— Заткни глотку! — потребовал вожак.
— Чё? Да, господин, — ответил Джоджонах. Тяжелые челюсти и массивные члены тела оказались ужасным испытанием, когда он попытался заговорить и подняться с земли.
Вожак отвесил ему новый удар, и Джоджонах покорно опустил голову.
— Молчу, — выдавил он.
Похоже, его ответ успокоил вожака, поскольку все вновь заняли свои места в боевом порядке и продолжили путь, не подозревая, кто теперь находился в теле их сотоварища.
Монахи выстроились в ряд по обеим сторонам долины. В каждой цепи находилось по двенадцать человек, и каждый четвертый и десятый брат держал в руках по графиту. Чтобы погасить недовольство брата Фрэнсиса, Джоджонах поручил ему выбрать время для удара и подачу сигнала обеим группам, поэтому в руках у Фрэнсиса был небольшой бриллиант. Удар должен быть сильным и точным, ибо любые ответные меры могут дорого обойтись монахам.
Фрэнсис решил позволить гоблинам пройти вперед. Братья понимали, что залогом победы должно стать быстрое уничтожение поври и нанесение удара по великанам, чтобы лишить их возможности к сопротивлению. Оставшись без командиров, трусливые гоблины вряд ли захотят воевать дальше.
Фрэнсис единственный в своей цепи оставался с открытыми глазами; остальные монахи находились в магическом трансе, слившись с силой двух графитов. Он видел, как всего лишь в двадцати ярдах от него проходят гоблины. За ними маячили силуэты нескольких великанов. Фрэнсис сделал глубокий вздох, затем пробудил силу бриллианта и подал короткий сигнал брату Браумину.
— Пора, братья, — прошептал Фрэнсис. Затем и он включился в общую цепь, передавая свою энергию графитам.
Брат Браумин произнес почти те же слова, обращаясь к своей группе.
Спустя мгновение на головы врагов обрушился первый шквал. Вначале удар нанес четвертый монах в цепи Фрэнсиса, затем — четвертый в цепи Браумина, потом — десятый в цепи Фрэнсиса и далее — десятый в цепи Браумина. Удары магических молний следовали один за другим. Каждый из монахов вливал свою энергию в общий поток цепи. Многие молодые монахи совсем не умели использовать магию камней. Но теперь, соединившись на уровне сознания с Фрэнсисом, Браумином и другими старшими монахами, они стали причастны к магическому действу.
Вся долина сотрясалась от грохота. С каждым ударом число захватчиков неуклонно уменьшалось.
Удары породили сумятицу в самом центре вражеского боевого порядка. Рукотворные молнии несли гибель все новым и новым поври. Еще больше ударов пришлось по великанам, однако эти громадины были невероятно сильны. После первой серии ударов четверо из пяти по-прежнему оставались на ногах. Пятого повергла наземь отнюдь не магия монахов. Его придавило упавшим деревом.
Вожак великанов, не обращая внимания на крики своего попавшего в беду сородича, указывал на северный склон, веля бросать туда камни. Однако его намерение и само выражение лица мгновенно изменились, когда другой великан, находившийся рядом, поднял здоровенный валун и с размаху ударил его по голове.
Магистр Джоджонах почувствовал, как взбунтовался дух плененного им великана. Чего ты боишься? Я убью его, и вожаком станешь ты! — телепатически передал магистр первое, что пришло ему на ум. Эти слова возымели действие на великана. И все же, невзирая на все усилия этой тупой туши отдать собственное тело во власть «дракона», а самому отступить, тупица просто не знал, что надо делать. Поэтому великан хихикал громче обычного, когда Джоджонах велел его рукам снова и снова наносить удары по вожаку. Наконец оглушенный и ничего не понимающий вожак рухнул на землю.
Двое оставшихся в живых великанов с воем устремились к Джоджонаху.
Он прижал к груди булыжник и затем швырнул его в лицо первому из подбежавших, отчего тот зашатался. Второй великан с размаху врезался в Джоджонаха, и они оба повалились на землю, попутно придавив одного из немногих уцелевших поври.
— Эй! — возмутился дух плененного великана, и Джоджонах почувствовал, что этот болван наконец заподозрил неладное. — Эй!
Разум великана вновь попытался восстановить свое главенствующее положение. В это время начался второй шквал ударов.
Джоджонах заставил великана подняться на ноги и направил его прямо под огонь монахов. Тут он ощутил, как ему обожгло грудь. Магистр вернул искалеченное тело законному обладателю, и дух Джоджонаха воспарил ввысь, чтобы увидеть общую картину битвы.
Вожак, обливаясь кровью, сумел все же каким-то образом подняться на ноги, но его настиг удар магической энергии, а потом — еще один. Великан снова повалился на землю. Силы покинули его, и ему уже было нечего ждать, кроме смерти.
Удары монахов продолжались, но братья почти исчерпали свою магическую энергию, и удары становились все слабее. Однако ответные удары наносить было практически некому. По оценкам магистра Джоджонаха, уцелело менее половины гоблинов, дюжина поври и один великан. Но все они были настолько потрепаны и перепуганы, а главное — так ошеломлены, что уже не думали продолжать наступление. Огоньки редких факелов указывали, что остатки вражеских сил спешно отступали на запад, двигаясь тем же путем, каким недавно входили в долину.
Отступавшие не подозревали, что будут проходить мимо молчаливого наблюдателя, который будет не просто следить за их отходом, а наносить удары с тыла. Тот, кто оказывался рядом с ним, принимал смерть от его огромного меча. Когда Андаканавар обнаружил, что один великан уцелел, он приблизился к ковыляющей громадине и нанес тому несколько яростных ударов. Великан рухнул замертво, не успев даже почувствовать присутствие человека.
Когда, наконец, в долине воцарилась тишина, брат Фрэнсис перевел свою группу на южный склон. Затем все вернулись туда, где стояли повозки и находился магистр Джоджонах. Медлить было нельзя; их присутствие могли обнаружить. Поэтому вскоре караван вновь двинулся в путь.
Андаканавар глядел вслед удаляющимся повозкам со смешанным чувством надежды и изумления.
ГЛАВА 9
ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ
— Так значит, это правда! — воскликнул грузный человек, увидев Элбрайна и Пони, которые вошли в лагерь вместе с вернувшимися лучниками.
— Белстер, дружище! — приветствовал его Элбрайн. — Как я рад видеть тебя в добром здравии.
— На здоровье не жалуюсь, — согласился Белстер. — А вот пояса нам всем пришлось затянуть потуже. — При этом он похлопал себя по внушительному животу. — Впрочем, вы и сами в этом убедитесь.
Элбрайн и Пони усмехнулись: еда неизменно стояла у Бел стера О'Комели на первом месте!
— А где же мой старый друг, чей аппетит не уступал моему? — спросил Белстер.
Элбрайн помрачнел. Он обернулся к Пони и увидел, что вопрос этот глубоко ранил ее.
— Но ведь вести, поступавшие из леса, свидетельствовали о применении магии камней, — не унимался Белстер. — Такая магия по плечу лишь Безумному Монаху. Только не говори мне, что он погиб этой ночью! Боже, какая трагедия!
— Эвелин покинул наш мир, — с грустью произнес Элбрайн. — Но это случилось не сегодня. Он погиб в Аиде, уничтожая демона-дракона.
— Но сообщения, поступавшие из лесу… — запинаясь пробормотал Белстер, словно пытаясь опровергнуть слова Элбрайна.
— Сообщения о ходе битвы были правильными, но магия камней — дело рук Пони, — пояснил Элбрайн, кладя руку на плечо жены. — Это она пробуждала и направляла силу самоцветов.
Элбрайн повернулся к любимой и другой рукой провел по копне ее золотистых волос.
— Эвелин хорошо обучил ее.
— Может, оно и так, — недоверчиво сказал Белстер.
Элбрайн отошел от Пони и, глядя Белстеру прямо в глаза, решительно произнес:
— Пони готова продолжать труд, начатый Эвелином. В дымных недрах Аиды Эвелин уничтожил демона-дракона и изменил ход войны, лишив наших врагов объединяющей силы. Нам предстоит завершить его дело и освободить наши земли от этих гнусных тварей.
Собравшимся показалось, что Элбрайн, произнося эти слова, стал даже выше ростом. Белстер О'Комели понимающе улыбнулся. Таким уж было обаяние Элбрайна, мистического Защитника по имени Полуночник. Белстер знал: Элбрайн вдохновит его бойцов на новые сражения, поведет их в едином и крепком строю, нанося сокрушительные удары по слабым местам противника. Несмотря на печальную весть о гибели Эвелина и растущий страх за судьбу исчезнувшего Роджера, Белстеру показалось, что сегодняшней ночью мир стал чуточку светлее.
Результаты ночной битвы впечатляли. По всему лесу валялись мертвые тела гоблинов, поври и великанов. Из бойцов Белстера шестеро были ранены, причем один — смертельно, а еще трое пропали без вести и, скорее всего, погибли. Те, кто принес тяжелораненого бойца в лагерь, не верили, что он доживет до утра. Они лишь хотели, чтобы он попрощался с семьей и был достойным образом похоронен.
Взяв гематит, Пони направилась к нему и несколько часов трудилась, забыв об усталости и с готовностью отдавая раненому свою энергию.
— Она его спасет, — сказал Белстер, когда они с Томасом Джинджервортом разыскали Элбрайна. Тот был занят Даром, протирая коню бока и тщательно вычищая копыта.
— Обязательно спасет, — твердил бывший трактирщик, явно пытаясь убедить себя.
— Шеймус Такер — хороший человек, — добавил Томас. — Он не заслуживает такой участи.
Элбрайн заметил, что, произнося эти слова, Томас глядел прямо на него, и во взгляде почти открыто читался упрек. Полуночнику показалось, что Томас рассматривал исцеление раненого как своеобразное испытание способностей Пони.
— Пони сделает все возможное, — ответил Элбрайн. — В обращении с магическими камнями она обладает почти такой же силой, какой обладал Эвелин. Но, боюсь, значительную часть своей энергии она потратила на битву и для Шеймуса Такера у нее осталось совсем немного. Когда я управлюсь с Даром, я попытаюсь ей чем-нибудь помочь.
— Значит, лошадь для тебя важнее? — в тоне Томаса Джинджерворта звучал неприкрытый упрек.
— Я поступаю так, как велела мне Пони, — спокойно ответил Элбрайн. — Она пожелала начать исцеление одна, чтобы лучше сосредоточиться и установить более тесный контакт с раненым. Я доверяю ее выбору. И вам советую.
Томас вскинул голову и смерил Элбрайна взглядом.
Растерянный Белстер толкнул в бок своего упрямого соратника.
— Не считай нас неблагодарными, — начал было он, желая извиниться.
Раздавшийся в ответ смех Элбрайна искренне удивил Белстера. Он взглянул на Томаса. Тот рассердился, явно считая, будто над ним насмехаются.
— Скажи мне, сколько мы уже живем такой жизнью? — спросил у Белстера Элбрайн. — Сколько месяцев мы провели в лесу, сражаясь и отступая?
— Более чем достаточно, — ответил Белстер.
— Вот именно, — согласился Элбрайн. — За это время я научился понимать многие вещи. И я знаю, в чем причина твоей недоверчивости, досточтимый Джинджерворт, — резко продолжал он, встав напротив Томаса. — Пока мы с Пони не появились здесь, ты был одним из непререкаемых командиров вашего отряда.
— По-твоему, я не в состоянии понять, что является истинным благом для всех нас? Думаешь, желание власти стоит у меня превыше всего? — спросил Томас.
— Я говорю правду, вот и все, — возразил Элбрайн.
Томас едва не задохнулся от этих слов.
— Ты боишься меня, но так и должно быть, — продолжал Элбрайн, вновь поворачиваясь к коню. — На тебе лежит огромная ответственность. И любой человек, будь он на твоем месте, должен был бы настороженно относиться к переменам, даже если, судя по всему, это перемены к лучшему. Слишком уж высоки ставки.
Спрятав улыбку, Белстер следил, как меняется выражение лица Томаса. Простая логика Полуночника, его честность и прямота были поистине обезоруживающими. По лицу Томаса было видно: возбуждение пошло на спад и он начинает успокаиваться.
— Но пойми, — продолжал Элбрайн, — мы с Пони не являемся ни твоими врагами, ни даже твоими соперниками. Мы стремимся помогать там, где можем. У нас та же цель, что и у тебя, — избавить мир от прихвостней демона-дракона после того, как мы помогли ему избавиться от самого дракона.
Томас кивнул со смешанным чувством удовлетворения и недоумения.
— Наш Шеймус будет жить? — спросил Белстер.
— Пони надеется, — ответил Элбрайн. — При помощи гематита она творит чудеса.
— Будем надеяться, — искренне прибавил Томас.
Вскоре Элбрайн управился с Даром и пошел взглянуть на Пони и раненого. Он нашел их под навесом. Раненый безмятежно спал, и его дыхание было сильным и ровным.
Пони тоже спала, лежа поперек раненого. Рука ее по-прежнему сжимала магический камень. Элбрайн собрался взять гематит и тоже помочь Шеймусу Такеру, но затем передумал, рассудив, что сон сейчас является для него лучшим лекарством.
Элбрайн слегка подвинул Пони, чтобы ей было удобнее лежать, и ушел. Он вернулся к Дару, намереваясь улечься возле коня, однако, к своей радости, обнаружил поджидавшего его Белли'мара Джуравиля.
— Я увел их обратно в Кертинеллу, — мрачным голосом пояснил эльф. — Оказалось, что там обретается сотня поври, столько же гоблинов и несколько великанов. И все они не прочь двинуться сюда.
— Великаны? — недоверчиво переспросил Элбрайн, поскольку этим существам было не свойственно собираться большими группами. Элбрайн представил, сколько бед способна причинить такая сила, и у него перехватило дыхание.
— Ты думаешь, они готовятся к наступлению на Палмарис? — спросил он.
Джуравиль покачал головой.
— Скорее всего, они используют города в качестве опорных пунктов для набегов на окрестные земли, — предположил он. — Но мы должны внимательно следить за Кертинеллой. Тамошний вожак поври — фигура непростая. Даже великаны заискивают перед ним. За все время, что я провел в городе, прячась где придется, я не услышал ни единого слова недовольства в его адрес; даже когда начали поступать сведения о потерях в лесу.
— Значит, мы недостаточно сильно ударили по ним, — предположил Элбрайн.
— Не сомневайся, удар был что надо, — ответил Джуравиль, — но это лишь разозлило врагов. Надо контролировать южное направление. Я уверен, что враги вновь двинутся против твоих друзей, но на этот раз их численность будет куда больше.
Элбрайн инстинктивно поглядел на юг, словно из-за деревьев могли вот-вот появиться вражеские полчища.
— Это еще не все, — продолжал эльф. — В плену у поври находится человек.
— У поври полно пленников во всех захваченных ими городах, — ответил Элбрайн.
— Тот, о ком я говорю, отличается от других, — объяснил Джуравиль. — Он знает твоих здешних друзей и пользуется большим уважением. Почти таким же, каким пользовался ты среди жителей Дундалиса и остальных городов в Тимберленде.
На краю опушки, укрывшись за густыми сосновыми ветвями, Белстер О'Комели с любопытством наблюдал за Элбрайном. Том же никак не мог стоять спокойно, и бывшему трактирщику, чтобы не выдать их присутствие, приходилось все время одергивать друга.
Казалось, что Элбрайн разговаривает сам с собой, хотя Белстер догадывался, в чем тут дело. Элбрайн стоял, задрав голову вверх, и вроде бы говорил с пустой веткой, однако слова до Бел стера и Тома не долетали.
— Твой дружок часом не рехнулся малость? — прошептал Том на ухо Белстеру.
Белстер решительно замотал головой:
— Если бы весь мир мог так рехнуться, как он!
Шепот оказался чересчур громким.
Элбрайн повернулся, вскинул голову, и Белстер, поняв, что игра проиграна, вытащил Томаса из-за ветвей.
— А, вот ты где, Элбрайн, — произнес он. — Мы как раз тебя искали.
— Меня не так-то трудно найти, — спокойно, но с долей подозрения ответил Элбрайн. — Я ходил проведать Пони. Ваш друг крепко спит. Судя по всему, он вне опасности. Ну а потом я вернулся сюда, к Дару.
— К Дару и… — многозначительно сказал Белстер, кивнув в сторону дерева.
Элбрайн не пошевельнулся и не ответил. Он не знал, как воспримет Джуравиля Томас. Белстер, тот уже видел и его, и других эльфов, когда сражался с Элбрайном на севере.
— Давай начистоту, — сказал Белстер. — Я хорошо знаю тебя, Элбрайн, и не верю, что ты способен стоять и разговаривать сам с собой.
«Ты бы увидел меня с Оракулом», — подумал Элбрайн и слегка усмехнулся.
— Если я правильно угадал, ты привел с собой еще одного друга, наделенного особыми талантами, и его таланты сулят всем нам благо, — сказал Белстер.
Элбрайн жестом попросил их приблизиться к дереву, и Белли'мар Джуравиль, поняв намек, грациозно опустился вниз, неслышно взмахивая своими почти прозрачными крыльями.
Том Джинджерворт едва не лишился чувств от изумления и страха.
— Чтоб провалиться мне в самое мрачное подземелье этого странного мира, это еще кто? — взревел он.
— Всего-навсего эльф, — спокойно объяснил Белстер.
— Тол'алфар — так называют этот народ, — добавил Элбрайн.
— Белли'мар Джуравиль к вашим услугам, — произнес эльф, поклонившись Томасу.
Томас лишь глуповато кивнул, неслышно шевеля губами.
— Да успокойся ты, — сказал ему Белстер. — Я же рассказывал тебе об эльфах, которые сражались вместе с нами в Дундалисе. И про катапульты рассказывал, когда брат Эвелин чуть не взлетел в воздух вместо ядра. И про эльфов, которые, прячась на деревьях, косили стрелами наших врагов.
— Я… я… я н-не ож-жидал… — заикаясь пролепетал Томас.
Элбрайн взглянул на Джуравиля, почти утомленного столь знакомым поведением людей, впервые увидевших эльфа.
Громко вздохнув, Томас сумел-таки взять себя в руки.
— Джуравиль побывал в Кертинелле, — начал рассказывать Элбрайн.
— А если бы не побывал, то я непременно бы попросил его это сделать, — поспешно перебил его взволнованный Белстер. — Мы боимся за судьбу одного нашего парнишки по имени Роджер He-Запрешь. Он ушел в город незадолго до того, как полчища этих тварей двинулись на нас.
— Либо они полезли сюда ловить его, либо, похоже, уже поймали, — прибавил Томас.
— Не похоже, а точно, — сообщил ему Элбрайн. — Джуравиль видел вашего Роджера Не-Запрешь.
— Живого? — разом спросили Белстер и Томас, и в голосе каждого звучала неподдельная тревога.
— Весьма, — ответил эльф. — Правда, он ранен, но не тяжело. Мне не удалось подойти ближе. Поври зорко и надежно его стерегут.
— Роджер для них — сущая заноза с самых первых дней вторжения, — объяснил Томас.
Белстер принялся вспоминать рассказы о приключениях Роджера, припомнив и воровство под носом у поври, и то, как он любил издеваться над врагами, и как ему удавалось сваливать вину за свои ночные проделки на гоблинов. Не забыл бывший трактирщик упомянуть и об освобождении тетушки Келсо.
— Тебе придется здорово постараться, Полуночник, если ты намерен заменить Роджера He-Запрешь, — скорбно произнес Томас Джинджерворт.
— Заменить его? — переспросил изумленный Элбрайн. — Ты говоришь так, словно парень уже мертв.
— Если он попал в когти к Коз-козио Бегулне, такое вполне возможно, — ответил Томас.
Элбрайн поглядел на Джуравиля, и оба обменялись лукавыми улыбками.
— Это мы еще посмотрим, — сказал Элбрайн.
Белстер чуть не подпрыгнул от радости, а его надежды возросли до небес.
На следующее утро, едва заря тронула восточный край неба, Элбрайн проснулся и с удивлением обнаружил, что Пони уже встала.
— Я-то думал, что работа с камнями утомила тебя и ты проспишь целый день, — сказал Элбрайн.
— Я бы так и сделала, но есть одно важное дело, — ответила Пони.
Элбрайн быстро сообразил, какое это дело, увидев у нее на поясе меч и ощутив боевое состояние, в котором она находилась.
— Ты хочешь учиться танцу меча, — заключил он.
— Как ты и обещал, — сказала Пони.
По лицу Элбрайна было видно, что он вовсе не горит желанием начать обучение.
— Есть кое-какие неотложные дела, — начал объяснять он. — Некто Роджер по прозвищу He-Запрешь, которого здесь очень любят и ценят, попал в Кертинелле в плен. К тому же надо произвести смотр здешних сил, чтобы выяснить, кто из этих людей действительно способен сражаться.
— И ради всего этого ты намерен пожертвовать своим утренним танцем меча? — поинтересовалась Пони.
Ее логика застала Элбрайна врасплох.
— Где Джуравиль?
— Когда я проснулась, он уже ушел, — ответила Пони. — Но разве ему не свойственно куда-то уходить по утрам?
— Скорее всего, он тоже исполняет свой танец меча, — сказал Элбрайн. — И вдобавок осматривает местность. Многие эльфы тол'алфара любят это предрассветное время.
— Я тоже люблю, — сказала Пони. — Лучшее время для би'нелле дасада.
Дальше сопротивляться было невозможно.
— Пошли, — сказал Элбрайн. — Поищем место, где бы мы могли начать.
Он повел Пони в густой лес, а затем — к неглубокому оврагу, где земля была ровной и где не было кустарников.
— Я видел, как ты сражаешься, но мне еще не доводилось понаблюдать за твоим стилем сражения. Для начала покажи мне несколько боевых выпадов и защитных приемов, — предложил он.
Пони с любопытством поглядела на него.
— Мы будем раздеваться? — хитро спросила она.
Элбрайн горестно вздохнул.
— Ты собираешься дразнить меня? — упавшим голосом спросил он.
— Дразнить? — совершенно невинно переспросила Пони. — Но я же столько раз видела, как ты исполняешь танец меча и…
— Мы будем учиться или играть? — строго спросил Элбрайн.
— Я не хочу тебя дразнить, — столь же твердо ответила Пони. — Я просто стараюсь, чтобы за время этой нескончаемой войны ты не потерял ко мне интерес.
Пони вышла на полянку, извлекла меч и приняла низкую боевую стойку.
Элбрайн подбежал к ней, схватил за плечо и, когда она обернулась, внимательно заглянул ей в глаза.
— Ни я, ни ты не выбирали воздержание просто так, — тихо и серьезно произнес он. — Таковы обстоятельства, которым я могу подчиниться, но восторга во мне они не вызывают. Ни капли. И тебе, любовь моя, незачем бояться, будто я потеряю к тебе интерес. Мое сердце принадлежит тебе и только тебе.
Элбрайн наклонился и нежно поцеловал Пони, но так, чтобы поцелуй не вызвал более страстное чувство.
— Наше время еще наступит, — пообещала ему Пони, когда они разомкнули объятия. — Время, когда уже не надо будет сражаться за то, чтобы мир стал лучше. Когда ты сможешь быть Элбрайном Виндоном, а не Полуночником и когда можно будет не бояться за детей, которых нам подарит любовь.
Так они простояли довольно долго, глядя друг на друга, испытывая блаженство и наслаждение от одного лишь присутствия друг друга. Наконец из-за верхушек деревьев показался краешек солнца, и они вспомнили, зачем пришли сюда.
— А теперь покажи мне свою выучку, — попросил Элбрайн, отойдя в сторону.
Пони вновь приняла ту же стойку, сосредоточилась и последовательно сделала несколько боевых выпадов и защитных маневров. Меч ее рассекал воздух, свидетельствуя о хорошей подготовке. Еще бы, Пони несколько лет провела в королевской армии, оттачивая эти движения и доводя их до совершенства, и сейчас они вызывали неподдельное восхищение.
И все же (Элбрайн это понимал) они оставались традиционными боевыми приемами, распространенными по всему королевству. Гоблины и поври тоже старались подражать этому стилю ведения боя. Бедра Пони беспрестанно двигались, когда с каждым ударом она меняла центр тяжести тела, то делая выпад вперед, то поспешно отступая и защищаясь.
Закончив, Пони повернулась к Элбрайну. Лицо ее раскраснелось от напряжения, а на губах играла горделивая улыбка.
Элбрайн встал рядом и вынул из ножен свой Ураган.
— А теперь ударь по той ветке, — велел он, указывая на нижнюю ветку дерева, находящуюся футах в трех от Пони.
Пони сосредоточилась, сделала шаг, затем другой. Она взмахнула мечом, отвела его назад и потом ринулась вперед.
Где-то на середине этого выпада наперерез ее мечу сверкнуло лезвие Урагана и глубоко вонзилось в ветку. Пони сделала целый шаг, а Элбрайн едва лишь пошевелился, и все равно он с легкостью ее опередил.
— Следи за моей стойкой, — сказал он, сохраняя боевую позу.
Тело его было абсолютно прямым, правая рука вытянута вперед, левая — отведена вместе с плечом назад. Потом он внезапно отступил и за какую-то долю секунды перешел в состояние обороны.
— Твои взмахи и удары, особенно с плеча, великолепны, но к этому ты должна добавить стремительный выпад, который я тебе только что показал. Внезапный, быстрый удар, неожиданный и неотразимый для любого противника, будь то поври или кто-то другой.
Пони молча приняла ту же стойку, что и Элбрайн, приведя тело в совершенное равновесие: колени чуть согнуты, ноги перпендикулярны друг другу. Неожиданно она сделала шаг правой ногой, отведя назад левую руку и выбросив вперед правую. Ей удалось почти полностью повторить выпад Элбрайна.
Элбрайн даже не пытался скрыть свое удивление и одобрение.
— Ты уже начинаешь учиться, — сказал он.
— Как всегда, — ответила Пони, вновь переходя в оборонительную позицию.
— Ты все сделала почти правильно, — заметил Элбрайн, стремясь умерить ее очевидную гордость.
— Почти?
— Тебя вело твое тело, — пояснил Элбрайн. — На самом же деле тебя должен увлекать вперед твой меч.
Пони недоверчиво поглядела на свое оружие.
— Я не понимаю.
— Ничего, поймешь, — с легкой улыбкой сказал Элбрайн. — А теперь пойдем поищем место получше, чтобы можно было должным образом исполнить би'нелле дасада.
Вскоре они нашли удобную полянку. Элбрайн отошел, не желая смущать Пони, когда она будет снимать одежду. Встретились они уже на «боевом поле». У каждого в руках был меч. Элбрайн вел танец, а Пони подражала каждому его движению.
Элбрайн долго наблюдал за нею, видя, как возрастают гибкость и изящество ее движений, и удивляясь, с какой легкостью она входила в танец. Затем он впал в обычное медитативное состояние, и беззвучная песня би'нелле дасада потекла сквозь его тело.
Вначале Пони еще пыталась двигаться с ним в одном ритме, но затем оставила это и лишь наблюдала, завороженная красотой тела Элбрайна, игрой его мышц и тем, как он, непрестанно двигаясь, ухитрялся сохранять совершенное равновесие.
Когда Элбрайн закончил танец, его тело было обильно покрыто капельками пота, как и тело Пони. Ветер нежно обдувал им кожу. Они долго стояли, глядя друг на друга, и им казалось, что они сейчас достигли состояния почти такой же близости, какая бывает при любовном слиянии.
Элбрайн протянул руку и нежно погладил Пони по щеке.
— Вот так будет каждое утро, — сказал он. Но смотри, чтобы Белли'мар Джуравиль не узнал об этом.
— Ты не знаешь, как он это воспримет?
— Не знаю, понравится ли ему это, — признался Элбрайн. — Ведь танец принадлежит к высшим ритуалам тол'алфара, и только эльфы обладают правом посвящать в него других.
— Но Джуравиль согласился, что ты не являешься чужим для тол'алфара, — напомнила ему Пони.
— Я не ощущаю вины, — уверенно произнес Элбрайн. — Я буду тебя учить. Мне просто хочется, чтобы это решение было только моим.
— Ты не хочешь задевать чувства Джуравиля, — догадалась Пони.
— Пойдем одеваться, — с улыбкой сказал Элбрайн. — Боюсь, нам предстоит долгий и тяжелый день.
Пони скрылась в кустах, что росли на краю полянки, сильно уставшая, но довольная результатами этого утра. Сколько недель подряд она испытывала желание попробовать танец меча, и теперь, когда она получила первый опыт, он не принес ей разочарования.
Постижение танца по ощущениям чем-то напоминало постижение секретов магических камней. И здесь Пони чувствовала, что ей передается дар. Она ощущала рост, раскрытие своих возможностей, приближавших ее к Богу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КТО ГЛАВНЕЕ?
И вновь, дядя Мазер, я удивлен стойкостью людей, поставленных, казалось бы, в безвыходное положение. Как когда-то в Дундалисе, здесь тоже есть те, кто готов сражаться и умереть. И среди них — не только мужчины, но и женщины, дети и старики, которых судьба лишила возможности проводить остаток дней в рассказах о славных делах былых времен. Мне довелось видеть ужасные страдания, но я почти не слышал жалоб. Зато я слышал, как от постоянного недоедания урчит у них в желудках.
Общие страдания порождают общую отзывчивость, и это по-настоящему вдохновляет и воодушевляет меня. Такими же были Полсон, Сверчок, Бурундук, никогда не думавшие, что им придется воевать, но погибшие в сражении. Таким был очаровательный Смотритель, предназначенный совсем для другой жизни. Тоже я могу сказать теперь о Белстере, Томасе, Роджере по прозвищу Не-Запрешь и всех остальных.
Вместе с тем я испытываю страх по поводу непреднамеренного соперничества, которое может возникнуть между мною и предводителями здешнего отряда. Когда после внушительной победы я привел бойцов в лесной лагерь, то почувствовал недоверие и настороженность со стороны Томаса Джинджерворта. До моего появления он был одним из командиров и, скорее всего, его голос являлся самым весомым. Я спокойно и честно поговорил с ним, и мне удалось развеять его опасения, ибо Томас — зрелый и опытный человек. Как только он убедился, что мы оба сражаемся во имя единой цели — ради блага тех, кто вверил ему свою судьбу, — он перестал видеть во мне соперника.
Но, боюсь, мне вряд ли удастся столь же легко и быстро поладить с другим человеком — совсем молодым парнем по имени Роджер. Я еще не видел его. По словам Белстера, Роджер горделив и самолюбив. Он настолько озабочен высотой своего положения среди беженцев, что даже в Белстере и в других выходцах с севера видит скрытых соперников. Какие же тогда мысли возникнут в его голове, когда он увидит нас с Пони? Как он воспримет то уважение, с которым к нам относятся старые друзья, а также те, кому пришлось сражаться с нами бок о бок?