Внезапно появившийся из хаоса Рабур стиснул его руку.
— Мы продержимся лишь до тех пор, пока они соберут лестницы! — прокричал он навстречу ветру, придвинувшись вплотную к своему молодому товарищу. — Больше мы ничего не сможем сделать, Риска!
Друид кивнул. Он чувствовал себя усталым и растерянным. Он устал убегать, устал быть дичью в этой охоте, и его злило, что это повторялось снова и снова.
— Тоннели готовы, — ответил он, даже не побеспокоившись повысить голос.
Риска только что закончил проверять безопасность отходного пути. Гефтен лично провел там разведку и убедился, что тоннели свободны. Дворфам предстояло уйти по горному коридору, пробитому в скалах позади крепости, и выбраться наружу с восточной стороны гряды. Оттуда они отступят в поросшую густым лесом долину и в очередной раз растворятся там.
Рабур потащил его со двора под навес у входа в башню, откуда Риска только что выбежал. Там он крепко схватил его за руки и вперил в него жесткий взгляд.
— Что с эльфами? — спросил король дворфов, с трудом сдерживая гнев. Риска покачал головой:
— Они бы пришли, если бы Тэю Трефенвиду удалось найти хоть какой-то способ привести их. Что-то случилось. Нечто такое, о чем мы не знаем.
Рабур с явным недовольством покачал бородатой головой:
— Значит, мы одни в этой войне, верно? Мы, и больше никого против такой армии? — Со стен донеслись крики, и защитники бросились затыкать очередную брешь. — И сколько нам еще держаться? С каждым новым боем мы теряем все больше людей, а у нас их не так много!
Ярость Рабура была вполне понятна — в списке потерь уже числился его старший сын. Вирик погиб, четыре дня назад, сраженный шальной стрелой. Они отступали из Анара в Рейвенсхорн, намереваясь добраться до Стедденской крепости. Стрела пронзила ему горло и вошла в мозг. Юноша умер мгновенно, практически до того, как соратники заметили, что он ранен. Когда это произошло, Рабур находился рядом и успел подхватить на руки тело сына.
Двое мужчин, глядя друг на друга, стояли в сыром полумраке башни и думали о погибшем юноше, читая эту мысль друг у друга в глазах.
Рабур в расстройстве отвел взгляд.
— Будь у нас хоть какие-то сведения, подтверждающие, что помощь придет… — Он еще раз покачал головой.
— Бреман ни за что не бросит нас, — спокойно и уверенно заявил Риска. — Что бы ни случилось, он придет. Глаза Рабура сузились.
— Если он еще жив.
Острые как нож слова, холодные, полные упрека и отчаяния, повисли в тишине.
Неожиданно грохот прервал их недолгие раздумья о последствиях возможной смерти старика. Жуткий стон взломанных металлических засовов и трескающихся бревен. Оба мгновенно поняли, что произошло, но первым воскликнул Рабур:
— Ворота!
Они бросились из-под навеса в залитую дождем ночь. Вспышка молнии озарила темное, затянутое облаками небо. А впереди они увидели главные ворота, выгнувшиеся под натиском тарана. Петли уже сломались, поперечная балка треснула. Дворфы пытались подпереть осевшие створки бревнами, но теперь конец стал лишь делом времени. Удары тарана становились все сильнее, им вторили крики атакующих. Стоявшие на стенах дворфы неуверенно подались назад со своих мест.
Флиир с развевающимися на ветру волосами и перекошенным бледным лицом подбежал к отцу.
— Нужно уводить людей! — выкрикнул он.
— Действуй! — хриплым голосом рявкнул в ответ Рабур. — Уходите со стен по крепостным коридорам в тоннели! С меня довольно!
Флиир убежал, а Рабур в бешенстве повернулся и бросился к воротам. Его суровое лицо застыло и налилось кровью. Поняв, что он задумал, Риска догнал его и, схватив за руку, повернул к себе.
— Нет, Рабур, — воскликнул он. — Этот натиск могу сдержать я, но не ты!
— Один? — огрызнулся Рабур, выдергивая руку.
— А скольких ты собирался просить встать рядом с тобой? — Возражение было резким и недвусмысленным. — А теперь уходи! Уводи армию!
Хлеставший в глаза дождь заставлял дворфов часто моргать. Их одинокие фигуры застыли в молчаливом противоборстве.
— Это безумие! — прошептал король. Риска покачал головой:
— Ты король и должен заботиться о своей безопасности. Что станет с дворфами, если тебя убьют? Кроме того, со мной магическое искусство друидов, а это кое-что, согласись. Уходи, Рабур!
Правая створка ворот затрещала и отвалилась, разлетаясь в щепки. Темные силуэты, посверкивая оружием, ринулись в образовавшийся пролом. Риска поднял руки и согнул пальцы, призывая на помощь магию. После недолгих колебаний Рабур кинулся назад и, подозвав к себе командиров, отдал приказ об отступлении. Дворфы поспешно спускались с бастионов и устремлялись к дверям башен и дальше в безопасные коридоры. Те, кто стоял у ворот, уже отошли. Риска один стоял под дождем и спокойно ждал. Ему легко было решиться на это. Друид устал отступать, ему надоело быть дичью. Он готов дать бой, давно ждал такой возможности.
Когда в проломе появилась первая волна атакующих, Риска метнул в них огонь друидов и в одно мгновение выжег все перед собой. Пламя слизало груду щепок и поглотило первые ряды северян, прежде чем они успели подумать о бегстве. Остальные откатились назад в темноту, не в силах выдержать жар. Какое-то время Риска держал огонь, потом дал ему угаснуть. Волшебная сила возбужденным потоком пробежала по телу, отметая прочь страхи и сомнения, усталость и боль. Как всегда в пылу битвы, он чувствовал себя на своем месте. Ради таких минут он жил.
Удары тарана возобновились, и вторая створка ворот рухнула. Проход был свободен, однако никто не приближался. Риска взглянул сквозь завесу дождя вверх. С бастионов и сторожевых башен спускались последние дворфы. Еще мгновение — и он останется один. Друид понял, что уходить нужно сейчас, бежать вместе со всеми, пока есть возможность. Оставаться дольше бессмысленно. И все же он не мог заставить себя отступить. Как будто исход этой битвы зависел от него, как будто, стоя здесь, он мог остановить нашествие, грозившее уничтожить их всех.
Потом в обугленных воротах появилось что-то огромное, неуклюже зашевелился какой-то неясный силуэт. Риска медлил, дожидаясь, когда разглядит, что это такое. Темная тень разбухла и выползла из ворот, освещенная бледным неверным светом угасающего огня друидов. Это было одно из существ, вызванных Броной с того света, покинувшее свое укрытие с наступлением ночи. Тварь из ила и тины, покрытая твердыми пластинами и шипами, с громоздким туловищем и неуклюжими тяжелыми конечностями. Она стояла на двух ногах, но едва ли походила на человека. Существо сгибалось вперед, словно под тяжестью собственного уродства. В желтых глазах горела смертоносная жажда. Завидев друида, тварь остановилась и повернулась к нему. В когтистых лапах она сжимала огромную дубину.
— Ну и что дальше? — не спеша выдохнул Риска.
Существо на мгновение задержалось в воротах, а затем стало медленно, с трудом пробираться через горящие обломки. Больше никто не появлялся, хотя до Риски доносилась возня северян, устанавливавших складные лестницы у обезлюдевших стен и готовившихся в темноте к последнему штурму, который должен проложить им дорогу в Стедденскую крепость.
«А ведь эту тварь послали помериться со мной силой, — подумал Риска, понимая, что иначе и быть не могло. — Неужели они думают, что я не справлюсь с ней? Хотят проверить силу моего волшебного искусства, силу моей воли? К чему вся эта чушь?»
Конечно, он не знал ответов на эти вопросы. Теперь, пробравшись через пролом во внутренний двор, чудище направлялось к нему. Оно двигалось, расшвыривая в стороны мусор и мертвые тела и не сводя с друида горящих глаз.
«Они хотят поймать меня, — внезапно подумал друид. — Пытаются отвлечь, парализовать мой магический дар, чтобы потом взять меня голыми руками». Он улыбнулся такой самонадеянности.
Тварь с того света продолжала надвигаться на него, выставив дубину вперед как орудие защиты и нападения одновременно. Для бегства еще оставалось время, но Риска стоял на месте. Северяне наблюдали за ними. Они знали, кто он такой, и ждали, чем ответит.
Что ж, им будет что вспомнить!
Когда между ним и тварью осталось с десяток футов, Риска поднял боевое копье, сжал его обеими руками, повертел несколько мгновений, чтобы потянуть время, и послал мерцающий металл в чудище. В этот момент монстр, бросившийся в атаку, как раз навис над ним и уже не мог увернуться от удара. Копье пробило тяжелый лоб с нависающими бровями. Металл, проскрежетав по кости, раскроил череп надвое. Массивная голова чудища запрокинулась назад. Кровь, черным гноем наполнявшая утробу твари, хлынула вниз по разбитой морде. Монстр рухнул на колени, затем замертво упал плашмя.
Риска уже отходил назад, торопясь скрыться за дверью, когда с двух сторон во мраке что-то зашевелилось, и он инстинктивно ответил разрядом магической энергии. Внезапная вспышка пламени осветила нескольких Слуг Черепа, которые, сложив темные крылья и посверкивая красными глазами, подкрадывались к нему в темноте. Риска заскрипел зубами от злости. Они оказались проворней, чем он думал, и успели перебраться через стену в то время, как он услужливо позволил им захлопнуть ловушку. Он бросился влево на того, который был ближе всех, и послал в него огонь друидов. Крылатый охотник упал навзничь, шипя от ярости, а перед Риской, метнувшимся к двери башни, вспыхнуло красное пламя. На него обрушился мощный удар, сбивая с ног. Это один из Слуг Черепа попытался разорвать дворфа своими когтями. Риска вырвался и снова вскочил на ноги. Там, куда ударил огонь, смешавшись с дождем и туманом, клубился пар. С новой яростной силой сверкнула молния и прогремел гром. Позади раздавались ликующие крики — это волна северян хлынула в ворота, заполняя внутренний двор.
Еще один Слуга Черепа бросился в атаку, и Риска едва успел увернуться от внезапного броска темной тени. Вокруг него летали дротики и стрелы. Какой же он глупец, что так задержался здесь! Эта мысль пронзила его ударом молнии. Метнув в обе стороны снопы огня друидов, Риска бросился сквозь стену мечей, зубов и когтей к двери. Он не оглядывался, зная, что увидит там, и опасаясь, как бы это не парализовало его на месте. Дворф отшвырнул очередного Слугу Черепа, который кинулся на него, пытаясь не дать ему уйти. Он в отчаянии поливал огнем друидов во все стороны, отбрасывая врагов, стремящихся приблизиться к нему, и, пробежав последние несколько ярдов до входа так, словно сам был охвачен пламенем, скрылся в дверях.
Споткнувшись в темноте, Риска тут же вскочил на ноги и бросился вперед. В коридорах замка царила кромешная тьма, ни один факел не горел, но Риска, хорошо знавший Стедденскую крепость, мог ориентироваться и без света. Заслышав звуки погони, он промчался до конца первого коридора и метнул назад огненный сноп, который достиг противоположного конца. Это могло лишь задержать преследователей, но Риске большего и не требовалось.
В следующее мгновение он проскочил в тяжелую, обитую железом дверь, захлопнул ее и запер на засов. Теперь им не поймать его, по крайней мере сегодня ночью. Однако Риска зашел слишком далеко и понимал, что в следующий раз может оказаться не столь удачливым.
Чувствуя жжение в рассеченном лбу, друид смахнул кровь, заливавшую ему глаза. Рана не опасная, у него будет время заняться ею позже. Рабур и все остальные наверняка ждут его где-то в тоннеле. Риска слишком хорошо знал короля дворфов и даже предположить не мог, что тот бросит его. Друзья так не поступают.
Он проглотил ком в пересохшем горле.
Что дальше? Он снова с тоской подумал о Тэе Трефенвиде и эльфах.
Ночь опустилась на Арборлон теплым мягким покрывалом темноты. Здесь не было дождя, как на востоке. Ярл Шаннара стоял у окна летнего дома и ждал рассвета. Он не спал всю ночь. Его донимали сомнения, корни которых тянулись к смерти Тэя Трефенвида, изводили мысли о том, что могло бы быть и что будет теперь. Он чувствовал себя так, словно лезет на гору. Подъем начался несколько недель назад, а закончиться должен был сегодня утром. Ярл не мог отогнать отчаяние: обстоятельства определили его будущее, его судьбу так, как он и предположить не мог, и теперь ему уже ничего не изменить.
— Иди ко мне, любимый, — позвала Прея Старл. Девушка стояла в темном холле.
— Я думаю, — холодно ответил он.
Она подошла к нему и, обхватив за пояс, прижала к себе.
— В последнее время ты слишком много думаешь. Верно. Раньше с ним такого не случалось — раньше, пока Тэй был жив, пока не было Чародея-Владыки, грозившего эльфам бедами и страданиями. Тогда он чувствовал себя свободнее, не был скован никакой сколько-нибудь серьезной ответственностью, никакими обязательствами. Его жизнь, его будущее принадлежали только ему, и все дороги мира лежали перед ним. Как быстро все изменилось.
Он поднял тяжелую руку и накрыл ею руки Преи: — Мне по-прежнему не хочется быть королем. И все же с первыми лучами солнца ему предстояло стать королем. По традиции, сохранившейся со времен волшебного царства, эльфийских королей короновали на рассвете. Теперь коронация Ярла Шаннары была предопределена событиями, начавшимися с убийства Кортана Беллиндароша и завершившимися смертью его старшего сына. Многие недели эльфы надеялись, что королевский наследник вернется к ним из своего нелепого похода, который он затеял, чтобы поймать убийц отца. Но Алитен был дерзким глупцом, даже не подозревавшим, какую беду может накликать на свою голову. Предвидя, что он станет их разыскивать, северяне позволили ему напасть на свой след, заманили, устроили засаду и убили. Те немногие из его свиты, кто остался в живых, привезли тело Алитена домой. Он был последним взрослым наследником трона из семьи Беллиндарошей и последней надеждой Ярла Шаннары на то, что эльфийский народ не обратит взор в его сторону.
И вот его опасения оправдались. Многие и раньше не хотели видеть Алитена на месте верховного правителя. Северяне снова угрожали им, требуя весь Стреллихейм, грозя пресечь все контакты с другими землями и их народами. Ни у кого не вызывало сомнений, что вторжение в Западную Землю не заставит себя долго ждать. Стоит только вернуться Чародею-Владыке, который ушел на восток воевать с дворфами. Все это удалось выяснить посланным на разведку Эльфийским Охотникам. До возвращения Алитена Большой Совет не принимал никаких решений, дожидаясь от него официального подтверждения готовности стать королем. Теперь Алитен мертв и остались только двое малолетних внуков бывшего короля. Должен ли вместо них править регент? Или они должны править сами при помощи советников? Всем стало очевидно, что ни одно из этих решений непригодно перед лицом того кошмара, который угрожает эльфам, и их единственная надежда — Ярл Шаннара, двоюродный брат короля, самый опытный воин и стратег в Западной Земле.
И несмотря на это, дебаты по этому поводу могли бы продолжаться бесконечно, если бы не обстоятельства и не упорство Преи Старл. Она явилась к Ярлу почти сразу после того, как привезли тело Алитена, а споры о престолонаследовании разгорелись настолько жарко, что грозили эльфийскому народу непоправимым размежеванием.
— Ты не можешь этого допустить, — твердо сказала она ему. Был вечер, один из тех долгих сонных вечеров, когда дневная жара еще теплится вязкой гущей в уголках губ и глаз. — Ты — последняя надежда эльфийского народа, и ты знаешь об этом. Чтобы выжить, мы должны сражаться, Ярл. Северяне не оставляют нам иного выбора. Когда настанет час, кто поведет нас, если не ты? Так сделай это как король.
— Мое право на трон навсегда останется под вопросом! — фыркнул он, до боли в сердце устав спорить.
— Ты любишь меня? — вдруг спросила она.
— Ты же знаешь, что люблю.
— И я тебя люблю. Так сделай меня своей женой. Сделай своей помощницей, самым близким и верным другом. Фактически уже давно так и есть, остался лишь один маленький шаг. Подтверди нашу связь перед лицом эльфийского народа. Объяви Большому Совету, что хочешь стать королем, что мы с тобой возьмем двух малышей, последних из королевской семьи, и усыновим их. У них больше никого нет. Это прекратит кривотолки, снимет все возражения. Даст мальчикам возможность унаследовать трон, когда они подрастут. Залечит раны, причиненные смертью остальных Беллиндарошей, и эльфы смогут заняться тем, чем необходимо, чтобы выжить!
Так и случилось. Ее настойчивость повлияла на него, как ничто другое. Позже он удивлялся, с какой легкостью Прея Старл приняла решение, удивлялся ее поразительной смелости. Впрочем, он говорил себе, что и без того женился бы на ней. Ярл любил ее и хотел, чтобы она стала его женой. Прея была его самым близким другом, наперсницей, возлюбленной. Эльфы всегда отдавали предпочтение королям, имевшим наследников, и любили Беллиндарошей, так что они с радостью одобрили усыновление мальчиков.
Решение короновать Ярла было встречено с восторгом.
Прея обнимала его, а он смотрел в ночь и думал, как далеко ушел за столь короткое время.
— Прея, а ты хотела бы иметь собственных детей? — неожиданно спросил он.
Наступила тишина, пока она думала над его вопросом или, по крайней мере, над тем, как на него ответить. Ярл не пытался заглянуть ей в лицо.
— Я хочу быть с тобой, — наконец ответила она. — Сейчас трудно думать о чем-то большем. Когда эльфы снова окажутся в безопасности, когда Чародей-Владыка будет уничтожен… — Она помолчала, бросив на него долгий спокойный взгляд. — Ты хочешь спросить, не повлияет ли отсутствие кровных уз на мое отношение к мальчикам, которых мы решили взять к себе? Нет, не повлияет. Если у нас не будет других детей, то мальчики заменят их, как если бы родились от нас. Ты удовлетворен?
Ярл молча кивнул, думая о том, как резко изменились отношения между ними со смертью Тэя. Он долго размышлял над признанием Преи, что она, возможно, любила его друга, что могла бы даже уйти с ним, если бы тот попросил. Но это беспокоило его гораздо меньше, чем, наверное, следовало бы. Он сам любил Тэя, и теперь, когда того не стало, трудно было завидовать ему в чем-либо.
— Я введу тебя в Большой Совет, — тихо сказал он ей. — И Берна Эриддена тоже. А со временем назначу его первым министром. Одобряешь?
Она кивнула.
— Ты изменил свое мнение об искателе, не так ли? Ярл пожал плечами:
— Я буду просить, чтобы эльфийская армия выступила на восток. Нет, я буду требовать этого. — Его плечи напряглись в приливе решимости. — Я сделаю то, что сделал бы Тэй. Добьюсь, чтобы дворфы не остались в беде одни. Добьюсь, чтобы Черный эльфинит попал к Бреману. И если из меня не выйдет хорошего короля, то не от недостатка мужества и решительности.
Этим дерзким, бескомпромиссным заявлением Ярл отмел все сомнения, неопределенность, таившуюся в уголках его сознания. Пусть Прея знает. Он не мог позволить себе ни малейших колебаний. Слишком тонка была грань между успехом и падением, между жизнью и смертью.
Прея прижалась к нему.
— Ты сделаешь то, что должен, что считаешь нужным. Ты станешь королем и не пожалеешь об этом. Ты поведешь за собой людей и спасешь их. Это твоя судьба, Ярл. Твой удел. Берн видел это в видениях. Ты должен верить, что это правда.
Он надолго задумался, прежде чем ответить.
— Я вижу лишь, что у меня нет иного выбора. И постоянно думаю о Тэе.
Они еще долго стояли, не говоря ни слова. Потом Прея повела его по темному летнему дому в спальню и до самого утра не выпускала из своих объятий.
ГЛАВА 25
Обеспокоенные тем, что потеряли слишком много времени, хранители только что выкованного Урпроксом Скрелом меча купили лошадей и поскакали по Южной Земле к северу в сторону приграничных территорий и Серебряной реки. Они ехали быстро, останавливаясь только для того, чтобы передохнуть и поесть, и почти не разговаривали друг с другом. Их мысли были заняты воспоминаниями об изготовлении меча, такими живыми, что и спустя много дней это событие казалось произошедшим лишь вчера. Магические силы, разбуженные при процессе ковки, в той или иной степени подействовали на каждого из них. Они словно родились заново, как будто сила, ковавшая клинок, переделала и их самих, и теперь им предстояло разобраться в том, какими они стали.
Везти меч доверили Кинсону Равенлоку. Как только они выехали из города, Бреман передал ему меч, не в силах скрыть от товарища свое желание избавиться от него. Друид чувствовал, что не может вынести тяжести клинка и даже самого ощущения его близости. Это было странно и несколько смутило обоих, однако Кинсон, не говоря ни слова, взял меч и повесил его себе за спину. Тяжести он почти не ощущал, хотя сознание того, насколько важную роль должен сыграть меч в будущей судьбе народов, не могло оставить его равнодушным. И все же, не будучи очевидцем хейдисхорнских видений, Кинсон, не обремененный, как друид, картинами возможного будущего, не так сильно ощущал на себе воздействие талисмана. Он вез его, как вез бы любое другое оружие, и хотя его мысли снова и снова возвращались к моментам его создания, беспокоило жителя приграничья не прошлое, а настоящее.
Иногда по ночам он доставал клинок и внимательно рассматривал его. Кинсон не стал бы этого делать, если бы в первую же ночь, как только они оказались за городом, его не попросила об этом Марет, любопытство которой оказалось сильнее страха. Она постоянно размышляла над происшедшим там, в кузнице, и ей не терпелось поближе взглянуть, что же они сделали. Бреман не возражал, хотя сам поднялся и отошел прочь в темноту, а Кинсон не видел причин, почему бы не исполнить просьбу девушки. Вдвоем они поднесли клинок к костру и осмотрели его. Потрясающая работа! Прекрасные пропорции, невероятная гладкость и блеск металла. Меч был так легок, что, несмотря на длину и размеры, его можно было удержать одной рукой. На рукояти у самой гарды красовался Эйлт Друин, и пламя от факела, зажатого в руке, тянулось по клинку, словно стремилось обжечь его острие. На отполированной поверхности не было ни одного изъяна — практически невероятный результат при обычной ковке, который стал возможен лишь благодаря формуле Коглина и магии Бремана.
Через несколько дней Кинсону пришло в голову, что меч не вызывает у него должного трепета из-за того, что Бреман, похоже, не знает, для чего предназначен талисман. Конечно, он нужен, чтобы уничтожить Чародея-Владыку. Но как? Природа наполнявшей его волшебной силы оставалась тайной даже для друида. Меч предназначался эльфийскому воину, по крайней мере так предсказало видение, посланное Галафилом. Но что этот воин должен делать с клинком? Пользоваться им как обычным оружием? Вряд ли, учитывая действие колдовских чар Броны. В мече должна заключаться сила, которой тот не сможет противостоять. Но что это за сила? Как было сказано, магией обладает Эйлт Друин, однако Бреману так и не удалось открыть, что это за магия. Да и какова бы она ни была, за все время своей долгой жизни старик ни разу не видел ее в действии.
Во всем этом старик соглашался с жителем приграничья и девушкой, говоря на эту тему охотно, с удивлением и любопытством. Друид воспринимал тайну волшебной силы меча не как препятствие, а как вызов, который он принял с той же решимостью, какую проявил, разыскивая кузнеца. В конце концов, было бы неразумно считать, что одного лишь процесса ковки достаточно, чтобы меч обрел сверхъестественную силу. И даже Эйлт Друин, по-видимому, не полностью решал проблему. Требовалось что-то еще, и ему предстояло выяснить, что именно. Вдохновлял старика, он признался в этом Кинсону, тот факт, что они уже продвинулись достаточно далеко и сделали то, что должны были сделать. А значит, можно добиться и всего остального.
Сомнительное утверждение, по мнению жителя приграничья. Однако за то время, что они знали друг друга, Бреман очень многого добился благодаря своей непоколебимой вере, а раз так, то не стоило донимать его вопросами. Если меч действительно обладает магической силой, способной уничтожить Чародея-Владыку, Бреман сумеет выяснить, что это за сила.
Итак, они ехали из внутренних территорий Южной Земли мимо Кургана Битвы в направлении Серебряной реки. Как объяснил своим товарищам друид, их целью было озеро Хейдисхорн. Он намеревался нанести очередной визит духам умерших и попытаться выяснить, что делать дальше. Всю дорогу они строили предположения о судьбе дворфов. Погода стояла жаркая, безветренная, и приходилось довольно часто останавливаться, чтобы дать отдых лошадям, да и себе самим. Время ползло медленно и неохотно. Им не попадалось никаких следов схватки, которая, очевидно, происходила севернее. Они не встречали северян и ничего о них не слышали от встречных путников. Впрочем, всех троих не покидала твердая и печальная уверенность в том, что они просто слишком сильно отклонились от того пути, по которому шли в начале путешествия, и по возвращении могут обнаружить очень много непоправимых потерь.
В конце того дня, когда они снова выехали к Кургану Битвы, Бреман велел им остановиться, хотя до темноты оставалось еще несколько часов, и увел с открытой равнины в чащу Черных Дубов. И снова им пришлось прокладывать неверный путь между двумя болотами, стараясь избежать опасностей, подстерегавших с обеих сторон. На этот раз старик пренебрег мерами предосторожности и повел их прямо в запретный лес. Кинсон забеспокоился, однако решил придержать язык. Похоже, у Бремана была веская причина идти окольным путем.
Они въехали на опушку леса, одолели какую-нибудь сотню футов — сквозь просветы между деревьями еще виднелись выбеленные солнцем низины, а темная лесная чаща оставалась впереди — и спешились. Оставив Марет караулить лошадей, друид отвел Кинсона в заросли железных деревьев, внимательно осмотрел их и, выбрав подходящую ветку, велел Кинсону срезать ее. Житель приграничья молча повиновался и, вооружившись своим широким мечом, принялся рубить твердую древесину. Бреман дал ему обрезать лишние сучья, а потом взял грубо срубленную палку своими узловатыми руками и одобрительно кивнул. Они вернулись к лошадям, снова сели на них и поехали дальше по лесу. Кинсон и Марет обменялись недоуменными взглядами, но промолчали.
Лагерь путники разбили чуть подальше, в ложбине, которая представляла собой всего лишь небольшую низинку между деревьями. Там Бреман попросил Кинсона снова заняться веткой железного дерева и сделать из нее посох. Кинсон трудился над ним почти два часа, а в это время его спутники готовили обед и присматривали за лошадьми. Когда он сделал с деревяшкой все, что мог — выровнял, удалил сучки в тех местах, где росли боковые ветки, — Бреман тут же снова забрал ее. Все трое уселись у маленького костерка. День угас, оставив после себя лишь несколько полос бледного света на западе, и на землю следом за удлинившимися тенями и темнеющим небом медленно наползала ночь. Путники расположились возле зарослей Черных Дубов, в отдалении от равнин. В нескольких ярдах от них из лесу вытекал ручей и, бойко пенясь среди камней, снова сворачивал в тень. Ночь была тихой и неподвижной — ни постороннего звука, ни шороха, ни следящих глаз.
Бреман встал перед костром и поставил посох перед собой. Старик сжимал его посредине двумя руками, твердо уперев один конец в землю, а другой направив в небо.
Согласно его указаниям посох получился шести футов длиной. Он еще не успел высохнуть после того, как Кинсон ободрал с него кору.
— Не вставайте, пока я не закончу, — таинственно приказал друид.
Он закрыл глаза и замер. Через несколько секунд его руки стали излучать белый свет. Медленно разливаясь по посоху, свет окутал его весь и начал пульсировать. Кинсон и Марет молча наблюдали за происходящим, помня приказ Бремана. Свет проник в дерево и сделал его странно прозрачным. Он двигался вверх и вниз, рисуя странные узоры, то замедляя, то ускоряя бег. Все это время Бреман стоял неподвижно, как каменный, закрыв глаза и сосредоточенно сдвинув брови.
Потом свет погас, вернувшись перед этим в руки старика. Глаза Бремана открылись. Он сделал долгий медленный вдох и поднял посох. Дерево стало черным как уголь, а его поверхность сделалась гладкой и блестящей. В самой сердцевине мелькнул проблеск света, только что наполнявшего его, всего лишь искра. Сверкнув, она тут же исчезла, прежде чем переместиться в другое место, призрачная, словно блеск кошачьего глаза.
Бреман с улыбкой протянул посох Марет:
— Это тебе.
Она взяла посох и не выпускала из рук, восхищаясь, насколько приятно держать его.
— Он еще теплый.
— И навсегда таким останется. — Бреман снова уселся на свое место. Его морщинистое лицо побледнело от усталости. — Магические силы, пронизывающие его, никуда не денутся, они останутся внутри посоха до тех пор, пока он будет цел.
— А для чего он? И почему ты отдал его мне? Старик слегка наклонился вперед, и при свете костра рисунок морщин на его древнем лице изменился.
— Этот посох должен помочь тебе, Марет. Ты прошла долгий и трудный путь, чтобы научиться управлять своей магической силой, не давать ей выплескиваться в неудержимом неистовстве, способном погубить тебя. Я долго думал, чем тебе помочь. Этот посох сделан так, чтобы действовать как потайной канал. Стоит только крепко упереть его одним концом в землю, и он станет отводить избыток твоей волшебной силы. — Он помолчал, вглядываясь в темные глаза девушки. — Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли? Теперь, когда мы идем на север, тебе наверняка придется вновь прибегнуть к магии. Чародей-Владыка будет искать нас, и настанет время, когда тебе потребуется защищаться, а возможно, и защищать других. Может статься, я не в силах буду помочь и тебе придется положиться на свой собственный магический дар. Надеюсь, этот посох поможет тебе использовать волшебную силу.
Она медленно кивнула: