– Я тогда из любой, даже крохотной мухи раздувала слона невероятных размеров. Я видела мир, как сквозь увеличительное стекло. Любой пустяк мне казался архиважной вещью. И считала, что ответственна за все на свете. Вот всего этого, с позволения сказать, читатели «не заметили», проигнорировали слово «нездоровая» и выдали на-гора свои «открытия».
– М-да… Удручает. Я имею в виду – количество дураков. А ведь взрослые люди! – пригорюнилась дочь.
– Взрослый – не значит умный, старый – не значит мудрый. Горбатого могила исправит. Пьяный проспится, а дурак никогда, – ответила я Алисе, собрав в пучок известные поговорки.
Ульяна:
Лучше бы бедная Галина Щ. вовремя сделала аборт, чем рожать психически больную, развратную, неблагодарную и безбожную дочь. Дети – самое лютое наказание…
Самый Русский:
Вы писали гадости про свою мать. И вы должны доказывать, что она была такой, и все написанное вами не есть бред и измышления больного человека. Вы должны доказать. А пока не доказано – это все ваши измышления.
Все, ушел. Нет, даже убежал.
Этот Самый Русский человек на свете много раз до и после этого заявлял, что уходит, убегает, улепетывает, но никак не мог уйти из моего форума.
Самый Русский:
Если бы ваша мама была жива и подала на вас в суд за клевету и если подал бы в суд кто-нибудь из упомянутых в мемуарах, вам пришлось бы доказывать все вами написанное. И отвечать по закону.
Аида:
Дамочке в Израиле скучно, вот она и решила поразвлекаться.
Самый Русский:
Я сейчас просто развлекаюсь…
Поразвлекаюсь – и пойду поработаю.
Татьяна:
А, так вы развлекались… Ну вот, а говорили, что руководствуетесь благими целями, защищаете доброе имя любимой писательницы. Грустно ей, наверное, было бы узнать, что ее защитники развлекаются за ее счет? Вам не кажется?
Странно, что после смерти Галины Щербаковой ее преданные поклонники выглядят как неотесанные хамы. Неужели других не было? Или они предпочли промолчать? Почему никто из них не в состоянии нормально дискутировать?
Во Какая:
Беда каждого в том, что он считает людей такими же, как он сам. Это и к тебе, Шпиллериха, относится. Слишком часто ты пишешь про зависть к тебе.
Элл:
Катя, вы – редкостная дрянь.
Соня:
Если эту книгу издадут в печати, я буду советовать не только ее не покупать, но и не прикасаться к ней – сплошная черная энергетика. Элл, я согласна с вами.
Елена:
Катя, побойтесь бога. Абсолютно отвратительно читать, открыла только потому, что нравятся книги вашей талантливой матери. На дочери талант отдохнул. И не только талант. Мне вас жаль.
Ilagri:
Знаете, если мне не нравится какая-то книга, какой-то автор, то я промолчу, никогда не пишу. Но здесь… Читая вашу книгу, как будто купаешься в дерьме. Ваше вечное нытье, недовольство, выворачивание себя наизнанку, чтобы показать, какая вы хорошая и какое дерьмо ваша семья. Мадам, вы больны на голову. Вам нужен психиатр, хотя не думаю, что он вам поможет. Вы – дерьмо. Вы можете забанить мой коммент, я сама сюда больше не приду, потому что, общаясь с вами, вдыхаешь ваши миазмы канализации. И я считаю, что вы ответственны за смерть Галины Щербаковой, которую наше поколение очень любило.
Мне всегда «нравились» люди, которые брали на себя смелость выступать от имени целого поколения. Если так, то это поколение неравнодушно к грязным мыслям и словам «дерьмо», «миазмы», «канализация». Закрадывается подозрение о месте, в котором это поколение произрастало.
Ирина:
Не нужно много ума, чтобы осудить, тряхнуть чьим-то грязным бельем. У меня возникло чувство брезгливости по отношению к автору после прочтения этого опуса. На драму не тянет, на трагедию – тем более. А уж отрывки о «нездоровой женщине» – это какой-то фарс. А просто работать не пробовали? Видимо, тут пытались сделать имя на подноготной известной писательницы. Ни жалости, ни сочувствия. Просто смешно!
По мнению кликуш и горе-моралистов, нельзя анализировать и критиковать поступки: мамы, учителя, начальника, власти. Чтобы это выглядело не так унизительно, омерзительно и ничтожно, придумали целую систему «оправданий» душевного рабства: власть – от бога, учительница – вторая мама, ну, а мать – святая. Задумайтесь, как это удобно для аморальных неприкасаемых. А сами униженные, обиженные, рабы – хороши ли они? О, нет! Такие всегда поддержат сильного, с удовольствием пнут, а то и добьют уже битого. Либо для того, чтобы выслужиться перед «хозяином», чтобы получить подачку, либо из «любви к искусству», чтобы всячески подчеркнуть свою принадлежность к большинству, к коллективному «Ату! Распни! Добей! Мы знаем, как надо! А ты не высовывайся!». Не зря в них взращивали рабскую натуру, очень даже получилось. Вывели-таки «нового человека»…
Мне скажут: в конце жизни твоя мать уже не была сильной. Это не так. Обвиняя, что я «набросилась» на старенькую, больную, немощную мать, мои критики совершают подмену. Она действительно была стара и больна, но ее общественные потенции отнюдь не стали слабее. Ее книги издавали и переиздавали, ее мнением интересовались средства массовой информации, она все время была на виду и на слуху. И без зазрения совести использовала эту, отнюдь не уменьшившуюся силу для нападок на меня и дорогих мне людей. Уже упоминавшуюся пресловутую «Эдду» она творила в самом что ни на есть конце жизни. Судя по количеству яда, которым пропитано это произведение, сил у нее хватало на десятерых. И если бы я не написала свою книгу, то так и осталась бы в памяти людей, чье мнение мне не безразлично, прототипом гнуснейшего персонажа – дочерью, от рождения ненавидевшей свою мать, а заодно и все светлое, что есть в человечестве. А уж если собрать вместе аналогичные персонажи многих последних книг Щербаковой, то мой портрет, как, впрочем, и портреты моей дочери и мужа, получаются ужасающими. Она была слабой? О, нет, до конца она была ох как сильна в своей ненависти!
Когда количество ядовитых стрел, выпущенных матерью в меня, превысило все мыслимые пределы моего терпения, я позволила себе впервые в жизни ответить адекватно. Я воспользовалась ее же оружием – словом. Конечно, я не писатель, а всего лишь журналист, но грамотно излагать свои мысли умею. И единственный упрек, который я готова принять, это обвинение в том, что намеренно ударила в самое больное место своей родни: написала ПРАВДУ! Я знала, что больше смерти они всегда боялись огласки своего неприглядного поведения. Их всегда пугала даже мысль о том, что кто-то усомнится в их непорочности, разглядит за маской либеральной интеллигентности лицемерно-ханжеские мины.
Вот почему для них моя книга оказалась самым страшным оружием, от которого они не знали защиты. Случилось то, чего они всегда боялись – о них узнали нелицеприятную правду. Это их обеспокоило больше всего. Не болезнь дочери, не ее страдания, не проблемы внучки, не осознание дел, что они понавытворяли за свою жизнь. Нет, огласка!
Да, я ударила. Мне не оставили выбора. Я ударила один раз – в ответ на все их прежние удары. Было ли это неожиданностью для родни? Уверена, что да. Ведь они знали меня другой – слабой, болезненной, безвольной, не способной постоять за себя, такой, которую можно всегда бить безнаказанно. Кончилось это время, господа хорошие, кончилось и больше не наступит никогда!
Понимание того, что удар был точен, меня радовало. Но еще больше помогали почувствовать, что я все делаю правильно, письма читателей, которые я продолжала получать ежедневно.
Анна:
Какую важную тему вы не побоялись открыть.
После кончины вашей матери на вас накинулись гиены, которые нападают только стаей. Они счастливы от предоставленной возможности пнуть в спину. Но не о них речь. Я вот что хотела сказать. Екатерина, вы не должны чувствовать сейчас себя виноватой. Все мы смертны, все там будем. А то, что вы нашли в себе силы вернуться к жизни, абсолютно не имеет никакого отношения к ее смерти!
Желаю вам совершенно искренне всего самого наилучшего.
Да, и не нужно отвечать. Эмоции, даже положительные, порой так выматывают, а в ответы вы вкладываете душу.
Алла:
Последние несколько дней я (по «наводке» подруги) читала вашу книгу, которая очень мне понравилась, и хотела бы присоединиться к тем, кто просил не убирать текст из Интернета. Конечно, не все части книги я оцениваю одинаково, но были места, на которых я останавливалась и «медитировала», так как они написаны словно обо мне и моей матери. Видно, что-то в нашем воспитании было общее (я имею в виду не только нас с вами, а «нас» – родившихся в определенную эпоху в определенной стране). Что касается того, что не очень понравилось, – то все равно понимаю, почему было необходимо это написать. И я полностью верю написанному, потому что у меня была возможность познакомиться с подобными типажами (и среди моих родственников они тоже были). А многие ваши критики, среди которых есть люди в возрасте наших родителей, а есть наши сверстники, некритично перенявшие у прежнего поколения манеру мыслить и манеру воспитывать, этого никогда не поймут, просто неспособны понять…
Раньше я пыталась объясниться на эту тему со своей мамой и своими подругами, но ничего хорошего из этого не вышло. Поняв, что худой мир лучше доброй ссоры, я предпочла с некоторых пор просто не разговаривать на эти темы с непонимающими. Тем не менее я уважаю тех, кто смелее меня и не молчит (раньше я знала только Павла Санаева, теперь знаю и вас).
Тем временем борцы за доброе имя писательницы Г. Щербаковой трудились, не покладая рук. Знакомая уже нам Брунгильда разразилась на СИ статьей, посвященной моей скромной персоне. И этим она добилась того, чего не могла достичь ранее, публикуя на этом сайте десятки, если не сотни своих сочинений. Наконец-то у нее случилась «посещаемость»! Сразу густо пошли комментарии, открылся форум, на который слетелась не стая воронов, а кое-кто похуже. Бывало, конечно, заходили «на огонек» и вполне достойные люди. Они пытались ввести разговор в некую цивилизованную колею. Однако эти попытки быстро пресекались хозяйкой форума Брунгильдой, которая, ни на секунду не забывая свое главное предназначение в этой жизни, т. е. графоманию, уводила дискуссию в дебри собственной неуемной фантазии. Недаром же она поднаторела на графоманских фэнтези. После этого нормальные люди из форума исчезали, а оставшаяся стая продолжала свою обычную скучную брань по поводу Шпиллерихи, перемежаемую причудливыми выдумками Брунгильды. Это если деликатно выражаться. А на самом деле даму просто несло, из нее лились потоки лжи, за которую она надеется остаться безнаказанной. Ведь она живет в России и знает местные порядки – на этой территории редко кто отвечает за свою ложь. А Брунгильда из тех, кто огульно порочит незнакомых людей, не краснея, когда ее ловят на вранье. Она из тех своих соотечественников, кто давно разучился краснеть, я заметила это давно… Вот несколько комментов с форума Брунгильды о моей книге и обо мне.
Вера:
У меня только одно объяснение: человек неадекватен. И столько в этом заплесневелого эгоизма, раздутых старых обид… Она сама не умеет любить, не хочет ничего ни понять, ни простить, а без этого нет нормальных человеческих отношений. Мелкая, скандальная, эгоистичная душонка, загнала своими грязными разборками мать в могилу и даже не повинилась…
Галя:
Злобная, шипящая, неудовлетворенная жизнью, неблагодарная сучка она. Будь ее мать не писательницей Щербаковой, а простой советской служащей, а потом пенсионеркой, хрен бы она написала «Мама, не читай»! А так, это просто спекуляция на имени, спекуляция подлая и мерзкая. Такая же, как у Санаева.
«Маму, не читай» начала совсем недавно. После первых двух глав убрала на фиг…
Вика:
Ужас и гадость – первые эмоции. Кошмар – вторые. Как и почему так происходит – третьи. Автору статьи шлю большую признательность за подробный разбор романа, который я не буду читать.
Гусеница:
Открою вам один секрет: Катя Климова-Шпиллер – страшная жаба, настоящая, в советские годы она всегда жалела для гостей сахарный песок к чаю. Об остальном я уж не говорю.
Писать на форуме Климовой-Шпиллер я больше не собираюсь, так как ей только того и надо.
Да-да, Гусеница и у меня в форуме отметилась совершенно непревзойденным хамством, за что и была заблокирована навеки. Но вот ведь какая штука: никто из посторонних людей понятия не имел о моей прежней фамилии! Только люди из ближнего круга. Кому же это я сахару в чай не доложила? Страшно подумать, как сильно это отразилось впоследствии на умственном состоянии Гусеницы, не добравшей сладкого!
Гусеница:
У нее параноидальная шизофрения, с неконтролируемым наплывом мыслей. Она сама писала, что в голове возникают слова помимо ее воли и прекратить это дело не представляется возможным (надо полагать, у Гусеницы слова в голове возникают только в результате отчаянных усилий воли. – Прим. автора). Депрессия, повышенная эмоциональность, астения – частые спутники шизофрении. Не исключено, что это лекарственная депрессия, вызванная приемом нейролептиков.
Мне ее очень жалко, но ее обгаженных родственников еще больше.
Потянуло чем-то медицинским, но не вполне трезвым. И не вполне логичным в контексте обсуждения Брунгильдиной стаей моей «симуляции» болезни. Как же их стало после гусеничного коммента мотать из стороны в сторону: то я здорова, как корова, и прикидываюсь больной, то я – шизофреничка с маниакально-депрессивным психозом. Мой «скромный», но истинный диагноз «депрессия» их не устраивал. Почему? А бес их знает! Вот что по этому поводу писала их атаманша.
Брунгильда:
Все-таки у меня ощущение, что настоящей болезнью там и не пахнет. Просто я сталкивалась с послеродовой депрессией у одной моей родственницы. Не знаю, почему ее сразу из роддома в психиатрию не отправили – выписали домой. Так вот, неделю, пока не пришла патронажная медсестра и не посоветовала нам срочно звонить в психушку, мы выплясывали вокруг молодой мамы, не могли понять, что с ней. Это было растение. Она вообще не ела, если только ложку в рот засунуть, не говорила, ни к чему вообще интереса не проявляла, даже к ребенку, и все время тихо плакала. Ничего, за два месяца ее на ноги поставили – никаких последствий болезни не осталось.
А «болящая» Е. Ш. в состоянии депрессии ведет дневники, кадрится с любовниками, совершает шопинг…
Да ну на фиг – не верю!
Ну, не верит человек, что ж делать? Не одна она такая – неверующая. Вот мой отец тоже неверующий. То есть он верующий, в смысле в Бога, а в меня неверующий, в смысле в мою болезнь. Несколько лет назад мой муж много раз безуспешно пытался объяснить моему отцу, чем я больна и что собой представляет моя болезнь. Отец нехотя выслушивал Женю, но каждый раз заканчивал разговор очередным «не верю». Мог сказать, например: «Ну не знаю. А как определить, где заканчивается характер и начинается болезнь?» Напрасно муж объяснял, что именно болезнь и формирует характер в данный период и характер не может измениться сам по себе, если не лечить болезнь. Все было бесполезно – отцовское «не верю» было сродни убеждению. Очевидно, раньше он так же был убежден, что «дело Ленина живет и побеждает», а потом у него появилось несокрушимое убеждение в существовании «энергетик», «памятливой» воды и высшей субстанции. Как жаль, что я не унаследовала от него это замечательное свойство – верить в то, чего ты не понимаешь, и не верить в то, что тебя раздражает. А то бы…
Вот говорили, что у моего отца был инсульт. А я, положим, не верю! У меня инсульта не было, я не знаю, что это, и не морочьте мне голову. Ах, признаки характерные были? Так у меня тоже все признаки были налицо и давно, с самого детства. Ну и что? Ах, у него проблемы с речью начались? А у меня проблемы с выходом из дома, с возможностью встать и не упасть, с тошнотой и рвотой на ровном месте, с давлением и перебоями сердца и еще куча разного… Не убеждает? Судя по всему, нет. Ведь мне все время говорили: «Возьми себя в руки». Ну, и меня не убеждает ваш инсульт. А пусть инсультник возьмет себя в руки и не морочит никому голову! Подумаешь, говорить ему трудно – а ты старайся! Тебе ж язык никто не отрезал? Значит, можешь. У меня до сих пор звучат в ушах родительские указания в периоды моей страшнейшей депрессии, когда я тряпочкой валялась в постели, без сил, безо всякого желания жить: «А ты пересиль себя и вставай. Тебе же ноги не ампутировали». Вот и поговорили.
Среди моих оппонентов половина не знает слова «оппонент». У коммунальных склочников есть кухонные враги. Среди моих оппонентов половина думает, что депрессия – это плохое настроение, временная тоска, присущая бездельникам. Невежды готовы потратить массу сил на сопротивление знаниям, но слишком ленивы, чтобы эти знания добыть. Половина моих оппонентов не понимают чужих аргументов и поэтому отвергают их с ходу, даже не пытаясь уловить смысл. Упертость – одна из основных черт очень многих обитателей моей родины. Поэтому с некоторых пор, когда встречаюсь с очередным «Станиславским», бубнящим свое «не верю», я уже знаю, к какой половине его отнести и от всей души желаю ему хоть раз в жизни на собственной толстой шкуре испытать хотя бы маленькую часть тех физических и душевных (трудно сказать, какие страшней) страданий, которые приносит мне болезнь. Добро пожаловать в ад, мои «доброжелатели»! И не после смерти, а сейчас, пока вы сопите в две дырочки.
Брунгильда:
Судя по описанным в романе симптомам, болезнь Екатерины очень похожа на вегетоневроз: боли в области солнечного сплетения, тошнота, слабость, головокружения, скачки давления, сердечная аритмия… Да, вегетоневроз может быть следствием стрессовых ситуаций. Но при этом вегетоневроз лечится и лечился в 80-е годы.
Я очень сомневаюсь, что у Галины Щербаковой не было доступа к самой современной по тем временам медицине. Мало того, в тексте романа русским по белому написано, что девочку в подростковом возрасте таскали по врачам. Закончилось это очень странным диагнозом «гиперответственность» (ну нет такой болезни!).
Единственное, что я могу заподозрить, так это то, что Щербакова, наслушавшись всяких западных «голосов», априори считала всю советскую психиатрию «карательной» и не решилась положить дочь в психиатрическую клинику. Хотя это – только мои домыслы.
Однако вегетоневроз лечится и без клиник.
Но Шпиллер в своем романе раз за разом повторяет, что у нее «депрессия».
Вегетоневроз лечится, правильно. Если его лечить. Но даже если он имел место, его никто не лечил, об этом я и написала в книге. Только помимо вегетоневроза у меня был еще целый букет немочей. «Доктор» Брунгильда, вы все-таки больше читатель или писатель? Пишется вам легко (видно по количеству «нетленки»), а вот читается, очевидно, гораздо тяжелее. Понимаю, «доктор», понимаю…
Брунгильда:
Много непоняток осталось. Не люблю непонятки. Что – ложь, а что – искреннее заблуждение автора? Неужели за 8 лет нового замужества нельзя было вылечиться? Ту фигню, что у автора, можно в стационаре вылечить за месяц. Депрессия тоже лечится без всяких клиник.
Кстати, я нашла в Интернете информацию, что в начале 2000-х Шпиллер по настоянию нового мужа обращалась в институт Сербского. Она сама пишет, что лечится у израильских врачей, а там психиатрия очень и очень неплохо развита. И она до сих пор, по ее же словам, больна.
Следовательно, она несколько лукавит. Не «депрессия», а «маниакально-депрессивный психоз истероидного типа». Или что-то в этом роде. То есть заболевание, которое не лечится, только сглаживается. И которое не может появиться вследствие стрессов – его причины органические. Как, например, у шизофрении или эпилепсии.
То есть то, что болезнь Шпиллер – следствие «дурного воспитания», ложь.
И тогда ложь – весь роман.
Мало того, психические заболевания такой тяжести ставят под сомнение любые ее показания. В тех же израильских судах можно оспорить показания того или иного участника процесса на основании того, что он болен психическим заболеванием.
А не связан ли роман с перспективой ввода в России принципов ювенальной юстиции?
«Доктор» Брунгильда сменила диагноз, немножко приврала (ни в какой институт Сербского я не обращалась, да и где это в Интернете о моем лечении могли оповещать общественность?) и вывернула, наконец, на любимую недоумками конспирологию. Вскоре ювенальная юстиция и моя роль в ее внедрении на просторах России стала одной из основных тем форума Брунгильды. Оттуда я узнала, что я, нет, даже не я, а мой муж – не то агент этой самой ювенальной юстиции и выполняет заказ «мировой закулисы», не то главарь этой «пакости». Поэтому, мол, и заставил меня написать мою книгу. Правда, есть еще версия, что меня вообще используют «втемную», то есть я, как глупая овечка, не подозревая, какой сатанинский план осуществляется с моей помощью, написала книгу, не приходя в сознание. Для чего все это было затеяно? Да для развала России, разумеется.
Брунгильда:
Почему муж позволил жене публиковать в Сети этот роман? Роман насквозь лживый, но выглядящий искренне именно потому, что все искажения фактов там – не сознательная ложь, а добросовестные заблуждения больного человека.
Что он с этого имеет? И не связан ли «заказ» на создание «волны» в Интернете и организации «общества обиженных родителями» с тем, что в России предполагается ввести ювенальную юстицию (ЮЮ)?
ЮЮ хороша для богатых стран. А у нас в детдомах не хватает мест даже для детей законченных алкоголиков. Но зато ЮЮ – очень хороший инструмент давления на слишком социально активных родителей… «Мама, не читай!» – заказной проект, чья цель – создание в России позитивного отношения к ювенальной юстиции (вот бы счета Шпиллеров проверить).
Честно говоря, мне Екатерину Шпиллер жалко. Ее – больного человека – сейчас разыгрывают, как мелкую карту. Посмотрим, что дальше будет…
Неужели ты хохочешь, читатель? Как можно? Тут такой заговор раскрыли, а тебе смешно…
Николай Чуксин:
Брунгильда, умница, лучше не скажешь. Продают Родину, торгуют родителями…
Постмодернизьм в действии.
Я так думаю.
Брунгильда:
…В связи с проектом введения в России ювенальной юстиции роман может стать знаменем кликуш, за эту самую юстицию ратующих. У меня после первого прочтения вообще возникла мысль, а не «заказуха» ли этот роман? Уж слишком все по времени складывается…
Все, нас накрыли. Атас! «Гипс снимают, клиент уезжает…» Женя, муж мой ювенальный, пакуй чемоданы, отбываем к Самому Главному По Русофобии рапортовать о провале операции. Нас уволят на фиг и сошлют в джунгли собирать бананы…
Брунгильда:
А вот в отношении художественных достоинств, друзья, вы не правы. Екатерина пишет ярко, образно, сочно. Стиль, композиция романа прекрасны.
Ой… Неужели… Это обо мне? Как жаль, что от Брунгильды. Ведь она в литературе того… не того… ну, не очень. Вот мою книгу романом почему-то все время называет. А у меня ведь не роман и вообще не беллетристика. Мемуарная публицистика называется. А я не писатель. И нисколько об этом не жалею. Мне моя профессия журналиста нравится. А то неловко как-то, ей-богу.
Брунгильда:
В общем, девочка из московского бомонда, всю жизнь в шоколаде, в 20 лет – собственный кооператив и так далее. Только вроде бы всю жизнь типа больная потому, что типа мать ее в детстве загнобила.
Где-то в 2000-м эта Катерина пишет продолжение «Вам и не снилось» – типа поюзать бренд. Но пролетает, популярности – ноль, несмотря на раскрутку по ТВ.
А сейчас выдала роман «Мама, не читай!» – как ее типа мать гнобила в детстве и какая она типа несчастная. Видимо, санаевская популярность «Под плинтусом» понравилась.
Написала я продолжение «Вам и не снилось» «где-то» в 1995 году. Но это же пустяки, правда? И раскрутки не было никакой вообще – ни заметок в прессе, ни информации в электронных СМИ – ни-че-го! Правда, трижды переиздавали почему-то. Наверное, издателей заставляли мои могущественные покровители. Простите меня, Брунгильда, честное слово, я об этом ничего не знала, даже не догадывалась. Спасибо, что разъяснили. Жаль, что поздно. Можно было попросить владычицей морской сделать. Эх, упустила…
Я могла бы еще долго бродить по этому форуму-помойке, но уже надоело, хватит. Расскажу лишь о самой мерзкой лжи, которую позволила себе опубликовать эта заигравшаяся дама. «Оттоптавшись» на мне, она решила оклеветать моего мужа и, покопавшись в Сети, обнаружила «компромат» – нашумевшую книгу А. Коржакова о Б. Ельцине, которую Евгений когда-то издал. Правда, чтобы этот имевший место факт выглядел компрометирующим, Брунгильде пришлось подтасовать даты. Сделав это и рассчитывая на беспамятство читателей, она проверещала, что Коржаков и Шпиллер – гнусная компания упырей, которые плясали на свергнутом президенте. М-да…
С этим она явно перегнула и ввела людей в смущение. Нашелся даже незнакомый мне человек, который рискнул поправить хозяйку форума.
Const:
Я тут решил немного проверить фактаж по вашему, как вы называете, эссе. Относительно мемуаров Коржакова «Ельцин от рассвета до заката» – издательство «Интербук», 1997 год. Б. Н. тогда еще был при власти. Не сходится с вашими заявлениями.
Про остальное говорить не буду, уши торчат из каждой строчки. Я так понимаю, на этом сайте есть авторы «играющие» и «вистующие», говоря языком преферанса. Похоже, вы свои взятки этой статьей не взяли.
Да, внимательно прошел все комментарии на этой странице и на странице Е. Шпиллер. Такое впечатление, что обсуждаются два разных произведения «Мама, не читай!» одного и того же автора. Даже события не сходятся.
При этом отдаю должное вашему таланту обгаживать. Это вы умеете делать виртуозно, без зазрения совести. Браво!
Поясню тем, кто не совсем в курсе событий. В 97-м году, когда вышла та книга, Борис Николаевич был еще ого-го как при власти. И это мой будущий муж хорошо прочувствовал на себе. Ни одна типография не решалась печатать книгу, потому что боялись гнева властей… Были случаи, когда типографии брались за этот заказ, а через день-два отказывались. Женя рассказывал, как грузовики с рулонами типографской бумаги путешествовали по просторам родины из одной типографии в другую, пока не нашелся один (!) директор типографии (в Рыбинске), который оказался, как и мой Женя, не трусом. И было еще много разных приключений, связанных с тем, что к выходу готовилось издание именно о действующем президенте, т. е. о человеке, который, лишь пошевелив одним пальчиком, мог остановить и Коржакова, и выпуск книги, и Шпиллера. Слава богу, Ельцин не был кровожадным тираном, поэтому ни Рыбинская типография, ни Женино издательство, ни автор из-за книги не пострадали.
Но у Брунгильды с датами беда! Особенно когда это на пользу ее тезисам. Такие вот приемчики у этой моралистки.
Будучи пойманной на одной лжи, Брунгильда тут же придумала другую и стала уверять публику, что мой муж и его издательство обманули своих подписчиков. Правда, подкрепить эту байку ни единым фактом она, естественно, не смогла! «Ну что за подлая баба!» – в сердцах высказался Женя по этому поводу.
Поняв очередной раз, что номер с конкретными обвинениями не проходит, Брунгильда перешла к обобщениям и стала утверждать, что Евгений Шпиллер просто не мог быть честным человеком, так как его издательство начало работать в лихие 90-е, а тогда ни один бизнесмен не мог не быть бандитом. Повеяло чем-то знакомым. Такие разговоры я нередко слышала в компаниях неудачливых, неспособных и несостоявшихся людей. Они настолько очевидно завидовали успешным и богатым, что придумывали психологические «отмазки» о собственной честности, которая им и не позволила преуспеть в жизни. Правда, я заметила, что эти люди сроду не умели работать по 24 часа в сутки, никогда не рисковали своими, а не чужими, деньгами, понятия не имели о полной ответственности за собственное дело, за людей, которым ты должен платить зарплату хоть тресни, несмотря ни на какие собственные трудности. Они всегда предпочитали уютно жить на обеспечении у государства, пусть и скромном, и по сей день смертельно завидуют тем, кто сумел построить жизнь иначе, не «по-совковому». Так они ее и будут доживать, обивая пороги собесов и костеря тех людей, которые обеспечили себе и своим семьям достойное существование.
Обломав зубы на мне и моем муже, Брунгильда переместила центр тяжести своих изысканий компромата на мою дочь. Алиска со смехом регулярно сообщала мне, что «эта ненормальная» опять была у нее «в гостях», т. е. на Алисиной странице в ЖЖ. Обсудив и осудив фотографии моей дочери, Брунгильда и ее верная команда вновь вернулись к основной теме своего форума – «обмусоливанию» моей книги. Этим, насколько мне известно, они занимаются до сих пор. Одного желанного результата Брунгильда добилась – она получила более 500 комментариев. Такое внимание ей и не снилось! Дарю, Брунгильда!