ANEKDOTA» и «RHEINISCHE ZEITUNG» 2 глава

Это письмо Лассаля является превосходной иллюстрацией к словам Маркса, что «Лассаль хотел разыгрывать с бранден-

¹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 438.

² Там же, стр. 446—447.

³ Меринг тут же добавляет, что, «поскольку они поверили им, вполне понятно, что они отстранились от движения,
начатого Лассалем». Тем самым Меринг дает понять, что он оправдывал бы разрыв Маркса и Энгельса с Лассалем в
том случае, если бы предположения о сделке Бисмарка с Лассалем оказались справедливыми.

⁴ Gustav Meyer. Bismark und Lassalle. Ihr Briefwechsel and ihre Gesprache, S. 60, (Письмо Лассаля к Бисмарку от 8
июня 1863 г.)

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

17

бургским Филиппом II маркиза Позу пролетариата, предоставив Бисмарку роль сводника между ним и прусской короной»¹. В своих переговорах с Бисмарком Лассаль дошел до того, что обещал ему поддержку со стороны рабочих в осуществлении аннексии Шлезвиг-Гольштейна.

Меринг правильно указывает, что Лассаль «альфы и омеги» нового мировоззрения Маркса и Энгельса — исторического материализма не понял и что «следствием этого было то, что Лассаль как экономист не шел ни в какое сравнение с Марксом, и экономические взгляды Маркса он не­достаточно усвоил или даже совершенно неверно понимал» (стр. 332). Однако, излагая экономи­ческие взгляды Лассаля и устанавливая их отличие от взглядов Маркса, Меринг впадает в проти­воречие и тут же ошибочно заявляет, что Лассаль формулу о полном продукте труда будто бы за­имствовал у Маркса, в то время как в действительности Маркс и Энгельс неоднократно подверга­ли резкой критике это неверное лассальянское положение^2.

Столь же неверно утверждение Меринга, что так называемый «железный закон» заработной платы Лассаль взял не у Рикардо и Мальтуса, как указывали Маркс и Энгельс, а из «Коммунисти­ческого манифеста». При этом Меринг игнорирует тот факт, что сам Лассаль при изложении «же­лезного закона» ссылался на Рикардо и Мальтуса³. Пропаганда Лассалем лженаучного «железного закона» заработной платы, связанного с мальтузианской теорией народонаселения, приносила лишь вред рабочему движению. Исходя из этого закона, согласно которому заработная плата при капитализме не может подняться выше минимума средств существования, необходимых для под­держания жизни рабочего и его семьи, лассальянцы отрицали значение профессиональных союзов и необходимость экономической борьбы рабочего класса.

Резкая критика Лассаля Марксом и Энгельсом вовсе не означала отрицание ими известных по­ложительных сторон агитационной деятельности Лассаля. Маркс указывал, что «Лассаль — и это остается его бессмертной заслугой — вновь пробудил рабочее движение в Германии после пятна­дцатилетней спячки»^4. Ленин, который не раз резко критиковал оппортунизм Лассаля и при анали­зе расхождений между Марксом и Лассалем целиком становился на сторону Маркса, признавал в то же время за Лассалем известные исторические заслуги. В. И. Ленин указывал, что «историче­ская заслуга Лассаля перед немецким рабочим движением» состояла в том, «что он совлек это движение с того

См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 439.

См., например, работу Маркса «Критика Готской программы».

См. Лассаль, Соч., т. II, изд-во «Круг», стр. 60.

См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 536.

18

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

пути прогрессистского тред-юнионизма и кооперативизма, на который оно стихийно направля­лось...»¹.

Вызывает сомнение та оценка, которую Меринг дает одному из лучших памфлетов Маркса — работе «Господин Фогт», написанной в 1860 г. Меринг видит в этой книге лишь стремление Мар­кса защититься от клеветнических нападок на него со стороны мелкобуржуазного вульгарного де­мократа, платного бонапартистского агента Карла Фогта. Меринг считает, что содержание этой книги незначительно и что переиздание ее не было бы оправдано. В действительности значение памфлета Маркса выходит далеко за пределы личной самозащиты. В «Господине Фогте» Маркс защищал прежде всего пролетарскую партию, вождем которой он был. «Господин Фогт» является одной из ярких страниц в борьбе Маркса за освобождение пролетариата от пут буржуазного и мелкобуржуазного влияния, за создание самостоятельной пролетарской партии, за революционное разрешение вопроса об объединении Германии. «Господин Фогт» — одно из лучших произведе­ний Маркса, в которых он боролся против бонапартизма. Маркс писал Фрейлиграту 23 февраля 1860 г., что разоблачение Фогта имеет «решающее значение для исторического оправдания пар­тии и для ее будущего положения в Германии...»². «Это — лучшее полемическое произведение, какое ты когда-либо написал...»^3, — отмечал Энгельс в письме к Марксу 19 декабря 1860 г.

Теоретические ошибки Меринга обусловили то, что он допустил ряд ошибок также при осве­щении истории I Интернационала и роли Маркса и Энгельса в нем.

Недооценка Мерингом роли марксистской теории выявилась уже при анализе им предпосылок возникновения I Интернационала. Меринг правильно рассматривает рост рабочего движения и изменения, которые в нем произошли в 50-е годы, как основную, объективную причину возникно­вения Интернационала. Однако он не учитывает, что кроме роста самого рабочего движения вся деятельность Маркса и Энгельса, начиная с Союза коммунистов, подготовила создание Интерна­ционала. Это выразилось прежде всего в выработке Марксом и Энгельсом стройной теории науч­ного коммунизма, а также в том, что вся практическая деятельность Маркса и Энгельса в рабочем движении подготовила кадры для Интернационала. Очень значительную роль в подготовке рабо­чего класса к созданию первой самостоятельной рабочей партии сыграла несомненно борьба Мар­кса и Энгельса со всеми разновидностями утопического и мелкобуржуазного социализма. Поэтому совершенно неверно утверждение

См. В. И. Ленин, Соч., 4 изд., т. 5, стр. 356.

См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 295.

См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXII, стр. 550.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

19

Меринга, что лишь по счастливой случайности, в силу внешних обстоятельств на долю Маркса само собой выпало духовное руководство Интернационалом (стр. 346). Присутствие Маркса на митинге в Сент-Мартинс Холле, на котором произошло основание Интернационала, было обу­словлено не случайностью, а всей предшествующей деятельностью Маркса, в результате которой он к этому времени был уже признанным авторитетом среди лидеров рабочего движения различ­ных стран¹.

При изложении Мерингом истории I Интернационала отразилось недостаточное понимание им того, что марксизм создавался и развивался в непримиримой борьбе не только против господство­вавшей буржуазной идеологии, но и против оппортунистических течений и направлений, а также анархистских, авантюристических элементов в рабочем движении.

Определяя цели и задачи I Интернационала и деятельность Маркса в нем, В. И. Ленин писал: «Объединяя рабочее движение разных стран, стараясь направить в русло совместной деятельности различные формы непролетарского, домарксистского социализма (Мадзини, Прудон, Бакунин, английский либеральный тред-юнионизм, лассальянские качания вправо в Германии и т. п.), бо­рясь с теориями всех этих сект и школок, Маркс выковывал единую тактику пролетарской борьбы рабочего класса в различных странах»^2.

Маркс и Энгельс в своей непримиримой борьбе с различными враждебными пролетарской идеологии течениями исходили из ясного понимания их классовой сущности. Несмотря на острую критику «теоретических» положений анархизма, имеющуюся в произведениях Маркса и Энгельса, Меринг старается сблизить это течение с марксизмом, не видя его принципиального классового отличия от научной пролетарской идеологии и не останавливаясь на его критике Марксом и Эн­гельсом.

При рассмотрении отдельных теоретических положений анархизма Бакунина и лассальянства Швейцера Меринг допускает ряд серьезных ошибок. Он отрицает, например, сектантский харак­тер анархизма и лассальянства и считает, что нельзя ставить на одну доску прудонизм, оуэнизм, анархизм Бакунина и лассальянство, как учения, при всем их различии одинаково враждебные марксизму и являющиеся формами домарксистского, мелкобуржуазного социализма, в корне про­тивоположного научному пролетарскому социализму.

Непонимание Мерингом марксистского учения о диктатуре пролетариата привело к тому, что он в своем произведении

¹ См., например, письмо Эккариуса К. Марксу от 26 сентября 1864 г., сб. «Основание Первого Интернационала»,
Партиздат, 1934, стр. 58.

² См. В. И. Ленин, Соч., 4 изд., т. 21, стр. 33.

20

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

«Карл Маркс» не смог вскрыть основного отличия анархизма от марксизма, выражающегося в том, что анархизм отрицает необходимость организации рабочего класса в политическую партию, необходимость политической борьбы и диктатуры пролетариата. Вследствие этого Меринг, анали­зируя опыт Парижской Коммуны, совершенно сглаживает принципиальное отличие марксизма от анархизма, создавая неверное впечатление, будто Маркс и Бакунин стояли в оценке опыта Комму­ны на одних и тех же позициях.

Меринг неверно расценивает выступление Бакунина на Базельском конгрессе Интернационала с требованием, чтобы Интернационал объявил отмену права наследования исходным пунктом соз­дания социалистического общества, называя это заявление «капризом мысли» Бакунина, чем-то несущественным и преходящим. Между тем отмена права наследования была одним из узловых моментов в анархистской пропаганде Бакунина, и не случайно Маркс и Энгельс неоднократно возвращались к критике этого положения, разоблачая его утопичность и мелкобуржуазную сущ­ность.

В период I Интернационала, когда сектантская деятельность лассальянцев во главе со Швейце­ром, их связи с бисмарковским правительством (Швейцер получал субсидию от Бисмарка на изда­ние центрального органа лассальянцев — «Нового социал-демократа») наносили огромный вред рабочему движению в Германии, борьба Маркса, Энгельса, Бебеля и Либкнехта со Швейцером сыграла громадную роль, подготовив создание единой германской социал-демократической пар­тии. Меринг же не видел принципиального характера расхождений Маркса со Швейцером. Он не знал фактов, подтверждающих прозорливое указание Маркса на связь Швейцера с бисмарковским правительством, но и Маркс, не зная этих фактов, в борьбе с лассальянством исходил из глубокого понимания их мелкобуржуазной, сектантской сущности, из анализа тактики Швейцера. Маркс яс­но видел, что объективная деятельность лассальянцев во главе со Швейцером была на руку Бис­марку, и установленные впоследствии факты лишь подтвердили, что руководители лассальянства были непосредственно связаны с правительством Бисмарка, Беря под защиту Швейцера, Меринг усугубляет свою ошибку тем, что не останавливается в своем труде на резкой и принципиальной критике Швейцера, которая имеется в произведениях Маркса, а основное свое внимание направля­ет на личные взаимоотношения Маркса с лидерами лассальянцев.

Непонимание сущности лассальянства привело и к тому, что Меринг пытается доказать, будто политика Швейцера была более дальновидна и более правильна, чем политика Бебеля и Либкнех-та. Несомненно, что и Бебель и Либкнехт допускали в своей деятельности более или менее серьез­ные ошибки, но при всех

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

21

своих ошибках они оставались на позициях революционного пролетариата, в то время как лас­сальянцы стояли на мелкобуржуазных, антипролетарских позициях.

В области исследования конкретных фактов дезорганизаторской деятельности Альянса¹ внутри Интернационала Меринг оказался солидарным с анархистскими историками. Он почти не приво­дит такие факты, хотя они и имеются в работах Маркса и Энгельса периода Интернационала («Мнимые расколы в Интернационале», «Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество Рабочих» и др.), а если и приводит, то неправильно освещает их. Например, ничего общего с действительностью не имеет утверждение Меринга, что в период Базельского конгресса никаких интриг против Генерального Совета Бакунин не вел. В действительности на Базельском конгрессе Бакунин усиленно вербовал в свой тайный Альянс новых членов из среды делегатов конгресса (например, Рейя и др.). После Базельского конгресса, когда Бакунин жил в Локарно и, как думает Меринг, не вел подрывной работы в Интернационале, Бакунин путем переписки (из­вестны его письма Гильому, Ришару, Гамбуцци, Набруцци, Швицгебелю, Перрону, Мораго, Сен-тиньону и другим анархистам) руководил дезорганизаторской деятельностью Альянса внутри Ин­тернационала. Практические результаты этой деятельности Бакунина особенно ярко сказались в Испании и в меньшей степени в Италии, где в это время под маркой Интернационала создавались группы анархистского Альянса. В подтверждение игнорирования Мерингом подпольной деятель­ности Бакунина внутри Интернационала, что находится в прямой связи с его попытками реабили­тировать Бакунина, можно было бы привести значительно большее количество фактов, но доста­точно остановиться хотя бы на двух наиболее важных моментах.

Меринг приводит много высказываний Бакунина, в которых он положительно отзывается о Марксе. Комментируются эти бакунинские «похвалы» в адрес Маркса совершенно неправильно. Меринг не видит, что суть их заключается в том, чтобы, маскируясь будто бы объективными оценками Маркса, сеять недоверие к Марксу. Бакунин хорошо знал, что если бы он открыто вы­сказал свою ненависть к Марксу, примеры чего достаточно часто встречаются в его частных письмах к наиболее близким друзьям, то многие из его приверженцев отвернулись бы от него.

В книге допущена ошибка в освещении так называемого нечаевского дела, которому посвящена специальная глава работы Маркса и Энгельса «Альянс социалистической демократии и Междуна­родное Товарищество Рабочих». Совершенно

Анархистская организация, тайно существовавшая внутри I Интернационала.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

необоснованно Меринг пытается снять с Бакунина полную ответственность за это дело и доказать, что в данном случае Бакунина можно упрекнуть лишь в легковерности, а не в причастности к этой истории, являющейся ярким выражением авантюристическо-анархистской тактики.

Меринг неправильно понимал содержание деятельности I Интернационала и суть борьбы Мар­кса и Энгельса в этой организации. Поэтому он не смог дать правильной оценки ряду документов I Интернационала и показать их место в борьбе за подлинно пролетарскую партию.

Так, по поводу решений Лондонской конференции «О международных связях профессиональ­ных союзов», «О сельскохозяйственных производителях» и др. Меринг пишет, что они «имели при тогдашних обстоятельствах лишь академическое значение» (стр. 495). В действительности эти резолюции, составляя единое целое с резолюцией «О политическом действии рабочего класса», дополняют ее основную мысль о необходимости создания самостоятельных рабочих партий и на­мечают конкретные пути для связи этих партий с массами. В тех условиях, когда вопрос о созда­нии самостоятельных пролетарских партий был поставлен на повестку дня всем ходом развития рабочего движения, эти резолюции били по всякого рода сектантству, намечали конкретные пути создания подлинно пролетарских массовых партий. Несомненно, что они сыграли огромную роль в борьбе с анархизмом, в воспитании кадров пролетарских революционеров.

Неправильно охарактеризовано в книге и значение Гаагского конгресса, который был торжест­вом марксизма, завершающим актом борьбы с антипролетарскими течениями внутри Интерна­ционала. Здесь наиболее ярко сказывается характерное для левых социал-демократов стремление Меринга примирить враждебные направления. Он критикует Маркса именно за непримиримость его борьбы с антипролетарскими течениями. Меринг пишет: «... против Интернационала ополчил­ся весь реакционный мир, и от такого натиска Интернационал мог защищаться только тесной спа­янностью всех своих разрозненных сил» (стр. 504), понимая под этим единение с лассальянцами и анархистами. Действительно, в условиях реакции, наступившей после поражения Парижской Коммуны, перед рабочим классом стояла задача еще более тесного сплочения своих рядов на ос­нове уже сделанных им успехов в рядах I Интернационала. Именно поэтому Маркс и Энгельс ста­вили задачу создания самостоятельных политических рабочих партий. Но это сплочение проле­тарских рядов и требовало отмежевания от всех антипролетарских течений и в первую очередь от анархизма.

Великой заслугой Маркса и Энгельса является то, что они довели борьбу с анархизмом в Ин­тернационале до организационного отмежевания от него. Именно этими соображениями, а не лич­ными

мотивами, как утверждает Меринг, и была вызвана постановка на Гаагском конгрессе вопроса об анархистах. Кстати, следует подчеркнуть, что Маркс и Энгельс ставили перед конгрессом вопрос

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

23

об исключении Альянса, как анархистской организации, а не отдельных анархистов. После Гааг­ского конгресса Генеральный Совет дополнил резолюцию об исключении Бакунина и Гильома ис­ключением отдельных анархистских организаций.

Так же как и анархистские историки, Меринг ошибочно возражает против решения Гаагского конгресса об исключении Бакунина, особенно против второй части мотивировки его исключения

— «исключить из Интернационала Михаила Бакунина, как основателя Альянса, а также и за лич­
ный проступок»...

В книге не вскрыты и основные причины роспуска I Интернационала, важнейшая из которых заключается в том, что «I Интернационал кончил свою историческую роль, уступив место эпохе неизмеримо более крупного роста рабочего движения во всех странах мира, именно эпохе роста его вширь, создания массовых социалистических рабочих партий на базе отдельных национальных государств»^1. Не поняв основных исторических задач Интернационала, Меринг не увидел и того, что эти задачи были выполнены и что Гаагский конгресс 1872 г. фактически ознаменовал оконча­тельную победу марксистских принципов тактики и организации пролетарской партии над домар-ксовыми, мелкобуржуазными, сектантскими формами социализма, что всей своей деятельностью Интернационал заложил основы для создания самостоятельных рабочих партий в отдельных стра­нах, чем, собственно, исторические задачи Интернационала были исчерпаны.

Крупнейшую ошибку Меринг допускает в вопросе о развитии взглядов Маркса и Энгельса на диктатуру пролетариата в связи с оценкой им опыта Парижской Коммуны.

Меринг находит противоречие между положениями «Коммунистического манифеста» о необ­ходимости завоевания пролетариатом политической власти и положениями о необходимости сло­ма старой, буржуазной государственной машины, к которым Маркс и Энгельс пришли на основа­нии опыта революции 1848—1849 гг. и особенно Парижской Коммуны 1871 г. Упуская из виду, что речь идет о сломе именно буржуазной государственной машины, он пытается доказать, будто бы Маркс и Энгельс вынуждены были отказаться от положений «Коммунистического манифеста» и признали необходимость упразднения государства вообще, т. е. сближает взгляды Маркса со взглядами Бакунина. На самом деле никакого противоречия между этими двумя положениями нет

— одно является логическим развитием второго. Меринг не понял исторического значения Па­
рижской Коммуны, как прообраза

См. В. И. Ленин, Соч., 4 изд., т. 21, стр. 33.

24

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

государства нового типа, зародыша диктатуры пролетариата, как это видели Маркс и Энгельс, а в дальнейшем и В. И. Ленин.

Маркс и Энгельс на основании нового опыта пролетарской классовой борьбы, обобщая его, развивали дальше учение о диктатуре пролетариата. Важнейшей работой Маркса, в которой раз­виваются гениальные мысли о диктатуре пролетариата, является «Критика Готской программы». Разбору этого произведения Меринг посвящает всего несколько строк. Он пишет: «Если оставить в стороне эту в высшей степени неприглядную сторону программного письма, то оно является весьма поучительным трактатом об основных принципах научного социализма. Оно, конечно, не оставляло камня на камне от коалиционной программы» (стр. 531). Характерно, что непримири­мую критику Маркса, до конца разоблачающую антипролетарский характер лассальянства, Ме-ринг считает «неприглядной стороной письма». Важнейшие же идеи Маркса, являющиеся даль­нейшим развитием главного в марксизме — учения о диктатуре пролетариата, как о государстве переходного периода от капитализма к коммунизму, и о двух фазах коммунистического общества (социализм и коммунизм), — остались не освещенными Мерингом. В работах В. И. Ленина важ­нейшие положения марксизма о диктатуре пролетариата были восстановлены и творчески развиты в новых исторических условиях.

Нельзя согласиться также с приводимой в книге Меринга оценкой теоретического значения II и III томов «Капитала», данной Розой Люксембург (разделы о II и III томах «Капитала» были напи­саны по просьбе Меринга ею). Совершенно неправильно Роза Люксембург утверждает, что «в двух последних томах «Капитала» не следует искать законченного готового решения всех важ­нейших проблем политической экономии» (стр. 395) и что часть этих проблем в них только по­ставлена и даны указания на то, в каком направлении следует искать их разрешения. Это неверное утверждение Р. Люксембург вытекает из ее ошибок в вопросе о накоплении капитала, рассматри­ваемом Марксом во II томе «Капитала».

Кроме того, в книге имеется целый ряд более мелких ошибок, а также неточностей, которые во вступительной статье не оговариваются и которые нетрудно заметить.

Однако, несмотря на все эти недостатки, советский читатель сможет почерпнуть в работе Ме-ринга много важного, полезного и интересного о жизни и деятельности великого вождя и учителя пролетариата.

Б. Крылов, Н. Колпинский

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга имеет свою небольшую историю. Когда зашла речь об издании переписки Маркса с Энгельсом, г-жа Лаура Лафарг обусловила свое согласие, поскольку оно было необходимо, моим участием в качестве ее доверенного лица в редактировании переписки. В доверенности, подписан­ной в Дравейле 10 ноября 1910 г., она уполномочила меня сделать все примечания, разъяснения и сокращения, какие я сочту необходимыми.

Фактически мне, однако, не пришлось использовать этих полномочий. Между издателями или, вернее, издателем Бернштейном — так как Бебель дал только свое имя — и мною не возникало сколько-нибудь существенных разногласий. Тормозить же его работу без особой надобности я, разумеется, не имел ни повода, ни права, ни желания, да это и не соответствовало бы духу поруче­ния, возложенного на меня моей доверительницей.

Но во время долгой работы над этой перепиской образ Карла Маркса, сложившийся у меня на основании многолетнего изучения, стал более выпуклым, и у меня невольно возникло желание за­печатлеть этот образ в биографии. Я знал к тому же, что это чрезвычайно обрадует г-жу Лафарг. Я приобрел ее доверие и дружбу совсем не потому, что она считала меня самым ученым или самым умным среди учеников ее отца, но потому, что я, по ее мнению, глубже всех понял его как челове­ка и вернее всех сумел бы изобразить его с этой стороны. Не раз письменно и устно она уверяла меня, что многие полузабытые воспоминания о родительском доме ожили в ней благодаря описа­ниям, которые содержит моя история партии и особенно издание литературного наследия Маркса, и что многие имена, часто слышанные ею от родителей, лишь благодаря мне облеклись плотью и кровью.

К сожалению, эта благородная женщина умерла задолго до того, как удалось издать переписку ее отца с Энгельсом. За несколько часов до того как покончить с собой, она еще послала мне дру­жеский привет. Она унаследовала великий дух своего отца,

26

ПРЕДИСЛОВИЕ

и я до конца своей жизни буду ей благодарен за то, что она доверила мне для издания многие со­кровища из оставленного им литературного наследия, не сделав при этом ни малейшей попытки повлиять на свободу моих суждений. Так, я получил от нее письма Лассаля к Марксу, хотя из моей истории партии она знала, как часто и решительно я отстаивал правоту Лассаля в споре с ее отцом.

Между тем ни тени благородства, присущего этой женщине, не обнаружили два сионских стража марксизма. Когда я приступил к осуществлению своего замысла — написать биографию Маркса, они подняли вопль добродетельного негодования, так как в «Neue Zeit» («Новом време­ни») я позволил себе высказать несколько замечаний об отношении к Марксу Лассаля и Бакунина, недостаточно расшаркиваясь при этом перед официальной партийной легендой. Вначале К. Каут­ский обвинил меня во «вражде к Марксу» вообще и в «злоупотреблении доверием», якобы допу­щенном мною в отношении г-жи Лафарг, — в частности. А так как я все же упорствовал в своем намерении писать биографию Маркса, то из столь, как известно, драгоценного места в «Neue Zeit» уделено было ни более ни менее, как целых шестьдесят страниц памфлету Рязанова, где тот пы­тался уличить меня в постыднейшем предательстве по отношению к Марксу. Он осыпал меня при этом обвинениями, недобросовестность которых может сравниться разве только с их бессмыслен­ностью. Я оставил последнее слово за этими господами под влиянием чувства, которое из вежли­вости не назову надлежащим именем; но считаю своим долгом заявить, что я не сделал ни малей­шей уступки их моральному терроризму и обрисовал в этой книге взаимоотношения Лассаля и Ба­кунина с Марксом согласно требованиям исторической правды, совершенно не считаясь с партий­ной легендой. При этом я, конечно, опять воздержался от всякой полемики, но в примечаниях слегка вышутил главные обвинения, предъявленные мне Каутским и Рязановым, в назидание и на пользу более молодым работникам в этой области, которым пора привить полное равнодушие к припадкам попов марксистского прихода.

Если бы Маркс был в действительности тем скучным примерным мальчиком, каким востор­женно изображают его попы марксистского прихода, я не увлекся бы мыслью написать его био­графию. Мое восхищение, как и моя критика — а для хорошей биографии необходимо в равной мере и то и другое — относятся к великому человеку, который о себе всего чаще и охотнее гово­рил, что ничто человеческое ему не чуждо. Воссоздать образ Маркса во всей его мощи, во всем его суровом величии — вот задача, которую я ставил себе.

Уже сама цель определяла путь к ее достижению. История — всегда одновременно и искусство и наука, и это в особенности при-

ПРЕДИСЛОВИЕ

27

менимо к жизнеописаниям. Не помню сейчас, какой ученый сухарь родил ту «бессмертную» идею, что в храме исторической науки эстетике делать нечего. Но я должен — к моему, быть может, стыду — откровенно признаться, что даже буржуазное общество я не так глубоко ненавижу, как те более строгие мыслители, которые, лишь бы лягнуть старика Вольтера, объявляют скучную мане­ру писать единственно дозволенной. Сам Маркс был в этом смысле тоже на дурном счету: вместе со своими древними греками он причислял Клио к девяти музам. В действительности муз презира­ет лишь тот, кем они сами пренебрегли.

Предполагая, что читатель одобрит избранную мной форму, я тем более должен просить его о некотором снисхождении к содержанию. Я заранее был вынужден считаться с неумолимой необ­ходимостью не слишком перегружать книгу: нужно было сделать ее доступной и понятной хотя бы для развитых рабочих, а книга и без того в полтора раза превзошла первоначально предпола­гавшийся объем. Как часто приходилось мне поэтому довольствоваться одним словом вместо це­лой строки, строкой — вместо страницы и страницей — вместо листа! Особенно пострадал от это­го разбор научных произведений Маркса. Для того чтобы заранее устранить всякие недоразуме­ния, я вычеркнул из обычного подзаголовка биографии великого писателя: «История его жизни и его сочинений» — вторую половину.

Несравненное величие Маркса в значительной степени обусловливается, несомненно, тем, что в нем неразрывно связаны человек мысли и человек дела, взаимно дополняя и поддерживая один другого. Но столь же несомненно и то, что борец всегда имел в нем перевес над мыслителем. В этом отношении все они, великие пионеры нашего дела, мыслили одинаково^1. Лассаль сказал од­нажды, что охотно оставил бы ненаписанным то, что знал, лишь бы наступил, наконец, час прак­тического действия. В наши дни мы с ужасом убедились в том, как они были правы: мы видим, что серьезные исследователи, по три или даже по четыре десятка лет высиживавшие каждую запя­тую в сочинениях Маркса, теперь, в тот исторический момент, когда они могли бы и должны были бы действовать, как Маркс, на самом деле лишь вертятся вокруг своей оси подобно скрипучим флюгерам.

Не скрою, однако, что я не чувствовал себя призванным более других охватить до самых границ колоссальную область знаний, которыми владел Маркс. Даже для того чтобы дать в узких рамках моего изложения вполне ясное представление о II и III томах «Капитала», я призвал на помощь моего друга Розу Люксембург. Читатели будут не менее меня признательны ей за то,