ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ. ПАРАДОКС ВОЗДЕЙСТВИЯ

...Принцип здоровья человека можно написать на кончике ногтя: это чистота. Чистота тела, чистота мыслей, чистота совести

А.: Начну с вопроса: почему для врача важен именно диалогический способ общения?

Н.: Я считаю, что врач должен преобладать в диалоге. Желательно соблюдать диалогический принцип, но авторитет врача выше.

А.: Различаете ли вы понятия «влияние» и «воздействие»? Какая между ним разница? Не правда ли, слово «влияние» похоже на «вливание»? При воздействии врач и психотерапевт «лучше знают», что нужно человеку. А где шансы, что вы знаете лучше?

Н.: Да, но больной часто не понимает, что ему надо сделать, чтобы выздороветь. И надо авторитетно доказать человеку, что ему нужно. Врач должен убедительно преподнести свои убеждения, стараясь, чтобы не было панибратских отношений.

А.: Позиция «вненаходимости» не допускает панибратства. Врач действительно специалист и знает лучше, но здесь надо различать позицию и позу. Поза старшего, авторитетного – это зыбкая вещь. Пока ты ему внушаешь, он слушается. Но сохранит ли он послушание дальше – это вопрос. «Парадокс воздействия» заключается в том, что чем больше тенденция воздействия, тем меньше оказывается влияние на человека.

Н.: Но от этого очень трудно удержаться.

А.: Когда ловишь себя на том, что ведешь себя директивно, то видишь, что в этот момент не помогаешь душе человека.

В диалоге и педагог, и врач прислушиваются к той борьбе, которая происходит в душе человека. На консультацию обычно приходят люди, которые идут на поводу своих страстей. В глубине их душ происходит борьба между истинным чувством и элементарным влечением. Диалогический принцип: «минимум воздействия». Первое, что нужно сделать, – это выслушать и помочь человеку осознать выбор, который перед ним стоит, а затем поддержать светлую, правую сторону, показать свое отношение к внутренней ситуации человека. И тогда психотерапевт будет на стороне голоса совести пациента. Важно не воздействовать, но вступить во внутренний диалог и поддержать голос добра, голос духовного «Я»

Психологические механизмы «парадокса воздействия» заключаются в том, что чем меньше ты вторгаешься со своими установками во внутренний мир человека, чем больше даешь свободы его внутреннему «Я», тем больше шансов, что он встанет на сторону доброго начала. Надо научиться прислушиваться к внутреннему диалогу человека.

Это прекрасно описано Достоевским в диалогах Настасьи Филипповны в «Братьях Карамазовых» (голос Гани – осуждающий, голос князя Мышкина – оправдывающий), в диалогах Раскольникова в «Преступлении и наказании». Диалог со своей совестью мы ведем постоянно. Роль врача и консультанта в том и состоит, что надо прислушаться к этому внутреннему диалогу и суметь найти нужные слова –• доступные и понятные. Не морализировать, не поучать, а говорить на уровне понимания собеседника.

Многие люди даже не подозревают, что голос совести у них есть. И надо очень немного, чтобы человек увидел, услышал в себе этот голос, обрадовался ему. Люди действительно радуются, хотя, казалось бы, многие ситуации для них становятся более трудными, и надо от чего-то отказаться, что-то пересмотреть. Тем не менее в тот момент, когда они понимают причины своих трудностей, их охватывает радость. Слова, созвучные голосу совести, в них продолжают жить, работают и помогают сделать правильный выбор. А правильный выбор – это уже большой шаг к будущему исцелению.

Психотерапевту очень важно различать в себе принципы работы: что он делает – воздействует или влияет? И нужно сделать свой выбор. Это разные типы помощи. Есть полиативные средства, но есть более глубокий тип помощи. Если мы стремимся к целостному методу, исцелению, то должны учитывать всю душевную ситуацию больного.

Мы уже говорили с вами, что болезнь – это следствие каких-то духовно-нравст

венных нарушений. Один болгарский врач очень просто сказал, что принцип здоровья человека можно написать на кончике ногтя: это чистота. Чистота тела, чистота мыслей, чистота совести.

 

СЛОВО В ДИАЛОГЕ

Как же находятся те слова, которые выражают голос совести, духовного «Я» человека? Что такое слово? Как оно влияет на человека?

Начну с примеров, которые заставили меня всерьез задуматься над этими вопросами. Действительно, проблема слова в диалоге является центральной. Слово «диалог» состоит из двух корней: «диа» – два и «логос» – слово. Как возникает слово? Как оно рождается? Здесь много таинственного, непостижимого. Приведу несколько примеров, чтобы вы сами задумались и постарались ответить на вопрос: как объяснить такого рода явления?

Консультируя людей одного за другим, я стала замечать, что с каждым человеком «с ходу» начинаю говорить на особом языке. Нет алгоритма даже в одних и тех же житейских ситуациях – с каждым человеком диалог идет по-разному, в другом языковом материале, иной по содержанию. При этом я не успеваю перестраиваться сознательно, это происходит само собой, безо всякой подготовки.

Расскажу поразивший меня случай из своей практики консультирования разводящихся. Это было в «доперестроечное» время. На развод пришла пожилая пара: он – солидный, представительный мужчина, она – худенькая, бледная, замученная бытом женщина. Он на нее с ходу «покатил бочку», обвиняя во всех бедах. Я это выслушала и вдруг обратилась к обвинителю с «пламенной речью», достойной какого-нибудь секретаря партбюро. Там были, например, такие выражения: «Вы понимаете, что семья – это ячейка общества, и Вы разрушаете наше советское общество?!» и т.д. и т.п. Произнося этот спич вдохновенно, на одном дыхании, я была внутренне совершенно спокойна и удивлялась своей способности произносить подобные монологи. Но пока я это говорила, солидный гражданин стал «опадать», подобно надутому пузырю, который проткнули. И передо мной уже стоял виноватый человек. Таким грубым образом я как-то достучалась до его совести.

Что это? Как это можно объяснить?

В.: Вы почувствовали, что он мыслит такими категориями. Вам помог Ваш опыт работы.

А.: Я не просто почувствовала, я как бы поняла, что надо говорить этому человеку, чтобы достучаться до его совести. Но самое занятное выяснилось потом. Когда он стал заполнять журнал с анкетными данными, то оказалось, что он занимает пост директора (автобазы) и, соответственно, – член КПСС. Я говорила с ним как на разборе «персонального дела» (хотя опыта подобной беседы у меня в жизни не было). Я не знала о его должности и о том, что именно ему нужно сказать. Ничего этого в моем сознании не было, но тем не менее ему было сказано именно то, что помогло пробудить его совесть.

Эта ситуация заставила меня всерьез задуматься над тем, что же происходит, когда мы говорим. Почему находятся именно те слова, которые в данный момент нужны этому человеку? Были и другие аналогичные ситуации.

Нам приходилось читать разные лекции по линии общества «Знание» – несколько лекций подряд. Каждый раз я готовилась к выступлению, но они получались совершенно иными, чем задумывались. Помню такой случай. Пришлось читать лекцию в ресторане. Я, как мне казалось, говорила вяло, в успокоительном тоне, что мне не свойственно. Почему? Не ясно. Вдруг по окончании лекции ко мне подходят слушатели, благодарят и рассказывают о том, что у них сегодня большое горе – их заведующая попала под машину. Однако тяжелое, траурное настроение у них после лекции «как рукой сняло». К своему стыду, я не заметила, что они в таком состоянии, и тем не менее тон и вся манера лекции были такими, что они успокоились. Было дано сказать так, как надо было этим людям.

Обратившись к литературе по языкознанию и лингвистике, я задалась вопросом: «Как возникает, рождается слово?» В лингвистике существует проблема, с которой мы все имеем дело: проблема понимания. Слова языка общезначимы, но мы говорим, чтобы выразить свою мысль. Можно ли ее высказать и понять? Или «мысль изреченная есть ложь»? Так трудно выразить именно свою уникальную мысль, которая идет из глубины души, но это иногда удается. И как это получается, что мы иногда можем понимать уникальный смысл слов другого человека? Как возможно понимание уникального смысла слова при том, что в языке эти значения общезначимы?

Т.: Какое-то вдохновение, что ли, возникает в тот момент, когда пришли именно те слова...

А.: Первое, что мы должны понять, – это творческий процесс. Диалогическое общение – не программированное, не алгоритмизированное общение. Это творчество. Для психотерапевта работать диалогически – значит работать творчески, быть в состоянии творческой открытости. Мы ориентированы или на творческое общение, или на запрограммированное общение. Надо выбирать. Механическое формально-ролевое общение закрывает творческий дар слова и его понимание. Для нас важно понять условия, которые способствуют раскрытию творческого диалогического общения. Из всего сказанного возникает вопрос: каковы, с вашей точки зрения, те примеры, о которых я рассказала, – это какие-то экстраординарные явления или же норма общения и норма понимания?

Л.: Это должно быть нормой.

В.: Духовное общение – это тоже энергетика, только более высокая.

А.:: В человеке есть разные формы, разные уровни энергии. Есть энергии биологические, есть психическая энергия.

Когда мы говорим о духовности, то здесь важно содержание. Психолог и священник Борис Ничипоров в своей книге «Введение в христианскую психологию» очень хорошо написал, что надо различать адресата энергии. Всегда надо понимать, от кого она идет. А то мы будем смешивать добро и зло, темное и светлое. Известный лингвист Вильгельм Гумбольдт, поставивший проблему понимания, говорил о том, что слово рождается на духовном уровне до того еще, как оно высказано. И рождается оно «из глубины духовной индивидуальности человека». Это понимание рождения слова потом подхватили наши отечественные ученые Потебня и Бахтин. У Бахтина есть понятие «двухголосое слово». Он так и говорил, что слово рождается как двухголосое. Когда мы обращаемся со словом к другому человеку, мы учитываем его уже в самом этом слове.

У священника Павла Флоренского есть очень интересные высказывания на эту тему. Он говорит, что пониманию слова предшествует первичный духовный контакт между говорящими. Духовный контакт между общающимися первичен по отношению к высказываемому слову. Поэтому и слово-то рождается как двухголосое. Если духовный контакт между собеседниками установлен, то слово рождается именно то, которое нужно другому человеку.

Теперь понятно, как объяснить те случаи, о которых я вам рассказала. Духовный контакт был установлен, поскольку была открытость к собеседнику. Эта открытость требует доминанты на собеседнике и вненаходимости, т. е. бесстрастия и беспристрастия. Нормой является именно такое отношение к собеседнику. Это качество может быть развито, если есть установка на творческое духовное общение. Общаясь таким образом, мы духовно развиваемся. Если мы иначе общаемся, то тормозим свое духовное развитие, ставим преграды на его пути. Если мы так будем общаться в своей профессиональной и в своей повседневной деятельности, то постепенно будем нарабатывать в себе доминанту на собеседнике, вненаходимость, открытость к собеседнику. У нас появится доверие к своей интуиции. Интуиция так же, как и совесть, может быть развита. Если мы прислушиваемся к голосу совести, то она становится нашим наставником. Подобно этому «совесть ушей», как хорошо сказал Флоренский, у нас может быть развита. Мы должны быть чувствительны к слову истинному и ложному, живому и мертвому (формальному, неодушевленному). Пусть слова рождаются в процессе общения. И надо верить, что это возможно и что нужное слово должно найтись. Когда находится именно нужное слово, то психотерапевтическая ситуация разрешается. Приведу пример.

Одна пациентка пришла с такой проблемой: у нее очень трудно сложились отношения с наставником. Она его когда-то высоко ценила, обожала, была к нему лично привязана (т.е. вненаходимость отсутствовала). Со временем это чувство сменилось на противоположное – к чему часто приводит отсутствие вненаходимости. У нее стало появляться неприязненное отношение к наставнику, внутреннее отторжение от него. И она стала понимать, что если пойдет прежним путем, то заглушит в себе свое личное, индивидуальное, творческое начало. И то, что она «отстраивается» от него, – это даже хорошо. Встал вопрос: не порвать ли с ним отношения, которые стали мешать ее индивидуальному развитию? Тем не менее мысль о том, что надо порвать отношения, ее глубоко травмировала. Мы с пациенткой долго разбирали эту ситуацию. И вдруг у меня возникло слово «отпочкование»: не разрыв отношений, а естественный процесс отпочкования. Человек вырос, нашел свою собственную индивидуальность, свое творческое лицо, и ему надо стать самостоятельным, но не рвать отношения, а перевести их на гой уровень. Их отношения могут равноправными, а отношения невротической зависимости и привязанности в прошлое. Одно только слово – не разрыв, а отпочкование – выразило всю ситуацию. Неважно, кто такое слово найдет – сам пациент или врач-терапевт. Когда ситуация осознана и названа, то это и есть разрешение проблемы. Ясен ее смысл.

Расскажу еще один случай. Мы консультировали с одной моей сотрудницей по телефону доверия. Она вела беседу, а я при этом присутствовала. Слышу такой разговор: звонит девушка, которую «предал» ее жених, – когда на них напали пьяные, он испугался и убежал. Близкие и знакомые девушки стали хором возражать против ее замужества с этим молодым человеком. И моя сотрудница тоже эмоционально вовлеклась в ситуацию, стала успокаивать невесту и по вать позицию непримиримости, разговор буксовал и успокоение не приходило. Девушка «возмущалась» и в то же время не хотела принять того, что жениха простить нельзя. И тогда мне пришла фраза: «любовь прощает». Я написала эти слова своей сотруднице, она изменила ход разговора по этой подсказке – и все изменилось, беседа ожила. Девушка вспомнила, что ее жених был когда-то избит в аналогичной ситуации, защищая какую-то незнакомую девушку от пьяных. Тогда он сильно пострадал, долго лежал в больнице, а сейчас сам переживает большое чувство вины. Затем родилось слово «испытание», т.е. эта ситуация является испытанием их отношений. Чувствовалось, что это понятие принято. Пришла радость осознания ситуации – она изменилась именно с найденным словом. Правильно найденное слово и осмысление ситуации приходят вместе.

С: Я считаю, что должен быть дар от Бога, талант такого общения.

А.: У всех есть дар слова, он дан каждому. Только мы или заглушаем его в себе, или развиваем. Я не думаю, что у меня особый талант, потому что и другие люди умеют так работать. Дар слова есть у

В.: Талант у Вас есть уже потому, что Вам это приносит радость. Общение врача с пациентом часто бывает механическим.

А.: Это потому, что у нас установка такая. Ее надо менять. Если мы хотим, чтобы был радостен, надо стремиться к полной отдаче. Хорошо об этом говорил Ухтомский: надо работать всегда в полную силу, тогда появляется второе дыхание – силы к нам приходят. Если мы работаем в полсилы, бережем себя, – это неэкономично, мы пребываем в рассеянном, несобранном состоянии. А когда мы работаем по закону доминанты, все наши силы собраны в фокусе, в этом центре, о котором мы говорили, – вспомните слова Аввы До-рофея. Их можно отнести и к внутреннему состоянию: каждый человек полифоничен. Либо его внутренние силы и голоса в разбросаны, либо все они собраны в точку. Тогда он «духе ». А иначе, когда он расстроен, он и «не в духе». «Не в духе» – это и есть расстроенность, несобранность человека. Надо работать с полной силой, с полной самоотдачей. Это ни в коем случае не особая одаренность, а просто особая установка в работе. Это каждому дано.

Т.: Может ли ребенок несознательно выговорить слово, которое меняет понимание ситуации родителей в конфликте, если они не понимают друг друга?

А.: Вы, наверное, спрашиваете потому, что знаете – такое случается. У детей бывает открыто «седьмое чувство», духовное, и оно довольно часто проявляется. «Устами младенца глаголет истина». Духовные люди предпочитают спрашивать у младенцев: помолятся и спрашивают. Ребенок еще открыт, непосредственен, искренен и не загружен усвоенными ролями и внешне усвоенными формами поведения. Чтобы это качество воспиталось, слово должно быть правдивым, неискусственным, ненапускным. Врач или учитель, воспитатель, становясь в ролевую позицию, могут утратить эту способность искреннего общения и потерять дар слова. Пришвин хорошо по этому поводу заметил, что иной умник много слов наговорит – и все они пустые, а какой-нибудь неграмотный мужик выскажет одно туго рожденное слово, и оно будет куда сильнее всех этих умных, выученных слов.

Л.: Почему принцип «не навреди!» осуществляется именно благодаря диалогическому общению? Почему монологический способ общения нарушает этот принцип?

А.: Мы говорили об уникальной индивидуальности всякого человека. Монологическое общение может вредить этой неповторимой индивидуальности, навязывая человеку свою схему, свое понимание. Если и вырастают творческие люди, то не благодаря такому обучению, а вопреки ему. В педагогике монологический способ общения идет мимо индивидуальности, в медицине – мимо исцеления злостного человека. Вы знаете, что в гомеопатии очень важен принцип резонанса: назначаемое лекарство должно резонировать с индивидуальностью данного человека. Именно резонансность назначения является целительным фактором. И если мы вступаем в диалогический контакт с человеком, то осуществляем подобный резонанс. Если мы находим правильное слово – это и есть факт резонанса на духовном уровне. Если врач действует на телесном и душевном уровнях, то в диалоге мы находим духовный резонанс. Отец Павел Флоренский говорил, что слово воспринимается и понимается именно по принципу резонанса, когда духовные энергии резонируют друг с другом. Резонанс усиливает действие слова. Как бы ни была тяжела ситуация, если наступил диалогический контакт, чувствуется радость созвучия резонанса. Это мощный целебный фактор. Я не берусь это утверждать, но, может быть, он окажется более действенным, чем само назначение определенного лечения. И, может быть, когда врач-гомеопат находит это назначение, он уже вступил в резонанс с человеком? Он настолько вник в индивидуальность человека, вступил в резонирование с ним, что этим больше вылечивает, чем назначением соответствующего лекарства? Это вопрос.

Т.: Иногда в ходе беседы с человеком вдруг он сам начинает что-то понимать и как-то духовно преображается: «Боже мой! Ведь я не так жил. Не то делал!» Тогда помогает не столько само лекарство, сколько это пробуждение.

А.: Да, часто пациенту в состоянии резонанса самому открывается смысл проблемы, или, когда ему высказываешь свое понимание, он радостно соглашается: «Вот это самое! Вы как будто читаете мои мысли». Наступает состояние согласия, единогласия, которое является критерием истинности разрешения ситуации. Таким образом, слово может оказаться очень сильно действующим лечащим фактором, а лекарство – это может быть уже вторичное средство. Если мы всерьез поймем, что такое слово, то можно горы переставлять. Мы должны осознать силу, глубину и таинственность слова. Интеллектом невозможно исчерпать, что оно такое, как оно действует, какое сильное таинственное духовное влияние на человека через слово может оказываться. Отец Павел Флоренский написал работу о строении слова. Это серьезное научное исследование. Он писал: «Книга творится или сочиняется, изобретается, но выражения и слова не творятся и не сочиняются, а находятся или отыскиваются, обретаются». То есть глубокие сильно действующие слова нами обретаются в процессе творчества.

Мы уже говорили о проблеме понимания. И о том, как мы понимаем уникальную индивидуальность человека. По аналогии с

этим мы можем ответить на вопрос: «Как мы понимаем уникальное значение слова? » Итак, как же мы понимаем уникальность индивидуальности? Что для этого нужно?

О.: Мы вводили понятия доминанта на собеседнике и вненаходимость.

А.: Собеседник должен быть на первом месте, а мое «Я » должно быть отодвинуто. Без доминанты на собеседнике невозможно понять уникальность другого лица и самим обрести индивидуальность. Эти качества должны формироваться как способ психологического познания.

То же самое относится и к слову, потому что слово – это индивидуальность, живой субъект. Флоренский писал, что строение слова соответствует строению человека. В человеке есть уровни: духовный, душевный и телесный. И те же уровни мы находим в строении слова. Телесный уровень – это звучание, в котором заключена энергия, сила слова. Если записать звучание слова техническими способами, то получается своеобразное музыкальное произведение. Нотная запись слова возможна. Слово звучит как музыкальное произведение, но у нас недостаточно развит слух, чтобы услышать это. Слово произносится всем телом, а не только языком. Так, слово «улыбка» заставляет нас улыбаться, «гром» действительно гремит. Слово в своем звучании несет то, что оно выражает. Это тело слова.

У слова есть и душевная сторона – это его значение. И более глубокая, духовная сторона – это смысл слова. Таким образом, слово является живым субъектом, имеющим тело, душу и дух.

Гумбольдт писал, что слово «рождается на глубине духовной индивидуальности человека». Если мы говорим о языке, то язык нации, народа также выражает индивидуальность этого народа, нации. Приобщиться к другому языку в полной мере – это значит приобщиться к духовной сути этой нации. Как нелегко понять индивидуальность другого человека, войти в его мир, так же трудно войти и в другой язык как носитель духовной культуры, индивидуальности народа.

Понимание уникального смысла слова, как мы уже говорили, возможно потому, что сначала устанавливается духовный контакт между людьми, а потом уже родится слово, которое прямо идет к этому человеку без специального усилия и осознания. Так, у нас часто бывает, что мы говорим языком собеседника. Это духовная способность, которая присуща каждому человеку: говорить на языке собеседника, говорить языком, который понятен, доступен, нужен этому человеку. Я сейчас прочитаю несколько высказываний, чтобы словами авторов передать идеи, которым посвящена наша беседа.

Гумбольдт: «Всякое разумение между разговаривающими в то же время есть и недоразумение, и согласие в мыслях и чувствах – в то же время и разногласие».

Павел Флоренский: «Мы верим и признаем, что не от разговора мы понимаем друг друга, а силою внутреннего общения, и что слова способствуют обострению сознания, уже происшедшего духовного обмена, но не сами по себе производят этот обмен. Мы признаем взаимное понимание и тончайших, часто вполне неожиданных отрогов смысла, но это понимание устанавливается на общем фоне уже происходящего духовного соприкосновения. Таким образом, духовное общение первично по отношению к высказываемому нами слову».

Гумбольдт в связи с этим говорит: «Язык может принадлежать только существу, одаренному самосознанием и свободой, и происходит в нем из глубины его индивидуальности, для него самого неисследимой, и из деятельности дарованных ему сил. Он вполне зависит от энергии и формы того толчка, которому человек без участия его самосознания дает движение всей своей духовной индивидуальностью».

Слово, рождающееся в душе человека, рождается его духовной индивидуальностью, так как понимание индивидуальности человека и понимание уникальности значения слова связаны. Слово настолько выражает индивидуальность человека, что это дает основание сказать: «Мы уверены, что слово – есть сам говорящий» (Флоренский).

Мы говорили, что понимание слова происходит благодаря резонансу, который устанавливается между людьми. В гомеопатии этот принцип резонанса играет ведущую роль: резонанс создает такую энергию, которая действительно является исцеляющей. Но когда мы говорим о понимании слова, то речь идет не о биоэнергетике, а о духовной энергии. Чтобы лучше это понять, вновь вспомним схему, поясняющую слова Аввы Дорофея: круг и точка в центре. Истинное, действенное, творческое слово рождается на этой глубине в центральной точке. И в этой области человек сам править не может: он не способен ни получать эту энергию, ни пользоваться ею. Это не во власти человека, не зависит от его усилий и неизмеримо превосходит его возможности. Если человек может воспитывать, совершенствовать наличное «Я», то над своим духовным «Я» он не властен. Он может прислушиваться к голосу духовного «Я», может сливаться с ним, но владеть им не может. Даже если речь пойдет об управлении наличным «Я» – это управление, по большому счету, принадлежит духовному «Я». Прислушиваясь к духовному «Я», мы можем за ним следовать и, таким образом, менять свое наличное состояние, следовать своему призванию.

Слово рождается на духовной глубине, потому что речь идет о духовном контакте, а не о душевном. Это, конечно, происходит, когда речь идет об истинном слове.

Но не всякое слово приобщает к духовному. Некоторые слова, наоборот, засоряют душевный мир человека, а не исцеляют его. В Евангелии сказано, что за всякое праздное слово человек даст ответ на Страшном суде. Велика ответственность за слова. Именно в слове выражается свободная воля человека: к чему

он стремится – к истине или ко лжи, к любви или ненависти. Есть слова злые, убивающие, слова гнилые и мертвые – в них нет души и духа: «дурно пахнут мертвые слова». Надо воспитывать в себе это различение – «совесть ушей», как говорил Павел Флоренский, – совесть ушей по отношению к слову, воспринимаемому и произносимому.

Насколько же важно истинное поэтическое слово, умение точно назвать, выразить в поэтическом слове то явление, о котором говорит поэт. Это – духовный дар. Поэтому Пушкин действительно пророк. Его слово преобразует мир и природу, очищает души людей. Дар слова – пророческий дар. Поэтическое слово очищает природу. В пушкинских местах возникает изумительное ощущение, что природа там живет, что она одухотворена.

Человек призван осознавать и выражать в слове суть природных явлений, для того чтобы назвать нужным и правильным словом ее содержание. Дар осознания и называния присущ только человеку. В Библии сказано о первом человеке Адаме, что он обладал даром нарекать имена всем тварям.

Когда мы говорим о слове – это не только речь, музыкальная фраза, но это и хореографическое выразительное движение. «Невербальное» общение в той мере, в какой оно выражает некий смысл, является словесным по своей сути. Это тоже речь, тоже язык.

Обладая духовным даром слова, человек должен беречь слова и не засорять язык, стремиться к искреннему, правдивому выражению своих мыслей и чувств, не загрязненному и не оскверненному ложью, лицемерием, болезненными, мертвыми словами. Если мы заботимся о своем духовном развитии, нам надо следить, насколько мы сохраняем этот дар: не говорим ли всуе, впустую, не злоупотребляем ли этим даром во вред другим.

Порой словом пользуются как силой, обладающей мощной властью над людьми. И вот тогда слово не рождается духовно. Оно может быть кем-то подсказано, ведь мир вокруг нас полон силами, невидимыми нами. Наши зрение и слух ограничены определенным спектром, дальше которого мы не видим и не слышим. Но это не значит, что ничего другого нет вокруг нас. Поэтому даже с чисто научной точки зрения легко допустить наличие многого вокруг нас, что будет или притягиваться, или отталкиваться от нас: наличие темных и светлых сил. Некоторые люди могут быть проводниками и выразителями темных сил, своим властным словом (слово Гитлера энергетически было очень властным) манипулировать огромными массами людей. И тут нужно различение силы действия слова. По какому критерию мы будем различать его содержание, качество, ценность?

В.: По искренности.

Н.: По плодам.

А.: Да, это очень важный критерий: «По плодам узнаете их» (Мф. 7.16). Но уже в самом содержании слова, в самом характере можно увидеть и различить его направленность. Всякое недуховное, несветлое начало характеризуется направленностью на самоутверждение, в таких словах всегда звучат самость, властность, стремление к овладению другими. Появляется чувство, что на тебя давят, тобой хотят управлять. Это нарушение внутренней свободы.

Светлое духовное слово не насилует свободу, человек не используется как средство. Есть чувство любви в этом слове. Критерий различения – направленность на себя (на самоутверждение, власть, престиж, произведенный эффект и т.п.) или направленность на другого (на истину, на человека). Есть доминанта на другом в этом слове или нет ее? Есть вненаходи-мость или нет? Два основных понятия, о которых мы говорили, являются критериями темного и светлого, доброго и злого в слове, в действиях и поведении человека.

В.: При всех ли ситуациях мы должны подходить к слову, исходя из этих принципов? Как быть в быту или в других ситуациях?

А.: Конечно, слово должно быть соразмерно той ситуации, тому запросу и той жизненной необходимости, с которыми оно связано. Но когда есть настроенность на диалогический тон и лад, то она проявляется во всех жизненных ситуациях. Я знаю таких людей, около которых другие люди оживают. Спросит прохожий, как пройти, – такой человек ему ответит, как будто это его близкий, родной. В его словах будут все внимание, вся теплота, и спросившему такая встреча – уже подарок.

Полезно вести дневник, чтобы следить за собой, чтобы жить на каждом шагу, жить каждую минуту, везде быть живым. Если в каких-то ситуациях мы будем разрешать себе действовать, как роботы, то тем самым будем затормаживать свое духовное развитие, потому что какую-то часть жизни мы проведем впустую, убивая время, нарушая заповедь «не убий». Надо стараться жить на каждом шагу, а не убивать время. Диалогический подход принципиально аксиоло-гичен. Аксиология – эта наука о ценностях. Почему тут нельзя обойтись без оценивания, без нравственных критериев, без различения добра и зла?

Т.: Можно навредить.

А.: Это понятно, но главное в том, что диалог направлен на единство людей, а зло – это всегда разделение: вражда, убийства, зависть, ложь и т.п. Невозможен диалог, если нет стремления к духовному единству. А зло – это распад, разрушение, разлад, дисгармония. Поэтому диалогический подход по своему существу не может быть безоценочным. В отличие от него гуманистическая психология считает, что необходимо быть безоценочной. Даже логотерапия Франкла нравственную оценку смыслов сводит на нет, утверждая, что универсальных смыслов нет, а у каждого свой смысл. Различение

добра и зла – это необходимый момент духовного становления человека.

М.: Но все-таки по отношению к одним людям это духовное единство возникает легче, а по отношению к другим либо совсем не возникает, либо идет сложнее. Это зависит, наверное, от собственной духовности?

А.: Я с психическим своим креном вижу недостатки, а это нехорошо, это осуждение. Люди духовные способны видеть во всех лучшее, и это лучшее раскрывается. Но и им бывает трудно с людьми закрытыми, которые сами ставят преграду общению. В Евангелии сказано о том, что Господь «не сотворил никакого чуда » по неверию людей. Если у человека нет доверия, то ему трудно помочь. Даже любовью насильно никого не притянешь, иначе она была бы манипулированием. Любовь не должна превращаться во власть, и выбор всегда остается за человеком – он всегда может прийти и уйти. Господь насильно никого к Себе не привлекает. В этом существенное отличие от гипнотизеров, магов, волшебников, которые хотят силой к себе привязать, завлечь человека так, чтобы тот не смог вырваться. Это один из критериев различения светлого и темного. Светлый человек насильно к себе не завлекает. Он дает другому возможность выбирать самому. А когда тот пошел навстречу, как блудный сын из евангельской притчи, то отец вышел встречать его с любовью. Но надо было, чтобы человек все-таки сам повернулся к отцу, а пока он был «на стороне далече» – встречи не происходило. Он ушел сам, ему дана была свобода. Это Божье отношение к свободе выбора как неотъемлемому дару человека.

Нельзя быть уверенным, что диалог наверняка состоится. Успех тут не предрешен, поэтому у такого консультанта есть и свои клиенты. Некоторым людям нужно обратное: чтобы ими манипулировали, управляли, чтобы им дали таблетку от такого-то симптома – иначе они пойдут к другому. Диалог – это духовно ориентированный подход, и не всякий человек на него пойдет. Но все-таки надо иметь в виду, что при установлении внутреннего контакта душа может раскрыться. Когда помощь идет навстречу, человек может сделать больше, чем смог бы сам без помощи диалогического собеседника. Подростки по телефону доверия не задавали вопросов о нравственности, о смысле жизни. Но когда с ними доброжелательно общались по их вопросам (как устроиться на работу, как с девушкой познакомиться, как с мамой помириться и т.п.), то диалог разворачивался все более глубоко, они раскрывались. Глубокие проблемы человек ставит, когда диалогический контакт налажен.

В.: Зло и добро – эти понятия относительные или абсолютные?

А.: Абсолютные. «Бог есть Свет и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1.5). Денница отпал от Бога, когда обратился на себя. Этот ангел не захотел выполнять служение, которое было дано ему Богом, но захотел сам стать Богом. И прародители наши Адам и Ева пали, когда захотели стать как боги. Они вышли из иерархии послушания и любви. Самость – это тот критерий зла, который проявляется на всех уровнях: на духовном, душевном, социальном. Корень всех грехов – самость и гордыня в человеке. Это то, что отделяет его от Бога. Самость удаляет наличное «Я» от духовного «Я», она разделяет людей между собою, разрушает любовь. И на биологическом уровне тот же критерий. Зло мешает жизни – это то, что разделяет, убивает, вносит дисгармонию, вражду. А добро – это точка, из которой все выходят и к которой все тянутся.

В.: Если человек не идет на контакт, не смотрит на тебя, то понятно, что здесь диалог не всегда возможен. Но есть ли ситуации, когда ты прекращаешь диалог? Когда уходишь от человека, если он совершает зло по отношению к тебе? Можешь ли ты его отвергнуть? Меня в наших лекциях смущают слова «все», «ко всем», «все обладают». Я против этого положения. Я не считаю, что все обладают Божьим даром. Думаю, что не все способны на диалог, что есть люди, которые заслуживают быть отвергнутыми. Есть ли ситуации для Вас, когда Вы прекращаете диалог?

А.: Это уже не прекращение диалога, это прекращение общения. Давайте различим эти понятия. Диалог может быть там, где есть правдивость и искренние, глубокие духовные отношения. Когда есть лицемерие – это уже не диалог. Лицемерие диалог разрушает. Безусловно, бывают ситуации, когда диалог прекращается, отношения становятся чисто внешними. Но если есть предпосылки установления контакта с человеком, то ему порой строго говорится об отношении к его поведению. Строгое оценивание может помочь человеку как-то сдвинуться со своей позиции. Не поддерживать его, не гладить по головке за то, что он делает, а сказать ему свое отношение и поставить определенные условия общения (если он хочет общаться). Если они не выполняются, человек не хочет меняться и никакого движения к диалогу нет, то отношения остаются чисто внешними, формальными и официальными, потому что «нельзя метать бисер перед свиньями» (Мф. 7, 6). А о том, чтобы со всеми быть добреньким и мягким, поглаживающим по головке, речь не идет.

В.: Всем ли отдавать свою энергию? Все ли достойны твоей энергии?