я не могу не волноваться, когда нахожусь на другом конце мира.
Я сплетаю наши пальцы и наслаждаюсь тем, что из-за этого нового приобретения он будет очень далеко достаточно долгое время, позволяя мне поработать над Декланом. Лучшей ситуации просто не придумать. Беннетт и Болдуин в отъезде, а я смогу приходить и уходить, когда захочу, без необходимости объясняться.
Когда мы подъезжаем к «Лотосу», служащий открывает мою дверцу и помогает мне выйти.
— Ступайте осторожно, мисс.
— Спасибо, — говорю я, прежде чем подходит Беннетт, берет меня за руку и ведет внутрь.
Я показываю ему личную столовую Деклана, в которой на этой неделе мы смотрели цветы. И когда мы входим, Деклан уже стоит там и разговаривает с шеф-поваром.
— Нина, — говорит он с улыбкой, и нервы скручивают желудок. Он берет меня за руку, целомудренно целует в щеку и затем здоровается с моим мужем. — Беннетт, — произносит он и крепко пожимает ему руку. — Рад вновь увидеть тебя.
— Я слышал, моя жена заставляет тебя напряженно трудиться.
— Она знает, чего хочет, — хихикает Деклан, и Беннетт присоединяется к нему. — Но она до сих пор не уволила меня, видимо я делаю что-то правильно.
— Все же не стоит слишком высоко себя ценить, — дерзко добавляю я, зная, что Беннетту нравится это, но, время от времени, такое поведение может раздражать Деклана. Он нормально принимает это, не переставая широко улыбаться. Я хочу заставить его ревновать, но это довольно рискованно, когда Беннетт здесь, так что я убеждаюсь, что понимаю язык тела Деклана и не доведу его до крайности.
Деклан представляет нам Марко, шеф-повара, которого я хочу нанять для вечеринки, и мы занимаем места за столом.
— Итак, Беннетт, Нина сказала мне, что в последнее время ты погряз в работе.
— Она еще сильно преуменьшила, а тем более в такое время года, это вообще ужасно, — говорит Беннетт, а потом протягивает свою руку, чтобы взять в нее мою, которая лежит на столе. — К счастью, у меня понимающая жена.
Я улыбаюсь ему, и перед нами ставят красиво оформленный «Капрезе»[2].
— Как ты решил заниматься производством стали? — спрашивает Деклан, а я молчу, пока они беседуют.
— В то время я приобретал и ремонтировал пустые здания, когда наткнулся на завод-изготовитель, который был на грани разорения. Я смог по дешевке выкупить его, не вгоняя владельца в банкротство. Я переделал место, и следующее, что я понял — это как мы поднялись и двигались вперед, накапливая солидную клиентскую базу.
— С нуля, — заявляет Деклан.
— Прям как твой отец, — добавляет Беннетт.
Я наблюдаю, как Деклан стискивает челюсть и скрипит зубами. Он делает глоток вина и говорит снисходительным тоном:
— Вы оба должна гордиться собой, — возможно принимая замечание Беннетта как удар по тому факту, что Деклан, в некотором смысле, идет по стопам отца в семейном бизнесе. Но я знаю Беннетта, и такой смысл предложения никак не предполагался с его стороны.
Беннетт замечает намек Деклана, отодвигается, поворачивается ко мне и спрашивает:
— Ты собираешься завтра увидеться с Жаклин? Кажется, Ричард упоминал об этом.
— Ммм хмм, — я вытираю рот и добавляю: — Девочки хотят провести день в «Неймане», и мне надо выбрать платье на вечеринку.
— Я думал, ты не переносишь их, — вставляет Деклан, и я тут же вспыхиваю в гневе. Мало того, что он весьма неуместно использует то, что, по его мнению, я раскрыла ему как другу, да и я так же не нуждаюсь в том, чтобы он ссорил меня с Беннеттом.
Я широко раскрываю глаза, позволяя ему понять, что он пересек черту, когда Беннетт в замешательстве спрашивает:
— Тебе они не нравятся?
— Уф… нет. Я имею в виду... Деклан просто хотел сказать, что... — черт. — Ну, я высказала Деклану, что иногда они могут быть немного подавляющими. Вот и все, — смотрю ему прямо в глаза, задаваясь вопросом, расстроен ли он, что я рассказала это Деклану. То, что не имеет никакого отношения к делу, которым мы, как предполагается, занимаемся, пока находимся вместе, поэтому, чтобы защитить себя, добавляю: — Я столкнулась с одной из подруг Жаклин у флориста, когда мы с Декланом были там. Она была немного грубой, поэтому я высказалась ему. Возможно, я, расстроившись, сказала это. Мне нравятся девочки, но ты знаешь, как это тяжело, когда мы все в одной комнате.
Он покупается на это и говорит с широкой улыбкой:
— Я никогда даже не буду притворяться, будто понимаю женский разум.
И я улыбаюсь ему в ответ.
— Как и я, — дразнюсь я. — А я — одна из них, — я беру вилку и накалываю на нее кусочек базилика, говорю с ухмылкой: — Придирчивые сучки, — и откусываю.
Беннетт смеется над моей грубостью, пока я впиваюсь неодобрительным взглядом в Деклана.
Мы практически доедаем второе блюдо; напряженность, созданная Декланом, продолжает расти, когда Беннетту звонит Ричард, которого он берет с собой. Он извиняется и выходит из комнаты, проходит по коридору, и когда он исчезает из моего поля зрения, я поворачиваюсь и говорю:
— Твои игры нисколько не забавны. Я предполагала, что те кусочки, которыми я поделилась с тобой, кусочки, которые ты просил, останутся между нами. И я не думала, что ты используешь их, когда почувствуешь, что кто-то наступил на твое достоинство.
Он наклоняется в сторону, хватается за подлокотник моего стула и резко придвигает меня к себе, затем тихо шипит:
— Дерзость тебе не к лицу, Нина, последи за тем, как ты разговариваешь со мной. И никто не наступал на мое достоинство, особенно твой муженек — мужчина, которого ты говоришь, что любишь, но, который, кажется, ни хрена о тебе не знает.
— Думаешь, ты милый?
— Я похож на мужчину, который хочет быть милым?
Сощурив глаза, я говорю ему:
— Ты похож на мужчину, который ревнует, но ты не должен, поскольку между нами ничего не будет.
— Почему это?
— Потому что я замужняя женщина, а твои незрелые обвинения — оскорбительны. Ты ничего не знаешь о моем муже и о том, что он знает или не знает обо мне.
— Ты лгунья, — обвиняет меня он.
— Прости?
Он наклоняется ближе, оказываясь не более чем в нескольких дюймах от моего лица, и говорит:
— Я думаю, тебе нравится вызывать у меня ревность. Я прав?
Тихим голосом, удостоверившись, что он звучит неуверенно, я просто отвечаю:
— Нет.
— Я не верю тебе.
— Что тебе нужно от меня?
— Честно?
— Честно, Деклан. Что ты хочешь?
Его взгляд почти такой же острый, как кинжал, когда он отвечает:
— Тебя.
Отличный ответ, идиот.
Я встаю, бросаю салфетку на стол и поворачиваюсь, чтобы пойти и найти Беннетта, хотя я и не собираюсь покидать комнату, и Деклан оправдывает мои ожидания, когда хватает меня за руку и резко поворачивает, притягивая к себе. Он смотрит на меня, а я отвожу глаза.
— Посмотри на меня, — приказывает он, и когда я не делаю этого, он хватает меня за подбородок и поворачивает мое лицо к нему. — Я сказал, посмотри на меня, Нина.
— Ты придурок.
— А у тебя грязный ротик, — говорит он, прежде чем соединяет свои губы с моими. Он не нежен, а его щетина грубо царапает меня, когда он обхватывает рукой заднюю часть моей шеи. Его захват решительный, и удостоверившись, что он чувствует, что на короткое мгновение я отвечаю ему, я двигаю губами вместе с ним, прежде чем со всей силы отталкиваю его.
Его ухмылка высокомерна, когда он отступает, оставляя между нами приличное расстояние.
— Что думаешь, ты делаешь? — резко выплевываю я.
— Проверяю тебя.
— Ты наглый идиот.
— Тогда почему ты ответила на мой поцелуй? — спрашивает он. — Не лги мне, поскольку я почувствовал это.
— Ты не мог ничего почувствовать, как и я, — подхожу назад к столу, вытягиваю стул и сажусь, смотрю просто перед собой, и затем говорю: — Не делай так больше, никогда.
Через несколько секунд Деклан занимает свое место передо мной, и в очень даже подходящее время возвращается Беннетт. Вся эта ситуации граничит с опасностью, и я расслабляюсь, когда Беннетт говорит:
— Приношу свои извинения, но мне необходимо уехать раньше, чем я планировал.
— Почему? — спрашиваю я.
— Мне жаль, дорогая. Чартерный рейс уже готов к вылету. Случилось недопонимание со сменой времени рейса, и мы должны вылетать.
— Прямо сейчас?
Он протягивает мне руку, и я принимаю ее.
— Деклан, — говорит он, когда поворачивается, чтобы посмотреть на Деклана, который тоже встает. — Прости, что так убегаю. Рад был вновь увидеть тебя.
Деклан не отвечает, вместо этого коротко кивает, пока они пожимают друг другу руки.
— Извини, мы отойдем ненадолго, — произносит Беннетт, обнимает меня за плечи и выводит нас. Я оглядываюсь через плечо и наблюдаю, как Деклан продолжает стоять, не спуская с нас глаз, пока мы покидаем комнату.
Боже, он такой предсказуемый.
Я иду с Беннеттом в фойе, и когда он останавливается у входной двери, я играю в опечаленную женушку. Я обнимаю его за талию, кладу голову ему на грудь и удерживаю его.
— Не хочу, чтобы ты уезжал.
Его губы касаются моей макушки, даря поцелуй, и затем он отвечает:
— Знаю. Я вернусь так быстро, как только смогу.
Я поднимаю на него взгляд, и он прикасается к моим губам, губам, которые только что целовал Деклан, а теперь он целует меня. Долго, медленно, нежно. На мгновение он удерживает эту связь, затем отстраняется и смотрит на меня.
— Ты такая красивая.
— Не надо.
— Что не надо? — спрашивает он.
— Не надо говорить все эти милые слова, которые заставляют меня скучать по тебе еще сильнее.
Он улыбается, и когда я смотрю вперед, замечаю, что Болдуин уже подъехал. С тяжелым вздохом, я смотрю на Беннетта, и он говорит:
— Мне пора.
— Хорошо, — без колебаний отвечаю я и киваю.
— Я позвоню тебе, как только доберусь, — говорит он, а затем поддразнивает меня: — Используй это время, чтобы купить мне побольше подарков на Рождество.
— Я вконец избалую тебя, — смеюсь я.
— Ты уже избаловала меня.
Мы еще раз целуемся, прощаемся, и я наблюдаю, как отъезжает машина, радостная, что он наконец уехал.
После того, как мой муженек отправляется в аэропорт, чтобы провести следующие две недели на другом конце мира, я натягиваю свою рабочую мину и возвращаюсь к Деклану, который по-прежнему находится в столовой.
— И зачем вы отходили? — спрашивает он, когда я захожу в комнату и сажусь на свое место.
— Просто попрощались.
— Ты расстроилась?
Ерзая на стуле, я говорю:
— Мы можем не говорить об этом?
Деклан больше не задает свои вопросы, пока мы заканчиваем с нашей пищей, и по большей части молча сидит, но иногда заводит легкую беседу. Мы обсуждаем поставщиков и болтаем какое-то время с Марко, и после того, как я нанимаю его, мы открываем бутылку вина и проводим много времени, выбирая блюда. Как только все дела сделаны, блюда выбраны, Марко уходит, а я следую за Декланом в фойе, чтобы попросить подогнать мою машину.
— О, нет, — выдыхаю я, когда смотрю в окно. — Как долго мы разговаривали с Марко? — на улице все белым-бело, снег прямо-таки валит и уже собрался в большие сугробы, лишая меня возможности уехать.
— Несколько часов, — отвечает Деклан. — Ты не можешь ехать по такой погоде, Нина.
— Знаю, что не могу, — говорю я, а потом, качая головой, добавляю: — Просто... я обещала Беннетту, что уеду, пока погода совсем не испортилась.
— Мы потеряли счет времени. В этом никто не виноват. Ты можешь остаться здесь.
— У меня с собой нет никаких нужных вещей, — произношу я, и Деклан начинает тихо смеяться. — Что?
— Нина, ты остановишься в одном из самых эксклюзивных отелей города. Я достану все, что тебе потребуется.
— Все?
Он говорит, улыбаясь:
— Пошли, — и ведет меня обратно в свой кабинет. Потом берет телефон, говорит кому-то на другом конце провода, чтобы приготовили пентхаус со всеми удобствами и принесли ключ.
Когда он кладет трубку, я говорю ему:
— Ты не должен был этого делать. Мне не нужен пентхаус.
— Ты будешь рядом со мной. Так ты не сможешь выбраться и баловаться, катаясь на лифтах, — шутит он, как будто я какой-то подросток.
— Рядом с тобой? — спрашиваю я.
— Я занимаю один из пентхаусов.
— Ты живешь здесь?
— Нет, — отвечает он. — У меня есть лофт на Ривер-Норт, но здесь у меня тоже есть комната, на тот случай, если я слишком устал, чтобы ехать домой или застрял в снежной буре.
— Ривер-Норт? Я думала, ты живешь здесь, в деловом районе.
— Слишком вычурно для меня. Без обид.
— Говорит мужчина, который водит вычурную машину, — поддразниваю его, улыбаясь, и внезапно, вся напряженность и разочарование рассеиваются, поскольку мы подшучиваем друг над другом.
— Ну, не могу поспорить насчет машины, но это прекрасно в конце рабочего дня оставить деловой район и уехать в более спокойное местечко.
Он говорит это, а я вспоминаю тот день, когда он приглашал меня на завтрак. Деклан определенно выгладит соответствующе и следует своей фамилии, но мне интересно, как много во всем этом его настоящего. Ривер-Норт в наши дни заполнен богачами, но он прав, этот район не претенциозный.
Через некоторое время один из сотрудников отеля приносит ключ от моего номера, и я следую за Декланом, который покажет мне комнату. На верхнем этаже только два номера, которые доступны только жителям этого этажа, то есть нас с Декланом.
— Вот этот твой, — говорит он, когда ведет меня в левую сторону от лифта.
— Спасибо.
— Я с другой стороны, — говорит он. — Так что если что-то потребуется...
— Со мной все будет в порядке, — заверяю я.
— Поужинаем позже?
— Я объелась едой, приготовленной Марко, — произношу я. — Думаю пораньше лягу спать.
Когда я поворачиваюсь, чтобы открыть дверь, он добавляет:
— Как я и сказал, если что-то потребуется, сообщи мне.
— Спокойно ночи, Деклан, — произношу я, затем захожу в комнату, позволяя двери захлопнуться за мной.
Осматриваюсь, стены — сплошные окна от пола до потолка, демонстрирующие мерцающие огни города, который теперь укрыт снежным покровом. Комната большая, с открытого плана гостиной, столовой и кухней. Всё покрыто гладкой обивкой и роскошной кожей. Я замечаю камин, который расположен в зоне отдыха, которая отделена от остальной части комнаты в секцию, опущенную на пару ступенек вниз. Я направляюсь в спальню, которая оформлена такими же панорамными окнами. Кладу пальто и сумочку на шикарное белое покрывало и иду в ванную комнату. Я смеюсь над тем, как Деклан перегибает палку, когда замечаю все туалетные принадлежности, которые могут пригодиться, а еще пижаму, лежащую в пакете из бутика «Рослин». Вытаскиваю ее и смотрю, от какого она дизайнера. То, на что пошел этот отель, без сомнения, простая любезность для меня. «Лотос» известен эксклюзивностью и анонимностью для его клиентов. Далеко не каждый может просто зайти и снять номер.
После того, как я переодеваюсь в пижаму и делаю чашку горячего чая, я сажусь на пол, скрещивая ноги, а колени прижимаю к холодному окну и наблюдаю, как снег падает на город. Я размышляю, как использовать эту ночь с пользой. Я знаю, что должна найти свой путь к его комнате, и начинаю придумывать причины, чтобы постучать в его дверь.
Время проходит, пока я блуждаю в своих мыслях, и когда смотрю на часы, которые стоят на одном из журнальных столиков, уже 22:23. Ставлю кружку около себя на пол, мой мозг возвращается к Пику, и вина затапливает меня, когда я думаю о том, что он в холодном, ветхом трейлере, в то время как я сижу здесь. Щелчок двери отбрасывает меня от Пика, и когда я оборачиваюсь, вижу Деклана.
— Что ты делаешь на полу в темноте? — спрашивает он, пересекая большую гостиную, направляясь ко мне.
— У тебя такая привычка взламывать гостиничные номера постояльцев своего отеля?
Он говорит с ухмылкой:
— Технически, я не взламывал дверь, — он поднимает вверх ключ-карту, прежде чем кладет ее на кофейный столик, проходя мимо него.
— Ты мог бы постучаться.
Я сижу на полу, он подходит ко мне, и мне приходится наклонить голову назад, чтобы посмотреть на него. Он стоит и смотрит в окно, засунув руки в карманы брюк.
— Люблю снег, — шепчет он, и без раздумий я соглашаюсь:
— Я тоже.
Он смотрит вниз на меня, его лицо находится в тени в темной комнате.
— Ты в порядке? — спрашивает он, почему-то встревожено.
— А что?
— Ну, я зашел проверить как ты тут, а ты сидишь на полу, прижавшись к окну в кромешной темноте. Выглядит печально.
Я возвращаю свое внимание обратно к городу и отвечаю:
— Я люблю смотреть на снегопад.
Он садится рядом со мной, его колено касается моего. Несколько минут я позволяю тишине повиснуть между нами, а затем говорю:
— Спасибо.
— За что?
— За комнату, — отвечаю я ему. — Она прекрасна.
— Это просто номер, Нина, — говорит он, преуменьшая размах своего отеля, и продолжает смотреть на снег.
— Лотос, — произношу я, имея в виду название отеля. — Интересный выбор. Почему лотос?
— Есть что-то в этом красивом, почти безупречном цветке, появляющемся из воды.
— Хмм, — я делаю паузу, прежде чем заявляю: — Самоанализ, — подразумевая, что смысл вызывает отклик во мне самой.
Он наклоняет голову, чтобы взглянуть на меня, его дыхание щекочет мою щеку, и говорит:
— Ты пытаешься анализировать меня?
— Неужели есть какие-то подводные камни, которые мне стоит отыскать?
— У всех есть подводные камни, которые они прячут, — он всматривается в меня. По крайней мере, он хотел, чтобы я поверила в это, но я непроницаема. В любом случае я смягчаюсь, показывая ему, что он фактически имеет на меня влияние. Я моргаю несколько раз и ерзаю, делая вид, что нервничаю, и затем он спрашивает: — Ну, так что? Что думаешь, ты нашла?
Глубоко вдыхаю и на выдохе предполагаю:
— У тебя отвращение к бизнесу, который ты ведешь под своей фамилией.
Он не двигается, и я добавляю:
— Или, возможно, у тебя неприязнь к собственному отцу.
— Интересно. Причем тут он?
Я улыбаюсь и говорю:
— Да ладно. Мы оба встречались с этим мужчиной. Он придурок, ты сам лично как-то говорил это.
Деклан едва слышно смеется и спрашивает:
— Ты не тактична в выборе слов, да?
— Я произвела бы на тебя впечатление, если бы была тактичной?
Он тихо хмыкает, смотрит на меня любопытным взглядом и говорит:
— Что насчет твоего отца?
Он застигает меня врасплох. Уколом в нежное местечко, которое я никогда не могла укрепить.
Хочешь узнать мое слабое место?
Ну, так вот оно.
Я скучаю по папе.
Перевожу тему, говоря:
— Мы не говорим об этом, помнишь?
— Конечно.
— Ты когда-нибудь ладил с ним?
— Так же как и все остальные, — отвечает он.
— Очень тактичный ответ.
Рукой он немного поглаживает мою щеку, затем берет локон и заправляет его мне за ухо, и произносит:
— Во всяком случае, ты вежливая, все такие. Мы все сохраняем свое лицо перед остальными, чтобы показаться в лучшем свете. Все это не по-настоящему, пока ты не сломаешь стены и не покажешь уродство.
— Уродство, — повторяю я, когда смотрю на него.
— Самая подлинная часть человека всегда уродливая. И с твоей уклончивостью, держу пари, что под всем этим лоском скрывается достаточно уродливая часть.
Он говорит все это с серьезным лицом, и правда, которая спрятана в его словах, раздражает меня. Я знаю, что уродлива. Уродливее большинства. Я запятнанная и немощная, но будь я проклята, если когда-нибудь позволю ему увидеть несчастное сердце, которое бьется во мне.
— Ты придурок, — выплевываю я.
— Малышка, меня называли словами похуже, так что если ты пытаешься оскорбить меня, тебе надо стараться лучше.
Сердито смотрю на него и говорю:
— Я не понимаю тебя и твои оскорбления. Я думала, ты хотел быть моим другом.
Он пододвигается ко мне ближе и шепчет низким голосом:
— Я не хочу быть твоим другом, Нина.
С трудом сглатываю, притворяясь, будто нервничаю и шепчу:
— Ты должен хотеть, — когда он продолжает двигаться ко мне, затем по мне, заставляя меня лечь на пол, а обе его руки окружают меня с двух сторон. — Деклан, это неправильно, — выдыхаю я.
— Почему?
— Ты знаешь, почему.
— Скажи, что любишь своего мужа, — его голос пропитан ядом.
— Я люблю своего мужа.
— Скажи, что ты не хочешь меня, — говорит он, его взгляд впивается в мой.
— Я не хочу тебя.
Мое дыхание ускоряется и становится тяжелым, когда он опускается на локоть и начинает водить рукой вниз по моему телу, между грудей, спокойно добавляя:
— Скажи, что ты не лжешь мне.
— Я не лгу тебе.
Потом, он переплетает свои ноги с моими, проскальзывает одной рукой мне в штаны, затем в трусики, разделяет мои половые губы и проводит пальцем по моей влажности. Он осторожно улыбается мне, когда ощущает насколько я влажная, и затем быстро вытаскивает руку, подносит ее к моим губам и просовывает палец в мой рот:
— Попробуй свою ложь, Нина.
Его дыхание и слова омывают меня, и я впускаю его внутрь, позволяя моему языку на краткий, но значимый момент, обвиться вокруг его пальца, предоставляя ему повиновение, которое, я знаю, он жаждет, но внутри я омертвела и чувствую только отвращение. Я ненавижу свое тело за то, что оно так реагирует — становится влажным для этого мужчины. Отстраняюсь и отворачиваю голову в сторону, не смотрю на него, но вскоре чувствую, как его нос скользит по моей шее, и я слышу, как он вдыхает мой запах.
— Деклан.
— Хмм...?
Я поворачиваю голову в прежнее положение и смотрю прямо на него.
— Слезь на хрен с меня.
Когда он даже не сдвигается, я сжимаю руки в кулаки и слабо стучу ими по его груди, делая вид, будто чувствую себя виноватой.
— Слезь, мать твою, с меня, Деклан.
Он пятится назад и садится на пятки, я быстро поднимаюсь и, отодвигаясь от него, бормочу:
— Пожалуйста, просто уйди. Просто оставь меня одну.
— Нина.
— Ты не можешь делать это со мной. Я не такая девушка.
Он протягивает ко мне руку и говорит извиняющимся голосом:
— Я не хочу расстраивать тебя, просто, когда я с тобой, мне трудно себя контролировать.
— Почему ты сделал это?
— Потому что ты нравишься мне. Потому что знаю, что ты не счастлива. Я вижу, как ты прячешься, и я не хочу, чтобы ты делала это, когда находишься рядом со мной.
— Я не прячусь, — серьезно заявляю я.
— Тогда ладно, — расстроено произносит он. — Ты хочешь, чтобы я согласился с этим, когда мы оба понимаем, что это — ложь?
— Я не прячусь, — повторяю я, он в это время встает и уходит.
Срань господня!
Часть меня хочет победно визжать, осознавая, что у меня полный контроль над ним, а другая часть чувствует, что мне нужно выпить, поскольку он чертовски переполнен энергией. Я встречала парочку парней в прошлом году, но они не показывали такой уровень заинтересованности. Все они слились, прежде чем что-нибудь могло получиться, так что восторг, который я испытываю от Деклана, дает мне силу, которая требуется, чтобы двигаться дальше.
Сейчас я кручусь и верчусь в постели, неспособная уснуть, потому что мой мозг не может успокоиться. В час ночи я решаю, что ночь с Декланом еще не закончена. Он хотел верить, что я лгала ему о том, что Беннетт удовлетворяет меня, так вот я дам ему достаточно, чтобы он подтвердил свое предположение. Отбрасываю одеяло, пересекаю комнату и выхожу за дверь. Это частный этаж, так что я иду мимо лифта прямиком к комнате Деклана. Останавливаюсь около его двери, глубоко вздыхаю и позволяю разуму увести меня туда, где мне нужно быть, когда он откроет дверь. Он должен предположить, что глубоко внутри мне больно, поэтому я уношусь мысленно на двадцать три года назад. Меня вырывают из рук моего отца, я наблюдаю, как он падает на колени, когда ему надевают наручники. Я вижу, как слезы стекают по его лицу, и когда я ощущаю, что щеки начинают болезненно нагреваться, глаза наполняются слезами, я стучу.
Свет.
Камера.
Мотор.
Дверь открывается, я поднимаю взгляд и вижу, что Деклан одет только в пижамные штаны, которые висят на его узких бедрах, попавших в поле зрения после его широкой, рельефной груди. Слезы становятся очень тяжелыми, но не вытекают из глаз. Он делает шаг по направлению ко мне и притягивает меня в свои объятия, щекой прижимается к моей макушке, крепко сжимает меня. Не говоря ни слова, он заводит меня в свою комнату и закрывает дверь.
Я обнимаю его за талию, пока он ведет меня в свою комнату, к кровати. Он берет мое лицо в свои ладони, и я смотрю на него, в его взгляде читается настоящее беспокойство.
— Останься.
Киваю головой, он убирает одеяло, и я заползаю на его теплую кровать. Он тоже ложится и обнимает меня. Его тело прижато к моему, моя голова на его груди. Я успокаиваю себя, мне требуется это в данный момент. Мой разум с папой, а не с Декланом или Беннеттом, или с этим отстойным сценарием. Я открыла те ворота на секунду, чтобы обмануть Деклана, и теперь я — напуганная и потерянная пятилетка.
Первые слезы падают, и я чертовски ненавижу, что показываю эту слабость. Это одна из тех вещей, которые вызывают боль ради обмана, но мой папа настоящий, и это ранит. Я не хочу слишком много думать, поэтому позволяю Деклану утешать меня, пока он верит, что все это из-за Беннетта, но я переживаю из-за моего отца.
Мы ничего не говорим, когда я тихо борюсь с несколькими слезинками, которые высвободились, все это время Деклан крепко удерживает меня. Мои ноги переплетаются с его, и я позволяю себе уснуть.